Тайная тропа

Шарон Крич, 1997

Шарон Крич стала первым автором, одновременно обладающим двумя престижнейшими литературными премиями в области детской литературы: медалью Ньюбери (США) и медалью Карнеги (Великобритания). Тринадцатилетняя Зинни Тейлор живёт с тремя братьями и тремя сёстрами на ферме в Кентукки. Когда Зинни обнаруживает позади дома заросшую загадочную тропу, то решает во что бы то ни стало расчистить её и выяснить, куда же она ведёт. Наконец-то Зинни нашла что-то принадлежащее только ей! Зинни Тейлор день и ночь проводит за расчисткой тропы, подальше от семьи, подальше от хаоса звуков их большого дома, там, где можно услышать свои собственные мысли. Но Зинни никак не могла предположить, что тайная тропа тесно связана с историей её семьи и ответы она найдёт, вернувшись домой.

Глава 8

Бутылочные пробки

— Угадай, кто на крыльце, — сказала Бонни.

— Мистер Бун, — ответила я.

— А вот и неверно.

— Тогда миссис Бун.

— Тоже неверно.

— Тогда кто же это?

— Угадай.

От Бонни невозможно добиться прямого ответа.

Вся наша семья была на крыльце, даже дядя Нейт, и с ними был Джейк Бун. Все трещали без умолку, засыпая его вопросами, как будто это сам Элвис Пресли заглянул к нам в гости. Мэй устроилась на качелях рядом с ним, мечтательно на него глядя, и крутила ленточку в волосах. Они не сразу заметили меня.

— Так ты работаешь в магазине миссис Флинт? — спросил папа.

— Да, сэр, — ответил Джейк.

— И сколько же тебе платят? — довольно грубо спросил дядя Нейт. С тех пор, как умерла тётя Джесси, он порой бывал несдержан и сварлив, как будто люди раздражали его тем, что просто живы.

Джейк назвал ему свою почасовую оплату.

— Да это грабёж среди бела дня! — воскликнул дядя Нейт.

— Это минимальная заработная плата, — ответил Джейк.

— Грабёж. Да я в жизни не зарабатывал столько за целую неделю, чёрт побери. Инфляция, чёрт её подери. Этих политиков нужно взашей гнать из страны. Мы должны…

— Привет, Зинни! — сказал Джейк. Он встал, и качели ударились ему в спину. Мэй одарила меня кислым взглядом.

— Ты можешь остаться на ужин, — предложила мама.

Джейк поблагодарил её, но сказал, что ему пора на работу.

— В это время дня? — удивился дядя Нейт. — В это время магазины должны закрываться. Их вообще нельзя открывать в субботу вечером. Люди должны сидеть дома, заниматься домашними делами, проводить время со своей семьёй. Ты так и скажи миссис Флинт, слышишь?

Джейк сошёл с крыльца и ткнул меня в бок.

— Мне даже не верится, Зинни. Ты так изменилась.

Мэй увязалась за ним следом, словно хвост.

— Джейк, я тоже изменилась? — спросила она.

— Нисколечко, — ответил он, и Мэй покраснела. — Хочешь посмотреть мой грузовик, Зинни?

— Грузовик твоего отца? — сказала я. — Я его видела раньше.

— Хочу показать тебе кое-что.

— Я тоже с вами, — заявила Мэй.

На полу грузовика стояла маленькая картонная коробка. Джейк передал её мне.

Мэй потянулась за коробкой.

— Давай я открою.

На что Джейк сказал:

— Это для Зинни.

— Для Зинни?? — Мэй отпрянула, как будто он ударил её, а когда я открыла коробку, сказала: — Крышечки от бутылок?

— Ты всё ещё их собираешь? — уточнил Джейк.

— Угу. — Я не знала, что ещё сказать. Я не знала, что думать о Джейке и его подарке.

— Крышечки от бутылок? — повторила Мэй, как будто эти слова прилипли к ней.

Джейк покатил прочь. Мэй нежно помахала вслед удаляющемуся грузовику.

— Честно скажу, Зинни, ты уже не маленькая, чтобы собирать бутылочные пробки. Это просто позор. Стоя с тобой рядом, можно сгореть от стыда.

Мне вспомнился Томми Салями. Его настоящее имя было Том Саломе, но даже он называл себя Томми Салями. Три года назад он учился в школе в одном классе с Мэй, но всякий раз, когда он видел меня, то что-нибудь мне дарил. Разные мелочи: пластиковое колечко из коробки с хлопьями; старую бутылку из его сарая; или ржавый ключ, который он нашёл на дороге. В моих глазах это были подлинные сокровища. У меня голова шла кругом, стоило мне только подумать о нём.

Он обычно говорил очень странные вещи. Например, мог спросить у меня, видела ли я когда-нибудь, как ходят деревья, и хотела ли я когда-нибудь стать аквариумом.

— Аквариумом? — спросила я. — Ты имеешь в виду что-то, что в нём плавает… рыбок?

— Нет, я имею в виду весь аквариум. Всё: вода, растения, рыбы, улитки… аквариум.

Я боготворила Томми Салями. Я думала о нём днём и ночью, мечтала о нём и писала его имя во всех своих школьных учебниках. Да что там! Я считала, что это Томми Салями вешает на небо Луну и звёзды; вот каким великим я его считала.

Затем однажды я увидела, как он шагает по дорожке к нашему дому. У меня перехватило дыхание: Томми Салями шёл ко мне домой! Томми Салями шёл ко мне. Быстрее, чем собака может облизать миску, я причесала щёткой волосы, сменила блузку и сбежала по лестнице вниз. Я распахнула дверь и там, на крыльце, увидела Томми Салями. Рядом с ним стояла Мэй.

Я заползла обратно в дом и, натыкаясь на мебель, вышла наружу через заднюю дверь. Я прошлась по дороге и стала ждать. Один час. Два часа. Наконец, увидев, как уходит Томми Салями, я пошла обратно к дому.

— Зинни? — удивился он. — Откуда ты?

Я не ответила. У меня не было слов.

— Я в долгу перед тобой, — признался он. — Должно быть, ты замолвила за меня перед Мэй словечко. Она согласилась пойти со мной на танцы. Как тебе это? — У него была такая широкая улыбка, что можно было подумать, будто у него во рту набор дополнительных зубов. — Ты просто душка, Зинни.

Я же подумала о Зинни Тейлор совсем другое: идиотка. Я была готова сквозь землю провалиться от стыда. Я не сомневалась, что не переживу этого унижения и этой ночью умру во сне. Я чувствовала себя жалким плевком, полным ничтожеством.

Были и другие мальчишки вроде Томми Салями. Джерри Эббот и Микки Торк, Слим Гиблин и Роджер Поул. Все они пытались задобрить меня лестью и заваливали подарками, но в конечном итоге всё заканчивалось тем, что они назначали свидание моей сестре Мэй. С таким же успехом я могла быть поросёнком на собачьих бегах.

Я не знаю, почему эти парни не пытались подольститься к Мэй через Гретхен или Бонни или почему они не ухаживали за ней напрямую. Думаю, Гретхен всем своим видом давала понять, что не потерпит подобной ерунды, Бонни же была слишком мала. Или же эти мальчишки боялись Мэй, боялись, что она отвергнет их ухаживания. А вот меня не боялся никто. В глазах других я была тихой и безобидной, как шарик нафталина.

Но после Томми Салями я не была такой доверчивой. К тому времени, когда на горизонте появился бедняга Роджер Поул, я стала жуткой врединой. Когда он предложил мне пакет с попкорном, я закатила двойную истерику и заявила:

— Забирай свой дурацкий попкорн и подавись им.

После того как Джейк подарил мне бутылочные крышечки, мне стало грустно. В тот вечер я перебрала их. И насчитала около ста штук. Он нашёл несколько редких крышек от содовой, которые уже больше не выпускаются, и много таких, каких я никогда раньше не видела. Все они были чистыми, и, похоже, он умел выправить их изнутри, потому что все они были без вмятин. Я добавила его крышечки к тем, что уже хранились в моём шкафу.

У меня была куча разных коллекций: счастливые камешки (маленькие, гладкие и белые); семена циннии; цепочки для ключей; пуговицы; цветные карандаши; ключи; шнурки (все связаны в один длинный шнурок); бутылочки; закладки; открытки; и бутылочные пробки.

Мэй сказала, что, если я собираю такие вещи, это свидетельствует о моей скупости. Но для меня скупость тут была ни при чём. Мне казалось, что я оберегаю эти вещи. Я бы никому не позволила, чтобы с ними что-то случилось. Никому бы не позволила их забрать.

Эти коллекции хранились в отдельных коробках, втиснутые в шкаф, который я делила с Бонни. Мэй называла наш шкаф «свинарником», потому что там всё вечно было вверх дном. А вот в шкафу Мэй и Гретхен в другом конце комнаты царил такой идеальный порядок, что с трудом верилось, что им кто-то пользуется.

В тот вечер, после того как я убрала свои новые крышечки, все четверо нас, девчонок, лежали в постели. Бонни уже крепко спала, я же притворялась, будто сплю, а на самом деле слушала, как шептались Мэй и Гретхен.

— Как ты думаешь, Джейк красивый? — спросила Мэй.

— У него красивые волосы, — ответила Гретхен. — И у него крепкие мышцы.

— М-м-м.

Несколько минут они молчали, и я решила, что, может, они уснули, но затем Мэй сказала:

— И зачем только Зинни собирает всякую ерунду.

— Ты это к чему?

— Это такая… глупость, тебе не кажется?

— Я собираю зелёные вещи, — сказала Гретхен.

— Это другое. Это не глупость. Но крышечки от бутылок — это ни в какие ворота не лезет!

Они засмеялись.

Жаль, подумала я. Этот разговор придал мне ещё больше решимости продолжать и дальше собирать их. Но потом, в ночной тишине, в темноте, я подумала: может, они правы? Может, я и в самом деле веду себя, как глупый ребёнок? Подобные вопросы обычно долго не дают уснуть.