Ода Метаферизму

Олег Джурко, 2019

Я сегодня неизвестно который по счету… Метаферизм… Завтра еще само должно состояться, прежде чем и мне состояться как своим Метаферизмом.

ПРИТЧА — УФ. И мое Я случайное Два в Одном. Природноматериальное и Метафизическое Духовное во временном соперничестве. У каждого своя цель, но не равные возможности. Чем и славен чудак-Человек соединивший в себе в одно как бы целое, для эволюции несоединимое, сожительство в соперничестве метафизики и материализма. — Жизнь. Нечто театрально комическое посреди распутства биологических сгустков племенных животных атавизмов в рекламных целях, классифицирующих себя — нациями и совсем нахально — народами. Иными словами, природно здоровое биологическое человеческое оказалось на службе политической шизофрении племенных демонов насилия, проклятья цивилизации — власти дармоедов над работниками. Реликтовый стон души возвышающийся до проклятий живой плоти, утрачивающей живучесть… Опасной не столько вседозволенностью, сколько магией рациональности рабского приспособленчества совращающей на идиотизм покорности доже мощнейшие Умы человечества.

Судьба Человека скорее комическое чем трагическое недоразумение в кругу вечных законов мироздания, если не забывать о безмозглости случайностей судьбы, как метнет жребий удачи так все мимо моих рук.

Проповеди — инструкции Создателя, толкуемые проповедником как доверенность на сбор податей с прихожан.

Счастье далеко не удача, это дрожжи для теста, из которого удача печет свои подачки.

Душа всего лишь сердобольный надзиратель тюремной камеры моего одиночества, ее утешения проникают сквозь все запоры, сквозь все стены и даже тишину превращают в пытку.

Мое либидо. Эта свинья подрывает мои моральные устои, какими бы дубовыми они не были.

Женатый поэт свояк музы…

Господи, умереть бы до страха перед смертью.

Только после смерти до нас доходит очередь на внимание Рая или Ада, куда кому они без нас разберутся.

Свобода умирает на пороге любви.

Стыд умирает до любви.

Голубая мечта голубых — избавиться от насилия своего тела, принуждающего выглядеть мужчиной, но всей душой чувствовать себя женщиной и наоборот. Да поможет им наша терпимость победить бездушную природу.

Рентген головы женщины — автопортрет.

Рентген головы мужчины — горшок и полведра воды на двоих с женой.

Мужчина не обладает чувством гармонии общего и частного, в женщине он видит либо бабу, либо ее красоту, которая оправдывает все остальное, независимо от веса.

Женщина днем и ночью разной весовой категории.

Если бы не душечка — секс и красота в одном теле мужика не поделили бы.

Приходим к своей порядочности как на работу к начальнику конторы.

Время нас обкрадывает по ночам, как бы сны ни пытались вернуть краденое, остаемся в дураках.

Фотографируемся, чтобы не забыть в хлопотах будней свое праздничное лицо.

Фотография останавливает время, которое уже никогда не прошмыгнет мимо нас и никогда не станет прошлым.

Жертвы памяти, мы добиваемся славы, чтобы нам сделали исключение и позволили Славе замазать наши грехи, увековеченные если не в бронзе, то хотя бы в газетных портретах.

Путь в историю да и к славе выстлан вчерашними газетами.

Бумажная слава газет только и нетленна для чинодрала.

Да, есть выше пояса косая сажень в плечах, как есть ниже пояса косой дециметр задницы.

Прошлое благих намерений фильтрует будущее и делает из некогда живого человека мумию властолюбия.

Время есть личное, общее для людей и частное для власти.

Творчество мешает жить сейчас и в свое время со всеми, забегая вперед и путаясь под ногами будней.

Женщина скрепляет булыжники мостовой по которой тащится цивилизация.

Человек наблюдает себя, не смущааясь, что обнаруживает себя то насекомым, то шакалом, то львом и накрепко запирает загон перед выходом на люди.

Смысл стиха упорно склоняет поэзию к глагольной рифме, презренная вынуждает предпочитать смысл поэтической бессмысленности.

Мода рождает манию страха не отстать от самого себя.

Мода — как приговор, исполнения которого отсрочен до конца жизни женщины.

Дневник приличного человека, в 7 утра я сделал зарядку пока жена стряпала завтрак, в 14 я пообедал пока жена мыла тарелки, в 18 я убедился, что жена дома и ужин готов. Спать я лег в 21 час, когда жена согрела постель..

Язвим о женщинах, надеясь, они ужаснутся нашей о них правде, и будут ласковее, но они даже не догадываются, что это о них, любимых на любой взгляд.

Упрекая ласково жену, надеемся, любовь стоит за спиной и грозит кулаком.

Измена — обычная проказа долготерпения.

Круг любовников — уже идеальная семья.

Приличные женщины не тратятся на свои похождения, не то что мужики.

Школа настолько искажает представление детей о реальности их будущего, что на березах начинают расти эклеры, коров делают из молока.

Опасно и хлопотно быть самим собой, безопаснее быть как все, солидарные с тобой.

Гражданин — это патриотическое отречение от себя самого в целях удобства для благонадежности.

Польза пьянства. Дает почувствовать, как плохо жилось пращурам в пещерах, где блевать приходилось себе под ноги за неимением унитаза.

Унитаз — гордость цивилизации, разлучившей нас с природой.

Афоризмы мужчин — жалобы на глупость жен, не желающих читать их афоризмы.

Любовник лучше знает женщин чем муж и это благо помогает в обороне семьи от посягательств любовниц на верность мужа.

Душечки притворяются, что принадлежат мужьям. Душечки уверены, их любовь принадлежит всем, кто с этим согласен.

Ничего удивительного, тут бы и лягушка простудилась.

Вечная любовь прекрасна, если неверность предоставляет паузу для отдыха от вечности, не исключая тех, кто понимает эту шутку дословно.

Вечность ужасна, если ее не разбавлять преходящим.

Любовь создает твою женщину их песка других женщин.

Пыль вечности на сандалиях Богинь — пепел любви.

Нерукотворная красота, нетленная любовь — и на тебе — панихида.

Девка — вот все на что оказалась способной мать природа. Женщина создала жену, любовницу, секретаршу...

Любовь искусство декоративное.

Любовь — гардероб душечки.

Любовь — дефект слуха, заглушаемого биением сердечной мышцы.

Перстенек — уголек негаснущего костерка любви душечки.

Мощь сердца мужчины, способного горы сокрушать, как его не любить женщине, скалолазке в поисках приключений…

Душечке нужно быть скалой, чтобы дурак воображал себя альпинистом в спорте любви.

Июльская Ночь влепила небу огненный поцелуй луны.

Зимняя луна — синяк неба

На закате дородное Небо заалело, словно охальник ущипнул задницу.

Седалище. Есть же тут нечто монархическое. Задница — это уже отдает демократией, жопа демократии — вот это честное пролетарское.

Ах, лето, всегда-то у тебя, коварного, за пазухой осень.

Красивое озеро, до приторности.

Осень. Постарели, облысели леса, но как молодо зазеленел пруд, прикрываясь ряской.

Октябрь, в саду тихо как перед погромом.

Луна манекен для упражнения поэтов в галантном обхождении с рифмой.

Современная поэзия манеж для обрусевшего Пегаса.

Языческие боги Рима, смрад зажаренных жертвенных быков, и немощный ладан христианского пресмыкательства перед родоначальниками Богов… Боже, как измельчали верующие.

Счастье нуждается в компании, с одиночеством кураж его вульгарен.

Чистота ночи, процеженная через сито звезд — тоска леденящая.

Сосны шумят или кровь в голове, беспомощной в лесу после городского шума.

Вдохновение — вздох мгновения, потраченного на поэтическую лабуду.

Пляж базар для продажи краденого у солнца загара.

Морские дюны кладбище песка, невостребованного красотой несозданных Храмов.

Ордена, медали... эту бы кольчугу бойцу да перед боем.

Повадки ночи воровские, ступает неслышно, застигнут вора — солидарно прикроет, а в свидетели не привлечешь.

Романтика весенней ночи… Насильственная анонимность любви перед грехом подстрекательства чувств к лицемерию биологического восторга.

Любовь, увы, без памяти, не потому ли вечно свежа и невинна ее старинная привлекательность.

Любовь старушка и добром помянет и плечико подставит…

Сон о любви... А что же все-таки я проспал?

Глаза — ангелы счасья, загримированные для греха любви.

Дипломатия — неряшливый грим власти.

Полет ворона бездарности на крыльях плагиата, а поет соловьем.

Весна бастилию зимы ломает, ручьи, тюремщики, на волю выпускают ее сугробы.

Политическое кредо толпы — однотолпники.

Эпос — лубок слова.

И нет тебе конца, Эпоха массовых талантов имитаторов редких талантов прошлого.

Гранитная гортань старшины роты.

Жизнь составила гербарий фотографий, и мнит себя цветочной клумбой счастья.

Удача — подметный, в обход судьбы, Случай.

Неудача — несостоявшийся торг счастья и несчастья, — не сошлись в цене предназначавшегося мне подарка рока.

Бессонница религия современная, которой мы отказываемся поклоняться.

Грех — зуд нестерпимо чистой души.

Рабовладение женских выпуклостей.

Вожделение выдавливает сердце ногтями, как прыщик.

Боль в ногах костлявая, в голове интеллектуальная.

В книжном шкафу среди богатых томов собрания сочинений Куприна, сияющих золотом тиснения, парвеню выглядит замусоленный читателями пятый том. Там напечатана Яма.

ПРИТЧА. Я измучен восхищением непревзойденными образцами красоты, совершенства, мудрости. Я не способен любить окружающую меня заурядную реальность, полную честных и бесчестных компромиссов посредственности и глупости в стремлении перенять внешнюю схожесть с образцами, я начинаю сомневаться в себе...

Красота нуждается в рабах, ее блеск обожание рабов, пристрастное до тошноты. Красота теряет чувство своей относительности и посягает на Совершенство Бога, разрушает веру в справедливость ее чудес, и Всевышний нам больше не указ.

Идеализм? Да это склероз, торжествующий в своей неизлечимости.

Романтика амнезия воображения, путающего свои сны с запахом ванили.

Оригинально. Это о пиве.

Конец ознакомительного фрагмента.