Избыточная мотивация

Чингиз Абдуллаев, 2022

Такое преступление никогда не могло бы произойти в Америке, Европе или России. Это чисто восточное убийство. Самира погибла так глупо и обидно! Совсем молодая женщина. Сорвалась со скалы… Ее муж Этибар раздавлен горем. Он не может простить себе, что позволил жене одной пойти в горы и не предупредил несчастье. Но кто мог предвидеть столь жуткий конец? Тропинка – совсем безопасная, а среди местных каждый знал Самиру, никто не посмел бы ее обидеть. И тут как гром среди ясного неба: это не несчастный случай. Самиру СТОЛКНУЛИ. Кроткая, безгрешная, почти святая девушка – за что же так жестоко поступили с ней? Дикая, необъяснимая история. Знаменитый эксперт Дронго едва начал изучать ближайшее окружение убитой, как к нему обратился неопрятный опустившийся тип по имени Гулам. Незнакомец намекнул, что видел, кто именно столкнул девушку со скалы. Но эта информация настолько невероятная, настолько чудовищная, что Гулам согласится раскрыть ее только за очень, очень большие деньги…

Глава четвертая

Получив список номеров телефонов, Дронго позвонил мужу погибшей женщины. Услышал глухой голос.

— Слушаю вас.

— Добрый день! — поздоровался Дронго. — Я говорю с господином Хаквердиевым?

— Да. Вы, видимо, тот самый эксперт, о котором мне рассказал Бахрам-муэллим. Он мне звонил.

— Очень хорошо. Где я могу с вами встретиться? Нам нужно поговорить.

— Да, я понимаю. Я сейчас на работе в министерстве. Примерно через час у меня будет перерыв. Если хотите, я подъеду, куда вы скажете. Но у меня будет мало времени.

— Давайте сделаем иначе. Я знаю, где находится Министерство экологии. Лучше я приеду к вам, и мы встретимся где-нибудь в кафе рядом с вашим зданием, чтобы у нас было больше времени на переговоры и вы еще успели бы пообедать.

— Я не обедаю в нашей столовой, — резко возразил Этибар, — поэтому у нас будет больше времени.

— Тогда договорились.

В назначенное время Дронго стоял у Министерства экологии, ожидая, когда из здания выйдет муж погибшей Самиры. Этибар оказался высоким, худощавым молодым мужчиной с торчащим кадыком, узкими плечами и немного вытянутым лицом. Крупный нос с горбинкой, тонкие губы, угрюмые глаза. Он не стал протягивать руки при знакомстве. Только кивнул в знак приветствия.

Недалеко от здания министерства было небольшое кафе, и мужчины направились туда, чтобы побеседовать, сидя за столиком. Несмотря на то, что заведение называлось «кафе», мужчины в нем чаще пили чай, чем кофе. И традиционная культура общения предполагала встречу мужчин именно в чайхане, где можно было спокойно побеседовать. В прежние времена женщины даже не входили в подобные заведения, которые считались чисто мужскими. Но в последние годы в городе вместо традиционных чайных появились многочисленные кафе, в которых можно было встретить и представительниц прекрасного пола. Но беседы велись именно за столом, так как в традициях Востока нельзя вести серьезный разговор, гуляя по парку или сидя в машине.

Мужчины попросили принести им чай и уселись за свободный столик в углу. Этибар испытующе взглянул на своего собеседника.

— Вас пригласила семья Мурадбековых. — Это был не вопрос, а скорее утверждение.

— Нет, — ответил Дронго, — я приехал на свадьбу и случайно встретил своих знакомых, которые попросили меня встретиться и с вашим тестем.

— И вы согласились расследовать обстоятельства смерти Самиры?

— Пока нет. Я сказал, что сначала должен получить ваше согласие и согласие вашей семьи на подобное расследование.

Принесли чай. Этибар положил в стакан дольку лимона. Дронго воздержался от лимона.

— Вам так важно наше согласие? — мрачно осведомился Хаквердиев.

— Конечно. Иначе моя поездка будет ненужной и не очень результативной.

— И поэтому вы пришли получить мое согласие?

— Безусловно. Я считал, что иначе не стоит вообще соглашаться на подобное расследование.

— Прошло уже несколько месяцев. И вы считаете, что сможете найти какие-то новые факты? — угрюмо поинтересовался Этибар.

— Пока не знаю. Я еще не был на месте трагедии и даже не приступил к поискам. Сначала мне нужно было встретиться с вами и узнать ваше отношение к моему возможному вмешательству в дела вашей семьи.

— Какое может быть отношение? — недовольным голосом произнес Этибар. — Мы все знаем, что она погибла. И знаем, что она сорвалась со скалы. Разные глупые слухи и сплетни я не хочу даже комментировать. Все это очень пошло и неприятно. Из нашей семейной трагедии делают шоу, которое нам всем очень неприятно.

— Вы против расследования?

— Почему против? Конечно, нет. Но не вижу в расследовании никакого смысла. Зачем ковыряться в душевной ране? — Он тяжело вздохнул.

— Бахрам Мурадбеков думает несколько иначе.

— Он ее отец.

Этибар некоторое время молчал, затем заговорил:

— Вы должны понимать, как он переживает. Самира была его дочерью. Младшей дочерью, которую он очень любил. И, конечно, ему очень сложно смириться с ее потерей. — Молодой мужчина вздохнул, закрыл глаза, словно собираясь с мыслями. Или пытаясь успокоиться. Наконец открыл глаза и произнес: — Ему кажется, что можно найти виновного в смерти дочери. Но я уверен, что это было случайное падение и никакого убийцы Самиры быть не может. — Голос у него предательски дрогнул.

— Чувства отца можно понять, — согласился Дронго.

— Поэтому я и встретился с вами, — кивнул Этибар, — чтобы не обижать Бахрама-муэллима. Нам всем тяжело. И всем плохо. Может быть, ему тяжелее всех. Или мне. Не знаю…

Он опустил голову. Было заметно, как он нервничает.

Этибар тяжело переживал трагедию, случившуюся в его семье, но старался держаться, не выдавая своих чувств. Он поднял голову.

— Но я лично не очень верю в такие расследования, — все-таки выдавил Этибар. — Но ищите, если так нужно. Я не могу быть против расследования. Она была моей супругой больше семи лет. А его дочерью больше тридцати. Он имеет право требовать расследования.

— У вас были хорошие отношения?

— Нормальные. В каждой семье бывают свои «скелеты в шкафу». Бывают споры и разногласия. Но мы жили хорошо, и, конечно, мне очень… очень тяжело… что все так случилось. — Он неожиданно опустил голову и тихо заплакал.

Дронго молча ждал, пока он успокоится, не задавая ему вопросов. Наконец Этибар поднял голову.

— Извините. Я не должен так себя вести.

— Все нормально. — От внимания Дронго не ускользнул тот факт, что его собеседник сжал кулаки. Сыщик задал очередной вопрос: — Мне сказали, что вы увлекались альпинизмом и горными лыжами.

— Правильно сказали. У Самиры были некоторые проблемы по женской части, и мы в последние годы ездили в одну швейцарскую клинику. Там и приобщились к горнолыжному спорту. Было очень интересно. И еще занимались альпинизмом. Она вообще была человеком увлекающимся, мы оба занимались раньше теннисом. Ходили в горы на экскурсии.

— И такой подготовленный человек случайно сорвался со скалы.

Этибар встрепенулся. Нахмурился.

— Господин эксперт, вы же умный человек. Неужели вы никогда не слышали, что тонут обычно люди, которые умеют хорошо плавать. Кто не умеет плавать, просто не заплывает далеко. В горах обычно гибнут альпинисты и горнолыжники, ведь обычный человек не полезет в горы. Возможно, она не рассчитала свои силы и сорвалась. Не знаю точно. А обращать внимание на глупые слухи не следует.

— Вы были с ней в Габале, когда это произошло?

— Если вы имеете в виду, что я был рядом с ней, то нет, не был. Но я, конечно, на выходные поехал с ней в Габалу к нашим родителям. Там у нас большой дом.

— Вы предупреждали родителей, что приедете к ним?

— Да, предупреждал. И всегда предупреждаю. Мы все занятые люди, и я всегда предварительно звоню, чтобы они знали, что мы приедем.

— Кто обнаружил тело вашей супруги? Извините, что я спрашиваю.

— Двое местных парней. Они служащие канатной дороги, и рано утром проходили по склону наверх, когда нашли Самиру.

— А вы ее не искали?

— Конечно, искали. Всю ночь. Но в наших горах бывает так темно по ночам, что ничего невозможно найти. Я просто сходил с ума. Боялся, что она подвернула ногу или где-то упала, а телефон разбился и ей не дозвониться. Она любила гулять одна. И мы не волновались сначала, думая, что она вернется к ужину. Она ушла, как только мы приехали и пообедали. Она не возвращалась, и мы начали ее искать. Я побежал туда, где она обычно гуляла.

— А что с ее телефоном?

— Он разбился при ее падении.

— Вы были дома все время?

— Я спал. Приехал уставшим и сразу после обеда лег спать, а Самира отправилась гулять. Нам обоим нравились эти места.

— Что было потом?

— Мы долго ее искали. Позвонили в полицию, и там подняли всех своих сотрудников. Подключили службу МЧС, пожарных. Но ночью не могли найти Самиру. А утром появились эти ребята с канатной дороги и сказали о том, что обнаружили молодую женщину. В полиции сказали, что она умерла сразу, как только упала. А телефон, как я уже сказал, разбился при падении; по времени, когда он перестал работать, и было установлено, что она сорвалась со скалы фактически сразу, как только ушла из дому.

— А почему вы отпустили ее одну?

— Я же сказал, что ей нравилось гулять одной. И потом, в районе все знают нашу семью. В Габале вообще всегда было безопасно и комфортно. Поэтому мой отец приобрел там участок еще двадцать лет назад. А в последние годы Габала просто расцвела. Вы же знаете, кто стал депутатом Милли меджлиса от Габалы. Он столько сделал для этого города и всего района. Там появилось много прекрасных отелей, ресторанов, даже известный футбольный клуб, которым руководит внук этого депутата. В общем, мой отец сделал правильный выбор. Нам всем там очень нравилось. Тем более что отец работает в Исмаиллах, это соседний район с Габалой. Очень удобно. Родители все время там живут. Никто не мог даже предположить, что наше пребывание в Габале закончится трагедией.

— А если предположить невозможное: то, что там кто-то был. Как вы думаете, кто мог бы оказаться рядом с вашей женой? Может быть, у вашей семьи были враги или недоброжелатели?

— До такой степени, чтобы столкнуть мою жену? Нет, не думаю. Какие враги или недоброжелатели? Может, и есть те, которые нам завидовали, особенно после свадьбы моей младшей сестры. Но не до такой степени, чтобы убить мою жену.

— При чем тут ваша младшая сестра и ее свадьба?

— Вам не сказали, — сообразил Этибар. — В прошлом году была свадьба моей младшей сестры с сыном заместителя министра внутренних дел Мамедовым. На некоторых сайтах даже написали, что мы теперь один из самых влиятельных кланов, учитывая, что моя другая сестра замужем за нашим послом в Прибалтике, а я был женат на племяннице Маира Мурадбекова и дочери Бахрама Мурадбекова. В общем, писали обычные глупости от зависти.

— На сайтах вообще пишут иногда всякую чушь, — согласился Дронго, — как и в социальных сетях. Можно выдать любую выдумку за интересную новость и оформить ее таким образом, чтобы все поверили в эту ложь. Смешать немного правды с полуправдой, и получается отличный «винегрет», который подается читателям как отличное блюдо.

— Таких примеров сколько угодно, — подтвердил Этибар.

— Но даже такое поведение еще не основание, чтобы кого-то толкать со скалы. В горах, конечно, нет камер, но можно ли было отследить ее путь в горы с того момента, когда она вышла из дома? Может быть, кто-то шел за ней.

— Следователи проверяли, — вспомнил Хаквердиев. — Ничего не обнаружили. В Габале горы примыкают прямо к городу, и там сложно кого-то вычислить или увидеть. Достаточно пройти сто или двести метров, чтобы увидеть прямо перед собой горы.

— Да, вы правы. Я это помню. Удивительно красивые места. И, конечно, очень жаль, что все так произошло.

Этибар отвернулся.

— Вы не против, если я все-таки поеду и попытаюсь разобраться на месте, что же все-таки произошло? — спросил Дронго. — Поеду хотя бы для того, чтобы успокоить родителей вашей супруги.

— Поезжайте, — согласился Хаквердиев. — Я позвоню своему отцу, чтобы вам помогли. Когда вы хотите поехать?

— Завтра или послезавтра. Я еще хотел бы зайти в институт, где работала ваша супруга.

— Для чего? — не понял Этибар. — Какое отношение имеет ее работа к этой трагедии? Вы думаете, кто-то из сослуживцев ее не любил так сильно, что приехал в Габалу, чтобы сбросить ее со скалы? Вам не кажется это фантастичным?

— Кажется. Но я пойду туда для того, чтобы узнать о других нюансах, на которые вы могли не обратить внимания…

— Такого не могло быть, — чуть повысил голос Хаквердиев. — Я знаю все о своей супруге. И никто лучше меня не может об этом знать. Она делилась со мной абсолютно всем. У нас не было никаких тайн друг от друга.

— Прекрасно.

— Поэтому и не нужно никуда ходить. Можете уже завтра поехать в Габалу и встретиться с моими родителями. Только учтите, что мама болеет, у нее слабое сердце, и ее лучше не нервировать ненужными расспросами.

— Я вас понял. Спасибо за информацию. Обязательно зайду к вашим родителям. А вы не собираетесь туда?

— Пока нет, — мрачно ответил Этибар. — У меня слишком много дел в городе. Пока я не собираюсь туда ехать. И не хочу. Слишком свежи воспоминания.

— Понятно. Примите еще раз мои соболезнования. — Дронго поднялся и сам протянул руку мужу погибшей.

Этибар пожал ему руку. Было заметно, что он недоволен и этим разговором, и желанием эксперта побывать в институте его погибшей жены.

Дронго вышел на улицу и достал мобильник. Набрал номер телефона Мовсума.

— Хотел уточнить у вас, — начал он, когда тот ответил на звонок. — Ваша младшая сестра работала в педагогическом институте. Наверное, ее туда кто-то устроил. У вас есть в этом институте знакомые или родственники?

— Проректор института наш родственник, — вспомнил Мовсум. — А откуда вы узнали, что он помогал ей устраиваться на работу.

— Как же без этого, — загадочно произнес Дронго. — Местные традиции. Родственники и знакомые помогают друг другу. Или вы сами попали в налоговую службу случайно?

— Нет, — рассмеялся Мовсум. — У нас нельзя случайно попасть в Министерство налогов или в таможню. Нужна протекция.

— Я понимаю, очень ответственная работа, — весело заметил Дронго. — Можете позвонить вашему родственнику и попросить его о протекции для меня? Как его зовут?

— Салман Пириевич Сеидов, — сообщил Мовсум. — Сейчас я постараюсь найти номер его телефона и перезвоню ему.

— Договорились.

Дронго прождал довольно долго, около получаса, пока, наконец, ему не перезвонил Мовсум.

— Он был занят на кафедре и не отвечал на мои звонки. Я предупредил его, что вы приедете, и он вас ждет. Вы знаете, где находится институт?

— Конечно, знаю. Если все будет нормально, то уже завтра мы поедем с вами в Габалу.

— Хорошо. Я буду ждать вашего звонка, — ответил Мурадбеков.

Дронго повернулся, чтобы выйти к зданию Милли меджлиса и спуститься вниз на набережную, держа путь к корпусу педагогического института. Вскоре он приблизился к нужному ему зданию.

Его уже ждали у дверей. Совсем молодая особа, очевидно студентка, провела его к кабинету проректора. Салман Сеидов оказался человеком невысокого роста, пузатым, с суетливыми быстрыми движениями, круглой головой и коротко остриженными волосами. Он доходил Дронго до груди. Энергично потряс ему руку и пригласил гостя за стол. Секретарь тотчас внесла чай, коробку шоколадных конфет, сахарницу, печенье, бисквиты, нарезанный лимон. Сеидов с радостным видом кивал, предлагая угощение, но не начинал серьезного разговора до тех пор, пока секретарь не вышла из кабинета. Сказывалась многолетняя привычка к осторожности.

— Мне звонил Мовсум, — радостно подтвердил Салман Пириевич, — и я готов оказать вам любую помощь. Он назвал мне такое странное имя.

— Меня обычно называют Дронго.

— Да-да, такое не совсем привычное для уха жителей нашей страны имя. Вы приезжий? Вы так хорошо говорите по-азербайджански.

— Нет. Я местный.

— Я так и подумал. Мовсум попросил меня вам помочь, и я готов оказать вам посильную помощь.

— Спасибо, — кивнул Дронго. — Я хочу поговорить о педагоге, которая работала у вас. О погибшей Самире Хаквердиевой. Она ведь работала в вашем институте?

— Да, — кивнул Сеидов, всплеснув маленькими руками. — Такая ужасная история. Кто бы мог подумать, что такое может произойти? Ужасно, просто ужасно. Она работала у нас. Я принимал ее на работу, еще когда она пришла к нам совсем молодой. Очень толковая и умная женщина была. И я был на ее свадьбе с Этибаром Хаквердиевым. Такая была свадьба, на весь город. Он ведь сын самого Микаила Хаквердиева. И вот ужасный несчастный случай. У меня в том районе работает сын, и когда он сообщил мне о смерти Самиры, я даже поначалу не поверил. Вы знаете, подобные несчастные случаи выбивают нас из привычного ритма жизни…

Он мог говорить еще долго, но Дронго решил его перебить.

— Где именно она у вас работала?

— На кафедре немецкой литературы, — ответил Сеидов. — Она и немецкий язык хорошо знала. Такая была умница.

— Кто там заведующий кафедрой?

— Рахиль Михайловна Минц. Потрясающая женщина. Наша легенда. Ей уже за восемьдесят, но она все еще работает.

— Вы можете пригласить ее к нам?

— Да, прямо сейчас. — Он поднял трубку, набирая номер телефона заведующей кафедрой. Услышав ее голос, попросил: — Рахиль Михайловна, вы можете зайти ко мне прямо сейчас. Да, я вас жду. — Он положил трубку телефона и взглянул на гостя. — Она очень известный ученый. Вы знаете, недавно институт Гёте даже вручил ей какую-то награду. Ее все время приглашают приехать в Германию. Наверно, немного смешно: еврейка, которую очень уважают в Германии и которая так хорошо знает немецкую литературу, — пошутил Салман Пириевич.

— Между прочим, Лион Фейхтвангер был евреем, — меланхолично заметил Дронго. — И Стефан Цвейг тоже.

— Я знаю об этом, — сказал Сеидов.

— А у погибшей были подруги?

— На кафедре очень хороший и здоровый коллектив, — ответил Салман Пириевич, — но вам лучше задавать такие вопросы Рахиль Михайловне. Она работает на кафедре уже почти шестьдесят лет. Сразу после войны приехала с мужем к своей тете, которая жила здесь. Тетя была известным детским врачом. А вот Западная Украина, откуда они приехали, сразу после войны была в таком состоянии, что там невозможно было жить. Можете себе представить, что ее дети, внуки и даже правнуки живут в Израиле и Германии. А она не хочет уезжать из Баку. Говорит, что здесь могила ее мужа и Баку ее родной город. Не хочет никуда уезжать. Вы можете не поверить, но ее тетя училась в Баку с самим Ландау. Вы, наверное, слышали о таком физике, лауреате Нобелевской премии?

— Слышал, — улыбнулся Дронго. — Более того, в его доме жил мой учитель истории Марк Абрамович Бернштейн, который готовил меня к экзаменам в университет. На доме есть вывеска, что в нем жил Ландау. Многие физики считают, что по-настоящему великими были Ньютон, Эйнштейн и Ландау.

— Три еврея, — снова всплеснул своими маленькими руками Салман Пириевич. — Вот так бывает в жизни. Даже обидно. Почему они все такие умные?

— А мне не обидно, — возразил Дронго. — Мне кажется, что все педагоги мира и все родители должны учиться у этого народа умению воспитывать детей. Они знают какой-то секрет, как воспитывать детей, как нужно их учить и обучать.

— Это просто такая всемирная мафия. Они все время поддерживают друг друга, — попытался возразить Сеидов.

— Что мешает другим народам делать то же самое? Нет, дело совсем в другом. Я могу узнать, в какой школе вы учились, уважаемый Салман Пириевич? Где расположена школа?

— В Агдаше.

— В сельском районе, — понял Дронго. — Наверно, в вашем классе не было евреев. Они жили в основном в крупных городах и в Кубе, где до сих пор в Красной Слободе компактно проживают горские евреи. А я учился в русскоязычной школе в центре Баку, в которой в каждом классе были еврейские мальчики и девочки. Так вот. Если в классе был хотя бы один еврей, то этот школьник обязательно изучал иностранные языки, ходил на музыку и читал книги. Понимаете, как правильно евреи воспитывают своих детей. И всему миру нужно у них этому учиться. Но вместо этого процветает массовый антисемитизм, который идет от постыдной ущербности.

Сеидов открыл было рот, собираясь что-то возразить, но в этот момент секретарь сообщила по селектору о том, что Рахиль Михайловна ждет в приемной. Салман Пириевич распорядился ее впустить и, поднявшись с места, побежал к дверям.

В кабинет вошла пожилая женщина с хорошо уложенными седыми волосами. Худая, подтянутая, в строгом сером костюме, она выглядела гораздо моложе своих лет. Гостья поправила очки.

— Вы меня вызывали? — спросила она.

— Да-да. Садитесь, Рахиль Михайловна, — суетливо предложил Сеидов. — Я рад вас видеть. С вами хотел поговорить наш гость. Его зовут… В общем, вы можете называть его господином Дронго.

Она с интересом посмотрела на гостя. Уселась напротив него, поправила очки.

— Вы тот самый эксперт, о котором так много говорят? — уточнила Рахиль Михайловна.

— Не знаю, что именно говорят, но я действительно эксперт.

— Не кокетничайте, — строго произнесла пожилая женщина. — Вы прекрасно знаете, что в нашем городе очень многие слышали о ваших приключениях. Надеюсь, что вы приехали сюда не из-за меня. Преступницей себя никогда не чувствовала.

— Только свидетелем, — улыбнулся Дронго. — Дело в том, что на вашей кафедре работала погибшая Самира Хаквердиева.

— Я так и решила, — кивнула Рахиль Михайловна. — Такое дикое событие. Кто мог подумать, что она сорвется с этой скалы или горы, я точно не знаю, откуда именно она упала. Меня пригласили на поминки в мечеть, и я, конечно, пошла. Хотя, как вы понимаете, я не мусульманка.

— Вы хорошо ее знали?

— Неплохо.

— Можете ее охарактеризовать?

— Она была грамотным, начитанным специалистом. Часто ездила в Германию, Швейцарию, Австрию. Совершенствовала язык и свои знания. Была очень контактным человеком, довольно либеральным педагогом. Не могу сказать, что она была самым дисциплинированным сотрудником. Могла опоздать или вообще не прийти на работу, за что ей часто доставалось от меня. Но подруги ее любили. Она обычно была душой компании, когда мы отмечали какие-то события на кафедре.

— Какие у нее были отношения с мужем?

— По-моему, нормальные. Она была разумным человеком. Сама из обеспеченной семьи. И муж был не самым бедным человеком. В отличие от обычных богатых дурочек она понимала, что ей повезло больше, чем остальным. И ценила эту жизнь. Для этого нужно читать книги и иметь мозги.

— Ценить — это еще не значит любить.

— Прекратите, — поморщилась Рахиль Михайловна. — Сейчас все стали очень прагматичными, даже очень молодые женщины. Времена романтической любви давно закончились. Все понимают, что для нормальной жизни нужен не бездомный Ромео, которого выгнали из города, а богатый Тибальт, которого так любят его родные. И я понимаю наших девочек.

— Я думал, что старшее поколение еще хранит романтические традиции.

— Старшее поколение хочет понимать своих детей и внуков, — пояснила Рахиль Михайловна. — Когда моя старшая внучка выходила замуж, она позвонила мне и сообщила, что сделавший ей предложение американский бизнесмен на шестнадцать лет старше ее. Он чуть ниже ее ростом, был дважды женат, имеет пятерых детей и лысый, простите за такую пикантную подробность. И вы знаете, что я ей посоветовала?

— Выйти за него замуж?

— Конечно. Не раздумывая. Он был в нее влюблен. Сейчас они женаты уже пять лет, у них двое детей и свои дома в Америке, Германии и России. А еще она отдыхает на своей яхте. Зато другая внучка вышла замуж за бедного еврейского парня, который работает в исследовательском институте в Израиле. Я думаю, что со временем он получит Нобелевскую премию и станет всемирно известным ученым. Но пока они живут на свои скудные зарплаты, и родители постоянно помогают их семье. У них небольшая квартира и маленький ребенок. Вот такие сегодня реалии, господин эксперт.

— И вам они нравятся?

— Нет. Совсем не нравятся. Но мы живем сегодня и здесь, и выбирать не приходиться. Сегодняшние молодые люди более прагматичны. И не только девушки, но и парни.

— У Самиры были близкие подруги, с которыми она тесно общалась?

— Я думаю, что Эльвира, — неожиданно сообщила Рахиль Михайловна. — В последнее время они все время были вместе. Кстати, Эльвира сейчас в институте. Вы можете переговорить и с ней.

Дронго понимал, о какой Эльвире идет речь. Это была та самая особа, с которой он встречался на свадьбе. Родственница Наили Керимовой. Он посмотрел на хозяина кабинета.

— Позвать Эльвиру, — оживился Сеидов.

— Нет, — ответил Дронго. — Будет лучше, если я сам с ней поговорю, и без свидетелей. Я лучше пройду с Рахилью Михайловной, и она покажет мне, где находится ее кафедра.

— Пойдемте, — согласилась пожилая женщина.

— Если понадобится моя помощь, — напомнил Салман Пириевич, — обращайтесь.

— Спасибо, пока не нужно. — Дронго поднялся следом за заведующей кафедрой, и они вышли из кабинета.

Когда шли по коридору, Рахиль Михайловна взглянула на Дронго и неожиданно негромко спросила:

— Вас не удивила моя позиция по моим внучкам?

— Немного, — признался Дронго. — Получается, что вы верите только в силу золотого тельца и не верите в силу любви.

Она покачала головой и грустно улыбнулась.

— Мы прожили вместе с мужем пятьдесят шесть лет, — сказала Рахиль Михайловна, — и я знаю, что такое верность и настоящая любовь. Но были нюансы, о которых я не стала распространяться. В первом случае будущий муж моей старшей внучки развелся со своей женой. И готов был даже взять своих детей в новую семью. А такой человек не может быть истинным адептом золотого тельца. А во втором случае моя младшая внучка была уже на пятом месяцев беременности, и советовать ей сделать аборт я не могла решиться. К тому же молодой человек ее очень любил. Вот и два небольших нюанса. А вы решили, что я старая еврейская карга, ставящая деньги выше любых чувств.

— Ничего я не решил, — возразил Дронго. — Достаточно было увидеть вас и услышать ваши высказывания, чтобы все понять.

— Польщена, — кивнула пожилая женщина. — Вот мы и пришли. Здесь наша кафедра. — Она открыла дверь и вошла в просторное помещение.