Медовый олигарх

Ирина Хрусталева, 2010

Не успела Олеся освоиться в доме прабабки, доставшемся ей по наследству, как заявилась странная дама и потребовала снять с нее «черное вдовство»: все мужья гостьи умирали через два года после свадьбы. Олеся, конечно, знала, что ее прабабка была целительницей Ведой, но пока не собиралась занимать ее место!.. Казалось, Олесю оставили в покое, но в одно совсем не прекрасное утро над озером, куда она каждый день ходила кормить уток, прогремел выстрел! Кто-то оставил ружье в хитроумной ловушке – оно сработало, когда Олесин друг Валя ступил на мостки. Парень чудом остался жив. Тут уж не до колдовства, надо срочно думать, как спасти свою жизнь!

3

— Зачем ты эту незнакомую тетку оставила в доме? — упрекнул Олесю Валентин, когда они шли по тропинке к пруду. — Ты только посмотри на нее, это же… это же не женщина, а молотобоец! Какая ты все-таки беспечная девчонка, ма шер. Ты же прекрасно знаешь, что мы живем тут практически на осадном положении, и посторонние люди нам совсем ни к чему. А вдруг она какая-нибудь лазутчица? Троянский конь?

— Господи, Валя, ну что ты такое говоришь? — засмеялась Олеся. — Нашел лазутчицу! Фатиния приехала издалека со своей личной бедой, не могла же я ей указать на дверь?!

— Эта тетка ехала не к тебе, а к твоей прабабке, а так как Веда почила в бозе, ты спокойно могла отправить эту дамочку восвояси, — не сдался Валентин.

— Почему ты все время называешь Фату то теткой, то дамочкой? — с удивлением спросила Олеся. — Она еще совсем молодая женщина, ей всего тридцать четыре года.

— Потому что она похожа на кого угодно, только не на женщину! Культурист в тяжелом весе, — огрызнулся Валентин. — Здоровая, как гренадер, аж смотреть страшно.

— Этот гренадер, к твоему сведению, уже в четвертый раз выскочил замуж, — заметила Олеся. — Вернее, выскочила.

— Какой кошмар! — Валя округлил глаза. — Приношу искренние соболезнования ее мужьям! Ляжешь с такой, а она тебя ночью запросто задавит одной левой пяткой.

— Ты, как всегда, попал в точку. Ее мужьям действительно можно только посочувствовать, — вздохнула девушка. — Трое из них умерли, и похоже, что четвертого ждет та же участь, если мне не удастся помочь Фате исправить ситуацию.

— Ну вот, что и требовалось доказать: она — «синяя борода» в юбке! — возбужденно подпрыгнул Валентин. — А ты этот безразмерный кошмар в нашем доме оставила!

— Да какая уж из нее «синяя борода»? — отмахнулась Олеся. — Фате стоит посочувствовать. Она и приехала сюда именно по этому поводу. Ее очень беспокоит это ее положение черной вдовы, и она решила обратиться к Веде за помощью.

— А ты здесь при чем?

— Как это при чем, Валь? Веда оставила мне этот дом и все остальное, чтобы я могла заменить ее, и тебе прекрасно об этом известно. Я не могу отправлять людей, которые пришли ко мне за помощью, восвояси, прабабушке это не понравится.

— Твоей прабабке теперь все это по барабану, — проворчал Валентин. — Наверняка она кушает там, наверху, райские яблочки и в ус не дует, а ты за нее здесь, на земле, должна отдуваться, — скаламбурил он. — Она и так тебя подставила по полной программе с этой книгой, тебя чуть не убили, а теперь еще и всякие страждущие примутся тебя доставать? Тебе разве до них? Еще надо спасибо сказать нашим односельчанам, что они всем говорят о смерти Веды, когда у них приезжие ее адрес спрашивают, а то бы давно уже палаточный городок в нашем парке вырос! И как эта «баба с веслом» к нам проскочила, интересно? Небось точный адрес знала? «Здравствуйте, меня не ждали, а я приперлась».

— Валюша, ты утром не с той ноги встал? — улыбнулась Олеся. — Ворчишь, как столетний старик. Ты же сам мне недавно предлагал открыть салон параНЕНОрмальных услуг.

— ПараНОрмальных услуг, и нечего ерничать и смеяться над серьезными вещами, — обиделся приятель. — Просто сейчас не самое подходящее время для этого, ты сама говорила. Сначала нужно «урегулировать конфликт», а уж потом… И встал я сегодня как раз с той ноги, с которой и требовалось, да вот толку от этого никакого. Сначала Васька меня чуть не угробил, удивляюсь, как я вообще ноги себе из-за него не переломал. Потом твоя «разлюбезная» Фата меня оскорбила ни за что ни про что, а в довершение ко всему еще и этот неизвестный браконьер всю мою нервную систему взвинтил до невозможности. И какое после всего этого у меня может быть настроение? А от настроения и внешний вид зависит, между прочим! Я человек благородный, чувствительный и впечатлительный, со мной так нельзя, — бурно возмущался Валя.

— Успокойся, ради бога, чувствительный-впечатлительный ты наш, — засмеялась девушка. — Ничего с твоей внешностью не случилось, наоборот, ты прекрасно выглядишь.

— Ах, ма шер, как это мило, — мигом оживился Валя, кокетливо стрельнув в ее сторону глазками и расплываясь в улыбке. — Ты действительно считаешь, что я хорошо выгляжу?

— Не просто хорошо, а великолепно, — подтвердила Олеся. — Загорел за эти две недели, отъелся…

— Что значит отъелся? — насторожился Валентин. — Ты хочешь сказать, что я растолстел? Какой кошмар!

— Да нет, не растолстел, а просто обрумянился.

— Час от часу не легче, — охнул молодой человек, резко остановился и посмотрел на подругу испуганным взглядом. — Как это обрумянился? С какого бока?!

— Валюша, верни глаза на место, видел бы ты сейчас себя в зеркале! — захохотала Олеся и, схватив его под руку, потащила дальше. — Пошли быстрее, нечего стоять столбом. Обрумянился — это значит, что от чистого воздуха, от употребления в пищу натуральной сметаны, свежих яичек и парного молока цвет твоего лица стал более здоровым и румяным.

— Правда?

— Чес слово.

— Слава тебе господи, а то уж я подумал, что начинаю набирать лишний вес, — облегченно вздохнул Валя, настороженно ощупывая свои бока. — На меня же тогда ничего из одежды не налезет, а вещи у меня, сама знаешь, все фирменные. Если придется все это менять, покупать новые туалеты, мои финансовые ресурсы расползутся по всем швам, и я превращусь в безнадежного банкрота.

— Успокойся, ради бога! Тебя сколько ни корми, толку мало, все равно ты тощий, как спичка, — хихикнула Олеся. — Не в коня корм, одним словом, поэтому банкротство тебе не грозит.

— Это свидетельствует о моем отменном здоровье, — заметил Валя. — А еще о том, что обменные процессы в моем организме работают так, как и положено. Да, я люблю вкусно поесть, это что, запрещено законом?!

— Кто же спорит-то? Ешь, сколько влезет, мне совершенно нет дела до твоих обменных процессов, — отмахнулась Олеся. — Тоже мне, нашел тему для разговора.

— Ну вот, мы уже к пруду скоро подойдем, а ни одного кряка еще не слышно, — скорбно вздохнул Валентин. — Наши симпатичные уточки теперь сюда точно не вернутся, а я уже так к ним привязался! Ой, а ты Сержу не забыла позвонить?

— Не забыла, не забыла, он придет сразу на место, — отмахнулась Олеся, напряженно всматриваясь в даль. — Валя, ты… никого не видел? — осторожно спросила она.

— Где? — удивился парень.

— Вон там, за деревьями.

— Нет, никого я не заметил, — пожал Валентин плечами. — А кого я должен был увидеть?

— Мне показалось, что там кто-то стоял, вон за той березой, и был он в цветной рубашке. Неужели за нами следят?

— Тебе наверняка показалось, нет там никого, у меня зрение стопроцентное, — сказал Валя, пристально разглядывая дерево и кусты вокруг него. — Это просто ветер ветки и цветы шевелит, а ты их приняла за рубашку, — засмеялся он.

— Ты так думаешь?

— Ну, если тебе от этого полегчает, то давай пройдемся и посмотрим. Только я тебя уверяю, что там никого нет. Я бы обязательно заметил, ты же знаешь, какой я глазастый.

— Да, наверное, ты прав, — согласилась Олеся, успокаиваясь. — Кстати, что-то я сегодня Виктора не видела, он хоть завтракал?!

— Когда я в кухню пришел, кофе в кофеварке еще горячий был, значит, он завтракал, — ответил Валя. — Воронин опять на чердак забрался, он там теперь целыми сутками пропадает, все литературу твоей прабабки изучает и с руническими пластинами возится. Когда ему попадается что-нибудь интересное, все — пиши пропало, он может не спать, не пить, не есть и вообще выпасть из действительности. Нет, вот насчет не есть — это я, кажется, погорячился, Воронин мелет все подряд, как мясорубка, даже и выпав из действительности.

— Похоже, что он в самом деле выпал, я его уже три дня вижу только мельком, — засмеялась Олеся. — Пронесется мимо, как метеор, с отсутствующим взглядом, я ему — привет, — а он только кивнет головой и дальше летит. Ты ему хоть еду на чердак носи, что ли.

— А я что делаю? Если бы я Воронина не подкармливал, он бы давно ножки протянул, ему ведь лень лишний раз спуститься в столовую, — фыркнул Валя. — Он там неплохо устроился! Сидит себе в кресле-качалке конца восемнадцатого века, вместо стола приспособил сундук девятнадцатого века, на сундуке стоит бронзовый канделябр вообще века семнадцатого… короче, ушел в прошлое с головой наш историк! Для него этот чердак настоящий Клондайк.

— Нужно будет потом там разобраться как следует, — сказала Олеся. — Лишнее выбросить, а то, что представляет интерес, привести в надлежащий вид и…

— И отвезти в антикварный магазин! — подсуетился Валя и принялся возбужденно объяснять: — Я тебе уже говорил — один этот сундук чего стоит! Если его как следует отреставрировать, с руками оторвут. Знаешь, сколько за него денег можно огрести? Мама не горюй! А если и кресло отреставрировать? Это же мечта любого разжиревшего олигарха! А канделябры? Настоящая бронза, да еще и семнадцатый век. Представляешь, сколько это может стоить?

— Нет, не представляю, — усмехнулась девушка, пожимая плечами.

— Леська, да на одном этом чердачном барахле, что тебе оставила твоя прабабуля, можно прожить безбедно года три, а то и больше, я уж не говорю обо всем остальном.

— Я тебе уже, кажется, объясняла, что ничего не собираюсь продавать из этого дома. Говорила или нет? — нахмурилась Олеся.

— Ну, да, да, — буркнул Валя. — Только я понять не могу, зачем тебе весь этот антиквариат нужен, если он все равно на чердаке пылится и потихоньку разваливается.

— Не волнуйся, я что-нибудь такое придумаю, чтобы он не пылился и не развалился.

— Такие бабки пропадают, и все зазря, — недовольно проворчал Валентин. — Совсем не коммерческий ты человек, ма шер, а в наше время так нельзя, деньги любят счет и рациональное применение. Они у тебя, можно сказать, под ногами валяются, вернее над головой повисли, а ты так беспечно к этому относишься.

— Валь, отстань от меня, ради бога, мне не до этого сейчас, всему свое время, — отмахнулась Олеся. — Ну вот, мы на месте, — сказала она, когда они подошли почти к самому пруду.

— Что-то я Сержа не вижу, — нахмурился Валентин. — Ты ему точно звонила?

— Звонила, и он сказал, что скоро подойдет, а пока мы и сами можем посмотреть, что к чему, — ответила Олеся. — Показывай, откуда стреляли, и вообще, как это происходило.

— Я не собираюсь ничего тут смотреть и показывать, пока Серж не придет, — уперся Валя.

— Боишься? — усмехнулась Олеся.

— Боюсь, ну и что?!

— Тогда я одна пойду!

— Ты что, со своей головой поссорилась? — изумился Валя, покрутив пальцем у виска. — Куда ты пойдешь одна?

— Но ведь ты же не хочешь меня сопровождать?

— А зачем нам торопиться-то? Горит, что ли? Придет наш Серж, и тогда… О, а вон, кстати, и он, — сказал Валентин, увидев на тропинке молодого человека. — Он тебя и проводит, а я уж лучше со стороны понаблюдаю. Серж, дорогой, как же я рад тебя видеть! Ты представляешь, какой ужас, — закричал он, бросаясь к Сержу. — Нашими уточками, видно, кто-то решил пообедать. Дичи захотелось проходимцу, ну не наглость ли?!

— Доброе утро! Что здесь произошло? — хмуро поинтересовался Сергей. — Кому взбрело в голову стрелять уток на частной территории? Сколько лет они сюда прилетают, и никогда такого не было.

— А я о чем? Я и говорю — форменное безобразие, — с новой силой затрещал Валя. — Этот участок и пруд — частная собственность, и раз дикие утки прилетают именно сюда, значит, и они тоже наша частная собственность. Нужно срочно сообщить шерифу про эту вопиющую наглость с ружьем!

— Валь, успокойся, ради бога, — сморщилась Олеся. — Привет, Сергей, — кивнула она молодому человеку. — Валентин утверждает, что ружье было с глушителем, вот что меня удивило.

— Ружье с глушителем? — в свою очередь, удивился Серж. — Во-первых, с глушителем может быть только винтовка, а во-вторых… Ты ничего не путаешь? — спросил он у Вали.

— Что значит путаешь? — возмутился тот. — Я что, слепой? Или глухой? Своими собственными глазами видел, как из-за тех вон камышей что-то выглядывало, и своими собственными ушами слышал, как оно выстрелило!

— Оно выстрелило? — засмеялась Олеся. — Что оно-то?

— Дуло, что же еще? Какая ты, однако, непонятливая, ма шер, — фыркнул Валя. — И это был не громкий выстрел, а глухой щелчок, из чего я сделал вывод, что ружье было с глушителем.

— Винтовка, — поправил его Сергей.

— Мне без разницы, ружье или винтовка, я в этом совершенно не разбираюсь, — отмахнулся Валя. — Самое главное, что с глушителем.

— Откуда ты знаешь, как стреляет винтовка с глушителем? — усмехнулась Олеся. — Что-то я не помню, чтобы ты когда-нибудь увлекался стрельбой.

— Оттуда! Я очень хорошо запомнил звук, который издал пистолет, когда в прошлый раз в меня бандит стрелял.

— В меня, ты хочешь сказать? — напомнила ему Олеся.

— Нет, я сказал именно то, что сказал! Бандит стрелял в меня, а ты просто меня заслонила, поэтому так и получилось, что он попал в тебя.

— Ну и наглец же ты, Кадкин! — возмутилась Олеся. — Просто заслонила, — передразнила она друга. — Да я, можно сказать, грудью легла на амбразуру, чтобы тебя защитить, а ты… Друг называется!

— Значит, ты считаешь, что я плохой друг? — в свою очередь, возмутился Валя. — Вот так вот, да? Ну, ма шер, ну я…

— Эй-эй, дорогие мои, а ну прекратили ругаться, — прикрикнул на спорщиков Сергей. — Все уже в прошлом, нечего об этом вспоминать, давайте-ка лучше разберемся с текущими проблемами. Мы сюда не на прогулку пришли, а по серьезному делу. Значит, ты говоришь, что дуло выглядывало из камышей? — уточнил он.

— Да, вон из тех, — Валя указал рукой на заросли высокого камыша. — Как раз напротив мостика. Я поэтому и увидел, что уже собрался на мостик шагнуть, мы всегда оттуда уток кормим.

— Ну, что ж, значит, придется плыть туда, — вздохнул Сергей, снимая джинсы, майку и ботинки. — Сейчас посмотрим, что к чему.

— Серж, дорогой, только будь предельно осторожен, — предупредил его Валя, нервно заламывая руки. — Это же наверняка очень опасно! Вдруг этот негодяй-браконьер устроил там засаду? Я бы с удовольствием составил тебе компанию, но, к сожалению, не надел плавок.

— Зря не надел, местные лягушки непременно бы их оценили, — фыркнула Олеся. — Вот балабол несчастный.

— Почему это сразу балабол? — запетушился Валентин.

— Да потому что ты плаваешь, как топор.

— А вот и неправда, я уже по-собачьи могу несколько метров проплыть, и нечего обзываться, — огрызнулся молодой человек. — Какая ты, однако, некультурная девчонка, ма шер. Сколько тебя ни учи хорошим манерам, толку абсолютно никакого.

— Помолчи, ради бога, воспитатель, блин! Сережа, а зачем тебе туда плыть? — спросила Олеся у молодого человека, отмахнувшись от Вали. — Можно же вдоль берега пройти и посмотреть.

— Можно, конечно, и пройти, только нет смысла. Оттуда хоть расстояние и меньше, но все равно придется мне в воду лезть, ты же видишь, какие там заросли, — ответил Серж, подходя к самой кромке воды. — Так что я лучше проплыву отсюда, чтобы уж сразу все увидеть… если, конечно, там вообще что-то есть.

— Если там действительно был браконьер, то следы от его пребывания должны были остаться обязательно, — подсказала Олеся. — Ты вокруг посмотри, сломаны ли камыши, или, может, еще какие-то признаки есть. Если он действительно стрелял, то, значит, на том месте у речки гильза должна остаться. Или в реке, у берега. Вода прозрачная, дно должно быть видно.

— Сейчас посмотрим, — ответил Сергей и, нырнув в пруд, поплыл, размашисто рассекая прозрачную воду руками.