Хан Батый и десантники. Книга 6. Могущество. Альтернативная история с попаданцами

Фёдор Васильевич Микишин, 2021

Попавшие чудесным образом в 13 век, курсанты-десантники приспособились к реалиям существующего строя. Они выполнили программу-минимум, заставили власть имущих считаться с ними и остерегаться нападать на них. Теперь они проводят в жизнь программу-максимум, задача – не только избавиться от владычества Орды, но также захват власти в самой Орде и построение мощного государства Россия. Они продолжают развивать промышленное производство, выйдя на самоокупаемость. Главная задача – создать собственные вооружённые силы, способные противостоять агрессивным проискам любых врагов. Совершенно случайно они открывают остатки Атлантиды, где находят мощные артефакты, помогающие им выжить.

Часть 1

Я остаюсь за главного в Воронеже

14 мая. 1246 г. Понедельник. Сегодня корабль «Варяг» привёз рязанское войско, идущее в поход для сбора дани с Европы. Мы решили в этом году не посылать слишком большую армию. Всего, из Рязани, Маргелово, Пронска, Коломны и Мурома прибыли 1200 бойцов. Впервые в походе участвуют драгуны из Мурома и Коломны. Пока лишь по 150 человек. От Воронежа и Аскольда всего 500. Казаки обещают 360. То есть всех, чуть больше 2000, не считая обслуживающего персонала и матросов.

Пойдут «Варяг», «Воронеж», «Ока» и только что спущенный на воду, корабль проекта «Аскольд» — «Пронск». «Синоп» отправили в Гармене на постоянное пребывание, а доставкой туристов, будет заниматься новый дредноут «Океан». Как мы договорились с Тепловым, на этот раз, в поход отправляется он. Я остаюсь, так сказать, на хозяйстве. Ну а остальные, это Судейкин, Забуиров и Семёнов. По Архонту на каждый корабль.

На будущее, корабелам заказан пассажирский лайнер, специально для перевозки пассажиров в Гармене или в круиз. Есть задумка, устроить круиз для наших трудящихся, но это конечно в будущем. Сейчас корабелы заняты строительством нового корабля из серии кораблей «Варяг». Он будет третьим из этого проекта. Как водится, собрались на совещание. Рассматривали вопросы о размере дани, которую будем взваливать на страны Европы и на какие именно страны.

Вычеркнули из списка данников Испанию, так как мы хотим оставить в Барселоне 150 рабочих, для добычи селитры, пока мы прокатимся до Юрьева. Венецию тоже пока отставили, слишком сильна, как и Генуя, а вот французов решили озадачить. Единовременно заберём 100-200 кг золота, а на следующий год выставим требование на 200 кг. У Англии возьмём тоже 100 кг золота и 200 на следующий год. Столько же у Антверпена и Ганзы. У Датчан 30 кг, шведов 25 кг, с тевтонов 40 кг, с Гранады 25 кг.

Наведаемся на обратном пути в Египет, там будем действовать по обстоятельствам. Рассмотрели один очень неприятный инцидент. В Маргелово, в цехе по чеканке денег, выявлена группа расхитителей. Взяты с поличным 16 человек. При обыске, у них изъяли около 6 тысяч золотых и 11 тысяч серебряных монет, на общую сумму более 40 тысяч рублей. Всех виновных приговорили к каторжной работе ассенизаторами на 5 лет. С этого момента ввели пропускную систему, через охрану — в голом виде, с переодеванием в рабочую одежду, непосредственно в цехе. Выход, таким же порядком — голыми. Вот тут я и выложил своё предложение о чеканке алюминиевых денег.

Идея понравилась всем. Кстати, выяснилось, что на руках у населения имеются несколько десятков мисок, ложек, прихваченных из столовых. А также, у всех юнкеров и драгун, котелки из алюминия. Приняли решение, заменить все котелки на медные, а у населения изъять алюминиевую посуду, даже предложив за неё деньги. Все ложки заменить на деревянные. Как только все алюминиевые предметы окажутся у нас на руках, начинать чеканить монету и очень малыми порциями, впрыскивать в оборот, чтобы не вызвать дефолта. Тут же поступили предложения о форме и размере монет и их номинала. Пока оставили этот вопрос открытым, до полного собрания металла в наших руках и предположили начинать чеканку, примерно через полгода.

Деньги будут безусловно обязательны к приёму и обеспечены материальными ценностями в полной мере. Также, рассмотрели предложение о введении определённой единой формы одежды для армии и отказа членов совета от воинских званий. Предложили всем членам совета десяти, попросту перейти на эполеты с одной большой звездой, без обозначения звания. Называться, как «Господин верховный советник».

Поскольку появились офицеры, имеющие звания подполковника и майора, а кое кто уже заслуживал звания полковника. До каких же пор нам повышать свои звания? Все согласились, хотя и с сожалением. Для всех офицеров на плечах кирасы, разместить воинские знаки соответствующих званий. В качестве головного убора предложили шлём римского легионера с плюмажем, типа щётки, разного цвета. Для младших офицеров, до капитана включительно, красного цвета, старших офицеров — жёлтого, а для нас лично, пурпурного.

На лбу с обязательной звездой. Для рядового и сержантского состава — без плюмажа, гладкий. Под кирасу, вполне можно одевать кольчугу, как и сзади шлёма, бармицу для защиты шеи. Количество, привезённых нами из походов, комплектов доспехов и вооружения, уже вполне достаточно для экипировки почти 8-ми тысяч воинов. Ну а в мирное время, у всех наших подчинённых, остаётся обычная форма, только для нас самих, вместо погон, будут пришиты эполеты без знаков различия. Пока эта форма была надета на легионеров и, частично, матросов и драгун. В следующем году, все мы будем одеты по форме. Речь не идёт о солдатах срочной службы, которых мы будем одевать в доспехи самых различных, разбитых нами, противников и собственного изготовления.

15 мая. Вторник. После завтрака, я провожал наше воинство в поход. Пока загрузились и уточнили, всё ли взяли с собой, пробило 11 часов. Поход начался. Мне ещё необходимо было закончить посевную кампанию и разобраться с хозяйственными вопросами. Надо было ещё придумать причину, по которой жители города должны были бы вернуть на склады алюминиевые миски, ложки, кружки и котелки.

В течении полугода, следовало изготовить медные котелки и деревянные ложки, взамен сдаваемых. Многие жители, умыкнули миски и ложки со столовой, позарившись на их лёгкость и прочность. Мы вначале даже и не обращали внимания на этот факт. А с одной ложки вполне можно начеканить 5-6 монет. Я поставил задачу по изъятию у населения алюминиевой посуды перед Терей и попытался его убедить в том, что есть из этих мисок вредно для здоровья. Ещё одной задачей для меня, оставалось, раз в 10 дней наведываться в Тану, чтобы забирать оттуда невольников, которые всё-таки, каким-то путём, продолжали туда поступать, хотя и в гораздо меньших количествах.

Зато у меня была теперь возможность, видеться с Молвитой. Имя её мне не очень нравилось, и я долго ломал себе голову, как лучше её называть, немного короче, пока не остановился на Молли, на американский лад. Ей это новое имя тоже понравилось. Оставшись в городе, я мог видеться с Молли каждый день, хотя я не наглел и ночевал у ней раз в три дня. Кстати, обе жены вновь признались мне, что они в положении.

15 июня. Пятница. Полностью закончены посевные работы. Дети отпущены на каникулы, взрослые приступили к трудовой деятельности, юнкера, студенты и академия продолжили учёбу. Я занимался преподаванием до 16 часов, с перерывом на обед. Наблюдал за производственной деятельностью наших предприятий, проводил совещания с руководством городских служб. Только что закончили переезд со второго этажа штаба, расквартированных там юнкеров, в новое помещение. Второй этаж переоборудовали аналогично третьему, в котором проживали все руководители.

Теперь, на этаже расположились 8 квартир. Четыре четырёхкомнатные и четыре трёхкомнатные. Мы несколько изменили условия проживания. Теплов и я, получили по 3 квартиры, в которых проживали по одной из наших жён. Мы ночевали по очереди в одной из них, по своему выбору. На Молвите, я ещё не женился, но это было уже делом решённым. Ей предоставили 3-х комнатную квартиру. Отдельную квартиру получил Алёшка — начальник КБ, до этих пор проживающий в квартире у брата, Арзамаса.

Ну а остальные продолжили жить по-прежнему. Появились три свободные квартиры, в которых временно разместились 4 няни для моих 8 родных и двух усыновлённых детей, а также Катерина — служанка Молвиты. У Теплова имелось всего 5 детей, с которыми его 3 жены справлялись самостоятельно. В случае необходимости, любой из нас мог переночевать в своём кабинете. Раз в две недели, приходил «Океан», привозя партию отпускников из Гармене и тут же отправлялся обратно с новой партией. На обратном пути, корабль обязательно посещал Тану, где выкупал русских невольников, которых становилось всё меньше и обычно бывало от 15 до 30 человек.

Каждую смену, в отпуск выезжали примерно 160-190 семей, общим числом до 1000 человек, максимально. Сюда прибывали трудящиеся и из Маргелово, Аскольда и Шахтёрска, а однажды, это случилось с 1 по 5 июня, съездил и сам князь Ингвар с десятком бояр, с семьями, слугами и малой дружиной в 150 человек. В эту смену никого больше не принимали. Так сказать, спецобслуживание. Я ездил с князем и Молвитой, чтобы оказать ему честь и показать все достопримечательности.

Сложно, конечно, было, чтобы обслужить дорогих гостей по высшему классу и не ударить в грязь лицом. Князю не понравилось, что приходилось отдыхать в равных условиях с остальными людьми, но тут уж ничего нельзя было изменить. Дом отдыха создавался для всех отдыхающих, без различия званий и титулов. Хотя, имелись на подобный случай 10 номеров повышенной комфортности, которые занял князь со своим семейством. Сам он и его бояре даже не пытались купаться и только дважды посетили баню, а остальные дни парились в тёплых кафтанах, просиживая в своих номерах и распивая алкогольные напитки.

Едва вытерпев 5 дней, князь потребовал увезти его обратно, что и было сделано на корабле «Синоп», который сейчас был приписан на постоянное дежурство к дому отдыха. Его пребывание в доме отдыха, ознаменовалось ужасным беспорядком, оставленным после его отъезда, мусором, поломками кое-какой мебели. Я был очень рад, что князю такой отдых не понравился и, надеюсь, что он больше сюда не приедет.

Приезд князя поломал весь график посещений, сдвинув его на неделю. Целых три дня ушло на приведение дома отдыха в порядок. Но, затем, всё встало на прежние рельсы, и мы продолжили регулярный отдых. Для каждой смены был предусмотрен день посещения Синопа. Люди могли погулять по городу, купить что-нибудь на местном базаре. Экскурсия продолжалась в течении дня. Меня всё время тянуло в КБ, где Алексей с умными ребятами, которых было 18 человек, работали над усовершенствованием имеющихся и изобретением новых, машин и аппаратов.

Я подсказал им идею паротурбинного двигателя, где вал вращает не кривошипный механизм, а сам пар под давлением, поступающий на лопатки турбины. В этом двигателе можно отказаться от поршней и цилиндров, занимающих большой объём. Ребята с энтузиазмом взялись воплощать эту идею в жизнь. Кстати, очень скоро должно было закончиться строительство здания, в котором должны были разместиться конструкторы КБ и проектировщики отдела капитального строительства и архитектуры города, поскольку помещений на первом этаже штаба им уже было недостаточно.

Переводились в отдельные помещения суд, отдел кадров, сельскохозяйственный отдел, оставляя на первом этаже штаба, кабинеты для меня, Тери, Теплова и главбуха Леонида, а также кассу. Остальные помещения займут дежурный по городу с помощниками и караулом. Организовали в городе отделение милиции, начальником которой стал Арзамас и которая, одновременно выполняла функции контрразведки, силами независимого отдела. В милицию принимали на работу отслуживших срочную службу мужчин, в возрасте до 35 лет.

По вечерам, в выходные дни, в клубе города играл оркестр и устраивались танцы. Танцевали вальс, которому научил Теплов. Для желающих, в помещении 3-го этажа промышленного здания ткацкой фабрики, проводились богослужения с отцом Никодимом. Настоящего попа у нас не было, но никто в этом не усматривал беды.

Однако, доходили слухи, что в епархии очень недовольны существующим положением дел, но не могут ничего поделать, так как Воронеж не входит в состав епархии и даже княжества, как и Аскольд, в котором проповедовал отец Варфоломей, освобождённый из неволи около 3-х лет назад, но всё ещё не прошедший рукоположения. У нас появилась небольшая мусульманская община из числа турок, булгар, буртасов.

Остальные поклонялись кому хотели. Мы никому не запрещали верить в своих богов, лишь бы эта религия не мешала жить и работать другим. В полную силу работали курсы ликбеза для всё прибывавших, новых, освобождённых из рабства невольников. В ликвидации неграмотности, мы видели самый главный фактор существования нашего нового общества, и эта задача выполнялась неукоснительно. От ушедших в поход, не поступало никаких известий. Но я нисколько не сомневался, что поход пройдёт удачно.

Июнь — Август 1246 г. До самого начала уборки урожая, жизнь в городе шла без особых проблем. В конце июля начали косить озимые культуры. В начале августа работы продолжались и на освобождённых землях началась распашка земель под пар и новые посевы. Урожайность превысила местами 80 центнеров с гектара, а в среднем составила 52-55 центнеров. К работе привлекли многих горожан, так как последствия переселения большинства крестьянских семей в Прибалтику, всё ещё сказывались.

В середине июля я предпринял поход по итальянским колониям Причерноморья, вызволив до 300 невольников. А Тана выдала с апреля по август 264 невольника. Население Воронежа выросло до уровня конца 1244 года и составило, с учётом выехавших в поход, 7675 взрослых и 5742 детей, но опять же большинство из которых ещё не достигли 6-летнего возраста. Население города имело средний возраст 26 лет. Людей, старше 45 лет, можно было пересчитать по пальцам. К августу, корабелы спустили на воду новый корабль проекта «Аскольд», названный «Азов»

. Этот корабль начал ходить между Воронежем и Шахтёрском, доставляя уголь в Придонские города и даже, порой, до Таны. Основной задачей корабелов оставался корабль серии «Варяг», который они запланировали выдать к следующему сезону. Отдельно, очень медленно, проводилась постройка океанического лайнера «Посейдон», также тримарана, но крупнее «Варяга» и оснащаемого мощными паровыми двигателями, двумя поршневыми и одним турбо-паровым. При длине корпуса гондол в 120 метров, необходимы были металлические корпуса, поскольку длинный деревянный корпус, мог элементарно переломиться на волне, пополам.

На этом корабле паруса не планировались. Между тем, имеющиеся у нас твёрдосплавные токарные резцы, износились окончательно, а обрабатываемая сталь достигла настолько высокого качества, что быстрорежущая сталь не брала её. И тогда, недолго думая, я распорядился применить к токарным резцам, имеющиеся у нас алмазы. Были у нас несколько не обработанных. Вот их то и заточили под вставки к державкам. После этого, дело пошло гораздо лучше.

Полученный при шлифовке алмазный порошок, я приказал собрать и хранить до тех пор, пока не придумаем, как его спаять и тоже изготовить из порошка резцы. У нас, кроме, более 40 необработанных алмазов, имелись более 500 перстней и сотни других предметов с бриллиантами. Чем лежать без дела, пусть послужат на общую пользу! К сентябрю необходимо было набрать 4 взвода юнкеров на первый курс. Вторым курсом становились всего 2 взвода, а два других выпускались. В прошлом году мы взяли в обучение всего 50 человек, так как сами несли слишком большую нагрузку.

Но теперь у нас произойдёт выпуск из академии 50-ти человек, из числа которых можно будет набрать достаточно преподавателей и командиров для новобранцев. В прошлом году мы освободили из плена 59 мальчиков в возрасте 15-16 лет, которых мы, вкупе с 25-ю старшими кадетами и 12 своими детьми, примем в юнкера. К сожалению, их будет всего 96 человек, но мы не возьмём других со стороны, так как эти, хотя бы, выучились грамоте. Зато набираем кадетов на новый учебный год, в количестве 150 человек, в основном из местных и освобождённых из плена. Наконец, получил известие по рации, что наши войска возвращаются из похода и прибывают в Воронеж 28 августа, после трёх с половиной месяцев отсутствия.

Сбор дани

29 августа. Вторник. Вчерашний день был заполнен хлопотами по приёму прибывших из похода. Рязанские войска остались ночевать, чтобы сегодня поделить все трофеи. По предварительным данным, из похода не вернулись, сложив головы в Европе 29 казаков, 18 драгун из Мурома, Коломны и Пронска. Также погибли 5 наших солдат и четверо легионеров из Маргелово. Все остальные были здоровы. Сегодня, после завтрака, началась сортировка и делёж добычи. А руководители похода собрались на совещании в кабинете Терентия. Судейкин вкратце подвёл итоги похода, о котором мне позже, во всех подробностях, рассказал Теплов. Так что я привожу рассказ последнего.

Выйдя из Воронежа и подхватив в устье Хопра казаков, эскадра отправилась к Константинополю, где набрали продуктов и питьевой воды, взяли переводчиков с французского, немецкого, испанского и английского языков. Кстати, Судейкин вёз ответ хана Батыя, на письмо короля Арагона, графа Барселоны. Мы также взялись передать письма от Батыя королям Англии, Франции, Бургундии, Швеции, дожу Венеции, графу Фландрскому, герцогу Аквитанскому, великому магистру Тевтонского ордена. Однако, первым делом, мы направились в Барселону, чтобы оставить там 200 рабочих для добычи селитры.

С алькальдом Барселоны Гарсия де Карденас, мы встретились, как старые друзья. Со времени нашего знакомства прошло 3 года, но тот, всё ещё занимал свой пост. После переговоров и вручения ему письма для короля Хайме I, он разрешил нашим людям заниматься добычей селитры. Договорились о цене на последнюю. Алькальду было даже неудобно торговаться за никому не нужный минерал, но мы сами предложили ему по 10 золотых за тонну. Он согласился, договорившись, за отдельную плату, кормить рабочих. После соблюдения всех формальностей и приличий, мы отбыли, направляясь в Марсель, принадлежавший Бургундии.

Город был большой, с населением почти в 60 тысяч человек. Он очень разбогател во время крестовых походов, выполняя роль отправной точки крестоносцев. И сейчас, в нём готовился очередной, седьмой поход, который состоится в 1249 году. Этот поход должен будет возглавить король Франции Людовик IX, Святой. Поход будет иметь печальный конец, крестоносцев разобьют, а самого короля возьмут в плен. Как обычно, мы вошли в гавань широким фронтом и перегородили порт, имея справа от себя замок Иф, в котором будет. через 600 лет, сидеть граф Монте Кристо, а слева, выдающийся мыс. Ширина гавани была около 3-х км и наши корабли, находились друг от друга в 3-х кабельтовых, и от берегов столько же.

До стоянки судов у причала мы не доплыли метров 800. В первую очередь, к нам подошла шлюпка с начальником порта, которому мы объяснили, что прибыли для получения дани для хана Батыя и имеем письмо к Карлу Анжуйскому, с требованием подчиниться. Начальник порта, принял письмо в свои руки, но, как нам показалось, он взял его недостаточно уважительно, о чём ему было тут же сообщено. Мы потребовали, чтобы он встал на колени и поцеловал письмо благоговейно. Под строгие взгляды окружающих, тот подчинился и совершил все продиктованные действия.

Мы передали ему на словах, что со следующего года, на королевство возлагается обязанность выплаты десятины, а сейчас мы возьмём всего лишь 500 кг золота или 5 тонн серебра, деньгами или слитками. Начальник порта ошалел от нашей наглости, но был вынужден поклониться и отбыть обратно. Кстати, за время нашего прибытия, в гавань сунулись было 2 корабля, но, почувствовав опасность, развернулись и отплыли подальше, ожидая дальнейших действий. Из гавани попытались пройти, между нами, 4 корабля, но были обстреляны предупредительными выстрелами.

Трое вернулись, а четвёртый попытался налечь на вёсла и проскользнуть, но получил связку ядер на цепях по мачтам, которые свалили бизань со всеми парусами, заставив торопыгу вернуться обратно. Выстрелы привлекли внимание в порту и там началось копошение и перебежки. Из форта замка Иф, в нашу сторону выпустили несколько камней, которые не долетели до «Варяга» всего на сотню метров. В ответ в ту сторону послали 12 ядер и 4 мины, которые подавили катапульту. Сколько там погибло людей, мы не увидели. Через два часа ожидания, к нам вновь вышла шлюпка. На этот раз на корабль прибыл некто, более величественный, чем предыдущий начальник порта.

Начался торг и выгадывание времени. Мы приказали начать выплату дани через час, иначе мы начинаем обстрел города. В порту стояли 7 военных кораблей, но даже их внешнее сравнение, сразу давало понять, что им с нами не совладать. Городские власти поняли, что посылка гонца в Тулон и в другие города за помощью, бесполезна, помощь не успеет. Попытка сесть в оборону, приведёт к потере 7 военных нефов и почти 30 купеческих кораблей, стоящих в порту. Короче, через час, нам повезли дань.

Золота привезли 300 кг, а остальное выдали серебром — 2 тонны. Более половины полученного, оказалось в слитках. Мы заявили, что на следующий год мы прибудем в мае и они должны приготовить к этому времени 700 кг золота или, по курсу, серебром. Отплыли мы уже в темноте. Следующим пунктом была Малага, самый крупный порт Гранадского эмирата, всего 7 лет назад потерявший самостоятельность. Город имел почти 100 тысяч населения. Но что он может против нас?

Однако, попытка сопротивления, имела место. В порту на нас напали 17 военных кораблей, 7 из которых были уничтожены сразу, а остальные выкинули белый флаг. Мы предъявили городу ультиматум — выдать 100 кг золота. Получив золото, отправились далее. Следующим пунктом был Лиссабон, затем Руан, Плимут, Антверпен, Гамбург, Стокгольм, Щецин и Гданьск. Отпор получили только в Щецине от поляков герцога Поморского Штеттинского.

Однако поляки получили достойный приём и выплатили 20 000 золотых. По прибытию в Гданьск, оповестили местные власти, что хотим помочь князю Святополку Померанскому, который изнемогал в борьбе против тевтонов, руководимых ландмейстером Поппо фон Остерна, его союзником князем Куявским Казимиром и братьями Святополка, Самбором и Ратибором. Весной этого года, Папа Римский провозгласил 4-й крестовый поход против пруссов и русов, захвативших Юрьев и Пернов. В этот поход, с большой охотой, отправились австрийские рыцари, горевшие желанием отомстить нам за грабёж Вены.

В первую очередь они должны были разобраться с пруссами, боровшимися с тевтонским орденом, в союзе с князем Святополком. Всего два месяца назад, Святослав потерпел жестокое поражение от крестоносцев и отступал к своей столице Гданьску, имея намерение запереться в ней и вступить в переговоры с противником. Он потерял в битве более 1500 убитыми, 2000 пленными и около 3000 ранеными, которых пришлось оставить противнику, вместе с обозом и награбленным крестоносцами добром.

В его войске оставалось едва 3 тысячи человек против 9 тысяч союзников, мазовшан и австрийцев. Мы пришли вовремя и поспешили на юг. Всего в 19 км от Гданьска мы встретили, бредущих в пыли, отступающих воинов Святополка. Сам князь со свитой ехали на конях впереди войска и остановились, увидев идущую навстречу колонну. Однако, впереди нас скакали его, окрылённые радостью, рыцари, оставленные в Гданьске для руководства обороной. Князь недоверчиво выслушал своих подданных и всмотрелся на подъехавших к нему Судейкина, Теплова и двух десятков драгун.

Судейкин представился, как князь Переяславский. Однако Святополк, узнав, что нас всего полторы тысячи, предложил вернуться в Гданьск и там, за стенами, держать оборону. Его армия устала и потеряла уверенность к победе, к тому же врагов втрое больше. Однако Судейкин предложил свой вариант. Святополк и его войско идут в город, а мы встретим врага на этом месте. Святополк сделал глаза круглыми, видимо приняв Судейкина за ненормального.

— Вы что, в самом деле хотите сразиться с противником, число которых в 10 раз больше вашего войска?

— Да, несомненно! Некоторое время князь пытался нас переубедить, но не смог.

Тогда он предложил: — Всё, что я могу, так это оставить вам 2000 пруссов, которым уже всё равно, так как тевтоны, оставив здесь отряд осаждающих, возьмутся за разорение окружающих земель, в том числе и деревень этих людей.

Судейкин согласился и князь, отдав последние распоряжения, продолжил путь к Гданьску. К Судейкину подъехали трое пруссов, командиров оставшихся отдельных племён. Судейкин велел им отойти в сторону города на километр и встать там лагерем, не заботясь о нас. Пруссы тоже посчитали нас сумасшедшими и долго препирались между собой, видимо решая, схватиться ли им с тевтонами или разбежаться по своим деревням. Наконец они приняли решение и отойдя от нас на километр, взобрались на небольшой холм, чтобы следить за битвой. А мы быстро начали строиться.

На конях прибыли 120 человек. 50 драгун и 70 казаков. Остальные шли пешком и всё ещё продолжали прибывать. По словам пруссов, крестоносцы отстали на 7-8 км и первые их конные разъезды появятся в виду через час. Так оно и случилось. С нами приехали ЗИЛ 131, две САУ и БМД. Мы сейчас стояли на дороге, ведущей к Гданьску. От дороги в обе стороны тянулись поля на 2-3 км, а далее стоял лес. справа от нас располагалась деревня, с очень интригующим названием — Русия.

Значит эта битва будет называться битвой при Русии. В центре нашего построения, прямо на дороге, мы поставили БМД. В 50 метрах, в обе стороны, по САУ. Между САУ и БМД встали по 100 драгун, в две шеренги. Ещё через 100 метров вправо, ЗИЛ, на лугу, среди высокой травы. Слева 120 кавалеристов. Между кавалеристами и САУ ещё 200 драгун в 2 шеренги. Справа между САУ и ЗИЛом также 200 драгун. А по краям, по 300 легионеров, всего лишь в одну шеренгу с автоматами и карабинами. Выходило, в целый километр. 100 драгун и 300 казаков, стояли сзади, в резерве.

Всем разрешили сесть на своих местах. Вскоре, впереди показались верховые. Это была разведка крестоносцев. Никто не поднялся, и мы все сидели и ждали. В течении часа, в километре впереди, начали скапливаться отряды противника. Нас можно было легко пересчитать. Полторы тысячи в первой линии и 2000 сзади, на холме. Совершенно нелепая форма подготовки строя к бою. Наверное, фон Остерна и князь Куявский подивились и посчитали нас самоубийцами. Не дожидаясь подхода всех войск, они приняли решение атаковать нас одной лишь кавалерией, которой у них насчитывалось 3 тысячи.

Пехоту, которая только начала подходить, оставили стоять на месте, предложив лишь полюбоваться на наш разгром. Кавалерия выстроилась в 6 линий по всему фронту, почти по нашей ширине, слегка забирая в обхват, на 50-70 метров. Подали команду нашим войскам вставать и строиться. Стрелки поставили щиты на землю и опёрли на них свои ружья, приготовившись стрелять. Со стороны противника послышалась команда — «вперёд!». Кавалерия пришла в движение, постепенно разгоняясь. Рыцари выставили вперёд свои копья. Зрелище не для слабонервных, когда на тебя скачут закованные в латы, тяжёлые всадники, где каждый, почти равен танку.

За полкилометра до встречи, забухали миномёты, посылая мины в гущу наступающих. САУ и БМД начали стрелять из пушек, а с расстояния в 300 метров заговорили ружья и пулемёты. Последний рыцарь упал, сражённый пулей, за 50 метров до нашей линии. Уже за 150 метров до нас, все рыцари валялись на земле, часто приваленные конями и пытались выкарабкаться из чудовищной кучи. Кони, потерявшие хозяев, скакали в разные стороны. С момента подачи команды крестоносцам «вперёд!», прошло 3 минуты. Пехотинцы противника, с ужасом наблюдали картину всеобщего разгрома.

САУ, БМД, ЗИЛ ринулись вперёд, на пехоту, а за ними 120 кавалеристов, на расстоянии сотни метров. На поверженных кавалеристов двинулись все, тысяча драгун и легионеров, убивая тех, кто пытался махать мечом или бежать, а сзади 400 казаков и драгун добивали раненых и сгоняли в толпу, сдавшихся в плен. Пехота крестоносцев, ломанулась бежать назад, сталкиваясь с подходившими войсками, создавая неразбериху. Их преследовали машины, поливая свинцом из пулемётов и засыпая снарядами. 120 всадников кололи убегающих пиками и рубили мечами, стараясь не обгонять машины.

Однако, машинам приходилось тормозить, чтобы не обгонять удирающих. Командиры кричали, пытаясь остановить толпу и обратить её вспять, но пулемёты, замолкшие на пару минут, чтобы перезарядиться, вновь открыли огонь. Кое-где, враг успевал сформировать группы отпора, но медленно идущие машины, рассеивали их пулемётами, пока, наконец, люди не ринулись в разные стороны. Две тысячи пруссов, наблюдавших за сражением, пришли в раж и тоже кинулись следом за убегающим противником. Примерно 500 из них, на конях, опередили пеших и погнались за удирающими. Битва превратилась в бойню. Пять пулемётов на машинах, выпустили по 5 лент и прекратили стрельбу, чтобы заменить стволы.

Пехота противника сдавалась пачками, но очень многие, догадавшиеся, достигли леса и скрылись в нём. Пешие пруссы, рассыпавшись в цепи, шли следом, вылавливая одиночек и группы, никому не давая пощады. Через полчаса, машины встретили вражеский обоз, который бросили возницы, выпрягая лошадей и удирая на них. Преследовать их не стали. Вскоре прискакали казаки с драгунами и спешившись, прихватили повозки, частью без лошадей. Следом подошли 600 драгун с юнкерами и легионерами. Чтобы не мучиться с безлошадным обозом, решили всем собраться в этом месте. Через два часа к обозу подогнали пленных, около 3-х тысяч.

Их согнали в толпу и велели сесть на землю. Всех, 360 казаков и ещё 500 драгун и легионеров, послали раздевать убитых. Становилось темно, когда прибыли пруссы, нагруженные добычей с убитых. Решили укладываться спать, но сначала развели костры и стали готовить еду. Казаки, как обычно, ловили коней и гнали к обозу. По предварительным оценкам, не менее 2-х тысяч крестоносцев убежали, убито было до 4-х тысяч. В Гданьск послали сотню пруссов с докладом о разгроме крестоносцев. После ужина, в котором участвовали и пруссы, и пленные, улеглись спать, выставив караулы.

Подъём произвели в 6 часов утра. Позавтракали в 7 часов и начали разбор. К месту боя выслали 1000 пленных, под надзором 500 драгун и казаков. Убитых раздевали до исподнего, и обыскивали, забирая всё ценное, доспехи и оружие. Пленные рыли ров и стаскивали к нему раздетых убитых. Около 9 часов утра, прискакал князь Святополк со свитой. Они проехались по полю боя, рассматривая убитых. Среди них, Святополк обнаружил одного из своих братьев, Ратибора, а также, самого ландмейстера ордена фон Остерна. Второй брат Святополка и князь Куявский, нашлись среди пленных.

На поле боя оставались лежать около 1000 убитых коней. Ведь очень часто, потеряв седока, конь продолжал мчаться вперёд, угрожая опрокинуть и растоптать строй и тогда приходилось стрелять в них. А в целом, расход патронов оказался слишком велик. Расстреляли более 60 тысяч патронов, из которых только пятая часть были самодельными. Такое количество патронов мы ещё не тратили, со времён сражения с войском Гуюк хана, под селом Шилово.

Наши солдаты ходили по полю, собирая гильзы. Из деревни Русия и других, ближних деревень, к полю боя подошли человек 300 мужчин и женщин, в основном кашубы, те же пруссы и спросив разрешения, занялись добычей мяса из убитых коней, вырезая самые мясистые части. Они также снимали подковы с копыт и подбирали выроненные предметы — щиты, кое-какое оружие. Им не препятствовали. Казаки снесли всю добычу в огромную кучу, где одних доспехов было до 7 тысяч. Примерно 3 сотни доспехов были самого высшего качества, полторы тысячи среднего, а остальные годились лишь для крестьян и представляли из себя кожаные куртки с нашитыми металлическими пластинами или плохонькие кольчуги.

Мы тут же пришли к общему решению — оставить себе 2 тысячи комплектов, а остальное передать пруссам. Хотя казаки прихватили и полтысячи слабых кольчуг, для своих бедных родственников. Но, тем не менее, Святополку достались более 5 тысяч комплектов, часть которых он раздал пруссам, нарядив их всех. Нам достались почти 2000 коней, среди которых насчитали 250, породы Дестрие, а остальные Роунси и Палфри, тоже вполне отличные породы. Нам достались 490 повозок с различным барахлом. Как объяснил Святополк, большая часть добычи, являлась имуществом ограбленных пруссов из земель Помезания, живущих по соседству с Гданьском.

Эти вещи, после их осмотра, не представляли для нас никакой ценности и их решили вернуть. Пруссы с огромной радостью встретили это решение и тут же начали запрягать своих лошадей в переданные им повозки. Нам перепали 146 повозок с имуществом крестоносцев. В них находились связки стрел, копий, арбалеты и луки, небольшие катапульты и баллисты, кузнечные инструменты, продукты, овёс для лошадей, свёрнутые палатки, котлы и ещё много всякого добра.

Кстати, наша часть доспехов и оружия имела вес до 40 тонн, так что все повозки были нагружены доверху. Досталась нам и казна ландмейстера. 140 тяжеленых кошелей с золотыми монетами, по 100 штук в каждом, 4 сундучка серебряных монет, килограмм на 300, 2 мешка меди. Из карманов убитых и раненых изъяли 8 тысяч золотых и 14 000 серебряных, монет. Эти деньги тут же разделили между участниками, отделив часть оставшимся на кораблях. Первым делом решили всю добычу доставить на корабли.

Похоронили убитых и направились в Гданьск огромной колонной. До конца дня загружали вещи в трюмы кораблей. Нас и вождей пруссов, пригласил в свою резиденцию Святополк. Прежде всего, Святополк поблагодарил нас за своевременную помощь и выразил надежду, что мы и в дальнейшем будем ему помогать. Стало известно, что часть награбленного, которое представляло наибольшую ценность и почти 2000 пленных, тевтоны сопроводили в замок Эльблинг и, частично, в строящийся замок Мальборк, в городе Мариенбург. Оба замка были в пределах 30 км от нас на восток и юго-восток.

Разгром тевтонов

Святополк просил нас помочь ему в разгроме тевтонов, захвативших земли на южном побережье Балтики, в землях Натангия, Вармия, Помезания. Пока что, они закрепились в замках Браунсберг, Балга и Бранденбург. Все замки имеют выход к морю, но их вполне можно запереть в заливе, образованном рекой Висла, выход из которого очень узок. Мы решили помочь. Флоту поставили задачу запереть выход из залива в Балтику, а сами. верхом на конях, отправимся с армией Святополка по тевтонским землям, ещё недостаточно укреплённым за 10-14 лет их проникновения в эти области.

Переночевав в Гданьске, оставили в нём всех пленных и вышли колонной из, примерно, 4,5 тысяч воинов. Первой целью стала, строящаяся крепость Мальборк. С одной остановкой, подошли туда с кавалерией к 17 часам. Пехота отстала и должна была подойти в течении 3-4 часов. Нас было, общим число до 3000 всадников, 2 САУ и ЗИЛ 131. САУ притащили на прицепе 2 пушки. Заметив нас, работы были прекращены и всё население скрылось под защиту недостроенных стен крепости. Вокруг стройки вырос город с населением в 500-600 взрослых. Гарнизон состоял из 300 кнехтов, под руководством 5 рыцарей ордена. Комтур замка — Винрих фон Вельвен, направил к нам парламентёров с целью переговоров.

С парламентёрами предоставили говорить вождю Помезании, на чьих землях строилась эта крепость. Тевтонам предлагалось либо сдаться, либо сражаться. Эту крепость было решено срыть. Гражданскому населению разрешали остаться, признав власть князя Помезании. Тевтоны предпочли засесть в оборону. Мы подтащили обе пушки на 600 метров от главного входа и начали планомерно разрушать стену, рядом с ним, посылая по 3-4 ядра каждую минуту. Ядра имели начинку из пороха и взрывы постепенно превращали участок стены, шириной в 5 метров в кучу мусора.

Население, с ужасом, наблюдало за этим процессом. Через два часа, была пробита брешь, за которой немцы устроили баррикаду. Пушки перенесли огонь на неё. Мы совершенно не торопились и к 20 часам путь был открыт. Как раз подтянулась пехота. Святополк послал в атаку пруссов, а мы остались наблюдать за спектаклем. 2000 пруссов, из которых 500 на конях, одетые в новые доспехи, ринулись в брешь, где схватились с отрядом тевтонов и ополченцев.

Тевтоны, понятное дело, не выдержали и были смяты. Пруссы ворвались в город и началась резня. Мы не вмешивались, это были их разборки. Бой продолжался до 2-х часов ночи, пока не осталось ни одного защитника, умеющего держать оружие в руках. Все мужчины были перебиты и из города выгнали толпу женщин и детей, заставив их усесться на большую площадку перед стенами. Там мы провели ночь и с утра продолжили работу. Похоронили всех погибших, но пруссы вдруг переменили своё решение и не стали разрушать крепость и городок.

К городу, узнав о случившемся, подтянулись около 200 новых воинов помезан. Им поручили достроить крепость и сесть здесь, устроив новое поселение. 170 уцелевших женщин и 125 детей, были розданы прибывшим, а мы двинулись дальше, к Эльбингу. Пруссы поделили добычу и оставили почти всё отбитое у крестоносцев в Мальборке. В городе обзавелись ещё 120 лошадьми и количество пеших уменьшилось.

Эльбинг был не чета Мальборку. Это уже была твердыня, достроенная до конца и обросшая пригородами, представляющая из себя город с 2 тысячами населения. Навстречу нашим 3000, выехали столько же тевтонов и крестоносцев, сумевших добраться сюда, после разгрома под Русией. Мы спешились и встали широким фронтом, в количестве 1400 человек, выставив щиты и оперев на них ружья. Пушки выкатили вперёд. Посчитали, что обойдёмся без САУ и пулемётов. За нами приготовились к атаке полторы тысячи воинов Святополка.

Крестоносцы ринулись в атаку тысячью кавалерии и 2000 пехоты. После нескольких залпов из пушек и ружей, вперёд вырвались померане Святополка. Никто не ушёл. В плен взяли до полутора тысяч кнехтов. Через полчаса из города вышел комтур, неся на подушке ключи от города. Горожанам повезло, что пруссы ещё не подошли, иначе их ждало бы истребление. Между тем, услышав про наши успехи, к городу хлынули толпы восставших пруссов, вооружённых косами и топорами. Хотя были и дружины местных князьков (нобелей). Мы начали решать, как поступить с населением города. Передать город пруссам, значило отдать на истребление более тысячи человек.

Пруссы, между прочим, были настроены крайне враждебно к оставшимся в живых и требовали отдать их на расправу толпе. Святополк принял решение-отправить всех жителей в Гданьск, поселив их в пригороде. Крепость отдать пруссам, забрав городскую казну и поделив на участников. Населению разрешили взять самое необходимое и под охраной 200 всадников Святополка отправили в Гданьск. Город отдали пруссам, которые сами решили, что с ним сделать и кого там поселить.

Дальше мы захватили подобным образом Кройцбург, Браунсберг, Бранденбург и Балгу, остановившись в недостроенном Кёнигсберге (Калининграде). В порт города, под прицелом пушек «Варяга», загнали 34 галеры, наполненные жителями перечисленных замков, пытавшихся морем убежать в безопасное место. К Кёнигсбергу подошла уже армия в 14 тысяч пруссов и наши 3000. Не успевшее скрыться, население городов было вырезано подчистую и в этот, последний пункт, пригнали 2 тысячи женщин и столько же детей.

С кораблей сошли на землю ещё столько же, плюс 400 воинов и до 600 мужчин. Таким образом, в наших руках оказались почти 9 тысяч пленных, в основном женщины и дети. Тысячу мужчин, Святополк отправил в Гданьск, для использования на работах и в качестве рабов. Мы начали решать, куда девать женщин и детей. Как ни было жаль, но условия этого века не оставляли для пленных выбора. Их всех поделили между пруссами. Однако мы вытребовали для себя 1100 пленниц в возрасте от 12 до 30 лет, многих с детьми. Всего вышло 1620 человек, все немцы.

В городах, на нашу долю достались, в общей сложности, 42 тысячи золотых и 46 тысяч серебряных монет, пересчитанных позже. Всё имущество жителей замков досталось пруссам. Кстати, мы прошли по северу Вармии, где захватили три крепости. Крепости принял князь Вармии, Скомонд, о котором я вспомнил, что он отец твоей невесты Молвиты. Воспользовавшись случаем, я рассказал Скомонду, что его дочь жива и вскоре выйдет замуж за князя Воронежского.

Живы и 10 дочерей его сподвижников, выкупленные нами из рабства. Скомонд обрадовался и передал для своей дочери несколько украшений, захваченных в разорённых крепостях. А на словах, благословил дочь на замужество. Целый час мы беседовали, и он расспрашивал меня об условиях жизни в Воронеже и о её женихе. Переночевав в городе, мы утром попрощались со Святополком, остававшимся здесь уже в качестве победителя. Успехи восставших, вдохновили всех пруссов подняться против своих оккупантов и, уезжая, мы оставили эту часть Прибалтики в огне восстания. Тевтонам никак не позавидуешь, учитывая их огромные потери в людях.

Через месяц, вся Пруссия поднимется и, скорее всего, тевтоны будут изгнаны, но это всего лишь выигрыш во времени. Немцы продолжат завоевания, а Папа Римский направит сюда новых крестоносцев. Ничего удивительного — Европа перенаселена, а мужчин, как ни странно, гораздо больше, чем женщин и все они стремятся заслужить славу и богатство, чтобы жениться.

Мы погрузились в корабли, прихватив 600 лошадей, больше не вмещалось, а лишних оставили восставшим. Поход продолжился. Нашим пленницам несказанно повезло. Им светила жизнь, вполне достойная и не шедшая ни в какое сравнение с уделом оставшихся с пруссами. Следующим пунктом у нас был Пернов. По прибытии, мы выгрузились на побережье и ознакомились с успехами поселенцев. В прошлом году мы оставили здесь 1353 взрослых и 213 детей в соседстве с почти 500 местных. На берегу вырос город, похожий на наши, как брат-близнец.

Учебный корпус, столовая, водонапорная вышка со сторожевым постом и флагом России. Штаб, он же Мэрия, где находились властные структуры, 6 многоквартирных домов и 130 коттеджей с приусадебными участками. Изменение произошло в количестве детей, их стало вдвое больше. Продолжалось строительство замка и стены, которую теперь решили строить вокруг всего города, а не только замка. Мы выгрузили кучу стройматериалов и ещё один паровой трактор.

Передали в казну Зотова 30 тысяч золотых и столько же серебряных монет. Оставили ему 250 женщин с детьми, предложив мужчинам обзавестись второй женой. Сгрузили запас бензина, керосина, 4 тонны хлопка и столько же льна. На следующий день отправились в Юрьев, к Марченко. Таким же образом, сгрузили ему стройматериалы и горючее. Передали 50 тысяч золотых и 60 тысяч серебряных монет. Оставили 400 женщин с детьми, 300 лошадей и отбыли обратно.

Кстати, 120 казаков, изъявили желание остаться здесь. Как Степан Кочебора, не уговаривал, они не отказались от своего решения и, забрав свою долю добычи, перешли в город. Марченко был доволен. Пришло время возвращаться, и мы отплыли, к сожалению, не имея возможности оставить Марченко корабль, который обещали ещё в прошлом году. Обещали пригнать в следующем.

Результаты радуют

На обратном пути, Судейкин предложил заглянуть в Геную. И мы заглянули. Визит был с добрыми намерениями, и Генуя не решилась устроить нам отпор. Договорились о взаимном сотрудничестве и торговле. Генуэзцам поставили условия — всех купленных у татар русских пленников, продавать только нам, передавая в Тану, за определённый процент, определяющий незначительную прибыль. А сейчас, в знак доброй воли, передать нам 2 тысячи русских невольников. Генуэзцам ничего не оставалось делать, как выполнить наши условия. Оттуда мы ушли с полными трюмами счастливых вольноотпущенников. Хитрые генуэзцы всучили нам более половины освобождённых, в возрасте старше 40 лет. Но, тем не менее, эти люди были ещё достаточно бодры.

Дальше мы отправились домой, достаточно попутешествовав. В Барселоне забрали 18 тонн селитры и своих людей. Больше нигде не останавливались, кроме Константинополя. И вот мы здесь. С собой привезли золота в слитках — 1350 кг, серебра — 630 кг, а вот монеты около 80 000 золотом и 90 000 серебром, передали Марченко и Зотову, оставив себе 42 000 золотом и 76 000 серебром. Только в слитках, драгоценных металлов набралось на сумму в 2 млн. 574 тысячи рублей. Привезённые монеты раздали в качестве премии всем жителям, в пропорции от их зарплаты.

В среднем, каждому взрослому жителю всех 4-х филиалов, пришлось около 15 рублей. Но зато наш общий счёт в банке, подошёл к сумме 19 млн. рублей. Немецких женщин поделили и отправили в Шахтёрск 85 с 17 детьми, в Аскольд 150 с 42 детьми и нам 215 и 56 детей. А из 2000 освобождённых невольников, нам досталось 1400, 300 отправили в Аскольд и 100 в Шахтёрск. Я сообщил Судейкину, что во всех филиалах происходит изъятие алюминия и очень скоро он весь окажется в наших руках.

Мы запланировали выпуск новых денег с января 1247 года. Чеканить будем только крупные дензнаки, пяти, десяти, двадцати и пятидесятирублёвые. Обговорили размер и форму. 5,10 и 20-ти рублёвые будут иметь форму 8-мигранника, толщиной от полутора до 3-х мм и от 40 до 50 мм размером, а 50 рублей в форме прямоугольника, размером 35 х 75 мм, толщиной в 2 мм. Такие деньги удобно считать и носить в портмоне. Имеющихся запасов алюминия у нас, хватит примерно на чеканку 15 млн. рублей.

Вбрасывать в систему, будем по 2-3 миллиона рублей в год. В самом деле, возможности их подделать не будет ещё 600 лет, а с годами, они будут даже дорожать. Обеспечить эти деньги мы сможем всем своим состоянием, так что инфляции и дефолта не ожидается. Кроме этого, мы сможем в конце срока эксплуатации, переплавить в деньги корпуса моторов всех наших машин и это даст ещё миллионов 30 рублей. Здесь Судейкин открыл нам страшную тайну.

По всем показателям, в случае достижения нами количества, вооружённых огнестрельным оружием, в 30 тысяч человек, мы уже можем диктовать свою волю не только хану Батыю, но и всей империи монголов, если Батый пойдёт с нами. Поэтому главной нашей задачей является воспитание, как можно большего количества, лично преданных нам солдат, обучение их обращению с огнестрельным оружием и обеспечение надлежащим их количеством.

По прикидкам, этот момент может наступить через 4-5 лет, то есть к 1251 году, приблизительно, как раз к следующему курултаю монголов. Но не будем загадывать. Нам просто надо продолжать начатое нами дело и не бросать его ни в коем случае. Вечером этого дня все разъехались. Кто в Маргелово, кто в Аскольд и т.д.

30 августа. Среда. Продолжался сбор урожая. А с 1 сентября начинаются занятия в школе, профтехучилище, педагогических курсах и военном училище. Работы очень много. Надо напрячься на 3-4 года, а потом мы сможем почивать на лаврах. Вчера я передал Молли подарок от отца и его напутствие с разрешением на брак. Мы назначили свадьбу в конце уборочной кампании, на 25 октября. С переездом моих жён в отдельные квартиры, я стал ночевать у всех по очереди, а когда был не в духе, то в кабинете. Теплов вспомнил о своих первых жёнах и тоже начал уделять им внимание.

Любовь к Забаве приелась, и он вернулся в своё прежнее состояние. Забава жутко ревновала, но он оправдывался тем, что не может бросить своих детей, а поэтому должен дружить со своими жёнами. Теря сообщил мне, что последний баскетбольный мяч продержится не долго. Если футбольные и волейбольные мячи мы как-то заклеивали, пустив на заплатки самый дряхлый, то заклеить баскетбольный было сложнее, тем, более, что он был у нас единственным, как и в остальных филиалах.

Играть в футбол и другие игры с мячом, стало одним из ярких показателей нашей жизни. Играли юнкера с драгунами, легионеры с академией, правилам игры учились с первого года прибытия в город. Дети применяли вместо мяча ворох тряпья, скомканный в шар. У нас были отобраны лучшие игроки, составившие сборную Воронежа, которые планировали сразиться со сборной командой Аскольда.

20 октября. Суббота. Закончился сбор урожая. Итоги его оставались на уровне прошлого года, что было очень даже прекрасно. В этом году мы выкупили всё наше элитное зерно у частников, как и планировали. Вышло примерно 12 000 тонн от тысячи хозяйств. Однако у нас скопилось слишком много запасов зерна, почти 70 000 тонн, не считая муки и других продуктов. Посчитали, что со следующего года начнём оставлять зерно крестьянам, но издать указ, запрещающий продажу его чужеземным купцам, со строгим контролем за его соблюдением.

Из подсолнечных семян давили масло и его количество вполне обеспечивало наши территории. Выданное зерно пострадавшим крестьянам, разорённых недавно княжеств, позволило им собрать удовлетворительный урожай, позволяющий оставить на будущий посев и для еды. По крайней мере, все наши крестьяне, на контролируемых «Советом десяти», землях, не будут нуждаться в продуктах питания и налог им будет чем выплатить. Этой осенью, в школу пошло примерно 40 тысяч детей, где-то половина от достигших возраста 6-12 лет. удалось призвать в армию чуть менее 20 тысяч человек, отпустив со службы примерно столько же.

Этому призыву надлежало служить 3 года, поскольку их всех надлежало обучить грамоте, строевой подготовке, владению холодным оружием и огнестрельным. В полковые школы сержантов, набрали 800 человек и на сверхсрочную службу остались 650 человек.5000 рекрутов отправили к Батыю. А всего с Руси он получил в этом году 25 000, а с учётом полученных ранее и ещё ни разу не демобилизованных, одних русских в Орде насчитывалось до 60 тысяч.

По нашим прикидкам, в армии Батыя служили, примерно до 18 000 булгар, 5000 башкир, 8 000 из числа малых приволжских народов, 40 000 кипчаков, 30 тысяч хорезмийцев и 30 000 монголов. Итого, более 150 000 человек, которые требовали бесперебойного снабжения продовольствием и обмундированием, на что шла изрядная доля налогов и дани. Существовала практика, отдавать полученных в качестве десятины, мальчиков в монгольские и кипчакские семьи, которые выращивали из них воинов, наподобие египетских мамлюков или турецких янычаров, порой забывая собственный язык и становясь верными слугами Батыя и последующих ханов.

Из русских девочек, отданных в семьи, вырастали жёны этих мамлюков, а более взрослые девушки и женщины, шли в рабыни и наложницы Ордынских командиров всех звеньев, от десятника до темника. Батый пару раз предлагал нам вооружить часть его воинов огнестрельным оружием, но мы отвечали уклончиво. Самому Батыю, довольно часто высылали патроны, как для карабина, так и для пистолета, но всегда в мизерных количествах, чтобы он чувствовал от нас зависимость.

Между прочим, пришла весть, что умер знаменитый мастер Ли Тун По, унеся с собой в могилу секрет изготовления гремучей ртути для капсюлей. Незадолго до смерти, он распорядился умертвить всех рабов, участвовавших в процессе изготовления взрывчатого материала. Это был подарок для нас, дающий нам возможность, оставаться монополистами в этой области. Однако, пушки, монголы делали, но очень мало и неказисто, как и чрезвычайно громоздкие и неудобные ружья, которые, однако, также содержались под неусыпной охраной.

А до европейских пушек оставалось не менее 80 лет, не говоря о мушкетах и пр. Попытки похитить у нас ружья не прекращались, но принятая нами система серьёзного хранения оружия и невозможность проникнуть в город, давала свои плоды. Среди желающих получить наши ружья, оказывались не только папские агенты, но и шпионы других русских княжеств. Шпионов ловили и попросту продавали в рабство. Зато мы начали производство пистолетов, заряжающихся самодельными патронами с картонными гильзами и небольшим медным донцем с капсюлем.

Пистолет этот очень напоминал ракетницу, но его вполне можно было носить при себе в специальной кобуре. Однако иметь его, могли только офицеры, начиная с подпоручика. Выпускаемая на наших предприятиях сталь, поднялась по качеству до, вполне приемлемых требований и мы продавали её по цене в 120 рублей за пуд, то есть в 10 раз дороже кричного железа. Это стало одним из наиболее стабильных и существенных видов, получаемой нами прибыли. Мы получали уже до 15 пудов стали в неделю, что давало нам 7200 рублей в месяц.

Одними из самых расходных статей, продолжали оставаться, право на получение детских денег и плата матерям, имеющих грудных детей. На это уходило до 15 000 рублей ежемесячно, но мы не собирались прекращать эту практику, как и выплаты родителям, призванных на срочную службу. Общие расходы на содержание нашей части государства, обходились в 2 млн. 765 тысяч рублей, а бюджет составлял 3млн. 600 тысяч. Таким образом, наши возможности, пока ещё могли выдерживать эти затраты. Кроме этого, мы привезли из похода на более, чем 2-х млн. рублей добычи.

Неразумная политика князя Ингваря

4 ноября. 1246 года. Воскресенье. От Судейкина пришло сообщение, что на прошлой неделе, князь Ингвар, вызвал его к себе в Рязань, якобы, по неотложным делам, которые не решить по рации. Судейкин послал Винокурова, который вчера вернулся от князя и рассказал о ситуации, в которую нас пытается втравить князь. Император Трапезунда, Мануил I, прислал посольство к князю в Рязань. До императора дошли слухи, что подданные Ингваря, всячески помогают Никейской империи. Помогли не только вернуть бывшую столицу, но и овладеть Фессалониками, Эвбеей и многими островами, а также разгромить латинян и венецианцев.

Кроме всего этого, захватили Синоп и всю полосу побережья, ранее принадлежавшую Трапезунду. В настоящее время, Трапезунд признал вассальную зависимость от Монголов и, пользуясь тем, что Конийский султанат, вдребезги разгромлен последними и не представляет больше опасности для него, вознамерился вернуть себе свои земли на юге Крыма, захваченные венецианцами и генуэзцами, а также Синоп. Не зная истинной подоплёки дела, Мануил решил, что все эти вопросы поможет решить ему князь Ингвар. Послы вручили князю богатые подарки и он, не думая, обещал им помочь и даже назначил сроки совместного похода против генуэзцев в Крыму.

Окрылённые послы отправились обратно, а князь, вызвал Судейкина, чтобы поставить ему задачу. Винокуров, имея ранг думского боярина, присутствовал на думе, где выслушал упрёки князя. Во-первых, князь выказал недовольство тем, что Судейкин послал подчинённого, а не приехал сам. Во-вторых, велел нам готовиться к походу в мае следующего года на Крым, с целью захвата городов Каффа, Чембало, Солдайя, Ялта и ещё целого ряда, для передачи их Трапезунду, братской православной империи.

А сверх этого, освободить для Мануила Синоп и, с ним вместе, передать тому наш дом отдыха, за который мы получим вознаграждение от императора. При этом, он вёл себя неподобающе хамски, пытаясь принизить Винокурова, требуя от него сообщить своему «хозяину», имея в виду Судейкина, о своём решении по поводу организации похода. Винокуров напомнил князю, что Судейкин среди нас, всего лишь, «Primus unter Parеs», иначе говоря — первый среди равных, но не «хозяин», а в остальном старался молчать, понимая, что князь вполне может приказать его схватить и подвергнуть пытке.

Поэтому, он обещал князю, что приказ его будет немедленно рассмотрен на «Совете десяти» и его решение, в тот же час, доведено до князя. На собрании думы, присутствовал исполняющий обязанности епископа Рязанского, Филипп, который позволил себе обрушиться с грозными выпадами в сторону «Совета десяти», за их еретические учения о шарообразности Земли, отсутствию церкви в Воронеже, Шахтёрске, Аскольде и вообще о нашем пренебрежении религией, грозя предать анафеме всех нас и сетуя на грехопадение населения вверенного нам края, обещая вернуть всех в лоно православной церкви с наложением строгой епитимьи на всех наших подданных.

Вообще, атмосфера этого собрания думы, была пронизана духом ненависти к нашей десятке и населению Маргелово, погрязшему в ереси. Видимо, была проведена громадная пропагандистская работа по обличению нас и нашей тлетворной деятельности, потому что, даже, присутствующий командир нашего драгунского подразделения в Рязани, майор Никита Рогоза, сидел с убитым видом и присоединился к обвинениям в нашу сторону. В сущности, Винокуров опасался, что все бояре тотчас же, по команде князя, кинутся на него и растерзают. По всей видимости, князь предполагал, что если на сбор приедет сам Судейкин, то его непременно должны были арестовать. Однако, пока ограничились обещанием Винокурова, рассмотреть предложения боярской думы в ближайшее время, с чем его и отпустили. Ситуация накалялась изрядно. Мы решили собраться и обсудить возникшую проблему.

5 — 8 ноября. 1246 года. Уже на следующий день к нам прискакал Иманкулов и я с ним вылетели на самолёте в Маргелово. Прибыл и Коверда из Шахтёрска. 6 ноября мы провели совещание. Во-первых, мы сразу же согласились с тем, что ситуация крайне опасная. Было предельно ясно, что князь и дума настроены решительно, а проводимая ими агитация среди населения, усиленная поддержкой церковных иерархов, пока что, только бывших Муромского, Рязанского и Московского княжеств, разожгла среди неграмотного населения и выживших, кстати, благодаря нам, боярах, неприязнь к нашим методам управления.

Благодаря тому факту, что мы помогли Черниговскому княжеству выжить, в условиях нищеты, подарив им достаточное количество зерна для посадки, картофеля и других продуктов, черниговцы не поддавались на провокации и не желали причислять нас к силам ада. Ну, а о жителях нашей части России и говорить не приходится. Наша помощь семейным, детские деньги, снабжение продуктами семей призывников, дало свои плоды. Уже который год, население живёт в условиях продуктового изобилия, дети учатся в школе и т.д.

А вот население другой части России, продолжало жить по-старому и даже хуже, обременённое увеличившимися налогами. Князь, получив от нас, совершенно незаслуженные им деньги, более миллиона рублей, что составило 4 годовых бюджета, пустил их на увеличение своей дружины, постройке новой резиденции, на подарки ближним боярам. Как мы узнали позднее, Мануил пообещал князю 100 000 солидов и половину добычи, которая могла оказаться раз в 10 больше этих денег.

Об этом знали и бояре, подталкивая князя на жёсткие меры в отношении нас. Князя и боярскую думу надлежало уничтожить, поскольку они ни за что не перевоспитаются. Как волка не корми, а он всё в лес смотрит. Эта пословица совершенно справедлива в отношении бояр, этого класса паразитов. Мы порадовались своим, весьма своевременным мерам, по ограничению количества огнестрельного оружия в драгунских подразделения, стоящих в городах, подчинённых князю. В Рязани имелось 100 ружей, предназначенных для проведения учебных стрельб, но зато имелись 4 пушки, хотя с очень малым запасом пороха.

Муромские драгуны и вовсе были без ружей, но мы были уверены, что они встанут на сторону князя, боясь проклятья епископа Филиппа. Совершенно уверенными мы могли быть, только в отношении собственных войск. К счастью, время работало на нас. Ока уже практически замёрзла, а вскоре встанет и Дон, так что о военных действиях против Крыма, не может быть и речи, по крайней мере, до апреля — мая. Князь, вряд ли будет принимать решительные меры до весны. Мы подсчитали примерно, на что мы можем рассчитывать. Пернов и Юрьев сразу же исключили из списка. Четыре оставшихся филиала могли дать около 4500 военных, а при тотальной мобилизации, выставить почти 11 000 человек, но только 8000 мы могли обеспечить огнестрельным оружием.

Имелись 2700 солдат, проходящих срочную службу в наших городах, но на них нельзя было рассчитывать серьёзно. А вот князь имел большую дружину в 1500 человек, плюс муромские 900, московские 1300, драгуны 800 и ополчение в 40-50 тысяч. Итого 4500 отлично обученных бойцов и ополчение. Конечно же 4 пушки и 100 ружей, не помогут князю, но нам было обидно воевать против своих русских людей, ради которых мы столько старались, выручая их из плена и не позволив Батыю уничтожить Рязань.

Выстоять, в полевом сражении, против 10-ти кратного перевеса сил в пользу князя, казалось делом сомнительным. Штурмом, взять Маргелово он не сможет, но зато сможет наломать дров в окрестностях, уничтожая всю инфраструктуру, с таким трудом устроенную нами. Надо было принимать срочные меры. Судейкин предложил высказываться. Самым простым выходом, предполагалось позвать Батыя, с 3-4 туменами войска. Он быстро наведёт здесь порядок.

Другим вариантом, посчитали сразиться с князем, но мы рисковали понести большие потери среди мирного населения. Склонились к первому варианту, позволив монголам уничтожить Муром и Рязань, которые в исторической действительности, уже были бы трижды разорены и сожжены дотла. Срочно требовалось оповестить хана о нашей просьбе. В настоящее время, ставка Батыя располагалась в Булгаре, что ближе от Рязани. Собирались выслать туда Семёнова на самолёте, но это далеко и не совсем торжественно. Получится, как будто мы в такой опасности, что уже и деваться некуда.

Дело надо было выстроить таким образом, чтобы выходка Ингваря, казалась прихотью зажравшегося барина., которого стоит поставить на место, но так, чтобы мы в этом деле оказались в стороне. Поэтому, выехали на конях, по северному берегу Оки, через Нижний Новгород, что было несколько дальше, но надёжнее. Поехал сам Судейкин в сопровождении сотни легионеров, вооружённых автоматами. С ними следовали 8 тачанок — новый вид нашей техники.

Повозка, на рессорах, ведомая тройкой лошадей, со складными стенами и крышей, имеющая на вооружении пулемёт, предназначенная для двух стрелков и кучера. Прихватили для Батыя 50 патронов к пистолету и столько же к карабину. Своим ходом, скакали налегке, 5 чудесных жеребцов арабских иноходцев, с золотыми стременами и богато выделанными сёдлами. Нам теперь оставалось ждать.

12 — 30 ноября. Пока что, жизнь текла по-прежнему. Мы с Тепловым проводили занятия и раз в неделю собирали плановое совещание. Рассматривали вопросы бюджета и демографии. Как раз подводили общие итоги по контролируемой нами территории. По достаточно приближённым расчётам, население нашей части княжества составило примерно 200 тысяч хозяйств, это примерно миллион взрослых. С учётом всех доходов наших филиалов, налоговых поступлений и дани, полученной с Европы, вышло превышение доходов над расходами почти на 6 млн. рублей. Свои личные деньги, около 19 млн. рублей, в этом списке не учитывались.

Казна полна, но наше положение заставляет нас эти деньги придержать, пока не уяснится тревожная обстановка. В Маргелово доложили, что Ингвар захватил города Новый Ольгов и Ужеск, лежащие от Рязани в 20 и 30 км., то есть, наблюдается продвижение князя в сторону Переяславдя Рязанского и к нам. Наши городничие и коменданты сняты с должностей и заменены на ставленников князя. Пока ещё не было крови. Мы велели своим людям не оказывать сопротивления.

Кстати, наш человек при дворе князя — Паруш, начальник почт и связи, покинул Рязань и со всем семейством, прибыл к нам, прихватив рацию. Это событие вызвало взрыв гнева у Ингваря и он прислал к нам гонца с требованием выдать Паруша. Но мы отказали князю, заявив, что это наш человек, который имеет право жить там, где ему охота. Князь продвинулся по реке Проня на юг, взяв 12 деревень и два городка, Добрый Сот и Коречье, приблизившись к Пронску на 25 км.

А вот великий Коловрат, со стороны Москвы, произвёл набег на Коломенские деревни, разоряя их, яко тать. Судейкин вернулся от хана Батыя только вчера, привезя весть, что в сторону Рязани двинулась армия, возглавляемая полководцем Бурундаем, имеющая приказ напасть на Муром и Рязань, а заодно Гороховец и Нижний Новгород, откуда они войдут в Русь. Прибытие их в Нижний, предположительно к 20 декабря. Батый сначала отказывался отправить армию на Русь, боясь, что избранный на курултае верховным ханом, Гуюк двинет войска на Сарай.

Судейкин подтвердил, что Гуюк действительно станет великим ханом и в самом деле двинет армию на столицу Золотой Орды, но это произойдёт через два года, к тому же, он умрёт в пути от последствий неумеренного пьянства, не дойдя даже до границ владений Батыя, так что хан может на этот счёт не волноваться. Стало известно, что ещё летом, Ингвар склонял князя Владимирского Ярослава к нападению на Маргелово, но к его сожалению, Батый послал Ярослава с его сыном Александром в Каракорум на большой курултай.

Поэтому, Ингвар не смог получить помощь с этой стороны, но он попытался привлечь к себе в союзники Смоленского князя Всеволода Мстиславича, однако и тот, не согласился на эту аферу. Так что Ингвар действовал в одиночку. Пора было дать Ингвару отпор. Народ, в захваченных князем деревнях и городах, подвергся ограблению, а многие были даже убиты, а это заставляло нас вступиться за своих подданных, чтобы не потерять доверия к себе.

В сторону устья Прони, выслали по замёрзшей Оке, БМД, ЗИЛ и БРДМ, вернувших Ольгов, выбив оттуда рязанцев, которые убежали, не принимая боя. Кстати, в этом столкновении, нам сдались 400 наших драгун из 500. Сотня других, оставалась в Рязани, вооружённая ружьями, под непосредственным командованием майора Никиты. Драгуны сообщили, что они боялись публично выступить против князя, тревожась за свои семьи, а сейчас они, вроде бы, взяты в плен в результате сражения. Кстати, сотня с майором Никитой, предана князю и будет сражаться за него.

Никита самолично выбрал их из общего числа, отправив в бой тех, в ком он сомневался. Всех 400 пленных драгун отправили в Маргелово и посадили под стражу, разрешив одному из них, тайно, пробраться в Рязань и уговорить семьи сдавшихся драгун, любыми путями покинуть город, бросив всё имущество, поскольку Рязань будет уничтожена.

Большинство семей поверили и выбрались к нам. В Ольгов прибыла сотня наших драгун с сотней легионеров и заняли оборону на стенах города, готовые к штурму. С ними вместе встали 125 мужиков, жителей города, не желающих вновь перейти под власть Рязани. В Коломну отправили 300 наших воинов, вооружённых автоматами. Это были юнкера 2 — го курса и легионеры.

Декабрь.1246 года. Разгневанный отпором, Ингвар, попытался вернуть Ольгов, но понеся большие потери, почти половину дружины, приказал начать сбор ополчения. Это случилось около 10 декабря. К Ольгову начала собираться армия. В город успели проникнуть ещё двести наших воинов, принеся с собой два пулемёта. В это время, наша техника отражала нападение московской рати на Коломну и несла потери. Москвичам удалось запереть дорогу нашим двум САУ, набросав на дорогу брёвен и поджечь их, облив керосином.

БРДМ и БМД с сотней легионеров, успели подойти на помощь и потушить огонь, но экипажи погибли, а электронная аппаратура и все резиновые детали сгорели или вышла из строя. Между прочим, все солдаты, служившие под Коломной и мужики из окрестных сёл, без принуждения прибыли к нашим отрядам, требуя принять их к себе. Из добровольцев сформировали ополчение более, чем 2000 человек. Коловрат привёл с собой 11 тысяч ополченцев и дружину в 600 человек.

Наша техника, неожиданно провела рейд против москвичей. Ворвалась в расположение лагеря и уничтожив 3-4 сотни бойцов, умчались обратно, вызвав за собой погоню до 1000 конных, которых завели в засаду и разгромили наши ополченцы. Немногие москвичи сумели убежать. К 15 декабря москвичи окружили Коломну, но не имея осадных орудий разбили под стенами города лагерь, однажды попытавшись штурмовать наиболее слабый участок обороны, но также понесли значительные потери и оставались в лагере, занимаясь грабежом населения деревень.

Из Воронежа я привёл 880 бойцов и сходу вступил в бой, напав на отряд рязанцев, двигающийся к Пронску. Мне помогли 400 пронских драгун и ополчение, 2400 человек. Рязанцы разбежались, потеряв до 500 убитыми. Однако кольцо продолжало стягиваться к Маргелово. Оставив в тылу осаждённый Ольгов, Ингвар с 30 000 войска, подступил к Переяславлю, а Коловрат, совершенно неожиданно, прислал послов в Коломну с предложением мириться. Эти события произошли 28 декабря, когда Ингвар получил сообщение о взятии монголами Мурома. Как оказалось, Нижний Новгород и Гороховец, открыли монголам ворота, согласившись на все их условия.

Пограбив посады и взяв с городов богатую дань, монголы прошли дальше по Оке, не встречая сопротивления. Муром пытался сопротивляться, но был взят штурмом в первый же день, разграблен и сожжён. Население, частью вырезали, частью взяли в полон. Монголы находились в двух днях от Рязани и Ингвар, прекратив попытки разбить нас, повёл войска обратно. Мы сели ему на хвост и мешали продвижению, нападая на его тылы и боковые дозоры.

Коловрат, не дождавшись перемирия, кинулся по Оке в сторону Рязани, пытаясь догнать князя, чтобы вместе с ним противостоять монголам, но не успел. Ингвар засел в Рязани, затворив ворота перед подходившими отрядами Бурундая, в состав которых входили аланы, половцы, мокша, чуваши, буртасы, монголы и 10 000 русских. В эти войска и вломился Коловрат со своим передовым отрядом из 1800 всадников, оставив остальную часть своего отряда далеко сзади.

Окружённый превосходящими силами, отряд был уничтожен и, частью, пленён, а сам Коловрат геройски погиб в битве. Бурундай позволил нескольким выжившим дружинникам, забрать его тело и отпустил их в Москву. Московское ополчение, опоздавшее к битве, вернулось обратно с телом Коловрата. Мы подошли к Рязани и совместно с Бурундаем приступили к осаде. Между прочим, из города к монголам, перебежали несколько бояр, просящих дать им защиту от обезумевшего Ингваря.

Ещё одним характерным фактором оказалось то, что большая часть населения окрестных деревень и посадов Рязани, не вошли в город, скрываясь от монголов, а предпочла бежать навстречу нашим войскам в сторону Ольгова, где мы их и оставили. В результате, в осаждённом городе оставалось только собственное население, количество которого не превышало 12 тысяч человек и примерно 5 тысяч ополченцев и дружинников князя. Не помогли осаждённым сотня ружей и 4 пушки.

Мы выставили 24 пушки и в течении 6 часов разрушили участок стены, куда ворвались ордынцы. Всю ночь и половину следующего дня город грабили и уничтожали население. А затем подожгли и тот горел двое суток, озаряя небо на расстояние в десятки километров. К счастью, заведующему банком Рязани, удалось вовремя вывезти все активы, на миллион рублей золотыми слитками и монетами, да ещё на полтора миллиона долговых расписок от купцов. Половину этих активов составляли средства самого князя и его бояр.

Бурундай заставил пленных развалить все стены и город, спасённый 10 лет назад нами, всё-таки не избежал своей судьбы, исчезнув навсегда. В этом месте, позже, появилось селение, в котором поселились выжившие рязанцы, но оно так и захирело. Все священнослужители с епископом Филиппом погибли и временно, епископскую должность принял на себя настоятель Переяславль Рязанской соборной церкви Евфимий, благоволивший к Маргелово и получивший от нас немалые пожертвования. Погибли и сам князь со своей семьёй. Ордынцы взяли в полон около 7 тысяч жителей и ополченцев. Многие из жителей были с детьми.

Мы предложили Бурундаю выкупить весь полон по цене 3 рубля за каждого, без различия пола и возраста. Бурундай согласился и этих людей, пока, временно отвели в Ольгов, Ужеск, Переяславль и Маргелово, разместив их по домам местных жителей, где уже скрывались несколько тысяч бежавших до окружения города. 2 января 1247 года, Бурундай со своим войском, обременённым награбленным добром отправился в обратный путь, а мы остались зализывать свои раны.

Январь — Февраль. 1247 года. Почти весь январь и февраль ушли на распределение беженцев, по местам нового проживания, обеспечения их продуктами питания и одеждой. Многие сумели спрятаться в дальние заимки, находившиеся в лесу, других поселили в ближних городах и деревнях, потеснив местных. Четыре тысячи человек отправили в Воронеж и Аскольд. Из Москвы приехала делегация с просьбой простить их и принять под свою руку. Мы бы наложили на город контрибуцию, но брать с них было нечего, они сами пострадали.

В результате этой замятни, погибли не менее 40 тысяч человек. Остались без крова до 15 тысяч, утеряны многие материальные ценности. Ущерб составил несколько миллионов рублей. Рязань исчезла с лица земли, а Муром лежал в развалинах. Несколько тысяч человек вынуждены были до весны проживать в палатках или неприспособленных помещениях. Мы не стали выкупать ни одного боярина и членов их семей. Числом до 200, их погнали в Булгар, намереваясь превратить в рабов.

Попросили Бурундая отдать нам 100 своих ружей и 4 пушки, но пушки он не вернул, увезя с собой, а ружей мы нашли всего 78, остальные пропали, возможно в развалинах города, а может и воины Бурундая прихватили. Но воспользоваться ими, они всё равно не смогут, не имея патронов, хотя могут выгодно продать латинянам, но и тем это не даст никаких результатов. Были потери и среди нас. Погибли 5 юнкеров, 24 легионера и 67 драгун. Ополченцев и солдат срочной службы погибло более 400 человек.

Столицу перенесли в Переяславль Рязанский, изменив его название на Новую Рязань. Приставка «Новая», с годами исчезла и осталась только Рязань. Отправили новых управляющих в города, бывшие под контролем Ингваря, Чернигов, Муром и другие. В сёлах и мелких городах, управляющих оставили прежних. Теперь, вся территория новообразованного государства Русь, попала в наши руки. Надо было перенимать управление и вводить свои порядки.

Первым делом отправили на места военных комендантов и педагогов. Где была возможность, открыли школы. А вообще, нам следовало научиться править государством, в чём мы были полными дилетантами. Однако, в Москву послали Винокурова с тем, чтобы разобрался с бывшими боярами и установил там наши порядки. Всех бояр лишили должностей и поставили на их места, выбранных на городском вече, горожан. Однако бояр не тронули, оставив их обдумывать своё положение, чтобы в будущем, всё-таки приставить к делу, как специалистов, имеющих опыт руководящей работы. Пусть 3-4 месяца поживут в страхе и неведении о своей дальнейшей судьбе. Я со своими людьми вернулся в Воронеж, и мы продолжили мирную жизнь.

Апрель 1247 год. У меня в феврале и марте родились трое детей. От Веселины и Бажены, Анна и Константин, 14 и 2 февраля, а от Молли — Екатерина, 15 марта, имя, вполне подходящее и для пруссов и русских, оказавшейся тёзкой для служанки Молли. Я стал отцом 11 родных и двух приёмных детей, четверо из которых, уже посещали школу. Начинало пригревать солнце, и мы стали готовиться к весенним работам. Население Воронежа выросло на 3 тысячи человек, Аскольда на тысячу. Мы едва успевали строить дома и коттеджи. Но это были очень нужные для нас люди, которых мы могли воспитать по своим правилам и в которых мы могли быть уверены в будущем.

На этот год мы поставили перед собой грандиозную задачу — помочь императору Священной Римской Империи Фридриху, в союзе с Никейским императором, овладеть Римом, включив таким образом, всю Италию в своё государство. Разговор по этому поводу произошёл в прошлом году, во время посещения Константинополя, после похода за данью, между Судейкиным и Ватацем. Несмотря на все трудности, мы решили в обязательном порядке провести эту акцию. В этом же месяце состоялся спуск на воду очередного корабля серии «Варяг». Его назвали «Атлантик». Постепенно начали проводить распашку земель и посадку зерновых. Начало акции назначили на 5 мая.

Римские каникулы

Май 1247 года. Приведя в относительный порядок, разрушенные гражданской войной структуры управления уездами и губерниями, мы собрались в Воронеже для похода на Рим. Как обычно, устроили подведение итогов и обсуждение планов. Всех пострадавших во время боевых действий, расселили, кого на новое место, кого-то на старое. Для потерявших жилища, были выделены средства, достаточные для постройки нормальной избы каждой семье. Мы вообще провозгласили программу на 5 лет — «каждой семье, по избе». Программа должна была обеспечить строительство домов по всей Руси, здесь и далее, имеется в виду территория, которую мы контролировали, а контролировали мы сейчас, около полумиллиона квадратных километров, с населением примерно 2,5 миллиона человек Землянкам была объявлена война.

Между прочим, применяя новые виды зерновых, повысивших урожайность в 7-8 и более раз, размеры деревень должны были в будущем увеличиться соответственно. Если раньше, для деревни из 5 хозяйств (примерно 25-30 человек и 5-8 лошадей)), требовалось иметь пашни в 8-10 гектаров, для полуголодного существования, то теперь эти земли могли прокормить до 150 человек с 30 лошадьми, коровами и другим скотом. Пока это происходит в отдельных регионах, вокруг наших филиалов, но уже через 3-4 года, такая тенденция появится повсеместно. Так пусть же эти деревни будут выглядеть приличным образом. Было предусмотрено строительство домов по предварительному плану застройки, для чего в уездных центрах появились отделы архитектуры и капитального строительства.

Кстати, избы стоили совсем не дорого и для строительства, примерно 30 000 изб в год, требовалось четверть миллиона рублей и деньги эти у нас были. Обязательное школьное образование для всех детей, со строительством школ, военные городки, новые предприятия. Перспективы имелись грандиозные. Но нужны были деньги, и чтобы в запас побольше! В ближайшем будущем, необходимо было разработать конституцию и разработать ясные для всех законы. Всё это решили начать после возвращения из похода. С января начали чеканить деньги из дюралюминия, пока 5-ти и 10-ти рублёвые.

Их напечатали за 3 месяца в общем 15 тысяч штук, на сумму в 100 000 рублей. Этими деньгами выплачивали зарплату своим работникам и военнослужащим, купцам. Все эти деньги вернулись к нам в банк, обмененные гражданами на золото и серебро. Люди ещё не привыкли к этим деньгам и боялись их держать при себе, стремясь тут же обменять их на обычные. Но это, опять же, вопрос времени. Наш банк принимал к обмену дюралевые монеты без ограничения, по номинальной стоимости, совершенно не получая за них маржу. В то же время, обмен серебряных и медных денег на золото и наоборот, а также валюты на рубли имел два показателя — покупную и продажную стоимость, а также процент за обмен.

Этим мы показывали большую привлекательность дюралевых денег. Забегая вперёд, сообщаю, что через 2 года, иностранцы, правдами и неправдами, старались получить за свои товары дюралевые монеты. А уже через 3-4 года, появились дюралевые монеты в Европе. Они перечеканивали наши 5-ти рублёвые в 10-тидукатовые, а 10-ти рублёвые, соответственно в 20-тидукатовые, ставя стоимость дюраля во много раз выше золота, что привело к оттоку дюралевых монет из России. Мы вынуждены были через 4 года пересмотреть стоимость дюралевых денег.

А пока, 15 апреля, корабль «Океан», повёз первую партию отпускников в дом отдыха. Кстати, в это же время, из Трапезунда, прибыли посланцы императора в Рязань, для разработки совместного похода на Синоп. Наверное, их лица перекосились от удивления, когда на месте бывшей столицы мощного княжества, им представились несколько землянок, в которых обитали менее сотни крестьян. На вопросы, крестьяне скорбно разводили руками, давая понять, что больше такого города и княжества не существует вообще. Посланцы обратились в Пронск, где им объяснили, что наша страна дружит с Никеей, а с Генуей и Венецией имеет мирный договор.

Посланцам не оставалось ничего делать, как вернуться обратно. Арестованных 400 рязанских драгун, мы освободили через месяц после их пленения и предложили на выбор — или переквалифицироваться в крестьян, или продолжить службу на нас, без оглядки на угрозы предать анафеме. Драгуны слёзно умоляли оставить их на службе, обещая никогда в жизни не предавать нас. Их заставили поклясться, хотя мало верили в их искренность. Времена были таковы, что жизнь диктовала свои условия, но тем не менее. Итак, мы отправлялись в поход, имея два дредноута «Варяг» и «Атлантик», каждый из которых мог перевозить технику, до 250 лошадей и 800 человек десанта в относительно комфортных условиях, а без лошадей, до 1800 человек.

Далее шёл «Воронеж», «Ока» и «Азов». Из военных, отправлялись 450 легионеров, 1200 драгун, 200 юнкеров, 400 солдат. Брали с собой всего 100 лошадей. А ещё должны были присоединиться 400 казаков. Из «Десятки» — Судейкин, Забуиров и я. Все остальные были в деле. Эдак, скоро некому будет ходить в походы. С собой везли 200 рабочих, которых вновь хотели отправить для добычи селитры в Барселоне. Отплыли 5 мая, как и планировали. Первая остановка в Константинополе.

У императора Никеи имелись проблемы с доставкой солдат в Италию, чему препятствовали правители Эпира и Сербии. На настоящий момент, в войсках Фридриха уже сражались 4 тысячи никейцев, поэтому Судейкин предложил взять с собой ещё 4 тысячи, место имелось. Так и поступили. Из Константинополя вышли 12 мая вечером и ещё раз остановившись на Сицилии, чтобы загрузить продуктов и пресной воды двинулись в город порт Неттуно, на западе Италии, всего в 50 км южнее Рима. В этом месте императоры договорились встретиться в мае-июне.

Прибыли 19 мая и выгрузились в порту. Армия Фридриха насчитывала до 9 000 человек. Пока высаживались наши войска, Фридрих приблизился к нам, в сопровождении свиты. Я, Забуиров и Судейкин были представлены императору Ватацем. Все мы, лишь слегка поклонились друг другу, показывая, что не считаем себя ниже рангом. Фридриху было на этот момент 50 лет.

Августал (лат. Augustalis) — золотая монета Королевства Сицилия, чеканившаяся с 1231 года королём Фридрихом, с его профилем, который с 1220 года также носил титул императора Священной Римской империи. Является подражанием древнеримскому ауреусу, по содержанию золота (около 4,5 грамма) соответствует византийскому солиду.

В эти времена, в Священную Римскую империю входили все германские и итальянские маркграфства и княжества, королевства Чехия, Бургундия, графства Прованс, Голландия, герцогства Австрия, Каринтия, Лотарингия, Штирия и другие государства помельче. Туда же входила и Генуя, а вот Венеция и королевство Сицилия, оставались свободными. Практически, всем этим, владел император Фридрих, за исключением т. н. Папской области, руководимой, непосредственно Папой Римским.

Мы обменялись информацией. Фридрих рассказал, что, поскольку город Неттуно, расположен на территории Папской области, ему пришлось добираться сюда с боем, выдержав сражение и многочисленные атаки на свой авангард. Сейчас, несколько севернее, расположилась армия папистов, возглавляемая племянником папы, Орландо ди Росси. После сражения, окончившегося вничью, паписты ожидают подхода резервов, чтобы перейти в наступление. Сейчас их армия достигла 15 000 и к ним всё время подходят новые отряды. Но Фридриха больше всего волнует состояние дел в

городе Парма, в котором, только что, одержала верх партия гвельфов, изгнавшая из города сторонников Фридриха. Теперь, вся область Эмилио-Романья может выйти из-под его контроля, что может привести к непредсказуемым последствиям. Поэтому он считает необходимым, срочно выдвинуться в ту сторону и осадить город, а уж потом заняться Римом.

— Ну уж нет! — Заявил Судейкин. — Мы сначала захватим Рим, а потом вы можете идти куда вам будет угодно.

— Послушайте, молодой человек — отвечал Фридрих. — Вы ещё слишком неопытны в вопросах ведения войны. Уже сейчас, против нас собрались до 20 тысяч воинов Папы, а нас едва ли наберётся 15 000. Даже, если мы победим в сражении, то понесём столь большие потери, что Рим нам не взять. А вот взяв Парму, мы привлечём на свою сторону ещё тысяч 10 сторонников, с которыми можно будем говорить о Риме.

Судейкин не согласился с Фридрихом и заявил, что если Фридрих сомневается в победе, то он может не участвовать в битве. Судейкину достаточно будет иметь рядом войска императора Никеи, Ватаца, если тот не против. Никейский император поддержал Судейкина и предложил немедленно напасть на армию Орландо. Фридрих был в шоке и, отведя Иоанна Ватаца в сторону, начал с ним шептаться. Но через 5 минут ожесточённого спора, они вернулись, а Фридрих взглянул на нас с сомнением, но всё-таки согласился вести войска в атаку.

Мы не стали применять технику, оберегая тайну их возможностей перед римлянами, ещё не знакомых с нашими секретами. Поэтому, распределились следующим образом: левый фланг состоял из 2000 никейских катафрактов — тяжёлой кавалерии, которые должны были скакать впереди и тараном ударить по рыцарской коннице римлян, имеющих примерно подобное вооружение и состав. Следом за катафрактами, выстроились 3 тысячи легковооружённых турок на конях. В центре встали 3000 сарацин Фридриха, тоже на конях, достаточно хорошо защищённых и вооружённых.

Позади них следовали 4000 пехотинцев с пиками, то есть вся армия, без резерва, если не считать двухсот личных охранников императоров, взобравшихся на холм, чтобы следить за ходом боя. Ну а мы расположились справа, выстроившись каре 100 х 100 человек в три ряда, с пустотой в середине. А справа 10 тачанок с высокими бортами, защитой от стрел, которые должны были, не доезжая до фронта противника, свернуть вправо и расстреливая его из пулемётов, обогнуть и войти с фланга, а если удастся, то и с тыла. Сзади каре, следовали казаки, пешком. Армия Орландо построилась примерно подобным образом. В центре тяжёлая рыцарская конница из немецких и австрийских наёмников, числом до 5000, а по обоим флангам копейщики, примерно по 5 тысяч.

Впереди триста арбалетчиков в одну шеренгу. В резерве около 2 тысяч лёгкой конницы. Наше предположение, что наши катафракты схватятся с тяжёлой рыцарской конницей, не подтвердились, здесь катафрактам противостояла пехота с пиками, а вот рыцари были направлены на сарацинскую кавалерию, которая была гораздо слабей. Однако проводить перестроение было некогда, потому что паписты пошли в наступление первыми. Императоры подали знак, начать атаку. Всё перевернулось вверх ногами.

Тяжёлые катафракты опрокинули пехоту римлян, а рыцари Папы, наоборот, немилосердно нажали на кавалерию сарацин, которые неся большие потери, по всем признакам, должны были через 15-20 минут побежать. Наше каре, сильно отстав от общего строя, открыло огонь по пехоте, противостоящей нам, а тачанки помчались вдоль строя противника, обстреливая его из пулемётов и начиная обходить его с фланга. Катафракты, завязнув в толпе пикинёров, опрокинули её и погнали прочь, но потеряли силу удара и схватились с рыцарями в одиночных схватках.

Немного ободрившись, сарацины продолжили схватку с рыцарями, которые тоже, потеряв инерцию, ввязались в одиночные сражения, чаще побеждая менее защищённых сарацин. Наше каре, практически потеряв фронтального противника, расстреливаемого из тачанок, перенесли огонь во фланг рыцарей, продолжая продвигаться вперёд и наконец, полностью сравнявшись с центральной колонной противника. Левая сторона нашего каре открыла убийственный огонь по рыцарям. 300 карабинов и автоматов очень быстро вывели из строя практически всю их колонну, заставив обратиться в бегство. Тачанки уже обошли пехоту с фланга и зашли в тыл.

Правый фланг противника был уничтожен катафрактами и пикинёры, уже в полную силу, мчались назад, бросая оружие. Резерв с Орландо, увидев свою полную несостоятельность, обернулись назад и помчались в сторону Рима, оставив своих воинов на произвол судьбы. Римляне немедленно начали сдаваться, а наши тачанки помчались за удирающим резервом, но те были быстрее, зато наши достигли обоза и вынудили охрану бросить повозки и спасаться бегством. Сражение было выиграно менее чем за час. Нашим казакам даже не удалось вступить в бой, но они занялись ловлей коней и к вечеру собрали их почти 2000. Начали считать потери.

С нашей стороны было убито до 350 конных сарацин. Катафракты потеряли 74 человека. У противника было убито более двух с половиной тысяч пехотинцев и почти 1,5 тысячи рыцарей. Удалось убежать тысяче пехотинцев и примерно стольким рыцарям, кроме Орландо с 2 тысячами лёгкой конницы. Все остальные, более 6 тысяч, сдались. Нам достался и обоз противника. Как полагается, закопали всех убитых, в два рва — христиан и мусульман. Фридрих не мог поверить своим глазам. Ещё пару часов назад он уже собирался отступать, а тут полная победа! Судейкин сразу же, не дожидаясь пересчёта добычи, велел мне плыть к Барселоне, чтобы оставить там рабочих для добычи селитры и возвращаться обратно, уже к Риму.

Я отбыл с «Варягом», везущим рабочих и 100 казаков для их охраны, на всякий случай, хотя я не сомневался, что всё пройдёт гладко. Со мной отправилась ещё рота юнкеров. Как оказалось, добыча, доставшаяся союзникам, была незначительна. Денег, серебром и золотом, извлечённых из карманов убитых и живых противников, насчитали на 8240 дукатов и поделили поровну между участниками. Нам досталась 3-я часть, в соответствии с договором. Так же поделили коней, доспехи, вооружение, шатры, продукты и т.д. Весь следующий день отдыхали и приходили в себя.

22 мая выступили к Риму. А я достиг Барселоны 21 мая вечером и встал в порту, где нас встретили достаточно дружелюбно. На следующий день я договорился с Алкальдом о добыче селитры. Алькальд пошутил над нашей нуждой в этом минерале, удивившись, что мы едем в такую даль, чтобы его добыть. Он спросил, где мы его используем, да ещё в таких больших количествах? Очень неудобно было врать, но я надеялся, что тот не доживёт до момента изготовления первой пушки, до которого ещё оставалось лет 70, поэтому, без зазрения совести соврал, объявив, что монголы применяют селитру в религиозных целях. Минерал необходим им при проведении некоторых обрядов.

Алькальд поверил, да и не было ему разницы, где мы применяем селитру и сколько. Не было у испанцев нужды в этом минерале, а вот когда они узнают её свойства, то горько пожалеют. Мы вновь договорились, что я плачу по 5 золотых за тонну. А уже с утра 23 мая, я отправил к пещерам 100 рабочих и 100 казаков. Столько же осталось недалеко от порта, где мы оборудовали лагерь и склад для селитры. Рабочие и казаки, должны будут меняться каждые три дня. С ними оставил ГАЗ 51. Между прочим, в этом походе, всем казакам выдали по ружью, научив стрелять во время похода.

По возвращении, ружья заберём обратно. Однако, мы договорились считать казаков своими лучшими союзниками, наравне с собственными драгунами и включить их земли в свою юрисдикцию, со всеми вытекающими последствиями, направив к ним своих комендантов в станицы, педагогов и оставить им некоторый лимит, для поступления в юнкера. Включить их в список получающих социальную помощь, детские деньги и т.п. Вечером этого же дня, я отправился к Риму, куда прибыл 25 мая, к середине дня. По рации мне сообщили, что главный лагерь расположился с южной стороны Рима, а корабли стоят у берега в 5 км южнее от устья Тибра.

Я нашёл стоянку кораблей и поставил здесь и «Варяг». Сам отправился в штаб командующего осадой города. По данным разведки, в городе, когда-то бывшим столицей империи, насчитывающем до 2 миллионов жителей, а сейчас едва 70 000, имеется гарнизон в 11-12 тысяч человек. Есть опасность, что будут вооружены и горожане, но их вряд ли будет больше 2-3 тысяч. То есть мы вновь пришли к примерному равенству сил, при котором, обычно, города не штурмуют, ведь по статистике, штурм проводят, имея тройное превосходство. Фридрих вновь начал проявлять нерешительность. Высокие стены и другие препятствия, просто не позволят нам использовать наше огнестрельное оружие по противнику, прячущемуся за стенами.

Даже сейчас, Рим продолжал оставаться первоклассной крепостью, площадь которой составляет — 13,7 км². Стены, толщиной 3,4 м и периметром 19 км, были построены из бетона и облицованы кирпичом, как раз накануне Великого переселения народов. Башни располагались на расстоянии 30 метров друг от друга; их общее число доходило до 383. Высота стены при Аврелиане, не превышала восьми метров; при Гонории, в V веке, она была надстроена вдвое против прежнего. Но у Рима, как и любой другой крепости, имелся общий недостаток — любопытство защитников. Они ещё не знают нашего «Троянского коня», и мы им поможем с ним познакомиться.

Мы выбрали одни из ворот, к которым было проще подобраться и повторили свой коронный трюк. Подтащили конями к воротам, на расстоянии в 300 метров БМД, через 50 метров САУ, далее БРДМ и, наконец ЗИЛ 131. Сюда стянули 200 казаков на трофейных конях, драгун и легионеров, находящихся в полной боевой готовности. Во вторую очередь, сюда ринутся сарацины Фридриха и турки Иоанна. Мы поинтересовались, сколько денег может заплатить нам Фридрих, за овладение городом его мечты, все попытки захватить который, до сих пор кончались неудачно.

Фридрих, вкупе с Иоанном обещали нам 100 тысяч солидов и половину добычи, но просили не разорять город. Этот приказ передали всем войскам. Город станет собственностью Фридриха и понадобится ему в его политической игре против Папы Иннокентия, находившегося сейчас в Лионе, во Франции, под защитой короля Людовика. Мечтой Фридриха было, заставить Папу подчиняться императору, а также лишить того всех светских прав, оставив только духовные. Начали ожидать реакции защитников на САУ. Как обычно, мы демонстративно меняли смены в машинах, приносили еду, а войска стояли в километре от стен и не приближались.

В первую же ночь, римляне провели вылазку, проверив наличие людей внутри непонятных устройств и их возможности. Но экипаж изобразил сон в машине, а открыть люк у солдат не получилось. Ждали ещё две ночи. Фридрих начал проявлять нетерпение, но мы оставались спокойны. На третью ночь, 28 мая, поступил сигнал — дело пошло. Обманутые нашей беспечностью, римляне вывели из крепости пять лошадей и прицепив к БМД, легко потянули её к воротам. Ещё одна группа, добралась к САУ и начали толкать её руками. Машины катились очень легко. Солдаты шутили и смеялись приглушённо, радуясь, что их затея так легко сбывается.

Наконец поступило сообщение — БМД в 20 метрах от ворот. Поднялась тревога, в нашем лагере заметались солдаты, седлающие коней, расхватывая оружие и защитники крепости заторопились. БМД уже в воротах и её катят к выходу в город, но водитель нажимает на тормоз и заводит машину. Кони резко встали. Только что, легко идущая машина, вдруг встала, как скала. А следом, перед воротами, встала САУ. Солдаты не могут затворить ворота, машины мешают, а тут из амбразур САУ высунулись стволы автоматов и начали стрелять по своим похитителям.

Открыла огонь и БМД. В это время к воротам мчался БРДМ, поливая свинцом не успевших войти в ворота. Пришёл в движение ещё один САУ и начал садить снарядами по фланкирующим башням. Туда же стрелял и БРДМ. Забухали миномёты, посылая мины по площадкам на башнях и внутрь города, нащупывая баллисты и катапульты. С расстояния в 200 метров, по освещённым фарами машин стенам, открыли огонь снайперы, расстреливая ближайших арбалетчиков, пытающихся стрелять со стен и из амбразур башен. Через 10 минут были подавлены очаги сопротивления в башнях и на 100 метров в стороны от ворот. К воротам ринулись казаки и драгуны, врываясь в город и занимая оборону в улицах, выходящих к этим воротам.

Разгорался бой. Группа легионеров на ЗИЛ 131, целеустремлённо продвигалась по улицам к определённому адресу, где располагался ломбард и банк римского еврея Мордехая бен Израэля и вскоре подобрались к месту. Десяток легионеров ворвались в здание и очень быстро разыскали хозяина, прятавшегося под кроватью. Через 5 минут, Мордехай, плача от боли в пальцах, с вырванными ногтями, показывал тайники с драгоценными металлами и камнями. Ещё через 30 минут, машина покатила обратно, потяжелевшая на 14 центнеров золота и серебра, не считая двух сундучков с камнями. Мордехая пришлось убить — издержки производства. Паписты, со всех сторон пытались выбить нас из города, но без результата, зато улицы оказались завалены трупами защитников. Светало, когда в город вошли войска союзников.

Паписты прекратили попытки атаковать нас и распределились по всем семи римским холмам, каждый из которых являлся крепостью. Самым серьёзным опорным пунктом была крепость на Латернском холме, с одноимённым собором. Тем временем, Фридрих, начал занимать все административные здания и блокировать отдельные укреплённые сооружения. К вечеру, остатки разбитой армии Орландо ди Росси, сдались, но он сам с большим отрядом, расположился в здании Латернского дворца, бывшего, на тот момент, резиденцией Папы. Громадное здание со стенами толщиной в метр и более, с сотнями помещений и хозяйственных построек, могло создать непреодолимые трудности при сражении внутри него.

Здесь, преимущество огнестрельного оружия почти терялось. Начались длительные переговоры, обсуждающие гарантии сдавшихся в плен. Только через три дня, 1 июня, все условия были утверждены и Орландо, с частью своих соратников, при оружии и со значительной суммой денег, покинули дворец и отбыли в Геную, где им предстояло переплыть во Францию и прибыть в Лион к Папе Иннокентию, неся для него крайне неприятные известия.

Часть 2

Взятие порта Ла Специя и Пармы

Фридрих мог торжествовать, но события в Пармском Герцогстве не могли его успокоить, и он настойчиво просил нас помочь ему отвоевать Парму, пока бунт не перекинулся на другие города провинции. В реальной истории, Фридриха ждал в Парме конфуз. Он проиграл сражение и потерял всю свою казну, в результате чего был вынужден на долгое время остановить боевые действия, не имея возможности платить солдатам. Мы этого не знали, так как не очень интересовались историей Италии.

Иоанн Ватац присоединился к просьбе Фридриха, и мы согласились. Однако добраться до Пармы было не просто. По прямой от Рима, почти 700 км, но мы не собирались добираться туда пешком и, по совету Фридриха, приняли решение — плыть всем флотом до порта Ла Специя, который территориально подчинялся Генуэзской республике, а у власти там находилось семейство Фиески, ближайших родственников нынешнего Папы Иннокентия IV, врагов Фридриха.

Мы предложили Фридриху плыть с нами, а Иоанну с остальным войском, оставив гарнизон в Риме, следовать к Парме по суше. Мы брались захватить Ла Специю и оттуда_ на конях, прибыть к Парме. С собой взяли 600 коней, больше не поместились. Солдаты Фридриха, числом до 3000, расположились на палубах и в трюме. Отплыли 3 июня и прибыли к Ла Специи в 12 часов дня 5 июня. Мы не стали высаживать десант, а прямым ходом вошли в порт двумя кораблями — «Варяг» и «Ока», оставив в начале гавани остальных.

Гавань имела в ширину чуть больше километра, а длина её равнялась двум. Корабль, шедший по середине фарватера, вполне мог подвергнуться обстрелу из катапульт с обеих берегов. Стоя посредине гавани, мы дождались прибытия делегации, во главе с начальником порта. Генуэзцы помнили наш прошлогодний визит и уплату дани. Всем капитанам кораблей и начальникам портов было известно, что с нами лучше не ругаться. Поэтому начальник порта осведомился о причине нашего появления. На этот раз мы не требовали дани, а объявили, что город должен сдаться войскам императора Фридриха. Этих слов начальник порта не ждал.

А выполнение наших требований было бы для очень многих хуже смерти и город принял бой. Делегация ответила нам, что они должны обсудить наши требования и выдать своё решение не раньше завтрашнего обеда. Мы же, со своей стороны, дали им 3 часа. Нужно было приглядеться, где стоят баллисты и катапульты. 12 стоящих в порту военных галер и нефов, распределялись по гавани, готовясь к нападению.

Через два с половиной часа, с трёх сторон, из-за стен вылетели первые камни и громадные стрелы, но пока мимо. В ответ загрохотали 20 пушек и 4 миномёта. Галеры не успели и 20 метров проплыть, как их накрыли пулемётами и они, безвольно закрутились вокруг своей оси, сталкиваясь друг с другом. Купеческие корабли, 8 штук, не пытались сняться с якоря, а их экипажи скрылись в городе. «Ока» начала равномерна бить из боковых пушек по береговым портовым сооружениям, сокрушая причалы, а носовые пушки молотили ворота. Варяг развернулся кормой и причалил к берегу. С корабля в сторону разбитых ворот помчались воины Фридриха.

Мы поддерживали атаку, выцеливая и уничтожая арбалетчиков на стенах города. Теперь уже никакой речи не могло быть о каких-бы то ни было условиях сдачи. Город проиграл. В порт вошёл «Воронеж» и «Океан». Выпустив на город всех 3000 воинов Фридриха, нам оставалось лишь с палубы корабля наблюдать, как в городе разгорается резня. Впредь будет наука — не противьтесь нашим требованиям, а немедленно их выполняйте!

Через полчаса мы выпустили в город казаков и 3 сотни драгун, с которыми выступил сам Фридрих, на белом коне, в окружении свиты генералов. Подносить ключи от города было некому и Фридрих проследовал к префектуре. Мы не разрешили нашим бойцам грабить город, нашу долю нам выдали позже. В течении этого и следующего дня, в городе происходил передел власти. Сторонники Гибеллинов, ранее скрывавшиеся в подполье, теперь вышли наружу и принимали поздравления, делили должности в городской префектуре.

Фридрих назначил нового подеста и всех остальных руководителей служб. Наконец, 8 июня, оставив в городе 400 солдат гарнизона, наши корабли в порту с экипажами, армия двинулась к Парме, лежащей в 100 км на северо-восток. У нас было 600 конных и 1000 пеших, ЗИЛ, БРДМ, БМД и 10 тачанок, а с Фридрихом маршировали 2600 солдат. Кроме этого, кони тянули 10 пушек.

К Парме подошли вечером 10 июня и расположились на отдых в лагере, разбитом, прибывшим чуть ранее, Эдзелино III да Романо, тираном Вероны, другом Фридриха, которого тот предупредил письмом, прибыть к Парме. Веронцев насчитывалось до 2-х тысяч конных и 4000 пеших. Наши войска из Рима, во главе с императором Иоанном Ватацем, должны были прибыть к Парме не раньше 20 июня. Всё-таки 700 км пешком, это не прогулка по деревне! Нас собралось в лагере 10 200 человек.

В Парме, предположительно, сели в оборону 3-4 тысячи сторонников Гвельфов, под руководством Уго Санвитале и Джиберто да Дженте. Если стены города вполне можно было для нас преодолеть, то цитадель города — замок Барди, был практически неприступен. Мы даже не представляли себе, каким образом можно взобраться на стены этого замка под лавиной камней, стрел и кипятка. Так что даже пытаться штурмовать его, мы не собираемся ни за какие деньги. А чтобы разрушить его стены ядрами, понадобятся тонны пороха, тысячи ядер. Об этом мы доложили Фридриху. Тот, конечно, расстроился, но обещание захвата города, его несколько обнадёжило.

Замок можно принудить к сдаче длительной осадой, на чём и сошлись. Между прочим, Фридрих собирался полностью уничтожить Парму, срыв его стены, а жителей переселить в другое место. Чем было продиктовано это решение нам было непонятно, но спрашивать мы не стали. Мы и здесь повторили свою уловку — «Троянский конь», в результате чего, войска ворвались в город уже 13 июня, за неделю до подхода войска Иоанна. Как и следовало ожидать, мятежники заперлись в замке, собираясь сидеть там долгое время. Кстати, если они надеялись на получение помощи из Рима, то они её не получат.

Но они, пока ещё не знали, что Рим захвачен. 13 и 14 июня ушли на разборки, восстановление власти в руках Гибеллинов, изъятие городской казны, которая оказалась наполовину пуста, так как другую половину, успели забрать мятежники в замок. Но денег хватило и на зарплату солдатам, и нам. Здесь мы получили 50 000 золотых. Во время осады, мы много общались с Фридрихом, который был необычайно талантливым политиком своего времени.

В Сицилийском королевстве, Фридрих провёл законодательные и административные реформы, усилив централизацию королевской власти. В 1231 году были изданы Мельфийские конституции — первый светский юридический кодекс Средневековья. Для охраны своих земель, Фридрих построил множество замков на юге Италии. Его двор был центром поэзии и науки. Он написал знаменитую работу «Искусство птичьей охоты». Летом 1224 года появился Неаполитанский университет — первый в Европе университет, основанный монархом и независимый от церковного влияния.

Курс обучения определялся законом, на экзаменах присутствовали чиновники двора. Это было отражено и в уставе, и при учреждении университета в 1224 году, и при реформировании его в 1234 и 1239 годах. Хотя новый университет должен был обучать всем современным дисциплинам, в нём в основном, преподавали юриспруденцию и риторику. При новом папе Иннокентии IV, отношения Фридриха к курии, приняли сначала мирный характер, но от грекофильской политики, Фридрих отнюдь не отказался и около 1244 г. выдал свою дочь за Ватаца.

Это опять было поставлено в вину Фридриху, и он опять был отлучен от Церкви на Лионском Соборе, на этот раз окончательно (1245). Отлучение привело к теснейшему союзу германского и греческого императоров. В год своей смерти (1250), Фридрих, в письме к эпирскому деспоту, делает характернейшие заявления и явно становится на сторону восточного православия, обвиняя Папу в предвзятом отношении к «благочестивейшим грекам», более Христолюбивым, нежели сам Папа.

Из бесед с Фридрихом, мы многое взяли для развития своего государства, желая применить на своей практике. Получив свои деньги, мы попрощались с Фридрихом и не дожидаясь прибытия Иоанна, отправились в Ла Специю, где погрузились на корабли и отбыли в дальнейший путь 15 июня, оставив в городе 300 коней, чтобы забрать их на обратном пути.

Очередной, плановый, сбор дани

Первым пунктом нашего дальнейшего вояжа стал Марсель. В прошлом году мы предупредили власти города о своём прибытии и бургундцы запасли для нас 2 тонны серебра, выдав его без проблем. Если честно, наши требования были мизерными для государств, которые мы обложили данью. Только северная Русь будет платить монголам дань, в размере 40 тонн серебра в год, не обладая потенциалом более богатых европейских стран, так что выплатить дань, являлось гораздо меньшим злом, чем пытаться нам противостоять.

Примерно так поступали императоры Византии, платя определённую сумму диким фракийцам, половцам, арабам, а потом болгарам, лишь бы они не трогали его граждан. Плавание продолжалось вполне мирно. Пираты, если они и были, близко к нам не приближались. Малага, Лиссабон, Бордо, Плимут, Антверпен, Стокгольм, Копенгаген, Гамбург, Штеттин и, наконец Пернов с Юрьевым. Юрьева мы достигли 7 июля.

Здесь нас ждали новости. Весной этого года, территория наших северных земель увеличилась на 250 кв. км, путём захвата города Феллин с округой. Ливонский орден, совершенно выведенный из строя огромными потерями в боях с пруссами, всё ещё не мог оправиться и мог лишь держать оборону. Владения датчан к северу от Юрьева, не трогали, придерживаясь условий мирного договора. Псков вновь попытался напасть на форт у реки Эмбах, но неудачно. Потеряв более сотни человек убитыми, псковичи убрались назад, по льду озера

. Марченко и Зотов предприняли попытки по определению численности населения нашего анклава. Поступили элементарным образом — оповестили местное население о том, что «Совет десяти», который стал владельцем этих земель, жалует каждому, принёсшему присягу на верность, полпуда муки и 50 копеек. Подарки раздавали в Юрьеве и Пернове. Территория нашего владения пока ещё не велика, от силы 8-9 тысяч кв. км. и добраться до нас не сложно. И пусть даже принёсшие присягу новому правителю, местные эсты и пруссы, не собирались эту присягу исполнять, а всего лишь воспользовались случаем урвать муку и деньги, наша цель была в основном достигнута. Пришли за подарками ровно 674 человека, и это говорило о том, что крестоносцам не удалось полностью уничтожить всё население.

Учитывая, что приходили лишь главы семейств и старшие сыновья, то население края, вполне могло достигать 4-5 тысяч взрослых. Всех пришедших, записывали по имени и заставляли ставить крестик в ведомости, объясняя это тем, что мы должны знать кому уже выдавали дары. Пришедшим сообщили, что семьи, принёсших присягу, подлежат защите от нападений врага и голода. Каждой матери, имеющей детей до 12 лет, будет выдано по 30 копеек на каждого единовременно, а потом по 10 копеек ежемесячно, но ребёнка необходимо будет представить властям.

Уже начали приходить женщины с детьми и получать деньги. Удалось завербовать в солдаты 128 человек молодёжи. Их пока учат русскому языку и грамоте. Молодёжь очень довольна — им не приходится работать, а кормят сытно, да ещё и платят по рублю в месяц. Уверовав, что их не собираются подвергать христианизации, местные потянулись поближе к городам, в поисках работы и защиты от возможных нападений крещёных пруссов и латгалов. Строились дома и стены.

Продолжалось строительство замка в Пернове. Убедившись, что всё в порядке и поселенцы справляются сами, мы оставили им запасы продуктов, 50 тысяч золотых и 100 000 серебряных монет, 300 коней, а сами отправились в обратный путь 10 июля. В Перново оставили дредноут «Атлантик», проекта «Варяг», с экипажем в почти 100 человек, чрезвычайно усилив нашу колонию. С таким флотом, колонисты справятся с любым врагом. Наш путь лежал в Барселону.

1августа 1247 года. Четверг. Входим в гавань Барселоны. Беспрепятственно рулим к нашему лагерю. Начинаем погрузку селитры. Ребята постарались. Собрано 280 тонн руды селитры. Мне докладывают — вся жила выработана. Дальнейшая добыча связана со значительными сложностями. В пещерах очень сложно устраивать шахту, по крайней мере для временных работ. Короче, нам больше нечего здесь делать. Селитра ещё есть, но добывать её будет очень трудно. Мы, как говорится, сняли сливки.

Ну и то, совсем неплохо. С этих 280 тонн руды селитры можно изготовить не менее 200 тонн пороха, не мучаясь с дерьмом селитряниц. Если брать на один выстрел из пушки 1 кг пороха, то хватит на 200 000 выстрелов, а у нас ведь, уже имеется дома немалый запас. Так что мы вполне готовы провести одну очень большую войну или 5-6 маленьких. А уж для ружей этого количества хватит на 100 лет. Я отправляюсь к алькальду и передаю ему 900 золотых дукатов. Сообщаю ему, что нам больше не потребуется селитра, так как мы нашли другое месторождение, гораздо ближе. Мы прощаемся, и я отправляюсь в порт, чтобы отчалить в Ла Специя.

5 августа. Встаём в порту Ла Специя. Нам надо забрать 300 коней, отличных пород. Комендант порта сообщает нам, что император Никеи, просил взять его с собой до Константинополя. Ничего не поделаешь, мы выгружаемся и готовимся к долгому ожиданию. За императором послан гонец. У нас появляется много свободного времени. Лично я очень этому рад. Мы купаемся и загораем. Глядя на нас, нам подражают остальные участники экспедиции. Обнаруживается отличный пляж, всего в 3-х км от города. Там мы разбиваем лагерь и недурно проводим время.

Как раз подсчитываем свои доходы. За вычетом оставленного в Ливонии, у нас имеются 180 000 золотых монет, 31 центнер серебра и 3 центнера золота, а ещё 2 сундучка с камнями. Делимся с казаками. Им достаётся десятая часть — 20 000 золотых, 110 кг серебря. Золото мы с ними не делим, объясняя это ценой награбленного барахла из двух десятков уничтоженных нами галер в Ла Специи. Без сомнения, там казаки набрали добычи больше, чем на центнер серебра.

Император прибывает после обеда 10 августа с полусотней катафрактов. Мы грузимся и отчаливаем. Император Иоанн рассказывает о последних событиях. Гарнизон Пармы всё ещё сидит в крепости и отказывается сдаваться. Императоры, оставив в Парме небольшой контингент войск, привели к повиновению почти все города Папской области и уже через месяц, Фридрих станет властвовать над всей Италией.

Есть кое-какие проблемы в Германии, но они не существенны. Папа Римский перебрался в Авиньон и агитирует французов на отправку крестового похода против Фридриха. Король Людовик тоже чувствует себя оскорблённым и требует от Фридриха освободить Рим. Фридрих же, затеял грандиозную операцию по искоренению института папства вообще, оставив архиепископов во всех странах, чтобы не держать громадного бюрократического надгосударственного аппарата, ущемляющего права императоров и королей.

Странно, но из числа католических монархов, его почти никто не поддержал. Однако эта история ещё не закончилась. В Константинополь прибываем 15 августа. Император удаляется к себе, а мы, набрав воды и продуктов, продолжаем путь к дому и вечером 22 августа причаливаем в Воронеже, оставив казаков в устье Хопра.

Новые назначения

23 августа 1247 года. Пятница. После разгрузки и связанных с этим хлопот, войска ночуют в Воронеже и с утра, мы собираемся на совещание, чтобы подвести итоги похода и принять новые планы. Поход в целом удался. Самое главное — мы запаслись селитрой на много лет вперёд. Приняли решение, что имеющегося пороха у нас в достатке и привезённую селитру устроить на длительное хранение. Собранные гильзы передать на перезарядку.

Судейкин предложил, до конца года, разработать конституцию и законы нового государства, на основе законов Венеции, Голландии и Мельфийской конституции Фридриха, оставив пока действующими, законы Ярослава Мудрого. Наше государство выросло значительно и теперь имеет более 2,5 млн. населения и наша задача, сделать его образцовым. В связи с исчезновение старой Рязани и Мурома, в этом регионе, между этими городами, возникла брешь, практически не заселённая, можно сказать, пустынная территория, площадью в 6-8 тысяч кв. км.

Предлагаю послать туда одного из нашей «десятки». Удобнее всего, конечно, от Маргелово. Если Семёнов не будет возражать, то может он и поедет поднимать Муром и заодно Городец Мещерский? Ясное дело, что Семёнов согласился. Это ведь наше общее дело. Не след, всем сидеть сиднем в цивилизованных районах, надо и провинцию обустраивать! Далее Судейкин предложил строить новый город, чуть выше Таны, в месте будущего Ростова на Дону, чтобы иметь близкий выход в море и обеспечить безопасность вышележащим городам.

То есть, построить южный форпост России и укрепить наши границы. На эту работу, Судейкин предложил мою кандидатуру: — Мол, у Вождёва очень неплохо вышло с основанием Воронежа. К тому же, держать по 2 члена совета в одном месте, когда нам нужно напрячь все силы, чтобы, хотя выйти на уровень полной безопасности от посягательств любого врага и даже самой Орды, слишком расточительно. Каждый должен лично, внести свой вклад в общее дело строительства нового государства.

Исходя из этого, мы хотим поставить крепость на Волге. После обсуждения остановились на месте будущего города Кстово. Сейчас там имеется поселение, человек на 100. Это место чрезвычайно нам важно, во-первых — там имеются сера, столь необходимая нам при производстве пороха, богатые леса, а главное — мы получим контроль над всем княжеством Владимир — Суздальским и Нижним Новгородом.

Кроме этого, возможность перехватывать новгородских ушкуйников, грабящих купцов. Сейчас эта территория не подвластна никакому княжеству, а значит там нет и власти церкви. Мы там можем спокойно заниматься своими делами — растить армию. Это главное для нас. Немаловажный фактор — в этом месте сходятся земли булгар, эрзя, марийцев, чувашей, удмуртов. Это позволит нам организовать войско, совершенно независимое от наших церковных иерархов, преданное только нам.

К тому же спасём малые народы Поволжья от истребления. Послать туда, лучше всего Забуирова, понимающего булгарский, а значит и чувашский, языки. К тому же, его жена, известна монголам и может быть полезна, в случае их нападения. С ним поедет Микиш, чтобы установить связи с угро-финскими народами, а с Семёновым в Муром и Городец Мещерский, пошлём Паруша, бывшего министра связи Рязанского княжества. Он там уже прижился и в курсе всех событий. У нас есть две золотые пайцзы, которые мы выдадим Вождёву и Забуирову, чтобы у них не возникло проблем с монголами.

По Ростову — контроль практически за всем Доном, близкий выход к морю, возможность привлечения местного населения к службе в нашей армии. Мы все знаем, что этот район — вотчина бродников, а это, в большей степени, русские люди и мы можем привлечь их к созидательному труду. Известно, что большая часть их служит в армии Батыя, так пусть же вторая часть служит нам. Таким образом, каждому из нас выпадает шанс стать феодалом на своей территории. Наверняка, каждый из нас сумеет научить и собрать, хотя бы по 3-4 тысячи бойцов, с которыми мы завоюем полмира. Все согласились с этим. Теперь следовало срочно исполнить эту идею, до наступления морозов. Чтобы зацепиться и сделать первый шаг.

Конец августа — сентябрь. Немедленно начали подготовку к переселению. Для региона Муром и Городец, уговорили отправляться беженцев, которые ютились у нас. Их набралось несколько тысяч, но пока отправили полторы тысячи, только мужиков, вручив две бензопилы. Другие две бензопилы, поедут в Кстово. Их наличие, уже не столь важно в метрополии. К Мурому, по течению Оки, сформировали и направили плот из нескольких тысяч брёвен, наняв артель плотогонов.

А в Кстово, где лес совсем рядом и ещё практически не тронут, будут сами валить. В Муром и Рязань направили 400 бывших рязанских драгун, а также 300 наших. Мне, в Ростов, нагрузили, уже обрезанных в размер, брёвен и досок в дредноут «Варяг». Всем повезли пилорамы, как самую важную для строительства технику. По 4 паровых трактора, по одной САУ, пулемёты и пушки. Мне передали полторы тысячи недавно освобождённых в Генуе невольников, из которых было много людей среднего возраста.

Мы ехали, как молодёжь 50-х годов, поднимать целинные земли. Женщины ехали тоже, но пока только из производственной необходимости, в качестве кухарок, прачек, кладовщиц и т.п. Пока не выстроим дома, жёны и семьи уехавших, останутся на своих местах. По количеству людей, вышел следующий результат: Городец Мещерский — 150 рязанских драгун, 25 легионеров, 800 мужиков и 20 строителей, Муром — 250 рязанских драгун, 50 легионеров, 1200 мужиков и 30 строителей, Кстово — 200 драгун, 50 легионеров и 500 мужиков с 10 строителями.

С ними вывезли лошадей на всех военных и для работы. Мне, в Ростов, определили 200 драгун, 50 легионеров и 800 мужиков с 30 строителями. Женщин в расчёт не брали. Для Кстово оставили корабль «Рязань», а для Мурома «Аврора». Это был весь флот реки Ока. В сентябре, с готовностью очередного корабля серии «Аскольд», его переволокут в Оку и оставят в Маргелово.

Однако, из-за отсутствия в Оке крупных кораблей, решено в Переяславле Рязанском, будем его теперь называть Новой Рязанью, строить верфь, где соорудят корабль проекта «Варяг», уже к весне следующего года. Очень непросто было вновь оставлять насиженное гнездо, менять привычный образ жизни, но мы уже видели, что это последний рывок, а потом нас ждёт относительный отдых. Мы сможем оставить командование и заняться преподавательской и организационной работой.

Перед отъездом мы собрались в Воронеже и обговорили все детали предстоящих 3-4 лет. Наметили общие контуры будущей конституции. Решили основываться на модели Венецианской республики, с учётом конституции императора Фридриха. Ну и конечно свои разработки. Посчитали, что объявление президентской формы правления, ещё преждевременно и наметили пункт — вся власть в государстве принадлежит «Совету десяти», избираемому на пожизненный срок его членов.

Обновление совета производится путём выбора новых членов из семей выбывших советников. Титулования в государстве не предусмотрено, но имеющие титул, имеют право прибавлять его к своей фамилии, хотя права их остаются на уровне всех граждан. Главенствующей религией, считается Православие, но остальные религии имеют право на существование, если они не противоречат законам государства и не призывают к свержению существующего строя, а также не оскорбляют чувств верующих других конфессий.

Остальные законы мы решили ввести позже, оставив пока существующие. Свой самолёт я забрал с собой. Мне также передавали корабль «Варяг». Начался новый этап в нашей жизни, где мы, уже по одиночке, должны были вырастить новое поколение граждан.

Феодалы

Сентябрь — 31 декабря 1247 года. Итак, мы вышли на следующий этап своего развития. К 10 сентября, к местам нового проживания, были доставлены все переселенцы и основные стройматериалы, палатки, шатры, оборудование и пр. Я сам прибыл на место ещё 27 августа и первым делом наметил место будущего поселения с крепостью. В сущности, все этапы строительства новых городов, у нас были идентичными. Точно также поступили Забуиров и Семёнов.

По нашему атласу, я нашёл самый, по моим меркам, удобный участок. Это было место, чуть ниже впадения в Дон речки Аксай, примерно в 30 км от генуэзской Таны (будущего Азова). Согласно карте природных ресурсов, совсем недалеко от нас, около 30 км к северу, у реки Грушевка, имелось месторождения антрацита, притом неглубокого залегания. В этом месте Пётр I, впервые увидел этот чёрный искристый минерал и повелел начать его разработку.

Именно в этом месте и начали его добывать, сначала открытым способом, а позже, по мере заглубления слоя, шахтным. Это случится не ранее, чем через 500 лет. Но угля здесь более, чем достаточно. Я думаю, потомки не обеднеют. Но искать уголь будем чуть позже, сейчас бы хоть немного устроиться. Правый берег Дона, в этом месте, я посчитал более предпочтительным, так как с левого берега, более пологого и плоского, имелась возможность нападения кочующих монгольских данников — половцев, а правый берег довольно круто забирал вверх и уже через полкилометра достигал высоты 50-60 метров, а далее до 100 метров, поросших редколесьем, в основном лиственным.

Пасти скот в этом месте было не удобно. В облюбованным месте, река раздваивалась, образуя большой остров, размером более 2 км в длину и около 600 в ширину, а далее вновь сливаясь вместе. Как раз с этого места, фактически, начиналась пойма реки Дон, на протяжение последующих 35 км, до впадения в Азовское море, распадающаяся на сотни мелких рукавов, образуя болотца и озерки и более крупные озёра, общей площадью более 1000 кв. км., дающая приют сотням тысяч птиц, животных и людей, которых было весьма сложно найти в этом хаосе камыша и кустарников.

Где-то здесь обитали бродники, любители подобных мест, с которыми нам пришлось в своё время сразиться. Между прочим, сюда, по их же просьбе, переселились 16 семей бывших бродников, оставив своих собратьев в Воронеже. По их рассказам, их поселения имеют временный характер, типа шалашей, которые не жалко покинуть в случае опасности. Селятся они по 4-5 семей, в среднем, занимаясь охотой и рыбалкой, изредка собираясь в ватаги и нападая на живущих южнее черкесов, адыгов и аланов или уходя на север к русским княжествам. Их немного, от силы 2-3 тысячи взрослых.

Пленников они продают в Тане, там же сбывают свои продукты. Мои люди занимались установкой палаток на острове, который мы назвали «Зелёный», настолько он зарос травой и деревьями. Селение же, мы решили ставить на правом берегу реки. Я показал, где устроить склад и временную кухню. Палатки разместили ровными рядами, устроили туалет в стороне, метрах в 200, в глубине острова.

Палаточный лагерь начали обносить брёвнами, ставя их вертикально и обшивая досками, с учётом, что позже мы их применим на стройке города. До позднего вечера я рисовал план крепости и причала. Следующий день продолжили сооружением временных построек. Весь день я продолжал чертить план и только на третий день, вывел бригадира строителей на место и начали размечать территорию.

Одновременно строили три больших обжиговых печи для кирпича. Трактора выравнивали площадку. Копали яму для колодца и строили водонапорную башню в 100 метрах от берега. Первым делом, начали строить казарму для общего проживания, на тысячу двести человек, 4-х этажную фахверковую конструкцию. Пока ставили фахверковые распорки, через неделю подоспела первая партия кирпича.

Казарма имела форму буквы «Ш», 42 х 48 метров, в каждом крыле которой, могли разместиться по 400 человек, а в соединительной перемычке буквы, располагались оружейные комнаты, туалеты, гардеробные и зимние умывальники. Другие бригады строили уже жилые 54-х квартирные дома. Копали траншеи под канализацию и водопровод, отопительные сети и электричество.

Все лошади, 300 голов, 200 коров и 200 баранов, свободно паслись на острове, на котором мы ночевали в палаточном лагере. Обедали во временной столовой, под навесами. Ежедневно несли дежурство 4 конных разъезда, в 2-3 км от стройки. Через месяц после начала работ, нас посетил отряд в тысячу конных, которых мы встретили по тревоге у частокола, охватывающего периметр стройки.

Всадники с гиканьем подскакали к ограде и, увидев, что их ждут за оградой, приличное количество защитников, не меньшее, чем число нападающих, умерили свой пыл и прислали переговорщика, говорящего по-кипчакски. У нас были переводчики, которые по моему распоряжению, велели подъехать главному для переговоров. Командир тысячи подъехал и вопросительно поглядел на меня, одетого уже по-боевому, в монгольский доспех тысячника. Я приветствовал его по-монгольски, чему тот сильно удивился, но тем не менее ответил на приветствие.

Я представился, как русский темник Батыя и показал монголу золотую пайцзу, увидев которую, тысячник поклонился, прижав правую руку к сердцу и моментально подобрев, назвал себя тысячником Торгутаем, входящим в тумен Бат-Эрдэнэ, которому Батый предоставил эту территорию для кочевья. Их земли охватывают правый берег Дона, от Таны на 100 км на север и столько же на восток, это 10 тысяч кв. км. Сейчас ставка темника находится где-то в районе будущего Луганска, а его тысяча кочует, как раз здесь и моё место, выбранное для строительства, является самым восточным его пределом. Ещё восточнее кочует другая тысяча.

По инструкции, он обязан знать обо всех происшествиях на его участке, и докладывать темнику. Я ему сообщил, что строю здесь город порт, для выхода в море и все мои действия одобрены самим Батыем, поэтому он может рассказывать обо мне кому угодно. По занимаемому положению, Торгутай был намного ниже меня и поэтому, некоторое время потоптавшись у частокола и разглядывая вырастающие на охраняемой территории здания, тысяча ускакала прочь.

Видимо, лазутчики донесли Торгутаю о нашем отряде, и он захотел поживиться за наш счёт, но вынужден был убраться. А мы продолжили работу. На левом берегу мы начали пахать, чтобы посеять пшеницу и овёс. Многие косили траву для лошадей на зиму. Уже через три дня нас посетили с южной стороны. Левый берег контролировала тьма ещё одного темника Жаргал — Сурэна. Его тысячник Туя узнал о мне тоже, что и предыдущий Торгутай.

Познакомившись с соседями, я нанёс визит в Тану, прибыв туда на «Варяге». Я не стал требовать невольников, а попросил свидания с консулом колонии Симоном ди Самбучетто, который незамедлительно принял меня. Я представился ему, как никейский архонт и комендант Воронежа, член «Совета десяти», о котором уже знала вся Европа. Мы побеседовали через переводчика о наших планах на будущее. Симона явно не устраивал факт строительства порта в пределах его досягаемости и возможная конкуренция, неизбежно возникающая в таких случаях.

Но деваться ему было некуда, и он постарался показать себя гостеприимным хозяином. Мы распрощались, и я даже пригласил консула наведать меня, если у него появится таковое желание. В качестве подарка, Симон выдал мне троих русских невольниц, девушек лет 14-15. Больше у него не было. Он даже пожаловался, что количество невольников сократилось до минимума. Я подарил ему в ответ зажигалку, чему он очень обрадовался. Я вернулся к себе и занялся обычными делами.

Девушек сдал на руки нашим женщинам и те приставили их к кухне. Мимо нас, дважды в месяц, следовал «Океан», перевозящий отпускников в дом отдыха и обратно, оставив нам 18 невольников, выкупленных в Тане. Я нашёл и им работу. В конце сентября, я, на «Варяге», посетил все колонии итальянцев на Чёрном море и привёз с собой 89 человек. А мимо нас сновали галеры и ладьи с купцами, везущими самые разнообразные товары из Никеи и Трапезунда, Кафы и других городов. Все они останавливались у нашего лагеря, ожидая требования оплаты проезда, но я ничего не брал, но старался познакомиться со всеми.

Однако, очень скоро, я запутался, уж очень много купцов ходили в ту или иную сторону, порой до 20 кораблей в день. Сейчас, налог за проезд в обе стороны, брали в Тане и было бы несправедливым брать ещё раз плату за проезд. Однако я задумался над тем, чтобы запретить Тане взимать налог и перенять его для себя. С чего бы итальянцам брать деньги за проезд по русской реке? Но это, конечно позже.

Строительство продолжалось. До конца октября, нам удалось вспахать 220 га земли и засеять их пшеницей и овсом. А вот известия, передаваемые мне с корабля «Океан», поступали не очень приятные. Если урожай озимых удалось собрать, то с конца августа зарядили проливные дожди по княжествам: псковскому, смоленскому, пронскому, тверскому и московскому. Земля превратилась в непролазную глину и урожай погиб практически полностью. А что делать?

Не зря Россию называют территорией рискованного земледелия. Почти каждый третий-четвёртый год, случаются или засуха, или дожди. Надо сказать, что этот неурожай был нам даже выгоден. Мы были вынуждены держать в хранилищах десятки тысяч тонн зерна, чтобы цена на него не упала, вызвав этим падение цен на остальные продукты питания, с последующей дефляцией, которая могла бы привести к обнищанию крестьян и краху экономики.

Россия на период середины 1248 года.

По этой же причине, мы не могли повышать зарплату своим работникам и ко всему, удерживать в закромах более 12 миллионов рублей, не давая им хода. Теперь из-за неурожая, мы сможем освободить склады от лишнего зерна, продав его или даже подарив, пострадавшим районам. На Руси, практически, не существовало товаров даже на половину той суммы денег, что хранились у нас в казне. Нам ещё предстояло насытить рынок, чтобы пустить деньги в обращение. В это время монголы начали описывать имущество и население в подвластных землях.

Они делили Русь на районы, называя район, могущий выставить 10 тысяч воинов, туменом и ставили во главе его баскака. Тумены делили на тысячи, сотни и десятки. В сущности, очень нужная, даже для самих князей, работа. Прежде, подобную работу никто не проводил. Согласно историческим данным, население Руси того времени, оценили, примерно, в 8 млн. 600 тысяч человек. Безусловно, переписи избежали несколько десятков тысяч человек, но это были относительно верные данные.

Мы даже хотели предоставить монголам возможность пересчитать наших подданных, но постеснялись и решили сделать это самим. Нашим комендантам в городах, было приказано обязать церковные приходы провести негласную запись прихожан, указывая возраст и место жительства. Тем временем, перечисленным выше территориям, не удалось посеять озимые из-за дождей. Для нас это было не существенно, Воронеж перекрыл все потребности филиалов. Со следующего года приняли решение вдвое сократить посевы. В октябре провели новый набор призывников в армию.

Набрали юнкеров и кадетов. Практически исчезли все наши легионеры, по причине их использования в качестве командиров подразделений для солдат срочной службы и как преподавателей в городах. А мы приняли решение учить юнкеров 3 года, как и срок службы в армии. Ввели обязательное 4-х летнее обучение в школах. Мы уже добились относительной грамотности, но её необходимо было повышать. А в это время, к нашему, строящемуся городу начали прибывать местные и, пользуясь нашей защитой, устроили рядом торг.

А на торг стали заглядывать проплывающие мимо купцы, то есть повторялась история с основанием Воронежа. Уже к концу сентября, на площадке перед частоколом, выросли ряды, лавки, а к ним землянки и т.п. Площадь торга уже превысила гектар. Чтобы не подниматься выше по Дону, купцы торговали здесь, а русские купцы не спускались ниже до Таны и менялись товарами тут же, экономя деньги. Плату за торговлю, я пока не назначал. Рынок был стихийным, но было заметно, что он будет расти, уж больно удобно

. Мало того, мы узнали, что Дон, в этом месте замерзает очень редко, практически, навигация отсюда и ниже, не останавливается круглогодично. Так что, мы продолжали стройку и в течении декабря. Самое главное, мы успели возвести казарму и столовую, в результате чего могли спать и есть в тепле, под крышей. Погода с середины декабря наступила мерзкая. Снег выпадал едва на 2-3 см и тут же таял, превращаясь в грязь.

Однако мы продолжали работать и к январю построили учебный центр, крестообразный, как у всех, на 18 аудиторий, с гимнастическими залами в подвале и центральным отоплением. Столовая тоже типовая, на 110 столов по 10 человек на первом этаже, такая же на втором (в резерве), а на третьем, квартиры.

Теперь очередь стояла за клубом и штабом. Планировали закончить к маю, а затем приступать к строительству жилых домов. По сообщениям из Мурома, Кстова и Городца Мещерского, там складывалась аналогичная картина. Новый 1248 год встретили в столовой, всем составом — 1082 человека, мужчин и женщин, почти 60 человек дежурили в карауле и объезжали окрестности.

Начало 1248 года

Январь — апрель. Мы продолжали строительство и к апрелю, сдали здание штаба, где расположились кабинеты, как и в Воронеже, а также клуба, где на первом этаже устроили баню, а на 3-м, собственно клуб. К апрелю уже подсохла земля и мы начали пахать новые земли, а к 20-го апреля, засеяли ещё 50 га подсолнечником и картофелем. 12 апреля корабль «Океан» повёз первую партию туристов в Гармене на отдых. На 1 час корабль задержался у нас. Я собрал заявления на отпуск со своих рабочих и сообщил, что в следующий рейс, от меня поедут 24 человека, жён и детей которых, следует забрать в Воронеже. 15 отпускников собрались на время отпуска вернуться в Воронеж и там отдохнуть с семьями.

Тем временем, до нас дошли сведения, что Батый собирает армию, с целью двинуть её навстречу двинувшихся на него войск верховного хана Гуюка, смертельного врага Батыя. Хотя мы и предупредили Батыя, что Гуюк хан умрёт ещё до того, как его войска пересекут границы Золотой Орды, тот, на всякий случай подготовился к возможному нападению и, собрав до 120 тысяч человек, направился к своим южным граница в районе Аральского моря.

Так что, в течении февраля — августа, в диком поле практически никого не было, и я воспользовался этим, чтобы добраться до реки Грушевка и разведать наличие антрацита. Это произошло в начале мая, 12-го дня. Как раз, 10 мая, к нам спустилась эскадра, идущая на сбор дани с Европы, и я имел встречу с Судейкиным и Тепловым, которые, в этот поход отправились вдвоём, так как все остальные были заняты до крайности. Собственно говоря, нам уже не нужны были деньги, взимаемые с Европейских стран, но мы должны были им показать, кто в мире хозяин.

Мы беседовали в течении двух часов, обсуждая свои проблемы. Особых новостей не было. Задача для нас стояла понятная и мы её решали. Нам нужно было продержаться ещё 4-5 лет. Связи с Ливонией не было, но это только доказывало, что там всё нормально. Так же обстояли дела с Кстово. Маргелово и Воронеж набрали юнкеров и кадетов вдвое больше, чем обычно. У нас были учителя, которые могли преподать им практически все науки, которые мы передали им ранее.

В этом году и мы наберём слушателей, а также мобилизуем какое-то количество солдат. Тёплое время позволило нам выкопать предварительно все каналы для прокладки канализации и водопровода, согласно плана. 200 человек начали строительство крепостной стены, охватывая ещё не построенный город. В мае сдали спортивный городок со стадионом, плац, склады для зерна.

На третий этаж штаба, в новые квартиры, вселились мои новые сподвижники, главный бухгалтер и он же, казначей — старший сын Воронежского главбуха — грек Спиридон, мужчина 34 лет, чуть старше меня, но весьма сведущий в своей профессии. Главный агроном — Прохор, начальник контрразведки и милиции Тетюш, Отдел кадров — Дементий Степанович, бывший дьяк при дворе Муромского князя, главный научный руководитель — Латыж, молодой 18-ти летний парень, предоставленный мне Алексеем, мой заместитель по тылу и общим вопросам — Вельмат и начальник строительства — Нестор.

Одна квартира, предназначавшаяся мне, осталась свободная, так как я решил ночевать по очереди, у своих жён, которым предоставили квартиры на 3 этаже столовой. Там же разместились ещё 14 семей — офицеров подразделений и комендант. В мае начали строить первый дом — общежитие на 200 человек, который позже, станет обычным 54 квартирным домом. Таких домов построят всего 6 и займутся коттеджами для колхозников. К сентябрю построим промышленный корпус, где мои люди займутся производством каких-нибудь промышленных изделий, пока ещё не определённых.

Рассмотрев Грушевское месторождение, где уже имелись ямы, устроенными местными жителями, до прихода монголов, добывающих здесь антрацит. Местами уголь выходил на поверхность, но толщина пласта не превышала полтора метра. Сюда можно было добраться по реке Аксай, потом в реку Тузлово и, наконец, в Грушевку. Сейчас эти названия здесь не применялись, кроме Аксая, названого половцами.

Все перечисленные реки были слишком узки и мелководны, чтобы по ним мог пройти «Варяг», но корабль серии «Аскольд», смог бы. Поэтому я сообщил в Воронеж, чтобы прислали, только что спущенный на воду корабль этого проекта, названный «Метеор». В конце мая, мы перевезли на нём к местам выработки трактор, который начал снимать вскрышу, едва достигавшую метра толщиной, а следом, 35 человек выламывали уголь и складывали в кучу у реки.

«Метеор» перевозил антрацит к лагерю в течении 3-х месяцев, когда мы узнали, что Батый вернулся и все тумены возвращаются к своим кочевьям. Пришлось пока, остановить разработки. Тем не менее, мы добыли 480 тонн отличного антрацита и теперь были все возможности получить самую отличную сталь и чугун. Пока отвезли 350 тонн до Данкова, откуда Судейкин заберёт его при возвращении из похода.

Оставили и себе на собственные нужды. Я рассчитывал договориться с темником Бат Эрдэнэ, на дальнейшую добычу антрацита, но у нас во главе угла стояло строительство города. К нам часто приходили люди, просящие какую-либо работу, и я принимал их всех. К примеру, уже около 100 человек занялись строительством крепостной стены и защитного рва. Строили стены клетевым способом, из дерева и земли, вынутой из рва, толщиной в 5 метров, как в Воронеже и Маргелово, а башни из кирпича.

К этой сотне рабочих, еженедельно добавлялись 10-12 человек, а однажды в июле, пришли сразу 64 человека и всем нашлась работа. На полную мощность работали 2 кирпичных завода и один, керамических труб. Сотни людей, голыми ногами, месили глину, лепили кирпичи и сушили на солнце, а потом их обжигали в печах. До конца августа на добыче антрацита и его доставке, трудились 240 человек.

Строителям помогали более 200 помощников, а 120 человек возводили акведук от водяного колеса к местам планируемого коттеджного посёлка, для полива огородов. Ещё 20 человек рыли бассейны, выстраивая очистные сооружения канализации. После 4-х перепадов, воду из канализации, почти чистую, будем сливать в Дон. Но это произойдёт не скоро, пока наполнятся бассейны. Лет, эдак, через 4-5.

В августе поспели наши хлеба, подсолнух и картофель. Последний был для местных совершенной экзотикой, хотя им довелось попробовать из него пюре с маслом. Наш флот вернулся из похода 14 августа. Задержка вышла из-за того, что он заходил в Дунай и поднимался до Вены, заставив раскошелиться австрийцев, чехов, моравов, словаков, венгров, валахов и болгар. Особенно хорошая добыча досталась от чехов — 22 тонны серебра, а всего привезли дани на 4,5 млн рублей. Никто не дерзнул сопротивляться нашему флоту, принимая его за монгольский.

Угроза вторжения крестоносцев

19 августа.1248 года. Понедельник. Совершенно неожиданно, прибыла галера из Константинополя. Мне вручили письмо от императора Никеи Иоанна Ватаца. Он извещал нас о том, что император Фридрих, желая нам добра и памятуя об оказанной ему помощи, просил предупредить нас о нависшей над нами чрезвычайной опасности. Под давлением Папы Иннокентия, потерявшего свою область в Италии и обуянного гневом на нас, седьмой крестовый поход, нацеленный на Египет, перенаправлялся на Русь, как на источник всемирного зла.

Между прочим, обиженные сборами дани, правители Бургундии, Франции, Англии, Польши, Австрии, Венгрии, Голландии, некоторых Германских королевств, Великого Княжества Литовского и торгового дома Ганза, в едином порыве, собрались уничтожить татаро-монголов, в лице хана Батыя и его союзников — русские княжества.

Руководство походом взял на себя французский король Людовик IX Святой. Объявили о нейтралитете Испания, Королевство Сицилия, Дания, Швеция, Ломбардия и Венеция. Собравшись, было, в Марселе, назначили другим местом сбора города Бреслау, Будапешт и Штеттин. Учитывая непроходимость дорог в России осенью, сбор назначен к первой половине декабря и выдвижение после 20 декабря. Это была катастрофа. У нас оставалось крайне мало времени на подготовку отпора.

Безусловно, мы не сможем в одиночку бороться с намного превосходящем нас по численности, врагом. По самым грубым подсчётам, ожидается вторжение, по крайней мере, 200 тысячного войска. Я немедленно послал в Воронеж донесение, а сам с полусотней драгун отправился в Сарай, лежащий в 350 км от Ростова. Можно было полететь на самолёте, но было неразумно показывать спешку и страх перед нашествием, тем, более, что это мы сами явились виновниками вторжения, провоцируя Европу от имени Батыя, который об этом даже не догадывался.

20-31 августа. Следуя в Сарай, я размышлял, сидя в седле, как донести до Батыя причину вторжения и как организовать оборону. Если Батый согласится нам помочь, а это безусловно, так как нападение на его земли, касается его самого в первую очередь, необходимо будет устроить базы снабжения его армии продуктами питания на всём пути следования, притом, убедив его двигаться вдали от Воронежа и других наших земель.

Я уже прикидывал в уме маршрут движения армии монголов через Луганск и Днепропетровск, которых ещё не существовало, а далее, по замёрзшему Днепру на Витебск или Минск. Копию карты Улуса Джучи, я вёз с собой. Несомненно, перед лицом общей опасности, нас поддержат войска Пскова, Новгорода, Смоленска и Владимира. К этому времени и крестоносцы должны подойти. Где-нибудь там, мы и устроим сражение. В течении 5 дней, пока я добирался до Сарая, весть о грозящем нападении, достигла Воронежа и Теплов послал сообщения в Аскольд и Маргелово, откуда известие направили в Москву, Ливонию, Кстово и Муром.

Оповестили ордынских баскаков в Турово, Смоленске и Владимире. Достигнув Сарая, где всё ещё не разошлись, прибывшие из южного похода войска, я направился к Батыю, предъявляя свою золотую пайцзу. Достигнув дворца хана Батыя, я был остановлен стражей и был вынужден ждать в течении трёх часов. Батый был в войсках, раздавая распоряжения. Наконец он прибыл в сопровождении двух десятков своих полководцев и принял меня в зале для приёмов.

Пришлось напрячь свою память и вести речь на монгольском, частично забытом из-за длительного отсутствия практики общения. Обменявшись приветствиями и осведомившись о здоровье присутствующих, Батый спросил о причине моего прибытия. Я передал ему письмо и устно сообщил о его содержании. Батый, вообще-то, вполне мог ожидать подобной реакции Европейских монархов и ничуть не удивился.

Поскольку день клонился к вечеру, хан приказал всем собраться завтра у него, для обсуждения ситуации. Я вернулся к своим драгунам, устроившихся в караван-сарае и велел им дожидаться меня, а сам направился в отведённые мне апартаменты. На следующий день собрались все темники и полководцы Батыя. Слухи о готовящемся вторжении сил европейской коалиции уже распространились среди высшего командования, и они уже были в курсе событий. Батый ещё раз сообщил содержание письма собравшимся и предложил высказываться.

Самый главный и знаменитый полководец Батыя, Субедей, умер во время западного похода и теперь, его место занимал, не менее знаменитый Бурундай, который выслушал все поступившие предложения, в том числе и моё, о маршруте движения и обещании доставить продовольствие к Киеву и далее. Бурундай некоторое время обдумывал предложения, рассматривая мою карту и наконец, выдал решение.

Маршрут движения его устраивал, так как именно этим маршрутом монголы шли в западный поход, но конечным пунктом, предложил иметь линию Владимир Волынский — Пинск-Минск — Полоцк. Монгольская армия, состоявшая на треть из русских, а также булгар, малых народов Поволжья, алан, черкесов, хорезмийцев, кипчаков и едва 11 тысячами, собственно монголов, должна будет подтянуться к ноябрю, тремя колоннами, к районам границы Золотой Орды с русскими княжествами.

Временно расположиться у Днепровских порогов, Припяти и Южного Буга, имея возможность кормить лошадей в диком поле подножным кормом, но далее, как только замёрзнут реки, вся армия двинется по указанным рекам к указанным городам, действуя по обстоятельствам. Указанную линию планировали занять к 30 декабря. Продовольствие, необходимо будет, доставить в пункты по ходу маршрута движения. Эту задачу должны взять на себя Болховские княжества, Россия, Владимирское княжество и Волынь. Псковские, Новгородские и Владимирские полки, должны подойти к Полоцку, Российские к Пинску, Смоленские к Минску, а Ордынские к Галичу и Владимиру Волынскому. Далее ждать указаний.

Я спросил, на какое количество воинов и лошадей рассчитывать? Батый принял решение отправить в поход 80 тысяч человек при 150 тысячах лошадей, 10 тысяч верблюдов. Машина начинала раскручиваться. Я немедленно отправился в обратный путь и прибыл в Ростов 30 августа, а на следующий день уже вылетел в Воронеж.

Сентябрь — ноябрь 1248 года. В Воронеже, полным ходом, шла уборочная страда. Урожай был богатым. С Иманкуловым, прибывшим из Аскольда, мы отправились в Маргелово, куда должны были прибыть остальные члены совета, однако место встречи перенесли в Москву, куда мы и прибыли к 15 сентября. Собрались все десять, впервые за последние много лет. В кремле, где расположился Винокуров, устроили совещание.

Первым делом необходимо было отправить к Киеву продовольствие для обеспечения монгольской армии, в расчёте на месяц пребывания. Исходя из потребности на 200 тысяч лошадей корма, по 3 кг на лошадь в день, выходило 18 тысяч тонн, да на 80 тысяч солдат на месяц около 5 тысяч тонн, предстояло доставить к местам маршрута 23 тысячи тонн продовольствия, чем и занялись немедленно. От Воронежа отошли дредноуты «Варяг» и «Океан», гружённые зерном и картофелем, везя 20 тысяч тонн продуктов через Чёрное море, Днестр и Южный Буг к Галичу и Владимиру Волынскому.

По Оке и Москве реке, потянулись суда через Москву и Волок Ламский на Днепр и далее, к Минску и Полоцку, для обеспечения нашей армии. На совещании приняли решение — послать дредноут «Атлантик» в Датские проливы, чтобы перекрыть проход европейским кораблям в Балтику. Войска прислать к Полоцку, куда должны прибыть Псковские и Новгородские полки. Оповестить пруссов и князя Святополка Померанского о грядущей опасности.

Мы должны к декабрю прибыть к Чернигову и оттуда по реке Припять, идти на Пинск. В это время мы нарастили выпуск тачанок, на рессорах, с окованным железом, ободом. К сожалению, гнать в такую даль технику, посчитали не целесообразным. На кораблях, к закрытию навигации, доставили к Пинску 72 пушки, что составляло 2 артполка, что было, практически, всей нашей сухопутной артиллерией, а всё остальное мы привезём на тачанках и обозом. К Пинску доставили тысячу тонн продовольствия для нас самих.

В начале октября произвели новый призыв в армию, почти 50 тысяч рекрутов. С собой решили взять сверхсрочников, которых уже накопилось почти 3 тысячи человек и 5 тысяч солдат третьего года службы. А от нас планировалось выставить 7 тысяч человек военных и горожан, наученных обращению с огнестрельным оружием. Имеющимися у нас ружьями, предполагалось вооружить 3000 сверхсрочников. Выходило 10 тысяч человек с огнестрельным оружием и 5000 с холодным. Взяли с собой двухместный самолёт для разведки. Между делом, не прерывались сельхозработы и туристические выезды в Гармене.

И вот, замёрзли реки. Как только лёд укрепился, это вышло к 12 декабря, мы начали выдвижение к назначенной цели. Не привыкшие к пешим прогулкам, нам приходилось нелегко. Москвичи и Рязанцы двигались, огибая смоленское княжество с юга, через Козельск, Брянск, Чернигов, Туров и Пинск. Из Воронежа и Аскольда, через Курск на Чернигов, где объединились и проследовали далее вместе. Более 1000 км, шли в темпе по 40-50 км в день и прибыли к Пинску 5 января 1249 года.

Крестоносцы

Декабрь 1248. Король Людовик IX, по прозвищу «Святой», сидел с королём Венгерским Белой IV, за завтраком, в его дворце. Людовик жаловался, что, не смотря на опасность вторжения монголов и наглые действия его вассалов русских, некоторые правители устроили в самом сердце Европы, войну за Австрийское наследство, связанную со смертью, не оставившего наследника, герцога Фридриха II Воителя.

Сколько истинных христиан погибли напрасно в этих битвах! Король Бела, сам претендующий на трон герцога, притворно соглашался с Людовиком, сетуя на падение нравов и вмешательство в европейские дела Галицкого князя Даниила, всего 3 года назад, разгромившего в Ярославской битве соединённую армию венгров и поляков. Бела был очень зол на русских, а именно, за наше посещение Венгрии в июле сего года с требованием об уплате дани хану Батыю.

Не столь большие деньги, сколь унижение, жгло сердце короля. До сих пор, Бела, ещё не пришедший в себя, после игры в прятки с монгольским ханом Берке, когда ему пришлось удирать от наседавших ему на пятки монголов, скрываться у своих вассалов и в самый последний момент всё-таки скрывшийся на островах Средиземного моря, чувствовал дрожь в коленях при произношении имени Батыя.

Поэтому он безоговорочно выплатил требуемую сумму Судейкину и радовался, что так просто отделался. Сейчас Людовик успокаивал Белу, которому Папа велел принять участие в походе на Русь, напоминая, что в походе участвуют самые лучшие армии Европы, во главе своих монархов и поэтому, монголов ждёт неминуемое поражение, несущее Венгрии и Польше огромные преференции.

Во-первых, можно очень крупно поживиться за счёт богатого обоза монгольской армии. Во-вторых, есть возможность ограбить десятки русских городов, оставшихся без защиты. В-третьих, прихватить приличный кус русских земель, не только Галиции и Волыни, но и Киева. Речь Людовика постепенно завораживала Белу, и он потихоньку начинал верить в исполнение своих желаний о мести русским и монголам.

Конец ознакомительного фрагмента.