Когда вернется старший брат…

Фарит Гареев

Почему стоквартирная пятиэтажка по утрам остается без воды? Может ли человек начать новую жизнь или же она окажется продолжением прежней, пусть и с новыми персонажами? Какие уроки и открытия принесет десятилетнему мальчику светлый день Пасхи? И что случится, когда вернется старший брат… В сборник вошли рассказы, написанные с 1996 по 2009 год.

Шапокляк

Вот уже с месяц по утрам дом остается без воды. Большой стоквартирный дом. И каждое утро мужикам приходится спускаться в подвал, чтобы отвернуть перекрытую центральную задвижку. Они собираются возле первого подъезда, молча и нервно закуривают, и нехотя спускаются в подвал, заранее зная, что там, в подвальной полутьме, возле забранного пыльным стеклом окошечка будет стоять он, — деда Веня. Или — Шапокляк, как его прозвали совсем недавно. А именно — после того, как он начал проказничать.

Будет стоять он, жалкий и неприкаянный, будет посапывать, пристыжено глядя в земляной пол подвала… И даже нет-нет, да колупнет землю носком ботинка, как это делают дошколята, когда их поймают на какой-либо шалости.

Что будет дальше, мужикам тоже наперед известно. Петруха Семенов, мужичок небольшой, но опасный, непременно подойдет к старику, поднимет руку и замахнется, но бить, конечно же, не станет. Скажет только что-нибудь навроде:

— Эх, деда Веня, деда Веня… Вот дать бы тебе по шее! Да не трогаю я стариков…

Тут деда Веня, конечно же, встрепенется и бодренько так ответит:

— И правильно делаешь, Петруха!!! А то ведь я и милицию вызвать могу, если что!

— Ми-ли-ци-ю… — презрительно протянет один из мужиков, с натугой раскручивая штурвал задвижки. — Положим, что милицию мы и сами вызвать можем. Они тебя как раз на пятнадцать суток закроют за твои фокусы! Вот как тебе это понравится, деда Веня?

— И не стыдно тебе, деда Веня, на старости лет такими делами заниматься? — подхватит третий. — Даже пацаны наши дворовые, — уж на что башибузуки! — и то ведь до такого не додумались!

— Да ладно вам, робяты! — перебьет его деда Веня. — Ну, чего вы, в самом деле? Вот уж и пошутить нельзя…

— Ну, ничего себе у тебя шуточки! — всенепременно взорвется один из мужиков. — Да я на работу опаздываю по твоей милости!..

И в доказательство своих слов обнажит запястье и постучит указательным пальцем по циферблату наручных часов.

— Бутылка с меня, робяты! — ответит на это деда Веня и хитрым движением явит на свет бутылку, как правило, самого дешевого вина, а следом, — граненный, каких давно уже не выпускают, стакан.

Все, как водится, сплюнут в сердцах, матюкнутся для порядка, и гуськом потянутся из подвала. И только татарин Рашид Калимуллин из первого подъезда, если ему не на работу, — он сантехником дежурным в городском коммунальном хозяйстве работает, сутки трудится, трое отдыхает, — помедлит и, глянув вослед остальным, вздохнет:

— Эхе-хе… Сопьюсь я с тобой, бабай…

— Да ну тебя, Рашид, — отмахнется деда Веня. — Ты тоже иногда скажешь… Тут и пить-то нечего!

— Не скажи, бабай, — незаметно сглатывая, произнесет Калимуллин. — Пить тут, действительно, нечего… Но ты сам посуди! На работе — наливают! Дома сижу — тоже… В смысле — чуть у кого что с сантехникой, тоже ко мне бегут… А расплачиваются известно чем.

— Значит, уважают тебя люди…

— Ага, — откликнется Калимуллин, — уважают… Люди-то, может, и уважают. А вот Анька (это его жена) на меня волком глядит. И дети — туда же… — он помолчит и вдруг обречено махнет рукой. — Эх! Наливай! Да смотри — полную лей, бабай!!!

Деда Веня одним ловким движением сорвет зубами пробку с горлышка, и начнет колдовать над стаканом. Поочередно выпив, они помолчат, затем деда Веня обязательно пошутит:

— Хороший ты мужик, Рашид… Душевный… Хоть и татарин!

На что Калимуллин отреагирует неизменным своим:

— Ты, бабай, нас, татар, лучше не трогай!

— Это еще почему?

— Да потому что нас, татар, если хочешь знать, — два с половиной миллиарда на Земле!!!

— Ты гляди-ко! — уважительно качнет головой деда Веня и, не вдаваясь в подробности, тут же наклонит бутылку над стаканом. — Ну, что, Рашид, — еще по одной? Для разгону?

— А может, — погодим немного? — для порядка откажется Рашид.

— Эх, Рашид, Рашид… — покачает головой деда Веня. — Разве я не вижу?

— А что ты видишь?

— Что добавить тебе не терпится!!! — меленько засмеется деда Веня и, продолжая посмеиваться таким образом, вытянет указательный палец и покачает им перед самым носом Рашида. — Я, брат, многое вижу… Не первый день, все-таки, живу.

— Ну, что с тобой делать, бабай! — воскликнет Калимуллин. — Лей! Чего уж там!.. Все равно день пропал…

Они выпьют еще и присядут на отопительную трубу, обернутую стекловатой и рубероидом. Рашид, как полагается, закурит… И понемногу завяжется промеж них задушевная такая беседа. Вернее, — монолог деда Вени с редкими репликами Рашида.

Обычно сидят они очень долго. Деда Веня бессвязно, с пятого на десятое перескакивая, рассказывает о своей жизни, останавливаясь для того лишь, чтобы плеснуть Рашиду, — сам он больше уже не пьет. Рашид слушает старика, а слушая, изредка ехидно улыбается, хитрован, — благо улыбку эту на лице его разглядеть почти невозможно.

Это ведь он, Калимуллин Рашид, старика Шапокляком прозвал. Он, змей хитромудрый… Вышло это, впрочем, ненароком. Случайно совсем вышло. Без умысла он это сделал, во всяком случае.

Выйдя как-то из подвала вместе с мужиками, Калимуллин нервно закурил и сказал:

— Вот так старик… Прямо Шапокляк какой-то, а не старик!

— Кто?! — не поняли мужики.

— Шапокляк, говорю… Как в мультфильме про Чебурашку и крокодила Гену.

— Точно, точно!!! — захохотали мужики. — Натуральный Шапокляк! Как это там, в мультфильме, поется? Кто людям помогает, тот время тратит зря?!

— Погодите, погодите, мужики, — усомнился кто-то. — Так ведь там старуха была, а не старик!

— А какая разница? — за всех высказался Рашид. — Как ни крути, а суть-то одна!!!

Вот с тех-то пор и пошло-поехало: Шапокляк, да Шапокляк… За глаза, конечно.

На исходе месяца, ранним утром, деда Веня, по своему обыкновению, крадучись, спустился в подвал… И удивленно замер перед решетчатой перегородкой, сколоченной из деревянных брусков. Кто-то из мужиков не поленился и перегородил подвальный тупичок, перекрыв таким образом доступ к центральной задвижке. Она темнела в самом углу тупичка, недоступная. И ведь что самое обидное, — ладно бы перегородка сплошная была! Так ведь нет, — между брусками оставили зазоры. Разглядеть задвижку — можно. И даже руку между брусков просунуть… Но — не дотянуться.

Деда Веня потрогал брусья, качнул пальцем навесной замок на двери, помедлив чуть, повернулся и медленно побрел к выходу из подвала.

Мужики встретили его у самого выхода. Сдерживая злорадные улыбки, молча взглянули на старика и, как ни в чем не бывало, продолжили оживленную беседу. Деда Веня прошел мимо них, не здороваясь, потом остановился и обернулся. Мужики, как по команде, воззрились на него, уже не сдерживая улыбок.

— Что, деда Веня, — не выдержал Витька Шепель, — близок локоток, да не укусишь?

Деда Веня, ничего не ответив, потерянно оглядел мужиков и побрел к своему подъезду. Маленький такой и неприметный старичок.

На самом-то деле совсем он небойкий старик, этот самый деда Веня. Неприметный и тихий. Это после смерти старухи его, тетки Глаши, с ним странности начались. А так… Пройдет, бывало, мимо и даже не вспомнишь вот так, сразу, — поздоровался ты с ним или нет?

Через неделю на дом обрушилась новая напасть. По вечерам, в аккурат перед началом очередной серии телесериала, когда женская половина дома усаживалась перед экранами телевизоров, в доме стало отключаться электричество. Да не только в этом доме, но и во всем квартале!

Поскольку подобное в последнее время случалось довольно часто, поначалу никто из жильцов деда Веню ни в чем не заподозрил. Вызвали по телефону электриков, — те, к удивлению жильцов дома, приехали скоро и, что еще удивительней, работу свою выполнили быстро. Свет в квартале, к вящей радости женщин, появился через полчаса. Так что они даже телесериал досмотреть успели.

Конец ознакомительного фрагмента.