Заложник

Фридрих Незнанский

Жители элитного поселка чуть было не стали жертвами авиационной катастрофы. Лишь чудом пилот экспериментального самолета сумел отвести падающую машину в сторону. Летчик погиб, спасая людей. Он совершил подвиг, но кое-кто считает иначе. И тогда к расследованию причин катастрофы подключается «важняк» Александр Турецкий, для которого установление истины — не только профессиональная необходимость, но и дело чести.

7

Турецкий вышел из «врачебного кабинета», аккуратно прикрыл за собой дверь, подтянул плавки и в прямом смысле рухнул в голубую, подсвеченную до бирюзового блеска, воду. Под водой резво промахнул почти треть бассейна, вынырнул и пошел дальше мощным баттерфляем. Оттолкнувшись от противоположного бортика, заторопился назад уже кролем, поднимая вокруг себя волны, будто колесный пароход. Пройдя, таким образом, положенную сотку, подплыл к лесенке и опрокинулся на спину, раскинув руки. Тело отдыхало.

Черт его знает, как оно получилось, но теперь-то чего рассуждать?..

…Они расположились не в сауне, а в русской парилке, когда температура там подползла к ста двадцати градусам. Александр только что в охотку «отходил» жирное тело Игоря парой отлично распаренных пихтовых веников. Залесский орал так, будто оказался жертвой группового насилия. Турецкий хохотал и продолжал лупить его от всей души, опаливая нагоняемым жаром так, как не пожелал бы и врагу. Нет, ну, конечно, никакого изуверства, все, в общем-то, по науке, хотя вполне можно было бы и полегче.

Потом, пока Игорь, жалобно охая, бултыхался в почти ледяной воде отдельной «бочки», прошелся и по собственному телу. Но явившийся обратно в парную взбодрившийся Игорь заявил, что теперь его, Турецкого, очередь ложиться на полок. И вот тут уже олигарх, мать его, отыгрался на все сто! Сильный, зараза! Это только казалось, что если человек толстый, так обязательно рыхлый. Вовсе нет, но он еще и злопамятным оказался! «Ты, говорит, меня помучил, теперь сам никакой пощады не жди!» Ну никакой жалости, ни малейшего почтения к телу все-таки генерала от юстиции.

Впрочем, и это терпимо. Подобная встряска не бывает во вред нормальному организму. Исключительно на пользу.

И вот, когда они полулежали в предбаннике, больше напоминавшем небольшую гостиную, на кожаных диванах, застланных пахнущими морозной свежестью простынями, и, лениво перебрасываясь фразами о закончившемся судебном процессе, потягивали из высоких стаканов золотистое, мягкое пиво, к ним вошла Вера.

Ее вызывающе белое, прямо-таки ослепительное, полное тело было закутано странной прозрачной тканью, от складок которой скользили голубоватые тени, придававшие общей картине воздушность и нереальность. Было ли на девушке надето еще что-то из купальных принадлежностей, Турецкий сразу и не разглядел, но уже одного только взгляда на нее было достаточно для того, чтобы он немедленно сел и кинул на колени скомканную простыню. А эта штука у нее, вспомнил он где-то услышанное, кажется, называется «парео». Или что-то вроде того.

Она подошла к низкому столу, на котором стояли бутылки с «Варштайнером». Не спрашивая у дяди разрешения, взяла одну из них, откупорила и стала сосать прямо из горлышка, не обращая внимания на поднос, уставленный чистыми бокалами. Скосив глаза, она заметила откровенное изумление Турецкого от этакой «простоты нравов» и хитро подмигнула ему. Наконец, не отрываясь, прикончила бутылку, выдохнула «уфф!», вытерла пухлые губы локтем и… засмеялась:

— Блеск! Ну что, дядечка? Какие проблемы? Или они у вас, Александр Борисович? Не стесняйтесь. Скажи ему, дядя… — И она опять залилась смехом.

— Да, в самом деле, — закивал Игорь, — настоятельно советую. Верусенька ведь у нас будущий доктор! Ты не думай, будто она как бы ветреная какая-нибудь, она очень серьезный и знающий человечек, вот! Это главное. Единоборствами занимается, да, девочка? Опять же превосходно владеет оздоровительной гимнастикой, между прочим. А уж массаж исполняет, старик, куда там всем хваленым спортивным врачам! Очень советую. Если Верунчик, конечно, не возражает. Ты ведь не возражаешь?

— Неловко как-то… — промямлил Турецкий, старательно придерживая на коленях простыню.

— А чего неловкого? — развел руки в стороны Игорь. — Вера, отведи его в наш кабинет, заодно там и давление померь, погляди, чего надо, массажик сообрази, ну, как положено. А я тем временем еще один парок приму. Сашк, ты расслабься, почувствуй себя раскованно и, вообще, постарайся полностью скинуть напряжение! Давайте, ребята, двигайте…

Сказано это было спокойно и просто, без каких-либо там пошловатых намеков, задних мыслей, подковырок. И Турецкий поднялся и отправился за Верой, за этой «крупногабаритной» девушкой, которая, кокетливо оглядываясь, отправилась вдоль кромки бассейна к двери в противоположном конце помещения.

Игорь не обманывал. За дверью действительно была просторная комната, оборудованная как врачебный кабинет. Пара широких кушеток у стен, стол для массажа, стеклянный шкаф с наборами склянок, инструментов, пузырьков и прочей медицинской мелочью. Томограф на столике в углу, множество непонятных приборов. Даже зубоврачебное кресло с каким-то космическим аппаратом над ним. Ну, то есть все, что требуется в доме для оказания экстренной медицинской помощи.

— И вы всем этим делом непосредственно командуете, Верочка? — удивился Турецкий, оглядев помещение.

— Нет, в поселке есть свой врач. А я так, от случая к случаю, при острой необходимости. Понимаете? — и опять улыбнулась, эротично облизнув губы, сложенные пухлым колечком.

Очень наглядное объяснение, отметил про себя Турецкий.

— Но ведь вы готовитесь стать врачом? Чем же не практика?

— Доктору, которым предстоит стать мне, все эти глупости скорее всего не понадобятся, — заметила она с непонятным вызовом и, картинным движением сняв свое «парео», небрежно кинула легкую ткань на одну из кушеток. После этого достала из шкафчика тюбик, выдавила на ладони какой-то крем, растерла его и, подняв руки, словно хирург перед операцией, повертела ладонями. Кивком указала на стол для массажа, на котором была уже разостлана накрахмаленная простыня.

— Прикажете лечь? — усмехнулся Турецкий.

— А вы разве пришли сюда с другой целью? — наивным тоном спросила она.

И уставилась на него такими невинными глазищами, что Турецкий понял: все, хана! Вот же она, статья сто тридцать четвертая Уголовного кодекса Российской Федерации: «Половое сношение и иные действия сексуального характера с лицом, заведомо не достигшим шестнадцатилетнего…» Нет, это в старой редакции, а в новой дошли уже до четырнадцатилетнего возраста… послабление сделали для себя господа депутаты, ага. Но все равно «наказывается лишением свободы на срок до четырех лет»!

— Я, Верочка, почти уверен, что такой восхитительной девушке, как вы, должно быть отлично известно, почему мужчины смотрят на вас с откровенным восхищением. И даже, извините, вожделением. Я не прав?

— Ну то есть абсолютно правы, — спокойно ответила она. — Поэтому извиняться нет нужды. Могу только добавить, что девушке пошел двадцать третий год и она, по правде говоря, давно уже не девушка и, бывает, с не меньшим вожделением посматривает на тех, кто и ей нравится. Поэтому не теряйте времени и ложитесь, а там посмотрим, чем мы сможем помочь друг другу.

Турецкий оценил текст, еще раз окинул необычайно аппетитную девушку откровенно «пожирающим взглядом» и готов был уже принять надлежащую позу на массажном столе, но все же не удержался от вопроса:

— На вас совершенно поразительный купальник. Телесный цвет, и разглядеть его можно лишь в упор. Должен заметить, чрезвычайно впечатляет. И форма, и содержание, вы понимаете? Это тоже, вероятно, одно из непременных условий вашей замечательной оздоровительной системы?

— Ох! — легко вздохнула она. — И все-то вы знаете, все замечаете… Не боитесь упустить дорогое для себя время?

— Я здесь человек новый, местных условий не знаю. Системы безопасности, так сказать. Поэтому не возражал бы против вашей, Верочка, подсказки. Как?

— Элементарно, — улыбнулась она, — ложитесь на живот. А там посмотрим, как вы себя будете вести. Оп-ля!

Она шлепнула его снизу, словно ребенка, и Турецкий послушно растянулся на слишком, наверное, высоком даже для нее столе. Но Вера движением руки опустила его на нужный ей уровень. Твердые и сильные пальцы ловко прошлись по его позвоночнику и начали выбирать каждый из позвонков отдельно. Через короткое время Турецкий почувствовал, что его стало клонить в сон. Пальцы девушки, колдовавшие на его шее, лопатках, пояснице, творили истинное чудо. Александр Борисович вдруг будто почувствовал каждую клетку своего тела, все в нем как бы ожило, затрепетало, запульсировало, откуда-то стала притекать легкость, придававшая ему поразительную невесомость. Но от наплывающего полного уже кайфа его отвлек звонкий шлепок по ягодице. Он повернул лицо к девушке. Та жестом показала, чтобы он перевернулся на спину. И когда Александр выполнил команду, посмотрела на него с юмором и сказала:

— А вот теперь ваши плавки, маэстро, будут совершенно лишними.

И не успел он что-либо возразить, как Вера одним ловким движением оставила Турецкого, что называется, в костюме Адама, то есть в том виде, в котором тот разгуливал еще до изгнания из рая. А железные пальцы снова побежали по груди к шее, потом обратно, к животу, ниже…

Турецкий теперь имел возможность вблизи рассмотреть девушку-племянницу. Сдвинув голову чуть в сторону, оглядел ее сильные, тугие икры, крупные, но вовсе не жирные, бедра, мощный, почти микеланджеловский торс, с рельефной лепкой груди. И вдруг с некоторым даже смятением обнаружил, что девушка-то, оказывается, полностью обнажена! Господи, и когда ж она успела все с себя скинуть?! Но ведь это же?.. И тут он почувствовал, что и сам уже ни в коей мере не соответствует образу человека, остро нуждающегося во врачебном уходе. Заметила и Вера, лукаво и многозначительно ухмыльнувшись при этом.

— Ну вот, видите, Верочка, что получается? — якобы сокрушенно и даже слегка охрипшим от напряжения голосом сказал Турецкий, вовсе не испытывающий на самом деле никаких неудобств: сама виновата, зачем… сняла решительно?..

— Вы ни черта не смыслите в медицине, — чуть задыхаясь, тоже хрипло ответила она, резким кивком отбрасывая назад пышные рыжие кудри, закрывавшие ее раскрасневшееся лицо с немного уже ошалевшими глазами. — Каждая мышца требует отдельного и глубокого массажа. Ясно? Ну так и не мешайте!

Александр Борисович увидел, как ее кудри снова рассыпались, теперь по его животу, трогательно так вздохнул и… закрыл глаза. Нет, для этих замечательных в их откровенности студенток-медичек в самом деле не существует ни секретов плоти, ни тем более каких-то препятствий морального плана. Как приятно иногда это осознавать!..

Спонтанно посетила мысль: какой превосходный сюжет для видеосъемки! Ну, на случай необходимости шантажировать одного известного «старшего следователя по особо важным…». Но мысль эта, как приплыла, так и размылась, не оставив и волны. В самом деле, есть вещи, прерывать которые просто нельзя, никто этого не поймет! А потом, брось, Турецкий, не льсти себе, кому ты тут нужен? Ну а если нужен, то уж Игорь-то должен понимать, что подобными методами он все равно ничего не добьется, кроме кучи неприятностей на собственную задницу… А потом почему-то очень не хотелось думать о старом приятеле плохо, вот не хотелось — и все!

Между тем все более активные действия изумительной массажистки, владевшей, теперь уже было ясно, и запредельными тайнами своей профессии, близились, судя по ее сдавленным восклицаниям, к громкому финалу. Еще миг, и она, прерывисто дыша и нервно встряхивая кудрями, могла бы уже отпасть в сторону, подобно фиговому листу от чресел Адама, посчитав, что благое дело сделано. Но, не успев даже перевести дыхания, она просто вынуждена была оценить теперь и силу накачанных мышц своего клиента, как-то уж совсем бесцеремонно закинувшего ее на тот же самый массажный стол. Затраченные девушкой усилия точно пошли на пользу, что она немедленно и ощутила во всей полноте…

И вот Александр Борисович покачивался на легкой голубой зыби, созданной им же самим. И наблюдал, как из кабинета к бассейну вышла Вера, увидела его, махнула ладошкой. Потом она заметила на другом конце сидящего на бортике Игоря и пошла к нему. Да, но как пошла! Опытный глаз следователя фиксировал каждое движение девушки с откровенным восхищением. Вот что такое уметь подать себя! Она села рядом с Игорем, спиной к бассейну. Турецкий продолжал наблюдать за нею и думал, что тело у нее в определенном смысле просто идеальное, высший, можно сказать, класс. Ну вот, и сам оценил наконец! Раньше просто не было никакой возможности, не до эстетики, ибо совсем другие задачи стояли. И были решены многократно и в стремительном темпе. Оттого, верно, теперь и походка у девушки стала плавная, сытая такая, удовлетворенная… О чем, интересно, они так оживленно беседуют? Неужели делится свежими впечатлениями? Но зачем?

Он без плеска подплыл ближе, к самому бортику за их спинами, ухватился пальцами за водяной сток.

— Да ты чего? — говорила Вера. — Он прямо ненормальный какой-то! Я в его руках птичкой порхала! И это я! Ты только прикинь! Почти сотня кэгэ!

— Ну, так чем тебе плохо? — засмеялся Игорь. — Ишь ты, голубка-скромница! — Он закинул руку ей за спину и шлепнул по оттопыренным ягодицам.

— Я ж говорю, душу вынул… Так что танцы сегодня отменяются.

— А он-то как, доволен остался?

— Сам спроси… Доволен небось. Ну, силен бродяга… А все твои друзья, Игорек, против него щенята.

— Может, еще хочешь?

— С ним сколько угодно! — Она обернулась к воде. — Эй, а куда это он подевался? Только ведь сейчас на том конце был!

Турецкий вмиг набрал воздуху, ушел под воду и с шумом, словно дельфин, выпрыгнул рядом с ними, обдав их фонтаном брызг. Восторженно закричал:

— Во, ребята, как надо нырять! Почти сотня метров! — и стал подтягиваться на бортик.

Девушка тут же поднялась, обеими руками взяв его под мышки, помогла выбраться, погладила ласково по мокрым плечам и, многозначительно кивнув Игорю, ушла в раздевалку. А Турецкий сел на ее место.

Игорь искоса посмотрел на него, усмехнулся и покачал головой.

— Ты чего? Что-нибудь не так?

— Ноу проблем, Саш. Не бери в голову. Все так.

— Извини, наверное, нехорошо получилось, Игорек, не сдержался… Опять же — твоя племянница…

— Слушай сюда. — Игорь почти вплотную приблизил губы к уху Турецкого. — Она мне такая же племянница, как ты — принц Филипп. Но знать теперь об этом будут четверо: ты да я, да жена моя. Ну и сама Верка, конечно. Она, Саш, отличная деваха. Безотказная, честная и не сволочь. Я ей помогаю учиться, красиво жить. Квартиру ей сделал, здесь у нее вроде дома родного. И отношение как к своей. У нас ведь с Леркой… как бы тебе объяснить? Ну, нету постоянных отношений. А после сеанса массажа иногда что-то, глядишь, и получается. Но не афишировать же свои трудности, верно? И Лерка не в обиде, потому что твердо знает, что для нее я всегда все, чего она захочет, с неба достану. Такие вот дела, старик. Только это я тебе как старому товарищу, да?

— Можешь не сомневаться, уже умерло.

— А ты, скажу тебе, оказывается, еще молодчина! — Игорь с уважением окинул Турецкого взглядом. — Верка так прямо обалдела, говорит: давно такой кайф не ловила. А уж она-то понимает! Да ты и сам наверняка оценил ее таланты, а?

— Какой-то у нас с тобой бабский треп пошел, не чувствуешь? — Турецкий поморщился.

— Как бы, Саш, исключительно — как бы! Объясняю почему. Потому что я тут все своими руками возводил и знаю, как собственные пять пальцев. Кто с кем живет, кто чем дышит, даже на кого дышит. Это не самое лучшее, что нужно человеку в моем положении, но за неимением, как говорится, гербовой приходится писать и на туалетной, ничего не поделаешь, старик. А тут, я заметил, на тебя уже кое-кто начал «косяка давить». Но Ирина твоя мне нравится, и скандальчика, даже случайного, я не допущу, понимаешь?

— Ничего не понимаю! — потряс головой Турецкий. — Популярно можно?

— Так, рисую панораму. Наша Оленька является законной супругой Семы Рывкина, моего председателя совета директоров, понятно? Он сейчас во Владике, с тамошним губернатором ведет переговоры. И будет еще с неделю, не меньше. Сему надо просто однажды увидеть, и все вопросы отпадут сами. Как и желание становиться у него на дороге. Помнишь, всякую матату про одесских биндюжников? Так вот, он один из них. И ума, и юмора ровно столько же. Но мужик — кремень, за что ценим особо. А Ольга, между нами, мировая сучка. Как Семы нет, у нее сразу тоска. И это не Верка, которая, если я не велю, никому не даст. Она, между прочим, борьбой этой японской занимается.

— Сумо, что ли? — догадался Турецкий.

— Во-во, ей самой. Ну и как она тебе показалась, старик?

— В первый раз такое потрясающее тело в руках держал. А с виду кажется раскормленной такой девушкой…

— Точно, металл…Я тебе что скажу? — Игорь снова доверительно наклонился к Турецкому: — Если появится желание, она сегодня будет весь вечер у себя. Это на третьем этаже, вторая дверь по коридору направо. Можешь не стучать. Возражать она не будет, даже наоборот, только вот… кувыркайтесь там потише. Шума чтоб не было. А что касаемо Ольки, тут такое дело. Вообще-то, если уж она решила, то тебя, конечно, где-нибудь трахнет, можешь быть уверен! — Он засмеялся. — Она сучка славная и тоже, я знаю, в этом плане весьма достойна, только болтать любит. Впечатлениями делится не всегда с нужными людьми. А так-то она вполне. Но советую все-таки быть осторожным. Держись за Ирину, тогда пронесет. А в принципе сам смотри, старик. Вечерком еще в казино заглянем, и там посмотришь наши кадры. Для тебя, скажу, выбор большой.

— Слушай, Игоряша, я что-то не пойму, какого хрена ты мне баб своих сватаешь? Ну, ладно, массаж тут, у вас, — дело тонкое. Можно сказать, неожиданное и даже чреватое. А остальные?

— Не будешь обижаться? Побожись!

— Вот крест святой! — Турецкий размашисто осенил себя.

— Только честно, не обижайся, я попросил кое-кого из своих, ты не знаешь, кинуть мне на факс резюме такое: что больше всего любит «важняк» Турецкий? Вот мне и доложили: сорт коньяка, круг друзей, особые привязанности, случайные связи и так далее. Вплоть до того, какие именно бабы тебе больше нравятся. Саш, мы ведь живем в открытом обществе, ну что ж поделаешь? Словом, поглядел я, чего мне больше следует: тебя бояться или как раз наоборот? Может, лучше постараться тебя как бы приручить? Нет! — заторопился, заметив протестующий жест Турецкого. — Я в хорошем смысле! Кто скажет, какой ты стал сегодня мужик? Времени-то прошло вон сколько, все меняется, а мы — тем более. Так что я по-товарищески, как в былые годы, сечешь? Ну, короче, посмотрел я на такое твое досье и понял, что больше всего тебе, видимо, захочется просто хорошенько оттянуться. Но так, чтобы и супруга никакого ущерба для себя не поимела. Элементарно, как в сказке для дошкольников! — Он засмеялся. — А за Ирину свою не волнуйся, у нас на этот счет жесткая дисциплина. Ее теперь Лерка выгуливает. Я им сказал, чтоб они все в аквапарк отправлялись. Там обстановка — самое то. Да уж и обед скоро… Ну что, примем еще парок? Последний, а?

— Давай! — решительно махнул рукой Турецкий. — Прямо растрогал ты меня своими откровениями, ей-богу, Игорек…

— А ты не торопись, — снова засмеялся тот, — главное у нас с тобой еще впереди!

— Уж и не знаю, спереди ли, сзади… Слушай, друг любезный, а на хрена тебе потребовалось вот так, напрямую, при моей жене говорить о своем предложении? На чем расчет строил? Что она немедленно отреагирует так, как надо тебе? Кукушку вербуешь?

— Ну, в общем, ты где-то прав. Но еще я хотел как бы кость им кинуть. Пипл пока не сечет, но свой базар начинает, вот мозги и заняты. А мы с тобой тем временем на парок с массажем. По делу? Политика это, старик! — Игорь прямо-таки сиял от собственной изобретательности.

— Ну ты и змей! — засмеялся и Турецкий.

— Так считаешь? А знаешь, что я тебе на это отвечу? Не помню сейчас, про кого говорили, из больших людей, может, ты вспомнишь… Так вот, тот обожал, когда его называли дьяволом. А в самом деле, оно ведь, должно быть, лестно, когда тебя почитают за дьявола, ага? Не за Бога же! Хотя и говорят: вон бог музыки пошел, или: а вот проехал в своем «мерине» бог финансов… Нет, ты про меня не подумай… Или еще там бог чего-нибудь. Но это ж не всерьез, а просто когда слов нету, так?

— Ну?

— А змей — совсем неплохо! Почему бы и нет? Змей — это характер!

— Ну, блин! — захохотал Турецкий. — И тут переиграл по-своему! А уверял, что ничем, кроме своих «бабок», не интересуешься! Так бог, говоришь, финансов? Ну, ты даешь, Игоряша…

— Ты уж совсем обо мне такого мнения, что… А я вот прикинул, чем тебя можно взять? Ну, на что бы ты с удовольствием клюнул? Не для давления там какого-нибудь потом либо ради чего-то другого, неприличного, нет. А вот чтоб ты и оторвался в охотку и шариками покрутил своими, — Игорь постучал себя по лбу согнутым пальцем. — А еще прикинуть, насколько рисковый ты мужик. В нашем ведь деле без риска ничего не обходится… Должен сказать, в полном порядке.

— А на чем же основывалась эта твоя проверка? Нет, погоди, сам скажу… Ты так решил: вот Турка уложим, девочка эта, сумоистка твоя, постарается изо всех сил, таланты свои продемонстрирует, а мы всю эту красоту — на пленочку! А после прокрутим Турку, вроде как посмеяться, полюбоваться на обоюдные старания. И сразу — предложение, от которого он уже не сможет, да вряд ли и захочет, отказаться. Верно мыслю?

— Исключительно как старому другу… — вздохнул Игорь. — Был такой соблазн. Но я отмел. И знаешь почему? Как на духу. Когда увидел вас с Ириной вместе. Понял, что всего-то и добьюсь, что по дури разобью вашу семью. Иначе говоря, выражаясь нашим языком, я не поимею никакого профита, зато сплошные лоссы. Если не хуже, если я вообще не окажусь в полной заднице, ты ж ведь у нас не пай-мальчик, а генерал юстиции, и месть твоя может оказаться ужасной! — Игорь сделал большие и испуганные глаза и принужденно хохотнул. — Но я прикинул…

— Все-таки прикинул, значит?

— Ага. Один умный человек неожиданно подсказал. Знаешь, как он выразился? Нравственность пасует перед эффективностью! Лихо?

— И чьи слова?

— Смеяться будешь. Про нашу с тобой жизнь, а сказал еще писатель Бальзак.

— И ты что, самого Оноре де Бальзака читал?! — изумился Турецкий.

— Ну, ведь так и знал, что спросишь… — смущенно хмыкнул Игорь. — Да нет, не читал, конечно, раньше времени не было, а теперь тем более, хотя, где он это сказал, знаю. Я по телевизору случайно услышал. Даже записал себе. А после по программе посмотрел. «Блеск и нищета куртизанок», ну, сам понимаешь, про кого. Но за себя ты можешь быть абсолютно спокоен. У тебя на хвосте, как вы говорите, никого нет. А Верка, значит, понравилась? Это хорошо, я был уверен. И что информаторы не ошиблись…

— Слушай, в гробу я видел твоих информаторов! Но мне все равно неловко…

— Передо мной ли? Да брось ты, Саш, не думай, будто я на бабах какой-то зацикленный. Мои коллеги вон уже по десятку раз в ту же Паттайю смотались, на знаменитый тайский массаж. Не знаю, как он выглядит, но мне и Верки всегда хватало — во! — Игорь махнул ребром ладони над лысиной. — Как уверена моя благоверная, исключительно для здоровья. У нас с ней, кстати, вполне нормальные отношения, так что не бери в голову. Тем более что мы с тобой теперь как бы «молочные» братья.

— Значит, я в твоем мире ничего не нарушил? И без обид?

— Стопроцентно, старик! Если захочешь, можешь к ней и в Москве наведаться. Там тоже все удобства. Телефон — без проблем… Ну, пошли?