Луна и шесть пенсов

Уильям Сомерсет Моэм, 1919

Потрясающая история художника, бросившего все ради своей мечты. Его страсть – свобода. Его жизнь – творчество. Его рай – экзотический остров Полинезии. А его прошлое – лишь эскиз к самой величайшей его работе, в которой слилось возвышенное и земное, «луна» и «шесть пенсов».

Глава четвертая

Никто не относился в то время ко мне с таким участием, как Роуз Уотерфорд. Она соединяла в себе мужской ум и женскую непредсказуемость, а ее романы отличались особой оригинальностью. Именно у нее я однажды встретил жену Чарльза Стрикленда. Мисс Уотерфорд устроила чайную вечеринку, и ее небольшая гостиная была переполнена. Все оживленно болтали, и, не участвуя в беседе, я чувствовал себя неловко, но по своей робости не решался присоединиться ни к одной из групп гостей, казалось, всецело поглощенных своими делами. Не забывая про обязанности хозяйки, мисс Уотерфорд уловила мое смущение и подошла.

— Вам стоит поговорить с миссис Стрикленд, — сказала она. — Она без ума от вашей книги.

— А чем она занимается? — спросил я.

Я сознавал свое невежество, и если миссис Стрикленд была известным писателем, то стоило узнать это прежде, чем вступить с ней в разговор.

Роуз Уотерфорд скромно потупилась, чтобы придать больший вес своим словам.

— У нее прекрасные ланчи. Стоит вам сказать ей несколько слов — и ждите приглашения.

Роуз Уотерфорд была циником. На жизнь она смотрела как на подаренную возможность писать романы, а на людей — как на необходимое для этого сырье. Время от времени она приглашала некоторых избранных, тех, кто восхищался ее талантом, к себе домой, и тогда была гостеприимной хозяйкой. С добродушным презрением посмеиваясь над их слабостью к знаменитостям, она играла перед ними роль талантливой и широко мыслящей писательницы.

Представленный миссис Стрикленд, я минут десять говорил с ней наедине. Запомнился мне только ее приятный голос. У нее была квартира в Вестминстере, выходящая на недостроенную церковь, и, будучи соседями, мы прониклись друг к другу симпатией. Магазин армии и флота служит связующим звеном для тех, кто живет между рекой и парком Сент-Джеймс. Миссис Стрикленд спросила мой адрес, и через несколько дней я получил приглашение на ланч.

Я не был избалован приглашениями и с радостью его принял. Пришел я с небольшим опозданием, ибо, из-за страха прийти первым, три раза обошел вокруг церкви. Компания была почти вся в сборе. Пришли мисс Уотерфорд, миссис Джей, Ричард Твайнинг и Джордж Роуд. Все без исключения — писатели. Стояла ранняя весна, день был погожий, и все находились в прекрасном настроении.

О чем мы только не говорили! На мисс Уотерфорд, разрывавшейся между эстетизмом ранней юности, когда она надевала в общество строгое серо-зеленое платье, держа нарциссы в руках, и легкомыслием зрелых лет с высокими каблуками и платьями из Парижа, была новая шляпка. Это ее возбуждало. Никогда раньше она не отпускала таких язвительных колкостей об общих друзьях. Мисс Джей, убежденная, что остроумие должно быть непременно непристойным, травила полушепотом анекдоты, способные заставить покраснеть даже белоснежную скатерть. Ричард Твайнинг нес какую-то полную околесицу, а Джордж Роуд, уверенный, что ему, как известному краснобаю, нет надобности ежеминутно выдавать остроты, просто все время жевал. У миссис Стрикленд был замечательный дар поддерживать беседу, не говоря много самой: когда пауза затягивалась, она подбрасывала нужную реплику, и разговор снова оживлялся. Высокая, слегка полноватая женщина лет тридцати семи, она не отличалась красотой, но добрые карие глаза делали ее лицо привлекательным. Болезненный цвет кожи скрадывали безукоризненно причесанные темные волосы. У нее, одной из трех присутствующих дам, на лице отсутствовали следы косметики, и по контрасту с другими она выглядела естественной и простой.

Убранство столовой соответствовало строгому вкусу времени. Высокая белая панель на стенах и зеленые обои с гравюрами Уистлера в изысканных черных рамках. Зеленые шторы с павлинами тяжело свисали по краям окон, а узор зеленого ковра с бледными кроликами, резвившимися в зелени дерев, говорил о влиянии Уильяма Морриса. На каминной полке стояли образцы голубого фарфора Делфта. В то время в Лондоне нашлось бы не менее пятисот столовых, убранных в том же стиле — строго, элегантно и скучно.

Мы вышли из дома вместе с мисс Уотерфорд — прекрасный день и ее новая шляпа склонили нас к решению прогуляться по парку.

— Прекрасно провели время, не так ли? — сказал я.

— Как вам еда? Я ей так и сказала: если хочешь общаться с писателями, корми их лучше.

— Умный совет, — согласился я. — Но зачем ей писатели?

Мисс Уотерфорд пожала плечами.

— Они ее забавляют. И от моды не хочется отставать. Сама она лишена талантов, бедняжка, и считает всех нас исключительными людьми. В конце концов, эти ланчи хороши и для нее, и для нас. Потому-то она и вызывает во мне симпатию.

Оглядываясь назад, я думаю, что миссис Стрикленд была самой безобидной из всех охотниц за знаменитостями, преследующих свою добычу от недостижимых высот Хэмпстеда до самых непрестижных студий Чейни-Уока. Юность она провела в деревне, и книги, выписываемые из библиотеки Муди^[3], покоряли ее не только собственной романтикой, но и романтикой Лондона. Чтение было ее страстью — редкое качество в кругу, где больше интересуются автором, чем его книгой, художником, чем его картинами, — она жила в мире, созданном ее воображением, наслаждаясь там свободой, недоступной в обычной жизни. Когда она познакомилась с писателями, ей стало казаться, что она участвует в спектакле, который раньше видела только из зрительного зала. Она с таким пиететом относилась к писателям, что ей казалось, будто жизнь ее за последнее время стала более насыщенной: ведь она принимала и развлекала их у себя, а также и сама навещала. Их образ жизни ее не смущал, но ей никогда не приходило в голову позаимствовать его. Моральная распущенность, эксцентричность в одежде, абсурдные теории и парадоксы — все это ее забавляло, но никак не отражалось на сложившихся убеждениях.

— А существует ли мистер Стрикленд? — спросил я.

— Ну конечно. Он чем-то занимается в Сити. Кажется, биржевой маклер. Прескучный тип.

— Они ладят между собой?

— Просто обожают друг друга. Если повезет, увидите его за обедом. Но миссис Стрикленд не любит приглашать к обеду посторонних. Ее муж тишайший человек, но совершенно не интересуется литературой и искусством.

— Почему милые женщины так часто выходят замуж за скучных мужчин?

— Потому что интересные мужчины не женятся на милых женщинах.

Не найдя, что ответить, я поинтересовался, есть ли у миссис Стрикленд дети.

— Да. Мальчик и девочка. Оба учатся в школе.

Тема была исчерпана, и мы перешли к другим вещам.

Примечания

3

Чарльз Эдвард Муди (1818–1890) — издатель и основатель частной библиотеки.