Подводники

Фёдор Иванович Быханов, 2019

Жизнь в селе, раскинувшемся на берегу полноводной сибирской реки, доставляет много радости его обитателям. Но не обходится и без проблем, возникающих и во время паводка, и тогда, когда собственные причуды заставляют, несмотря ни на что, отважно лезть в воду. Как это происходит в будни и праздники у земляков Фомы с Ерёмой, ставших героями плутовского романа "Подводники", написанного в стихах Фёдором Быхановым.

Жалобщик

Причин для радости случиться может прорва.

И, в том числе, такие есть в селе,

Кто улыбнётся, сдохла, коль, корова,

Которую растил сосед себе.

Ещё бытует мненье не случайно,

Что «на миру» и горесть ни почём.

И никакой в том нету вовсе тайны:

Завистник зол — соседским калачом.

Вот и Фома не рад чужим успехам.

Подспудный ищет в каждом интерес,

Истопчет пашню в поисках огрехов,

Чтоб запустить проверочный процесс.

Себя он причисляет к правдолюбцам,

Мол, истину найду, всем вопреки:

— Тот на работе чай хлебал из блюдца!

А этот — мыл машину у реки!

Порой, по жалобе отыщется виновник,

Но чаще пустомеля все ж не прав.

И проверяющий, как калика-поломник,

Ни с чем уедет, время потеряв…

За то к Фоме сложилось отношенье —

С опасливою жилкою такой:

— Сегодня нету, вроде, прегрешенья,

А завтра, можно вляпаться ногой…

Вот и Ерёма другу по-соседски

Не раз пенял за норов непростой,

От слёз обиды и размолвок детских,

До взрослых ссор под крепкий мордобой.

А тут беда случилась не простая —

В дожди ушло под воду всё село.

Одни теряли скарб, других — спасая,

А уцелев, считали: — Повезло!

Вода сошла, оставив разрушенья,

Самим с какими и не совладать.

Но тут по праву, жертвам наводненья

Округа стала помощь собирать.

Поддержку и восприняли по-братски,

Забыв порой и в ведомость вписать,

На фронте как сухарь на всех солдатский

Лишь «на глазок» умели разделять.

Лишь у Фомы блокнотик приготовлен.

Что видел сам — он брал «на карандаш».

И всё, чем оставался недоволен,

Собрал в один «бумажный ералаш».

Когда проверок выдалась стихия,

Тут всем селом поднялись на Фому.

Осмыслил он: — Пишу теперь стихи я!

Сказал Ерёме — другу своему.