Когда вернется старший брат…

Фарит Гареев

Почему стоквартирная пятиэтажка по утрам остается без воды? Может ли человек начать новую жизнь или же она окажется продолжением прежней, пусть и с новыми персонажами? Какие уроки и открытия принесет десятилетнему мальчику светлый день Пасхи? И что случится, когда вернется старший брат… В сборник вошли рассказы, написанные с 1996 по 2009 год.

Станционный смотритель

…уж я ли не любил моей Дуни?

А. С. Пушкин. «Станционный смотритель»

На пригородную железнодорожную станцию старик Евтеев ходит, как на работу. Каждое утро, — зима ли, осень, а только в семь утра он тут как тут. В руке неизменный портфель, в котором пара бутербродов и еще всенепременный мерзавчик, одет неказисто… Бедно даже одет, скажем прямо. Сядет на скамейку рядом с газетным киоском, примет сиротскую позу и ждет-поджидает очередную жертву. Рядом с киоском, — потому как знает, паразит, что пассажиры с проходящих поездов непременно подойдут купить чтиво какое, дабы хоть как-то скрасить томительную дорогу. Впрочем, такие пассажиры Евтеева не интересуют. Они что? — купили себе газетку или целый пук таковых, и обратно в свой вагон. Нет, с такими кашу не сваришь.

Старика Евтеева интересуют другие пассажиры. А именно те, что ссаживаются на станции с целью пересесть на другой поезд. Станция-то узловая. Вот у этих — времени не сказать, чтобы пруд пруди, а как раз столько, сколько нужно старику. И поговорить-выговориться хватит, но и так, чтобы более близкое знакомство завести, — не получится. Самая серединка, словом, и тютелька в тютельку.

Вот, к примеру, один из таких разговоров. Не то чтобы показательный, но и не без того. Но покамест оставим старика на скамейке, пусть себе сидит-дожидается, очередную жертву высматривает.

…Что-то ближе к обеду на станцию прибыл пассажирский состав. Диспетчер прогнусавил маршрут и номер поезда, объявил время стоянки, перрон заполнился пассажирами… Как раз стоял теплый летний день, редкий в своем великолепии. И станция, старенькая, неухоженная, давно без ремонта, как-то умилительно смотрелась в этот день. Взглянешь — на душе тепло. А почему — непонятно. Палисадничек запущенный, со скошенным штакетничком… Скамейки парковые, каких, должно быть, нигде уже и нет… Три или четыре барбоса беспородных лежат в пыли, на солнышке греются… Все милое, доброе, уютное. Жить бы и жить в этой тиши!

Среди прочих пассажиров на перрон сошел крепкий плечистый парень в джинсовой куртке, с большой дорожной сумкой в руке. Ничем, как будто, собой неприметен был этот парень, но старик Евтеев сразу же выделил его из прочих пассажиров.

Парень подошел к газетному киоску, купил несколько газет и журналов, затем посмотрел на часы, вздохнул, огляделся, и присел на скамейку рядом со стариком Евтеевым. Зашуршал газетами. Старик Евтеев выждал положенное время и спросил:

— А ты, к примеру, сынок, далёко едешь-то?

Парень покосился на старика, смерил взглядом.

— На кудыкину гору, отец, — ответил неприветливо.

— Это где же такая? — точно не заметив подвоха, поинтересовался Евтеев.

— А то не знаешь? — парень отвернулся, показывая, что разговор на этом закончен. Но это он рано обрадовался. И не таких старик Евтеев на крючок цеплял, психолог доморощенный.

— А закурить, сынок, у тебя случайно не найдется?

Парень вздохнул, но пачку старику протянул.

— Спасибо, сынок, — поблагодарил Евтеев, вынув сигаретку. — Слава Богу, мир не без добрых людей… А можно две, сынок? Со вчерашнего дня, знаешь, не курил. Да и… Не кушал тоже… — добавил он полушепотом, принимая скорбный вид.

— Бери… — расчувствовался парень (он покраснел, поморщился, на старика взглянул внимательно). — Тоже поезда ждешь, отец?

— Какой там поезда! — махнул рукой старик Евтеев. — Со вчерашнего вечера здесь сижу. Ночевать мне негде, сынок…

— Это как же? — озадачился парень. — Билетов нет? Или денег?

— Здешний я, сынок… Так что билет мне ни к чему.

— Бомж, что ли? Непохоже, вроде…

— Бомж не бомж… А скоро им стану, сынок, — ответил старик Евтеев и вдруг надрывно воскликнул: — Думал ли я, что на старости лет… И кто — дочь родная!

— А что — дочь?

Но тут старик Евтеев взял паузу.

— Подожди, сынок… Тяжело. Правда. Выкурю сигаретку…

И закурил, как курят, когда обдумывают что-то очень тяжелое. Как раз прошел мимо милиционер из здешнего линейного отделения.

— Что дядя Вася, опять? — спросил он, останавливаясь перед скамейкой.

— Опять, — ответил старик Евтеев, глядя себе под ноги.

— Ну, ну… — хмыкнул милиционер. Затем глянул на парня с каким-то непонятным выражением глаз и отошел.

— Видал? — сказал старик Евтеев, кивнув головой вслед милиционеру. — Я ведь не в первый раз уже здесь ночь коротаю… Знают меня. Тяжело, сынок.

— Да что случилось-то?

— Подожди, сынок… Тяжело.

Старик Евтеев еще с минуту курил, вздыхал, потом аккуратно затушил окурок, положил в карман. Помедлив, глянул на пассажира таким взглядом, точно примеривался, — рассказать или нет о своей беде?.. Затем все-таки решился.

— Тебя как зовут, сынок?

— Александр… Саша.

— Вот так-то, Александр, оно в жизни бывает… Всю жизнь, можно сказать, на нее положил, и вот она чем отплатила… Отцу родному!

Старик Евтеев склонил голову, тяжело качнул головой, раз, другой… И лишь затем начал:

— Может, сынок, в кафе зайдем? Здесь кафе есть, прямо на станции. У меня бутылочка в портфеле, там разрешают… Если, конечно, время у тебя терпит. И если не побрезгуешь.

Парень подумал, кивнул головой согласно.

— Хорошо, отец. Есть у меня два часа в запасе. Только пить я не буду. Не люблю в дороге.

— Да мне только для поддержки, сынок! Я ведь и сам небольшой любитель этого дела. Просто… Тяжело мне сегодня, сынок. Понимаешь, — тяжело!

Они встали со скамейки, и старик Евтеев повел парня в кафе, где «разрешают».

В кафе старика Евтеева, похоже, знали. И встретили почему-то неприветливо… Парень, впрочем, этого не заметил.

Они сели за столик в углу, парень заказал комплексный обед, достали «заветную»… Когда старик Евтеев поднес горлышко бутылки ко второму стакану, парень воспротивился было, но потом махнул рукой, — мол, чего уж там… Лей!

Выпили, закусили… И старик Евтеев стал рассказывать горестную свою сагу, из которой выяснилось следующее.

Жена старика Евтеева умерла при родах. Но ребенок, девочка, — выжил. Ради нее-то, собственно, старик Евтеев остался жить на этом свете. Потому как жену свою любил до беспамятства и как жить без нее — не знал. Но ведь — долг. Ребенка сиротой оставить, — у кого же рука подымется? А так — наложил бы старик Евтеев на себя руки. Так тяжело, почти невозможно было жить ему без жены.

Как он жил эти двадцать пять лет, пока дочка не вышла замуж, — это отдельная история. Трудно жил. Нет, в материальном отношении, слава Богу, — нормально. Как все. Не хуже и не лучше. Страна была другая, люди другие… Все — другое. Но вот память о жене… Ни дня не проходило без воспоминаний о ней. Ночами приходила она к нему, и тогда просыпался старик Евтеев в слезах.

— Понимаешь, сынок! И вроде — мужик, и вроде — негоже мне, а плакал во сне!

— Ну… Это не считается, — во сне… — парень замялся. — Еще по одной, отец?

— Давай…

И только девочка спасала старика Евтеева, уменьшенная копия своей матери. Глянешь на нее, бывало, и легчает на душе… Девочка росла умницей, такая пригожая, ласковая, трудолюбивая… Словом, вся в мать, покойницу. Не только сам старик Евтеев, но и соседи на нее не могли нарадоваться. С десяти лет дом держался на ней. Постирать, приготовить, прибраться — все она.

Все было хорошо, пока не появился зять. А зять, он из этих, из «новых русских». Так-то оно ничего, но вот дом… Дернул черт старика Евтеева дать согласие на постройку нового дома на своем участке, взамен старого. Ну, построили дом, все хорошо. Не дом, — особняк. Ажно в два этажа!

— Понимаешь, — в два! И комнат — целых восемь! И еще — веранда с отоплением! Там даже зимой жить можно! А мне много ли нужно, старику?! Уголок выдели… А питаться я и сам могу, пенсию заслужил!

— И что — погнали?! — понял парень.

— Да… — признался старик. — Иди, говорят, отсюда, старый. Иди, куда хочешь!

Долго молчали. Парень сидел, опустив голову, весь красный, кулаки сжимал тугие.

— И вот… — нарушил молчание старик Евтеев. — Сам видишь, к чему я пришел. И ладно бы, кто другой… А то — дочь родная!

— А может, еще уладится, отец? — спросил парень.

— Ты их не знаешь, сынок… — тяжело вздохнул старик Евтеев. — Как она изменилась, когда спуталась с этим… Породил змеюку! Иной раз, — веришь, нет?! — а хочется прямо, как Тарас Бульба сказать: я тебя породил, я тебя и убью!

— Ну, отец, это уже того… Это лишнее. За это срок тебе припаяют. А жизнь…

— А на что мне такая жизнь, сынок? — перебил парня старик Евтеев.

— Ну, беспредельщики! — воскликнул парень. — А может, помочь, батя? А то я могу. Ребята у меня знакомые есть. Подъедут, разберутся, ты только скажи.

— Дочь родную? Да нет, сынок… Спасибо что выслушал… Пойду я.

Старик Евтеев некрасиво взрыднул, быстро поднялся и не прощаясь, пошел к выходу из кафе. С минуту парень смотрел в тарелку, задумчиво возя липкую макаронину вилкой, затем подхватился и бросился вдогонку за стариком.

— Подожди, отец…

Старик остановился.

— Вот тебе, возьми, — парень сунул ему деньги.

— Нет, не возьму, сынок.

— Бери, говорю, батя! Бери!

Старик Евтеев помялся, но деньги все-таки принял.

— Ну, прощевай, сынок. Спаси тебя Господь! И… И спасибо, тебе, что выслушал старика. А то ведь, — один совсем, выходит, остался. Дружки мои приятели все померли… Не то, что поговорить, — даже выпить не с кем.

Повернулся старик Евтеев, и побрел себе со станции… А парень долго сидел в задумчивости. Только когда объявили о прибытии на станцию нужного ему поезда, он очнулся и пошел на перрон. Но и там в поезд он сел не сразу, стоял до последнего, смоля сигарету за сигаретой.

…Вот чем занимается старик Евтеев на станции. Сердобольные пассажиры, бывает, нет, нет, да деньжишек ему подкинут. Как этот парень, к примеру. А один из проезжих оказался адвокатом и так проникся сочувствием к беде старика, что обещал написать заявление куда надо и всяческое содействие в деле. А еще было, что один из слушателей чуть было не рванул со станции морду бить евтеевскому зятю, нехорошему человеку. С большим трудом смог остановить его старик Евтеев… Впрочем, остановимся.

Остановимся. Потому как самая соль заключается в том, что нет всего этого. То есть, нет, — все, вроде бы, в наличии. И дочка у старика Евтеева есть, и зять, и дом двухэтажный, зятем построенный. (А жены действительно нет. Померла она. Но только не при рождении дочери, а три года назад.)

Но! Дочка — красавица и умница, и такая добрая, что прямо оторопь берет, — можно ли быть таким добрым в наше злое время? Да и зять, надо признать, хоть и бизнесмен, а человек положительный. К тестю своему, во всяком случае, относится, как и не всякий сын к отцу родному… Живет старик Евтеев в том дому, как у Христа за пазухой. И вот на тебе! Отплатил, что называется.

Конечно, когда слухи о том, чем занимается старик Евтеев на станции, достигли ушей дочери и зятя, произошел небольшой скандальчик, не без того. Понятное дело, что дочке с зятем обидно: они для отца все, а он им вон какую подлянку кинул! Но старику Евтееву хоть бы хны и как с гуся вода: каждое утро — шасть за порог и, знамо дело, на станцию.

Да и поселковые, как только прознали обо всем, старика стыдили и призывали. Они же знают, — все у него дома тип-топ. Зятя, к слову, в поселке уважают. Он хоть из «новых», да не из тех. Всего своим трудом и усердием достиг. Если помочь кому — никогда не откажет. Но тоже все без толку. Поселковых старик Евтеев даже не слушает. А если допекут, то и сцену закатить может, на это он мастер.

И милиционеры из линейного отделения давно уже махнули на старика рукой. А раньше, бывало, подходили, и даже пытались гнать. Но вот именно что — пытались. С таким сладить, — поди, попробуй! Такой скандалище закатит, что мама не горюй!

Это, кстати, они, эрудиты хреновы, старику Евтееву такое прозвище дали — «станционный смотритель». Как будто делать им больше нечего.

2001 г.