Ткань Ишанкара

Тори Бергер

Время покоя истекло.Старейший университет Ишанкар на пороге новой войны.Тринадцатилетняя некромантесса способна уничтожить магический мир.Правда, Тайра пока никакой не монстр и вообще отказывается колдовать…Чтобы спасти ее от безумия и гибели, изгой и неудачник Горан рискнет пойти против всех. Теперь каждый должен сделать выбор: взять под защиту ту, что вскоре посеет смерть, или убить ребенка?В ткань Ишанкара вплетаются новые нити.Партия начата. И может, все обойдется.Но это не точно.

Ректор

Год 38-й ректорства сэра Котцы, весна

Горан не мог спать уже почти целую неделю. Стоило ему просто закрыть глаза, и он видел, как серебряное копье, вспарывая воздух, неотвратимо приближается к стоящей у края ковра девушке. Потом перед ним представал Сэл, и все в который раз начиналось заново. Горан лежал в темноте и невидящим взором смотрел в потолок, а события того дня проплывали мимо, как кадры на засмотренной до дыр кинопленке, но так хотя бы не было звука, и Горан не слышал голоса Сэла, который проникал не только в его разум, но и в его сердце. Старый лис, привыкший играть в шахматы чужими жизнями, поселил в нем чувство вины, от которого его чудом или своей житейской мудростью все это время уберегал сэр Котца, и теперь оно не давало ему покоя. Горан подумывал о том, что можно было бы снова начать пить, и тогда Сэл отстал бы от него, признав, что он действительно ни на что не годен, но он приложил слишком много усилий, чтобы завязать, и знал, что сделать это второй раз он навряд ли сможет, а потому рисковать своей жизнью ради того, чтобы избавиться от Сэла, не хотел. К тому же с Сэлом наверняка все было не так просто. Да и еще сэр Котца, который вопреки всему продолжал верить в своего единственного Ученика…

Горан и без слов Сэла знал, что виноват. Виноват в том, что потерял так много времени впустую, что потратил столько лет своей жизни на сожаления, отчаяние и уныние и ни к чему так и не пришел. Может, действительно настало время измениться и изменить мир вокруг себя? Однако перспектива стать Ректором Ишанкара пугала его так же, как перспектива стать Некромантессой Ишанкара пугала Тайру. М-да… Имя у нее и правда было еще то… Папа лингвист-этнограф ничего лучше не придумал, а потом свалил в свою обожаемую Японию и пропал без вести.

Сэл подкинул ему ребенка. Ну не совсем ребенка… Горан припомнил свои восемнадцать. У него сейчас тоже могла быть тринадцатилетняя дочь. Теоретически, конечно… Или не могла? Восемнадцать, пожалуй, слишком рано для того, чтобы заводить детей, да и никаких девушек в то время у него не было даже на горизонте. Только учеба. У всех в Ишанкаре лет до двадцати на первом месте была только учеба. Горан абсолютно не знал, что ему делать с Тайрой, но уже считал ее своей… своей… Он не определился, кем, но мог поклясться чем угодно, что они уже стали одной семьей. Кровь, которую он пролил, связывала сильнее слов, сильнее Долга, сильнее чувства вины. Горан нехотя признал, что теперь должен быть для нее человеком, который будет защищать ее, принимать значимые для них обоих решения, нести ответственность за ее судьбу, по крайней мере, до тех пор, пока он не передаст ее на попечение Наставнику. Но Ректор не должен охранять Некроманта, все должно быть как раз наоборот! Но что делать, если будущий Ректор — пять лет назад бросивший пить неудачник, который так и не сумел найти свое место в мире, а будущий Некромант — девчонка-подросток с перспективой не дожить до следующего дня рождения? Горан был бы и рад выпить — он давно вычислил свою критическую дозу и никогда не переходил этой границы — но если сэр Котца или не дай бог сэр хет Хоофт заподозрят его в употреблении спиртного, то шансов дотянуть до двадцати, когда ей разрешат подумать о чем-то, кроме учебы и Долга, у Тайры не останется вовсе. Горан вздохнул, убрал волосы со лба и с ностальгией подумал, как же давно сэр Котца не лупил его веером по голове… Надо было срочно вспомнить это ощущение.

Горан посмотрел на часы: было полшестого утра. Старый монах уже час, как стоял на молитве. Горан медленно поднялся с кровати и босыми ногами прошлепал в ванную. Он с кристальной ясностью осознал, что эти двенадцать шагов были его первыми шагами в вечность.

Сэра Котцу он нашел у Цитадели. Тот сидел на траве под дубом и ел свой завтрак, вылавливая палочками из керамической миски перебродившие бобы. Горан так и не научился есть натто. Он много чему так и не научился… Он свернул с дорожки на газон, подошел поближе и согнулся в церемониальном поклоне.

Наставник приветливо улыбнулся и пригласил его сесть. Горан молча сел. Согласно Церемониалу, первое слово принадлежало Ректору.

Сэр Котца выловил последний боб, отложил миску и палочки, оценивающе посмотрел на Ученика и улыбнулся.

— За все эти годы в Ишанкаре из всех примет всегда сбывалась только одна, — сказал он. — Если рано утром ты сталкиваешься нос к носу со Старшим Финансистом, то день будет, мягко говоря, непростым. А я за сегодняшнее утро видел его трижды!

— Вы сидите на траве, сэр, — заметил Горан.

— И что? — заинтересовался Ректор.

— В ней муравьи.

— Я попросил их уйти, и они ушли, — просто сказал Ректор. — С разумными существами всегда можно договориться.

— Вы разговариваете с муравьями? — для Горана это было что-то новенькое в поведении Наставника.

— Ты вообще с Сатурном разговаривал, так и что с того?

— С Юпитером, — поправил Горан и опустил глаза.

Сэр Котца рассмеялся.

— Ну и как там у них дела?

— Не знаю, мы давно не общаемся, вы же знаете.

— Скажу тебе по секрету, общаться с Юпитером можно и без всякого рода проводников, — и Ректор подмигнул Ученику.

— Я пришел за советом, сэр, — начал Горан, уходя от неприятной для себя темы.

— Ты всегда приходишь за советом, — обиженно произнес старый монах. — А я так хотел бы, чтобы ты хоть раз пришел просто так.

— Я упустил то время, когда мог бы приходить просто так. Но если все пойдет, как положено, то у меня будет время наверстать упущенное.

— Давай я расскажу тебе притчу, — предложил сэр Котца. — Ты ведь соскучился по моим байкам?

— Да, сэр, — Горан улыбнулся.

— Однажды в прошлом веке один англичанин с товарищами путешествовал по Египту. И вот, в положенное время он должен был сесть на пароход и отплыть дальше по маршруту. Но день выдался неудачным! Сначала заклинило замок на двери его номера, и он не мог выйти, потом лошадь, везущая шарабан, подвернула ногу, а когда он добрался до пристани, оказалось, что половина его вещей не погружена в шарабан и осталась в отеле. Когда ему привезли все его чемоданы, пароход уже давно отплыл. И англичанин подумал: «Я подожду следующего парохода и догоню своих товарищей». Но когда подошел следующий пароход, он читал интересную книгу и не смог от нее оторваться. Гуляя по окрестностям порта, он пропустил и следующий пароход, а потом еще один, и еще один… В итоге он так и остался служить смотрителем на этой пристани.

— И какова мораль? — не понял Горан.

— Надо было брать лодку и грести! — засмеялся старый монах. — Грести! И тогда, глядишь, англичанин еще и обогнал бы свой пароход.

— Странные у вас притчи, сэр.

— Стараюсь. Так в чем твоя проблема?

— Я должен стать Ректором Ишанкара, — уверенно заявил Горан.

— Ну это, положим, не проблема, — нисколько не смутившись, сказал сэр Котца. — Как только ты научишься пользоваться веером, так я сразу уступлю тебе ректорское кресло. Сколько еще тебе надо для этого времени?

— Четыре года.

— За четыре года ты собираешься постичь то, что не постиг за десять лет? — удивился монах.

— За четыре года я собираюсь постичь то, что не постиг за тридцать, — Горан выдержал паузу. — Себя.

— С чего бы это ты решил перестать играть?

— Я решил начать играть, сэр. Меня втянули в Дар Элайя, и я буду Господином Игры.

— Ты меня удивляешь, Горан, — нахмурился Ректор. — Откуда такая необходимость? Зачем тебе Ишанкар? Ты никогда этого не хотел.

— Я и сейчас этого не хочу. Но я должен.

— О, ты осознал, что такое Долг! — обрадовался монах.

— Еще нет, но я буду знакомиться с этим понятием на практике. На теорию у меня больше нет времени.

Сэр Котца с упреком посмотрел на Ученика:

— Ты же учился на дипломата, кажется? Где же твоя дипломатия? Если ты так будешь рубить с плеча, то Ишанкар недолго простоит.

— Из вас, сэр, тоже дипломат никудышный, уж простите. Да и вообще, зачем мне дипломатия, если я могу убить любого одними только вашими притчами?

— У каждого своя дипломатия! — засмеялся сэр Котца.

Горан облегченно вздохнул, обрадованный тем, что его дерзость прошла практически незамеченной, и Ректор снова стал серьезным.

— Так зачем тебе кресло Ректора?

— В моем доме были некроманты.

— Стены ректорского кабинета не спасут от некромантов. Да и разве Йен не поставил у тебя защиту?

— Они ее обошли.

— Не вижу связи.

— А вы, сэр, спросите, кто они были, эти некросы, — предложил Горан.

— И кто были эти некросы? — спросил Ректор, принимая условия игры.

— Первым был Сэл.

— Ты видел Сэла? — удивился сэр Котца. — Не в тенях? В реальности? Своими глазами?

Горан кивнул. Он понял, что заинтриговал Наставника.

— И каким образом это у тебя получилось? Его кто-то вызвал?

— Да, сэр.

Сэр Котца помолчал какое-то время и жестко произнес:

— Горан, дорогой мой. Не заставляй меня вытягивать из тебя информацию раскаленными клещами! Пришел — так говори! Всем известно, что Сэл не из тех, кто будет отвечать на каждый вызов. Если он пришел к тебе побеседовать, значит, ты влип, а если ты именно после этого собрался взяться за ум и стать Ректором Ишанкара, то влипли мы все. Я правильно рассуждаю?

— Скорее всего — да, сэр.

— Так кто был этот второй некромант?

— Вы ее не знаете, — спокойно сказал Горан.

Сэр Котца прищурился.

— Горан, ты плохо учился в институте!

— С чего вы взяли, сэр? — Горану определенно нравилась эта игра.

— Ты делаешь ошибки в английском, которых не должен делать человек с образованием дипломата.

— Я не ошибся ни в одном слове, сэр. Сэла в мой дом привела женщина.

— Некромантесса? — с сомнением уточнил Ректор. — Ты в своем уме?

— Абсолютно, — с удовольствием подтвердил Горан.

Сэр Котца впился в него взглядом, пытаясь понять, бредит Ученик или нет, и, убедившись, что он говорит чистую правду, испугался. Горан никогда не видел Наставника напуганным. Озадаченным, смущенным, расстроенным и даже злым, но никогда — напуганным.

— Откуда она взялась? — шепотом спросил Ректор.

— Ее нашел Сэл и привел ко мне в дом. Или она привела его ко мне в дом. Я так и не понял, кто из них кого привел.

— Это не важно, кто кого привел! Важно, правда ли, что эта женщина — действительно некромантесса?

— Это бесспорный факт, сэр, — Горан кивнул. — И еще какая некромантесса! Я о такой магии только читал в старинных книгах.

— Тогда у Ишанкара большая проблема, — заявил Ректор.

— Если смотреть на это только с одной стороны, — возразил Горан.

— Если смотреть на это со всех сторон! — отрезал Ректор.

— Мы не должны ее упустить. Она должна принадлежать нам! Некроманта такой силы не было уже лет пятьсот!

— Ишанкару не надо подтверждать свое могущество подобным образом!

— Я знаю, сэр, — согласился Горан. — Но Сэл не отдаст ее никому другому. Он нашел ее для нас! Она слишком сильна для всех остальных.

— Нам не нужна вторая Зулейха, — сэр Котца был непреклонен. — Мы слишком хорошо помним, что представляет собой женщина-некромант! И еще, если ты забыл, Ишанкар никогда не брал некроса со стороны!

— Она не Зулейха. Она умница, она контролирует свою силу. Я вообще ее как некроманта не опознал, пока она колдовать не начала. Она полностью закрыта. Я пришел к вам, чтобы не отдать ее на сторону. Мы сами должны ей заняться.

— Кому мы должны? Сэл научил нас, что Ишанкар ничего никому не должен!

— Вы боитесь, сэр? — напрямую спросил Горан.

— Да! — без стеснения ответил Ректор. — Боюсь за весь Ишанкар! И за весь магический мир тоже!

Горан смотрел Наставнику в глаза, и внутри него просыпалось давно забытое чувство мальчишеского задора, такое же, как в детстве перед нечестной дракой. Горан чувствовал себя так, когда его зажимали в соседней с домом подворотне парни постарше, и он знал, что их больше, и ему не уйти, но все равно закатывал рукава и становился в стойку. Главное было первый раз получить по морде. Дальше было уже не страшно.

Старый монах с удивлением наблюдал перемену, произошедшую с Учеником. Он еще не понимал, хорошо это или плохо. Он всегда ждал этого момента, но не думал, что он наступит так неожиданно.

— Если она так сильна, как ты говоришь, почему Лига не знает об этой женщине? — спросил Ректор. — Как ты докажешь, что она не подослана, например, Дрезденом?

— Ну, — Горан задумался, — как бы поточнее выразиться… Она не женщина.

— Некромант — транссексуал? — поразился монах.

Горан не смог удержаться и хохотнул.

— Нет, сэр. Ей тринадцать. Она подросток.

— Она дожила до тринадцати? И как это у нее получилось?

— Я не знаю. Сэл не сказал.

Сэр Котца задумался.

— Сэл привел к тебе девушку-некромантессу, и ты решил стать Ректором Ишанкара. Он хочет, чтобы мы обучили ее… И, так как я никогда на это не соглашусь, потому что я в здравом уме, он подкинул эту идею тебе… Как я понимаю, другого пути он вам не оставил. Только один! Иначе вам обоим не жить. Ты либо опять сорвешься, либо сойдешь с ума от ничегонеделания, а ей просто отрубят голову. Интересный виток судьбы! Новый Ректор и новый Некромант…

— Да, сэр.

— Что ж, — сэр Котца наконец-то расслабился, — смена поколений — естественный процесс. Однако тебе будет трудно, Горан.

— Я знаю, сэр.

— И что ты собираешься с ней делать? Как ты собираешься протащить ее в Ишанкар? С какой стороны ты хочешь обойти Закон?

— Я не знаю, — признался Горан. — Я думал, вы мне посоветуете. За этим и пришел.

— Давай я расскажу тебе притчу, — предложил сэр Котца.

Он надолго замолчал, видимо, выбирая из множества известных нужную, Горан его не торопил. Обычно после таких поисков Наставник выдавал нечто особенное, что Горан откладывал в своей памяти на лучшую полку. Наконец старый монах улыбнулся и сказал:

— Итак, притча! Жили-были, умерли-бумерли!

Горан подождал еще какое-то время, не выдержал и спросил:

— А дальше?

— Это все! — торжественно сообщил сэр Котца.

— Не понял, — не понял Горан. — А где мораль?

— Морали в наше время вообще нет! — засмеялся монах. — Мораль не важна. Важно намерение ей следовать!

— Все равно не понял. Как эта чудная сказка соотносится с нашей проблемой?

— Она никак не соотносится с нашей проблемой, — улыбаясь, ответил Ректор. — Потому что никакой нашей проблемы не существует! Это только твоя проблема. Как Ректор Ишанкара я вообще не хочу и не буду связываться с некромантессой, хотя бы потому, что не представляю, как можно законно ее к нам принять, так что заниматься этим придется тебе. К тому времени, как ей исполнится семнадцать, Ректором будешь ты. Тут я должен поблагодарить старого лиса: он освободил меня от лишних размышлений.

Сэр Котца легко засмеялся, словно только что скинул с плеч тяжкое бремя. Горан молчал, ожидая продолжения.

— Но это лишь формальная сторона, — продолжил Ректор. — Сказать честно, я устал от Дар Элайя. Когда ты станешь Ректором, мне будет абсолютно все равно, что будет происходить у вас в Ишанкаре.

— Не может быть, — не поверил Горан.

— Может, — убедительно ответил Ректор. — А раз мне будет все равно потом, то пусть мне будет все равно и сейчас. Ты меня понимаешь?

— Нет.

— Ну и ладно, — не стал продолжать монах.

— Тогда хоть притчу объясните, — мрачно попросил Горан.

— У каждого своя судьба, Горан. Люди рождаются и умирают, таков цикл жизни. Эти две точки известны. Неизвестно то, что лежит между ними. Ты можешь заполнить этот отрезок, чем хочешь. Только ты. Ни я, ни Бог, ни судьба за тебя этого не сделаем. Только ты. Мы все можем только помочь.

— Но вы отказываетесь помогать, сэр!

— Иногда лучшая помощь — это отказ, — многозначительно ответил монах. — Если бы Сэл хотел, чтобы этой проблемой занялся я, он посетил бы меня, но он выбрал тебя, поэтому решать проблему со своей девочкой будешь ты сам.

— Но я даже не знаю, с какой стороны к ней подходить!

— К девочке? — удивился Ректор.

Горан не ответил.

— Такого не может быть, — улыбнулся сэр Котца. — Ты всегда был умным мальчиком. Ты выучился на дипломата! У тебя должна быть хоть одна идея.

Горан нахмурился и отвернулся, делая вид, что сосредоточенно разглядывает травинку. Говорить с Наставником ему больше не хотелось.

— Ну так как? — напомнил о себе Ректор.

— Ну есть у меня одна идея. Единственная. Других нет, да и не может быть в данной ситуации.

— И какая же?

— Сэр Йен хет Хоофт.

Сэр Котца захлопал в ладоши и рассмеялся:

— Да-а… Воистину, не существует иного решения! Если ты хочешь оставить ее для Ишанкара — то только сэр Йен хет Хоофт! Рад за вас!

— На этом вся радость и заканчивается, сэр.

— Почему заканчивается?

— Насколько я знаю, у вас с ним особые отношения.

— Да-а? — заинтересовался Ректор. — Не знал. Поясни-ка!

— Мне известно, что хотя вы и не освобождали его от Долга, он уже давно не выполняет ваших приказов. Он как бы уже ушел на покой.

— Йен стал легендой еще лет двадцать назад, — сказал Ректор, — поэтому ни один человек не сунется в Ишанкар. Им достаточно только его имени, чтобы бежать в страхе, не разбирая дороги. Я давно не указываю ему, что ему делать, потому что он знает это сам. Да и вообще, зачем ему нести службу, если за него это делает его имя?

— Но ведь вы Ректор, вы можете ему приказывать!

— Нет, не могу, — не согласился сэр Котца. — У нас с ним особого рода отношения, ты сам сказал. Йен — не послушник Первого Круга, он умнейший человек. А когда умнейшего человека заставляешь делать что-то против его воли, что-то, что не согласуется с его логикой и — как ты там говоришь? — моральными принципами, ничего хорошего не выходит.

— Тогда в чем смысл полномочий Ректора? Разве исключительные полномочия даны вам не для таких исключительных случаев?

Сэр Котца вздохнул.

— Ректор, Горан, это как глава семьи. Ишанкар — не простая семья. Тут каждый человек — ценность и раритет. Если ты как глава семьи силой заставишь свою жену лечь с тобой, она, конечно, ляжет, ведь что значит физическая сила женщины против силы мужчины? Но будет ли твоя жена доверять тебе потом? Сила Ректора в его гибкости, в уважении к подчиненным. В любви к своей семье. Я знаю, что каждый в Ишанкаре готов отдать за меня свою жизнь, и именно поэтому никогда этого не потребую. То же и с Йеном. Я не буду приказывать ему делать то, что разрушит его внутренний мир. Он заслужил свой покой.

— Но если он не возьмет Ученика, то он никогда не сможет уйти по-настоящему, — возразил Горан. — Вы сами себе противоречите.

— Вот и донеси до него эту мысль, — предложил Ректор.

— И кто я такой, чтобы он стал меня слушать?

— Ты — будущий Ректор Ишанкара, если я правильно понял твои намерения. Вот и говори с ним как будущий Ректор.

— Сэр, — Горан потер виски, — сэр. Без вас я не смогу уговорить хет Хоофта. Помогите мне убедить его взять Ученицу. Пожалуйста.

— Я не смогу этого сделать, — развел руками Ректор. — Ученика еще куда ни шло, но Ученицу… — и он засмеялся. — Тут я даже пальцем ноги не пошевелю!

Горан медленно сосчитал до десяти. Он знал, что если Наставник принял решение, то не изменит его ни при каких условиях. Это злило и разочаровывало его одновременно. Горан молчал и сверлил взглядом траву. Пауза затянулась, но у Горана не хватало дерзости, чтобы встать, поклониться и уйти. Ректор разбил все его надежды, которыми он был полон еще три часа назад.

— Я расскажу тебе еще одну притчу, — сказал старый монах. — Однажды один уважаемый человек пришел к святому отшельнику-суфию и стал рассказывать ему, какая тяжелая у него жизнь, и как он устал. Он должен следить за своей большой семьей, за своими стадами верблюдов и коз, должен подыскать достойных мужей для своих дочерей и девушку из хорошей семьи для своего сына. А еще жены постоянно чего-то требуют, и даже во сне приходят его партнеры-купцы, чтобы обсуждать с ним дела. «Как мне быть?», спросил эфенди святого отшельника. «Научи меня, как справиться со всеми своими делами». Суфий подумал и сказал эфенди: «Крутись!» Эфенди крутился вокруг себя день и ночь в надежде постичь суфийскую мудрость, пока не упал в изнеможении. И сказал: «Святой отшельник! Я крутился вокруг себя день и ночь, но так и не постиг твоей мудрости!» И святой отшельник сказал: «Крутись!», и эфенди встал и крутился еще три дня и три ночи, пока не упал в изнеможении. И сказал: «О, святой отшельник! Я крутился вокруг себя три дня и три ночи, но так и не постиг твоей мудрости!» И суфий сказал: «Чтобы постичь мудрость о том, как справиться со своими проблемами, надо крутиться всю жизнь!» И эфенди плюнул святому отшельнику под ноги и ушел обратно в город, огорченный потерей времени.

Сэр Котца замолчал и с прищуром посмотрел на Ученика.

— Я это и без притч всяких знал, — сказал Горан. — Хочешь жить — умей вертеться.

— Именно! — старый монах довольно кивнул.

— Значит, вы мне не поможете уговорить ′т Хоофта, сэр? — спросил Горан, уже зная ответ.

— Нет, — сэр Котца отрицательно покачал головой. — От того, будет твоя девочка Некромантессой Ишанкара или нет, не зависит, окажусь я в благословенной Лхасе или нет. Это зависит только от того, станешь ли ты Ректором. А ты станешь Ректором. Значит, я окажусь в Лхасе. И мне опять-таки будет все равно, станет твоя девочка Некромантессой Ишанкара или нет.

Горан молчал. Он не ожидал, что Наставник откажет ему может быть в самой главной просьбе в его жизни.

— Я не буду тебе помогать, — продолжил сэр Котца. — Но мне было бы интересно увидеть ту, ради которой ты выполз на свет из своей норы.

И, наклонившись к Горану, по секрету сообщил:

— Я давно не был в зоопарке! Я не сильно их люблю!

Горан не понял, идет ли речь о животных или о некромантах.

Тайра доиграла многоголосный пассаж из Баха и сняла повязку с глаз. Она придумала такой способ, чтобы не подглядывать в ноты и не смотреть на клавиши, запоминая пьесы, но повязанный на глаза легкий шарфик, пахнущий мамиными французскими духами, выполнял и еще одну важную функцию: он помогал забыть об окружающем мире и позволял думать только о музыке. Шарфик давал иллюзию одиночества, с ним можно было не скрывать своих чувств, и тогда мелодии выходили из-под пальцев особенно красивыми. Тайра закрыла ноты, положила их сверху стопки, опустила крышку пианино и оглянулась.

Горан сидел в кресле, грустно подперев щеку рукой.

— Давно вы здесь? — Тайра немного смутилась: ее концерт на посторонних рассчитан не был.

— Минут двадцать. Ты всегда играешь с завязанными глазами?

— Только когда меня подслушивают.

— А разве ты играешь не для того, чтобы тебя слушали?

— Нет, — Тайра удивилась такому предположению. — Я играю для себя.

— Странно. Ты хорошо играешь.

— Вы не слышали тех, кто хорошо играет. Мой друг играет с оркестром, а у меня нет времени на то, чтобы нормально заниматься. Да и в прошлом я не особо старалась чего-то достичь.

— Как и я, — под нос себе сказал Горан.

— Что?

— Говорю, мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь хоть изредка играл для меня.

— Не могу обещать, Горан Иваныч, — честно ответила Тайра. — Я и для мамы стесняюсь.

Горан грустно улыбнулся.

— Что случилось? — спросила Тайра.

— В том-то все и дело, что ничего.

— Тогда зачем вы пришли?

— Вы меня убиваете! Один говорит, чтобы я не приходил по делам, другая — чтобы я приходил только по делу. А что, просто так я не могу зайти?

— Можете, но вы же через портал пришли, а не через дверь, — объяснила Тайра. — Просто так люди приходят через дверь, вот я и спрашиваю, что случилось.

— Интересная у тебя логика, — заметил Горан.

— Мне все так говорят, — Тайра улыбнулась. — Так что у нас не случилось?

— А ты не слишком ехидная?

— Вы будете отвечать?

— А если нет, то что? Выставишь меня за дверь?

— Мама скоро придет с работы. Как я ей объясню, кто вы такой, и что вы тут делаете?

— Справедливо, — Горан кивнул и перестал препираться. — Я говорил о тебе со своим Наставником. Он нынешний Ректор Ишанкара. Если коротко, то он меня послал.

— Совсем?

— Совсем. Отказался помогать, а я так на него рассчитывал, — Горан потер висок. — Он сказал, что ему все равно, что с тобой будет. Он хочет уехать в Лхасу, в монастырь. Он сказал, что я стану Ректором, он уйдет в монастырь, а остальное его не волнует. А еще он хочет на тебя посмотреть. Не понимаю, зачем… Сказал, пальцем не пошевелит, чтобы помочь. В общем, я сказал бы, что ситуация безвыходная, но не скажу.

— Почему?

— Потому что Ректору Ишанкара, хоть и будущему, не положено говорить такие вещи, — криво улыбнулся Горан. — На самом деле я не хочу быть Ректором. Ректорское кресло нужно мне только для того, чтобы ты стала Некромантессой Ишанкара. Власть как таковая меня не интересует, а сэр Котца, похоже, этого не понял.

Тайра посмотрела на пребывающего в печали Горана, подумала и спросила:

— Ректор Ишанкара — умный человек?

— Конечно, еще бы…

— Тогда почему вы думаете, что он отказался вам помогать?

— А что я должен думать после его слов?

— Это же просто. Рассуждайте логически. Если вы станете Ректором, ваш Наставник уйдет в монастырь. Вы станете Ректором. Значит, ваш Наставник уйдет в монастырь.

— Спасибо, что объяснила, — с сарказмом поблагодарил ее Горан. — Это и так понятно.

— Но есть еще вторая часть. Я стану Некромантессой Ишанкара, только если вы станете Ректором. А вы станете Ректором. Значит, я стану Некромантессой.

— Я не дурак, это все я знаю, — устало сказал Горан. — Уж логику-то я учил не по книжкам. Я не знаю, как сохранить тебя до поступления в университет. С твоей силой незамеченной до семнадцати ты не дотянешь. Тебя нужно обучать уже сейчас, готовить к поступлению в Ишанкар, а точнее, готовить Ишанкар к твоему поступлению… А Ректор отказался мне помогать.

— Он уже вам помогает, — не согласилась Тайра. — Он же сказал, что хочет на меня посмотреть.

— Сказал, и что с того?

— А как он это сделает? Если ему все равно, и он ничего не собирается делать сам?

Горан подумал немного и с удивлением воззрился на Тайру:

— Ты не слишком умная для своих тринадцати?

— Вас это беспокоит? — улыбнулась Тайра.

— Немного. Но если ты права, то я должен привести тебя в Ишанкар, иначе сэр Котца никак не сможет с тобой встретиться. А тот, кто видел Ишанкар, остается там навсегда. Гениально! Он практически развязал мне руки.

— А почему женщина не может быть Некромантессой Ишанкара?

— Может, — ответил Горан. — Потенциально. Но на практике такого еще ни разу не случалось. Вопрос еще в том, кто из Некромантов, зная о прошлых неудачах, возьмет ее в Ученики. А еще несколько столетий назад Совет принял решение в принципе не обучать женщин некромантии.

— Почему?

— Не женское это дело.

— Нелепая отговорка.

— На самом деле причин было много, но об этом как-нибудь потом. Если в общем, то последняя наша некромантесса наделала таких дел, что Ишанкар долго потом разбирался с последствиями.

— Горан Иваныч, а вам не кажется, что обучать некромантии, начиная с семнадцати лет, как-то поздновато?

— Вот поэтому я и говорю, что тебя надо обучать уже сейчас. А что, ты все-таки смирилась с участью некроманта?

— Раз вы уже почти смирились с участью Ректора, что странного, что я почти согласилась учиться на некроманта? — Тайру злили разговоры о магии. — Так как насчет моего вопроса?

— В этом и содержится суть проблемы. Ты думаешь, я к Наставнику ходил, чтобы новостями поделиться? Про тебя рассказать?

— Мало ли, — Тайра пожала плечами.

— Есть такие направления в магии, которым обучать надо с детства. Не столько обучать технике, сколько психику правильно ставить. Тебе повезло общаться с Сэлом, он не дал тебе спятить от страха перед планом смерти. Но Сэл не лучший Наставник. Он, скорее, стимул, — Горан хохотнул. — Стимул, поясняю, это палка такая была в Древнем Риме, которой рабов били.

— А кто лучший Наставник?

— Сэр Йен хет Хоофт. Наш нынешний Некромант.

— Так в чем проблема?

Горан помолчал немного, подбирая правильные слова.

— Знаешь, у ′т Хоофта прозвище есть — Белый Бог. Потому что он как бог: все может, но ничего не хочет, и на это у него веские причины, и заставить его поступить против его воли не может никто. Даже Ректор. Потому что все обычные люди, а ′т Хоофт — Белый Бог.

— А кроме него…?

— Никто, — отрезал Горан. — Отдать тебя на сторону нельзя. Ты знаешь Сэла, и он слишком много в тебя вложил. Ему будет проще тебя убить, чем потерять. Ты ему зачем-то очень нужна. А сэр хет Хоофт — наш единственный Некромант, наш единственный шанс.

— В Ишанкаре только один некромант? — удивилась Тайра.

— Только один. Но зато какой, — уважительно сказал Горан.

— И он вам тоже отказал?

— Я с ним даже не говорил, — отмахнулся Горан. — Я боюсь к нему соваться. Если он откажет, то, считай, это наш конец. А он откажет.

— Почему вы так уверены?

— Во-первых, он не любит Сэла, хотя, кто его любит… И помогать ему он не будет. Во-вторых, он никому ничего не должен, а теперь, если верить моему Наставнику, он практически ничего не должен и Ишанкару. В-третьих, он ничего не хочет, потому что ему ничего не надо: он слишком близко знаком с планом смерти, — Горан загибал пальцы. — В-четвертых, он до сих пор так и не взял Ученика. Всех претендентов отсылал в Дрезденскую Академию. В-пятых… Я могу долго перечислять, это ничего не меняет. А девчонку он не возьмет точно.

— И вы никак не сможете его уговорить?

— Я? Не думаю, — покачал головой Горан.

— Но вы же учились на дипломата! Вы должны уметь разговаривать с людьми, склонять их к своей точке зрения…

— В МГИМО не учат общаться с некросами. ′Т Хоофт слишком умен и для сотни дипломатов.

— Может, мне с ним поговорить? — высказала Тайра безумную идею.

— Сиди уже дома, не высовывайся! — вспылил Горан. — Успеешь еще с ним наговориться!

— Ну если никто в Ишанкаре не может повлиять на его решение… — Тайра взглянула на Горана.

— То дело безнадежно, — закончил он.

— Неверный ответ, — с укоризной сказала Тайра.

— Почему?

— Нелогичный. Логично закончить так: «…надо искать этого человека вне Ишанкара».

— С ума сошла? Вне Ишанкара его имя произносят шепотом и потом плюют через плечо, будто смерть помянули. Придумала, тоже мне…

— Но рискнуть все-таки стоит.

— Ты так хочешь учиться на некроманта?

— Но у меня ведь нет выбора, сами говорили. Или некромантия, или голову с плеч. Я это признала. И я хочу, чтобы эта ситуация разрешилась. Так жить нельзя ни вам, ни мне: словно камень над головой на волоске подвешен. Надо наконец-то определиться.

Горан пару секунд оценивал ее слова.

— Рискнуть с ′т Хоофтом, конечно, стоит. Откажет — откажет. Тогда будем думать дальше, хотя будет ли это дальше — большой вопрос. Просто я не представляю, что я ему скажу. Мне так надоело быть посмешищем, — грустно закончил он.

— Вы не посмешище, — успокоила его Тайра. — Вы — будущий Ректор. Если Сэл выбрал вас, значит, только вы сможете это сделать.

— Это я уже слышал.

— Мама говорит, если Бог посылает испытания, то дает и силы, чтобы с ними справиться.

— Ты веришь в Бога?

— А вы нет?

— Не знаю, — честно признался Горан. — Раньше верил, в детстве, а сейчас не знаю. Но ты верь за нас двоих. И попроси там… Ну сама знаешь.

— Еретик вы, Горан Иваныч, — улыбнулась Тайра.

— Да уж, — он засмеялся. — Кому сказать: попроси Бога, чтобы он помог мне уговорить самого сильного Некроманта взять Ученицу.

В дверь позвонили.

— Это мама, — Тайра поднялась и пошла в прихожую. — Вам пора, Горан Иваныч. Через портал! — на всякий случай напомнила она.

— Я приду через пару дней, — сказал Горан, сделал шаг и исчез, даже не открыв портала.

Тайра сидела на скамейке уже полчаса. Горан просил ее никуда не уходить, и она выполняла его просьбу. Во-первых, не хотелось подвести Горана: он честно признался, что привел ее сюда без разрешения, и если кто-нибудь обнаружит ее вне зоны, в которой он ее оставил, то у него будут большие неприятности. Во-вторых, уходить и не хотелось. Вокруг было пусто, тихо и спокойно, где-то в листве щебетали птицы, и Тайре казалось, что она находится во дворе маминой больницы во время послеобеденного сна. Мама иногда приводила ее на работу, но Тайра не любила запах и полутьму больничных коридоров, поэтому предпочитала ждать на улице возле фонтана, в котором плавали золотые рыбки.

Солнце желтой медовой акварелью стекало по волосам, грело спину. Тайра щурилась от удовольствия и разлитой по саду безмятежности. Ей очень хотелось лечь на нагретые доски скамейки, но она не могла предположить, как тут будет расценен такой поступок, поэтому просто закрыла глаза и расслабилась.

Когда она вынырнула из полудремы, солнце уже значительно сдвинулось влево. В окружающем пейзаже ничего не изменилось, только вдали появилась одинокая фигура с метлой. Тайра присмотрелась. Подметая садовую дорожку, выделяясь на фоне зелени желто-оранжевым пятном, к ней приближался буддийский монах. Его загорелая кожа и лысый череп блестели на солнце, метла с мягким ворсом автоматически двигалась из стороны в сторону, расчищая пространство для каждого его шага. Но не это удивило Тайру. Старый монах улыбался во все лицо, словно каждый вдох доставлял ему неописуемую радость. Так улыбались соседские дети, которых возили в коляске, и которые еще не умели говорить, и потому не понимали всю сложность окружающего мира. Тайра невольно сама расплылась в улыбке. Монах заметил ее, помахал ей свободной от метлы рукой и направился прямиком к ее скамейке.

Он сел рядом, улыбнулся еще шире, вытащил из-за пояса простой бамбуковый веер и предложил ей. Тайра протянула обе руки и с полупоклоном приняла его, как принимала тренировочное оружие или чашку чая из рук деда Хидамари. Монах приподнял брови в удивлении, Тайра раскрыла веер, пару раз обмахнулась, и с тем же полупоклоном вернула обратно. Монах засунул веер за пояс и рассмеялся. Смех его был скрипучим и напомнил Тайре звук несмазанных детских качелей.

— Ты кто? — спросил он на английском.

У него был жуткий акцент. Тайра распознала, что он сказал, только потому, что не один раз смотрела обучающий ролик, в котором такой же монах, настоятель монастыря, на ломаном английском со страшным китайским акцентом рассказывал о программе сохранения популяции тигров.

— Я Тайра, — просто ответила Тайра.

Монах опять в удивлении поднял брови, потом снова улыбнулся, достал из-за пояса веер, положил его на обе ладони, поклонился, как минуту назад сделала Тайра, и снова засунул веер себе за пояс. Она чуть подумала и спросила:

— А вы кто?

— Я? — монах искренне задумался. — Я не знаю. Но, — он пальцем поманил ее поближе, — они все говорят, что я — Ректор Ишанкара, и зовут меня сэр Котца.

— Интересное имя, — сказала Тайра и добавила: — Сэр. Я его уже слышала. Значит, вы управляете всем этим?

— Я все это подметаю! — засмеялся Ректор. — Ну а ты что здесь делаешь?

— Жду Горана.

— Горан хороший мальчик, но он не умеет пользоваться веером.

— Не может быть, — не поверила Тайра.

— Может, может! Горан может все! И даже может то, что думает, что не может, — многозначительно сообщил монах. — Так ты ждешь тут свою судьбу?

— Судьбу?

— На этой скамейке все ждут свою судьбу. Ты сама сказала, что ждешь Горана.

— Почему вы думаете, что Горан — это моя судьба? — в глубине что-то неприятно заворочалось, Тайре вспомнился Сэл, серебряное копье и безумная Горанова дверь.

Ректор подумал, почесал затылок, посмотрел на свои сандалии.

— Я стараюсь меньше думать, — сказал сэр Котца, но Тайра поняла, что он уклонился от ответа. — Мысли замутняют ум. Ректору не нужно думать. За меня думают другие.

— Другие?

— Это университет, рассадник науки. Тут есть, кому думать помимо меня, — улыбнулся монах.

— Рассадник? Почему рассадник? — удивилась Тайра, подумав, что неверно истолковала английское слово.

— Рассадник науки, ереси и мракобесия, — подтвердил сэр Котца. — Но так говорить слишком долго, поэтому я говорю просто «рассадник науки».

Тайра засмеялась.

— Добро пожаловать в Ишанкар, юный падаван! — сэр Котца обвел рукой пространство вокруг себя.

— Юный падаван?

— Да пребудет с тобой сила, юный падаван! Используй силу, юный падаван! — сэр Котца опять рассмеялся и опять по секрету сообщил: — Я смотрел «Звездные войны»!

— Я тоже, — Тайра с сомнением посмотрела на монаха.

Положим, коан про веер она вычитала в отцовской книге, но коан про «Звездные войны» был ей незнаком. Наверное, и в дзен проникало что-то новое.

— Вы думаете, я здесь надолго, сэр?

Сэр Котца снова стал серьезным, подумал и сказал:

— Обычно никто не уходит из Ишанкара. Разве что совсем… Горан тебе не сказал?

— В каком смысле — совсем? — уточнила Тайра, уже догадываясь об ответе. Хотя Горан ей, конечно, этого не сказал.

Монах посмотрел в небо, потом повернулся к ней:

— Я умею зависать над землей и ходить по вертикальной стене!

— Не сомневаюсь, — Тайра решила, что лучше не показывать вида, что непоследовательность мыслей Ректора делает его слегка сумасшедшим.

— Ты не хочешь тут быть? — спросил сэр Котца.

— Я не знаю. Я ничего не знаю про это место.

— Место — это не главное, — покачал головой сэр Котца. — Ты ничего не знаешь про себя, поэтому ты не чувствуешь Ишанкар. А Ишанкар надо чувствовать, потому что понять его невозможно. Сэл тебе не говорил?

— Вы знаете Сэла?

— Я читал «Бардо Тхедол»¹! — снова сообщил монах.

— Там нет ничего про Сэла.

— О! Ты тоже читала «Бардо Тхедол»! — обрадовался сэр Котца.

— И что?

— Некромантесса должна читать классику! — монах снова заскрипел и, когда Тайра не ответила, предложил: — Давай я расскажу тебе одну древнюю притчу, — и, не дожидаясь согласия, продолжил. — Однажды в одной деревне умер старый бедный китаец. У него остался сын, который мечтал служить в императорской гвардии, но у него не было ни меча, ни коня, ни доспеха. Всего наследства, которого ему досталось от отца, был маленький надел рисового поля высоко на горе. Только чтобы взобраться туда требовалось полдня, а надо было каждый день носить воду и обрабатывать поле. И вот, сын сидел в хижине и думал о том, как ему не хочется лезть на гору, стоять на поле по колено в грязи, вылавливать из воды травяных змей, выпалывать плавуны и вообще ухаживать за этим несчастным рисовым полем. Он сидел и удивлялся, зачем отец ежедневно просыпался в пять утра и взбирался на гору ради мешка риса? Его проще было бы купить в деревне. И вот так он сидел и думал неделю. А потом знаешь, что он сделал?

— Нет.

— Он встал и пошел на гору! — торжественно сообщил сэр Котца и замолчал.

— К чему вы мне это рассказали, сэр?

— Путь в тысячу ли начинается с первого шага. Ты не отрицаешь, что ты некромантесса, а это первый шаг. Ты просто не знаешь, куда тебе идти. А вот Сэл знает. И Горан знает, поэтому привел тебя в Ишанкар. Думаю, тебе стоит начать привыкать.

— А моя воля имеет значение? — спросила Тайра. — Если я не хочу поднимать трупы и раскапывать могилы?

— Тогда не поднимай трупы и не раскапывай могилы, — запросто согласился монах. — Ни разу в жизни не видел, чтобы Йен раскапывал могилы.

— Вот так просто?

— Давай я расскажу тебе еще одну притчу? — опять предложил Ректор. — Я давно не общался с нормальными людьми, вокруг одни маги, и меня никто не слушает.

Тайра улыбнулась. Ей нравилось, что сэр Котца так же, как и она, считал магию ненормальным занятием.

— Однажды на мирный буддийский монастырь напали бандиты. Они вошли во двор как паломники, а потом достали оружие и ограбили все монастырские кладовые. И тогда один молодой монах пошел вниз, в деревню, где жил отставной военный полковник, и попросил его научить себя обращаться с оружием. Полковник долго отказывался: видимое ли дело — учить монаха убивать людей? Но монах был упорен, и в конце концов полковник согласился. Через два года на монастырь опять напали бандиты. Они вошли во двор как паломники, но молодой монах еще два года назад поставил во дворе монастыря пулемет! И каждое утро между молитвой и физическими упражнениями смазывал его. И когда бандиты вошли во двор, они увидели пулемет и в страхе убежали, а пулемет до сих пор стоит в центре монастырского двора. И послушники каждый день между утренней молитвой и физическими упражнениями смазывают его! — и сэр Котца снова замолчал.

— И что?

— Не каждый, кто умеет держать в руках лопату, раскапывает чужие могилы. Но при случае, — и монах снова засмеялся, — можно и раскопать! В мире много археологов!

— Странные у вас притчи, сэр, — заметила Тайра.

— Какая жизнь — такие притчи! Кстати, Йен еще не рассказывал тебе главную некромантскую притчу? — поинтересовался Ректор.

— Нет, сэр.

— А про самое страшное некромантское проклятье?

— Нет. Он мне пока вообще ничего не рассказывал. Он даже еще не согласился. Он вообще еще про меня не знает.

— Ты обязательно его об этом спроси. А насчет согласия, юный падаван, он согласится. Ему будет тяжело, но он согласится.

— Почему вы так уверены, сэр?

— Захочет спокойно разводить своих рыбок — обязательно согласится.

— Сэр ′т Хоофт разводит рыбок?

— А что тебя так удивляет? — сам удивился монах.

— Ну он же некромант, — смутилась Тайра.

— А ты думаешь, что некромант должен разводить мертвяков? — заскрипел сэр Котца и мечтательно воззрился на небо. — У нас тут все что-нибудь разводят. Йен разводит рыбок… Хранитель — суету… Старший Финансист, как водится, разводит руками…

— А Ректор?

— А Ректор разводит людей, — Котца посмотрел на нее.

— По понятиям? — уточнила Тайра.

— По понятиям, — снова заскрипел монах, — только по ишанкарским понятиям! — И, наклонившись к Тайре, прошептал ей на ухо: — Хранитель утверждает, что они называются Закон Ишанкара, но это чистой воды понятия!

Тайра засмеялась. Ей нравился этот старый монах.

— А почему сэру ′т Хоофту будет тяжело согласиться?

— А вот про это пока не спрашивай, — настоятельно посоветовал Ректор. — Если представится случай — он сам расскажет, но я буду молиться, чтобы такой случай не представился.

Сэр Котца сложил руки в молитвенном жесте и что-то пробубнил себе под нос. Потом обернулся к Тайре и сказал:

— Я собираюсь в монастырь в Лхасу. Много лет уже собираюсь. Мне уже семьдесят восемь лет. Я намерен прожить до ста пяти.

— Почему до ста пяти?

— Это не важно. Число не важно. Просто, так мне хочется. Сто пять — просто красивое число. Важно, что кем бы я ни был, а я кем только ни был в жизни, в том числе и Ректором Ишанкара, я всегда оставался монахом, и монахом хочу умереть.

Тайре внезапно стало грустно, как будто сэр Котца собрался умереть прямо здесь и сейчас, так и не рассказав ей об Ишанкаре чего-то самого важного, что склонило бы чашу ее внутренних весов в другую от сомнений и колебаний сторону.

— А что мне делать, сэр? — спросила она.

— Делай что должно, и будь что будет. Так у нас говорят.

— А если я не знаю, что делать?

— Тогда ничего не делай! Бездействие никого не губит. Так сказано в «Дао-дэ-цзин», — многозначительно произнес сэр Котца.

Тайра помолчала, а потом все же решилась.

— Сэр Котца, можно вас спросить?

Ректор кивнул.

— Почему на арке над входом — святой Петр? Ишанкар же не рай.

— Это сложный вопрос, — признался сэр Котца. — Ишанкар, конечно, не рай. Я не знаю на него ответа.

— Почему?

— Потому что Ишанкар надо чувствовать. Я не чувствую святого Петра, поэтому не понимаю, что он делает над воротами рассадника ереси и мракобесия, — искренне сожалея, сказал монах. — Вот Йен говорит, что знает, но, сколько я ни спрашивал, он мне так и не объяснил. Сказал, что я не пойму. Сказал: «Читайте, господин Ректор, Евангелие». Я читал, но не понял.

— Значит, и у вас есть свой коан, который вы еще не решили?

— Не думаю, что мне нужно его решать, — засмеялся сэр Котца. — Это ваш, некромантский, коан. Но когда решишь, обещай, что расскажешь смысл. Хотя это, конечно, против правил. Но ведь и ты знаешь коан про веер!

Тайра улыбнулась.

— Вас нелегко обмануть?

— Но ты же не обманывала. А вообще, всех нелегко обмануть, гораздо проще обмануться самому.

— Это как?

— Ну вот смотри вокруг, — сэр Котца обвел метлой полукруг возле себя. — Это Ишанкар. Лучший на данное время университет, в котором преподают магию и жизнь. Лучший?

— Не знаю, сэр.

— И я не знаю. Но искренне верю, что это так! И горжусь этим! Но еще больше я горжусь тем, что моя вера относительно этого так сильна, что ее ничто не может поколебать!

Тайра увидела, как, говоря об Ишанкаре, маленький старый монах словно скинул лет тридцать, распрямился, и теперь оранжевые одеяния, сандалии, метла и блаженная улыбка никого не смогли бы обмануть. Под загорелой кожей и бренной человеческой плотью скрывался титановый скелет и стальная воля. Тайра с восхищением подумала, что если бы ей довелось встретить магистра Йоду в действительности, то он был бы Ректором Ишанкара.

— Что? — спросил он, заметив ее восхищенный взгляд.

— Я думала, что вижу простого монаха, но теперь понимаю, что это легендарный Ректор Ишанкара.

— Да, — заскрипел сэр Котца, приняв свой привычный добродушный облик. — В Ишанкаре все не то, чем кажется. Это очень забавно! Тебе понравится. Это затягивает!

— А что такое Дар Элайя, сэр?

— Дар Элайя? — переспросил сэр Котца. — Ты уже играешь? Конечно, ты уже играешь! Все в Ишанкаре играют в Дар Элайя. Это наша университетская забава, — и он снова засмеялся.

— Так что это такое?

— Игра в жизнь, — просто ответил Ректор.

— Я знаю перевод, — сказала Тайра. — Но я не знаю, что такое Дар Элайя.

— Это и правда игра в жизнь. Но я не смогу тебя этому научить. Проси об этом Сэла, он великий мастер Дар Элайя.

Тайра поняла, что от Сэла ей не отвертеться никогда, но раз сам Ректор не был против того, чтобы она чему-то научилась у патриарха, значит, действительно стоило задать ему несколько вопросов.

Монах внезапно насторожился.

— Слышишь? — спросил он шепотом.

Тайра прислушалась: она не слышала ничего особенного, кроме тишины, ветра и птиц.

— Нет, — призналась она.

— Я слышу рев небесных слонов! — торжественно сказал сэр Котца. — Мне пора!

Он поднялся со скамейки и приготовил метлу.

— Ты заходи в гости, юный падаван. Я еще расскажу тебе разные сказки.

— И когда мне можно прийти? — Тайре очень хотелось встретиться с ним еще раз.

— Когда научишься зависать над землей и ходить по вертикальной стене! — и монах, смеясь и разметая со своего пути воображаемых муравьев, медленно удалился в глубину сада.

Горан появился спустя двадцать минут, сел на скамейку рядом с Тайрой и устало вздохнул.

— Не нашел, — сказал он. — Как будто все свои трейсерские умения растерял. Он как сквозь землю провалился!

— Ректор?

— Он самый.

— Он только что ушел отсюда, — сообщила Тайра.

Горан медленно повернул к ней голову и шепотом спросил:

— Ты разговаривала с Ректором Ишанкара?

Тайра кивнула. Раз уж Горан задал этот вопрос шепотом, то и ей, наверное, не следовало отвечать вслух. Видимо, разговор с Ректором казался Горану каким-то сакральным событием.

Горан еще какое-то время смотрел на нее, а потом рассмеялся.

— И что он тебе сказал? — спросил он.

— Ну много всего, — Тайра не знала, с чего начать. — Сказал, что умеет зависать над землей и ходить по вертикальной стене, что смотрел «Звездные войны» и читал «Бардо Тхедол», и что собирается в Лхасу, чтобы умереть монахом.

— А псевдо-буддийские байки тебе рассказывал?

— Рассказывал.

— Совсем не меняется! — сделал вывод Горан.

— Он сказал, что я могу прийти еще, — осторожно сказала Тайра, не зная, как на это отреагирует Горан. Ей не хотелось, чтобы он ревновал к ней своего Наставника.

— Ну слава богу, а то я всю ночь не спал, — Горан с облегчением выдохнул. — И когда он сказал тебе прийти?

— Вот тут некоторая сложность, — Тайра убрала за ухо прядь волос. — Я могу прийти, после того как научусь зависать над землей и ходить по вертикальной стене.

Горан опять засмеялся.

— И что ты думаешь про это?

— Что у меня есть все шансы больше никогда его не увидеть. Да что вас так веселит? — Тайра не могла понять, почему Горан смеется.

— Я потратил на эту задачу два месяца. Интересно, сколько потратишь ты. Надо же, и тебя заставил зависать над землей! — Горан словно вспомнил юность.

— Горан Иваныч, а как сэр Котца узнал, что я некромантесса?

— Я ему о тебе рассказывал, вообще-то. А ты призналась, что ты некрос?

— Не надо было?

— Нет, ты все правильно сделала. Попробуй тут не признайся.

— Тогда в чем дело?

— Сразу и не объяснишь… В целом можешь забыть про нормальную жизнь. Теперь, чтобы быть нормальным человеком, тебе придется прилагать столько усилий, сколько тебе и не снилось.

— Почему?

— Мир магии ненормален, — попытался объяснить Горан. — Чем в современном мире заниматься магу? Ничем. Мир не приспособлен для нас. Маги от скуки только и делают, что отношения выясняют. А тебе вообще придется… — Горан хотел сказать «хреново», но вовремя осадил себя, — придется тяжело. Никто не любит некросов. Как Сэл ни бился все эти сотни лет, вас все равно воспринимают как абсолютное зло.

Тайра смотрела на него, запоминая каждое слово.

— Человек так устроен, что в итоге начинает делать то, что от него ожидают, потому что так проще жить. Все будут ждать от тебя, что ты будешь убивать, поднимать мертвых, наводить смертельный страх, насылать проклятья, разорять могилы… А ты будешь говорить: «Нет, я не такая!» Но этот стереотип неистребим. Это как вода — когда-нибудь сточит самый крепкий камень. Ты сорвешься и уничтожишь всех. Оправдаешь ожидания. Вот так.

— Вы серьезно все это? — не поверила Тайра.

— Так было со всеми некромантессами. В какой-то момент они не выдерживали и потом погибали. А еще есть Лига. Им только скажи, что в мире, — да что там, в мире! — в Ишанкаре, Обители Ереси и Темных Наук, — Горан явно издевался, — появилась женщина-некромант. Они сначала между собой перегрызутся за право тебе голову снести, а потом самый сильный фанатик доберется и до тебя. И еще неизвестно, чем все кончится. — Горан вздохнул. — Да и вообще, как только пойдет слух, что ты есть, найдется куча охотников. Всякие там гильдии… Я тебя не пугаю. Это реальность, в которой тебе предстоит жить, поэтому Ишанкар всегда будет тебя оберегать. В мире магов тебе будет несладко. К этому придется привыкнуть.

Тайра только сейчас поняла, что имел в виду сэр Котца под этими же словами.

— Тогда я не хочу принадлежать миру магов, — сказала она.

— Ты уже ему принадлежишь, — возразил Горан. — Ты слишком заметна, даже несмотря на то, что контролируешь и себя, и магические потоки.

— В смысле?

— Вокруг тебя столько силы, что мир меняет свою сущность. Это заметно пока только на близком расстоянии, потому что ты отказываешься колдовать, иначе тебя давно бы засекли, а дальше будет хуже. Или лучше, как повернуть… Тут я тебе помочь ничем не смогу, для этого нужен сэр ′т Хоофт.

— Но я хочу жить, как нормальный человек. Меня и так все устраивает. Зачем мне волшебная палочка? Мне бабушка на картах на желание гадать запрещала, не то что думать о магии.

— Молодец твоя бабушка, только это все зря, — сказал Горан. — Если Сэл выбрал тебя Некромантессой Ишанкара, значит, другого пути у тебя просто нет. Сэл не дьявол…

— Он просто чертовски умен, — закончила фразу Тайра.

Горан улыбнулся.

— А я вот хотел быть магом. Особенно, когда осознал, что такое сила, и что я могу сделать. Я магией бредил, и жизнь свою без Ишанкара не представлял. Хотел быть полезным, служить ему, нашим людям, но ничего не вышло. А потом так паршиво стало… Я пил полтора года, не просыхая, потому что перспективы не видел. А вообще, нечестно все это.

— Что — нечестно?

— Если бы Бог хотел, чтобы все колдовали, все бы колдовали. Но он захотел, чтобы люди решали свои проблемы своим умом и своим сердцем. Даже своей болью, наверное. А тут появляешься ты, великий маг, высшее существо…

— Я не думаю, что маги — высшие существа, — перебила его Тайра.

— Поэтому ты будешь хорошим некросом. Тебе просто нужен хороший наставник, который научит тебя философии некромантов Ишанкара. Поверь мне, она сильно, просто кардинально отличается от философии прочих некросов. Осталось только уговорить сэра ′т Хоофта.

— Ректор уверен, что сэр хет Хоофт согласится.

— А я вот уверен, что чужими руками жар загребать неправильно даже для Ректора! — огрызнулся Горан, оглянувшись в сторону дорожки, по которой ушел сэр Котца.

Тайра не поняла, но уточнять не стала.

Горан положил локти на спинку скамейки и задумался. Тайра некоторое время слушала тишину.

— Что мне делать, Горан Иваныч? — наконец спросила она.

— Ты боишься? — в ответ спросил Горан.

— Наверное… Но не магии, а того, как я об этом маме скажу? Брату? Если Ишанкар — это университет, как я буду учиться? Я мечтаю поступить в ЛГУ, языки изучать, как отец. А тут магия какая-то, безумие просто… Вот чего я боюсь.

— Придется тебе жить в двух мирах, раз у тебя такие планы, — подумав, сообщил Горан. — Учиться будешь, как все наши, в двух вузах. В Ишанкаре и в ЛГУ своем… Это если ты не захочешь расставаться с нормальным миром. Но это сложно, сразу говорю. Я три специализации сразу осваивал, чуть не свихнулся. Сейчас понимаю, что МГИМО был лишним, но я тогда никак не мог от нормального мира отказаться, да и сейчас не могу. Мне кажется, чем сильнее в магию погружаешься, тем быстрее крышу сносит. Нормальный, реальный мир удерживает на грани. А как маме сказать — это и правда проблема, — Горан потер висок. — Тут я пока ничего не придумал.

— Но придумаете? — с надеждой спросила Тайра.

Горан посмотрел на нее и авторитетно заявил:

— Не научишься в совершенстве утаивать информацию — быстро умрешь. Мы в Ишанкаре вообще-то не врем, но недоговариваем часто. Первое правило дипломата знаешь, какое?

— Какое?

— Хороший дипломат всегда помнит, что он должен забыть. То есть утаить от других.

— Вы меня научите сейчас, как родину продать, — с усмешкой резюмировала Тайра.

— Такова суть дипломатии. Главное в нашем магическом мире — это быть человеком. А магия — это так… Атавизм, я бы сказал. Или генетический сбой, не знаю. Это Хат-Хас надо спросить.

— Хат-Хас? Вы же сказали…

— Это научный корпус такой в Ишанкаре есть, по старинке называемый кланом. Но они не родственники. Просто группа ученых, которым не повезло родиться мало того, что умными, так еще и магами. А почему у них саламандра на гербе — я не знаю. Никогда не интересовался. Ты меня тогда впечатлила, вот я тебя саламандрой и назвал. Повезет, и с Хат-Хас познакомишься.

— Вы уже как Ректор говорите, — заметила Тайра.

— Мне до Ректора еще расти и расти, — покачал головой Горан, — но решение занять ректорское кресло я уже принял. Если я не стану Ректором, ты, вероятнее всего, не доживешь и до двадцати лет. Я удивлен, как ты до тринадцати дотянула… Из некромантесс без защиты и покровительства Ишанкара никто до тринадцати не доживал, всех гораздо раньше убивали. Сэлу надо отдать должное, прятал он тебя на совесть, хотя я совершенно не представляю, как ему это удавалось. Так что я должен защитить тебя, чтобы ты потом смогла защитить меня и Ишанкар.

— Вас надо будет защищать?

— Надо-не надо, а это первый Долг Некроманта — защищать Ректора. Об этом тебе ′т Хоофт все расскажет.

— Значит, Сэл своего добился полностью.

— А ты бы хотела, чтобы я его послал? — начал злиться Горан. — У меня мозги закипели, а я так и не понял, чего он на самом деле от нас хотел! Это же Дар Элайя! Я бы с превеликим удовольствием его переиграл, но пока не могу. И вообще, по большому счету Сэл тут ни при чем. Я буду исполнять желание сэра Котцы: должен же он попасть наконец в свою Лхасу. Я ведь волшебник, хоть одно чье-то желание я должен выполнить качественно.

Тайра улыбнулась уголком губ — улыбка вышла невеселой — и отвернулась в сторону. Горан помедлил, вздохнул, подбирая слова, и развернулся к ней.

— Слушай, Тайра… Черт, тебя даже ласково и назвать-то не получается. Тоже мне имечко… Ну да ладно. Я представляю, как ты все это воспринимаешь. Взрослый дядька соблазняет тебя на сомнительного рода дело. А ты, юная девушка, не знаешь, как поступить. Не согласиться — так умирать в двадцать лет не хочется. А согласиться — дядька-то вроде и неплохой, переживает, — страшно, что мама скажет. Так?

— Примерно, — нехотя согласилась Тайра.

— Я бы сказал тебе — думай сама, решай сама, но обманывать я тебя не намерен. Мы оба теперь несвободны, и раз уж нам с тобой всю жизнь суждено провести вместе, — Горан взглянул на ее расширившиеся глаза и сказал: — Да не бойся ты так. Я только о Долге говорю. Это как служить вместе. Так вот, обманывать я тебя не буду. Сэл за нас с тобой все уже решил. Ты станешь нашей Некромантессой, и как сохранить при этом здравый ум и чистую совесть, тебя могут научить только в Ишанкаре.

Тайра посмотрела на него и сообщила:

— У вас позвоночник из титана, как у сэра Котцы. Вы сможете управлять университетом.

— Надеюсь, — Горан вздохнул. — Главное, чтобы сэр Котца так же думал.

— Горан Иваныч, а почему сэр Котца сказал, что вы не умеете обращаться с веером? Вы что, не знаете этот коан?

— Да знаю, конечно. О нем в каждой книге про дзен пишут. Я уже себе голову сломал, какое бы еще действие придумать с этим чертовым веером, а сэр Котца мне его сует и сует при каждой встрече.

— А почему бы просто не использовать его по назначению?

— Как тебе объяснить, — задумался Горан. — Веер — это у сэра Котцы такой тест на зрелость, а я не хотел быть взрослым. Зрелость подразумевает не права, а обязанности, поэтому я и уходил от этого коана раз за разом, а сэр Котца раз за разом надеялся, что во мне проснулась ответственность.

— Он в вас верит.

— Вот поэтому я должен сделать все, чтобы он попал в свою Лхасу, а я буду приходить к нему в гости. А ты сразу на веере прокололась?

— В смысле — прокололась? — не поняла Тайра.

— Ну раскрыла и обмахнулась?

— Это называется проколоться?

— Именно так и называется. Ты признала, что готова к своему пути — пути некроманта. Теперь не отвертишься. Ты наша! — торжественно закончил Горан.

Год 38-й ректорства сэра Котцы, лето

Горан ощущал время. Он словно наблюдал за песочными часами, которые Сэл перевернул полтора месяца назад. Он был в нижней их части и чувствовал, как на голову сыплется тоненькая струйка нагретых солнцем песчинок, но со временем, с каждым днем, с каждым часом, эта струйка становилась все больше, все горячее, и вот уже он стоял по горло в раскаленном песке, от прикосновения которого тлела одежда и на теле выступали волдыри. Горан готов был терпеть и дальше, только бы эта струйка не иссякла, только бы время, отведенное ему, не окончилось раньше, чем он надеялся. Май перетек в июнь, июнь достиг своей середины, а он так и не дошел до ′т Хоофта.

Горан не пытался придумывать отговорки. У него было две веские причины, по которым он все еще бездействовал.

Первой и основной была сама Тайра. Горан общался с ней практически через день, и с каждым разом все больше убеждался в том, что Сэл не ошибся, выбрав ее претендентом на Башню Ишанкара, но Горан слишком хорошо знал, чем обернется для Тайры решение Сэла, и все больше сомневался в том, что ей надо в Ишанкар. Тайра даже со всем своим огромным магическим потенциалом гармонично вписывалась в нормальный человеческий мир, и Горан не мог представить, как вырвет ее из привычной ей жизни, из жаркого солнечного города, из детства, как за бесконечной учебой пролетит незамеченной ее юность. Горан смотрел на нее и видел себя много лет назад. Он не желал ей такой судьбы, но своими руками должен был ее устроить. Это противоречие мучило и не давало покоя.

Тайра была слишком умна и серьезна для своих лет. Интересно, каково это — с детства видеть мертвых? После общения с Сэлом, который, как оказалось, занимался ее воспитанием не меньше, чем семья, болтовня с ровесниками не особо ее интересовала, и, может, поэтому в лучших подругах у нее были обширная домашняя библиотека и две, как казалось Горану, совершенно ненормальные одноклассницы: задиристая девица, всегда ищущая драки, и забитая сверстниками тихая домашняя девочка, дочка местного священнослужителя. Тайра была в этом трио стабилизирующим элементом. Будь такие подруги у него, Горан давно врезал бы одной и утер сопли другой, но Тайра умудрялась общаться с обеими без ссор, и поэтому их странный союз был таким крепким.

Мальчишек Тайра интересовала не особо, разве что как объект, у которого можно списать домашнюю работу. Она не ходила от бедра и втайне от мамы не пыталась подкрашивать глаза и губы, зато неплохо дралась на деревянных мечах, имела острый язык и никому не позволяла себя обижать. Тайра не страдала по отсутствию мужского внимания и не загадывала про Ишанкар, полагая, что всему свое время, Горан же с высоты своих тридцати считал, что мальчишки ее недооценивают.

За эти полтора месяца Горан окончательно свыкся с мыслью о том, что рядом с Тайрой ему предстоит провести всю свою жизнь. Он рассказывал ей о магических битвах, подвигах героев из древней истории мира магов, представлял, как они будут совершать нечто подобное, и как Хранитель запишет их имена в анналы хроник Ишанкара, Тайра смеялась и до конца ни одному его слову не верила. Когда ни ему, ни ей сказать было нечего, они просто сидели на скамейке в детском парке, ели мороженое, слизывая тающий пломбир с вафельных рожков, и наблюдали, как малышня хаотично носится по площадке, и как цветные карусели ускоряют и замедляют вращение. Горан с сожалением признавал, что из всех возможных Сэл выбрал ′т Хоофту лучшего преемника.

Тайра даже без уложенных в систему знаний была очень сильным магом. Горану не с кем было ее сравнить, разве что с той же Зулейхой, но такого сравнения он не хотел и в глубине души боялся. Тайра контролировала каждый свой шаг, следила, чтобы магия не вырвалась наружу и не перевернула ее жизнь и жизнь ее близких. Горан не представлял, как можно жить с таким самоконтролем. Он признавался себе, что будь в ее возрасте такая сила дана ему, он бы точно не смог удержаться и колдовал бы постоянно, даже в мелочах. Он больше не тратил бы время на уборку, разобрался бы со всеми дворовыми обидчиками, накачал бы себе бицепсы без тренировок… Он заставил бы магию работать на свой имидж! Но Тайра пользовалась магией только на уроках у Сэла: она не хотела быть сильнейшим магом своего времени, ее вполне устраивала жизнь тринадцатилетней девчонки.

Им было легко общаться. Горан говорил с ней, как с равной, и сам этому удивлялся, хотя, не так ли должны общаться Ректор и его Некромант? Тайра соблюдала дистанцию, называя его по имени-отчеству, справедливо полагая, что если им суждено попасть в Ишанкар, то Горан будет главным, а она окажется у него в подчинении. Горан находил, что в ее представлениях о жизни многое построено на волшебных легендах о славных героях, и вспоминал Сэла, который предупреждал его о таких странностях. Он хотел, чтобы с этим разбирался ′т Хоофт, а ему просто нравилось, как она улыбается, видя, что он опять ее не понял.

Второй причиной, по которой Горан так и не посетил хет Хоофта, была та, что ему не с чем было к нему идти. Если его собственный Наставник, странный и местами непредсказуемый дзен-буддист, отказал ему в помощи, то логичный и последовательный ′т Хоофт просто не станет его слушать. Одними эмоциями его не пробьешь… Что значит для некроманта человеческая жизнь? Горан абсолютно не знал, что ′т Хоофт в действительности думает об окружающем мире, магии и Ишанкаре, ему никогда не приходилось общаться с ним ближе, чем это полагалось Законом и Церемониалом. Горан мог тысячу раз поклясться, что знает ′т Хоофта как лучшего некроманта, но он абсолютно не знал его как человека.

Горан не предполагал, с какой стороны ему подбираться к ′т Хоофту. Появляться так эффектно, как это делал Сэл, Горан не умел, да и поразить ′т Хоофта было непросто: на дешевые трюки он не покупался. Убедить мага логическим путем не представлялось возможным. Он наверняка так же, как и Ректор, считал, что женщина-некромант — это не лучшее решение для Ишанкара: магический мир был слишком хорошо знаком с биографией Зулейхи. Нет, логика не годилась определенно. Победить его в Дар Элайя с первого хода было также нереально. Во-первых, ′т Хоофт и правда был очень умен, а во-вторых, он уже давно не жаловал Дар Элайя. Осознавая свое превосходство, он старался держать нейтралитет и вступал в партию только при крайней необходимости. Ему по большому счету было все равно, что происходит в магическом мире: в отличие от Гиварша в интригах и партиях он участвовать не хотел. По всем приметам выходило, что ′т Хоофт был неприступен. У Горана опускались руки.

Он бесцельно ходил по дому из комнаты в комнату, сидел на ступеньках веранды, рассматривая свой зеленый сад, вороша свою память, лежал на диване, разглядывая позолоченную кривую трубу, но гениальная мысль не приходила. До тех пор, пока он не натолкнулся на дверь.

В тот момент, когда он зацепился взглядом за монстров и розы, он понял, что решение всегда было у него под носом. Горан не знал, что скажет ′т Хоофту, а о его реакции боялся даже думать. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что маг обязательно должен увидеть эту дверь, вернее то, что с ней стало, после того как к ней прикоснулась Тайра. ′Т Хоофт должен был считать с двери последовательность созданных ей заклятий, должен был увидеть события и Тайру в деле. Если и это его не проймет… Горану сложно было предположить, что тогда будет с ними обоими.

Надо было действовать. ′Т Хоофт был нужен им как воздух. Горан снял дверь с петель, покрепче ухватил ее с обеих сторон и шагнул через портал на улицу, где стоял дом ишанкарского Некроманта.

Магдалена стряхнула с рук муку, вытерла их о передник и вышла из кухни. Обязанность открывать дверь лежала на ней, но Магда выполняла ее с удовольствием. Во-первых, ей было приятно встречать мужа, во-вторых, их не так часто кто-то навещал, и, в-третьих, Йен был далеко от входной двери и в буквальном, и в переносном смысле. Его кабинет располагался на втором этаже, и в свободное от службы время он предпочитал ухаживать за своими многочисленными рыбками. Когда он занимался аквариумами, его было лучше не беспокоить. Хотя Магда не боялась своего мужа, она никогда не забывала, что он сильнейший в этом мире маг плана смерти, и поэтому же она никогда не спрашивала, кто пришел. Ей точно было нечего опасаться.

На пороге стоял Горан. Магдалена хорошо его помнила, еще с тех времен, когда он был совсем юн и приходил к ним в дом со своим Наставником, Ректором Ишанкара. Вроде бы он подавал большие надежды, но потом что-то случилось, что-то не очень хорошее, и Горан надолго исчез, Магда даже думала, что навсегда. Йен никогда толком не рассказывал, что там у них произошло, она знала только, что Горан начал пить, забросил службу, ушел из Ишанкара и оставил Ректора одного. И вот, спустя долгих семь лет, Горан в полном здравии стоял на пороге их дома. Повзрослевший, без Ректора, но с большой резной дверью, вероятно, недавно снятой с петель. Магдалена удивилась, но не подала вида. Она была женой некроманта и видела странности куда большие, чем восставший из небытия молодой мужчина с уродливой дверью.

— Горан? Неужели это ты? — спросила Магда ради приличия. — Проходи, пожалуйста.

— Добрый день, госпожа Магдалена, — сказал Горан, но через порог не переступил. — Мне нужно увидеть сэра ′т Хоофта. Он дома?

— Дома, — ответила Магда. — Да ты проходи, я сейчас его позову.

— Я не один, — Горан кивнул на дверь.

Магда первый раз видела такую отвратительную композицию. Розы, ящеры, монстры и Богоматерь… Это было более, чем странно. С другой стороны, если Горан был Учеником сэра Котцы, то и от него следовало ожидать необъяснимых с точки зрения нормального человека речей и поступков.

— Проходите вдвоем, раз пришли, — предложила Магдалена. Она не знала, воспринимает Горан дверь как предмет или как живое существо.

— Я аккуратно, — пообещал Горан, втащил дверь внутрь и прислонил ее к стене.

Магда оглядела его с головы до ног.

— Ты изменился. И хорошо выглядишь для тех слухов, которые я о тебе слышала.

— Я поумнел, — он улыбнулся. — Немного.

Магда рассмеялась.

— Располагайся, я позову мужа.

Она указала ему рукой на диван и кресла в большой светлой гостиной и направилась к лестнице, ведущей на второй этаж.

Горан раздумывал еще какое-то мгновение, а потом бросился к ней, остановил ее на полпути, развернул к себе и схватил ее припорошенные мукой ладони обеими руками. Магда никогда не видела его таким серьезным и испугалась.

— Госпожа Магдалена, подождите, — шепотом попросил Горан. — У меня есть к вам просьба. Большая просьба.

— Просьба? — переспросила Магдалена. — О чем?

Горан посмотрел ей в глаза, еще сильнее сжал ее руки и так же шепотом, почти скороговоркой, произнес:

— Госпожа Магдалена, я знаю, что не имею права просить вас об этом, но мне больше не к кому обратиться. Вы единственная, кто сможет мне помочь. — Горан на секунду остановился. — Я сейчас не могу вам ничего объяснить, точнее, я вообще не могу ничего объяснить, но я прошу вас помочь.

— Помочь в чем? — Магда испугалась еще больше.

— Вы сами поймете, госпожа Магдалена. Вы моя последняя надежда, — почти взмолился Горан.

— Хорошо, хорошо, успокойся, — попросила Магда, высвобождая свои ладони. — Обещать не могу, но попробую. Я все же не понимаю…

— Я подожду сэра ′т Хоофта в гостиной, — сказал Горан, уходя от объяснений.

Магда поняла, что никаких подробностей не добьется, кивнула и пошла наверх. Горан вытер руки о джинсы, выдохнул и присел на краешек дивана.

Он удивлял сам себя. Это было озарение. Тайра была права: искать того, кто сможет уговорить ′т Хоофта надо было вне Ишанкара. Обратиться за помощью к госпоже Магдалене было единственно верным решением и самым неверным из всех возможных. Он должен был уважать ее чувства, но он не успел об этом подумать. Хорошо, что успел извиниться.

′Т Хоофт неторопливо спустился по лестнице в гостиную. Горан встал, прижал ладонь к груди и поклонился.

— Глазам своим не верю. Горан? Рад видеть тебя в добром здравии, — приветствовал его маг. — Но, однако, я удивлен.

— Рано, сэр, — улыбнулся Горан.

′Т Хоофт подошел, пожал ему руку, опустился в кресло сам и предложил сесть гостю.

— Теперь ты меня заинтриговал. Сколько лет я тебя не видел?

— Семь, сэр.

— И как твои дела? — поинтересовался ′т Хоофт.

— Еще не знаю, сэр, — честно ответил Горан — но думаю, что не очень хорошо.

— И с чем это связано?

Горан не знал, как правильно ответить на его вопрос. Его решение идти к ′т Хоофту именно сейчас было принято внезапно, и он не успел подготовиться и придумать речь. Он судорожно перебирал варианты ответов, понял, что пауза затянулась, и сказал первое, что пришло в голову:

— У меня есть девушка, сэр ′т Хоофт.

Это было самое искреннее, что он мог сказать.

′Т Хоофт удивленно поднял бровь: он не ожидал, что со своими сердечными проблемами Горан придет к нему.

— Искренне рад за тебя.

— Сэр Котца тоже сказал, что рад за меня.

— Тогда что не так?

— Радоваться рано, сэр.

′Т Хоофт воззрился на Горана, но промолчал.

— Как вам моя дверь? — спросил Горан.

Маг повернулся в сторону прислоненной к стене двери и несколько секунд внимательно ее разглядывал. Горан всегда удивлял его нестандартными ходами, наверное, именно поэтому сэр Котца взял его в ученики и полагал своим преемником.

— Странная, но что-то в ней есть, — вежливо ответил маг.

— Это она сделала.

— Ни разу не встречал девушку, которая так хорошо резала бы по дереву. Она художник?

— Она некромантесса.

′Т Хоофт секунды три сосредоточенно смотрел на Горана, а потом озабоченно спросил:

— Горан, ты все еще пьешь?

— Нет, сэр.

— Прости, если я тебя обидел, — извинился маг, — но я должен был спросить. Не каждый день ко мне приходит Ученик Ректора и сообщает, что его девушка — некромантесса.

— Но и не каждый день на свете появляется некромантесса, — парировал Горан. — Поэтому я не в обиде. Я не собираюсь отказываться от своего прошлого, что было — то было, но не надо воспринимать через эту призму все мои нынешние слова и поступки, сэр.

Горан почувствовал, что настроение ′т Хоофта изменилось. Маг подобрался и насторожился.

— И как я должен воспринимать твои слова?

— Как неизбежность, сэр.

— Я не знаю ни одну некромантессу, живущую в наше время, — с уверенностью заявил ′т Хоофт. — Бог нас миловал.

— Нет, сэр, нас не миловал, — возразил Горан. — Но вам, я думаю, очень повезло.

— Если я правильно тебя понял, Горан, — ′т Хоофт нахмурился, — то я опасаюсь озвучить это вслух. Мысль, как ты помнишь, материальна. Мне бы не хотелось, чтобы это было правдой.

— Это правда, сэр ′т Хоофт. Бояться поздно. Надо что-то делать.

— Я не убиваю по заказу. Обратись к Лиге.

Горан не удержался и хохотнул.

— Я не предлагаю вам ее убить, сэр. Я прошу вас взять ее в ученики.

— Я правильно тебя услышал? — не поверил ′т Хоофт.

— Сэр, — серьезно сказал Горан. — Я буду говорить откровенно. Некоторое время назад ко мне пришел Сэл. Вернее, его вызвала тринадцатилетняя девушка. Сэл считает, что она должна быть следующим Некромантом Ишанкара. И хотя я ничего не смыслю в некромантии, я считаю также. Я видел, что она может — ничтожно малую часть того, на что она способна. Как ни печально мне это признавать, Сэл убедил меня в том, что она должна принадлежать Ишанкару. Никто, кроме вас, не сможет ее обучить. Если Ишанкар не возьмет ее под защиту, ее скоро засекут и вычислят, и что ее ждет в этом случае — предположить несложно, поэтому я пришел просить вас взять ее Ученицей, сэр.

′Т Хоофт молчал и внимательно смотрел на Горана.

— Почему ты не пошел с этим вопросом к Ректору? — наконец спросил он.

— Я ходил. Сэр Котца отказался мне помогать. В душе он уже давно в Лхасе.

— Ты просил господина Ректора о помощи? — удивился маг.

— Что вас так удивляет, сэр? — не понял Горан.

— Ты мог попросить его приказать мне взять Ученика.

— И вы бы не ослушались?

— Конечно, ослушался бы. Еще как бы ослушался.

— Поэтому я не посмел просить прямого приказа. Я слишком вас уважаю. Хотя, потом я спросил его, возможно ли это, — пришлось признаться Горану. — Он ответил, что для него это неприемлемо, хотя теоретически такое возможно.

— Значит, господин Ректор снова предоставил мне право выбора, — резюмировал ′т Хоофт.

— Я бы так не сказал, сэр, — возразил Горан. — Он просто открестился от этой проблемы, особенно когда узнал, что в этом замешан Сэл. Он переложил ответственность за это решение на ваши плечи.

Маг помолчал, оценивая сказанное Гораном, а потом чуть улыбнулся.

— Ну слава богу, — ′т Хоофт откинулся на спинку кресла. — А то я в какой-то момент подумал, что ты спятил. Но если Ректор уже слышал о твоей девушке…

— Он ее даже видел и говорил с ней, — вставил Горан. — Я приводил ее в Ишанкар.

— Без разрешения?

— Не совсем без разрешения, но в целом — да, сэр. Наш Трейсер точно в курсе не был.

— Ты взломал защиту Ишанкара?

— Да.

— И ты понимаешь, чем тебе это грозит?

— Да, сэр.

— И ты понимаешь, чем это грозит твоей девушке? — уточнил маг.

— Да, сэр, — Горан кивнул. — У вас, некромантов, небольшой выбор. В девяти из десяти вариантов это смерть.

— В десяти из десяти вариантов, — поправил ′т Хоофт.

Горан был наслышан, что шутки у некросов весьма своеобразные.

— Я понимаю, сэр, что продаю вам кота в мешке, — снова пошел на приступ Горан, — и что такие решения быстро не принимаются, но у нас катастрофически мало времени.

— У нас?

— У меня и у нее. И у вас, сэр.

— Никогда не будь так уверен в другом человеке, Горан. Как ты помнишь, у меня все еще есть право выбора, — осадил его ′т Хоофт.

— И вы, сэр, им еще ни разу не воспользовались, насколько я знаю, — не отступал Горан.

— Я как раз таки им уже не единожды воспользовался, — ′т Хоофт усмехнулся, — только с отрицательным результатом.

— Посмотрите на нее, сэр, — попросил Горан. — О большем я пока не прошу.

— Но ты уже попросил.

— И каков будет ваш ответ?

′Т Хоофт уже собрался ответить, но тут в дверь постучали.

Магда потянула на себя ручку двери и обомлела: сюрпризы не заканчивались. На верхней ступеньке стоял сам господин Ректор Ишанкара.

Сэр Котца вежливо поклонился ей и с улыбкой произнес:

— Здравствуй, Магдалена! Давно тебя не видел, а тебе по-прежнему девятнадцать!

— Господин Ректор, — в ответ поклонилась Магда и тут же рассмеялась: — Вы и правда давно меня не видели. Мне уже сорок четыре, сэр. И хоть я знаю, что вы каждый раз мне льстите, все равно приятно!

— Никакой лести, Магдалена, о чем ты? Ты и в сорок четыре прекрасна так же, как в девятнадцать. Могу я войти?

— Добро пожаловать! — она посторонилась, пропуская его в дом.

Сэр Котца прислонил метелку к косяку с наружной стороны, снял сандалии, вытер ноги о влажный коврик, вошел и принюхался, подняв нос к потолку.

— Печешь пирожки? С земляничным джемом?

— От вас ничего не скроешь, — Магда улыбнулась.

— Мои любимые! — подмигнул ей Ректор.

— Вы все равно их не едите, сэр Котца, — упрекнула его Магдалена.

— Сдобное тесто, — с сожалением вздохнул Ректор. — Зато как пахнут!

Магда проводила его в гостиную. По взгляду, которым удостоил Ректора ее муж, и по тому, как поклонился Наставнику Горан, Магда поняла, что ничем хорошим сегодняшние визиты не закончатся. Она вернулась в кухню и притворила дверь, оставив небольшую щель, чтобы слышать разговор в гостиной.

′Т Хоофт поднялся, поклонился и пригласил Ректора сесть.

— Рад видеть вас обоих, — сказал сэр Котца.

— Это заговор? — поинтересовался у него маг.

— Какой заговор, Йен! — сэр Котца скрипуче рассмеялся. — Вот, услышал я от Эвана, что мой Ученик разгуливает по улицам с какой-то дверью. Я и подумал, не случилось ли чего? А потом подумал, что если что и случилось, то надо спросить об этом Йена, он наверняка должен знать, вот и зашел.

Горан смотрел на Наставника, не зная, чего ожидать дальше. ′Т Хоофт еще раз внимательно просканировал взглядом обоих и сказал:

— Я все же думаю, господин Ректор, что это заговор. Вы слишком давно не приходили ко мне в гости, чтобы я поверил, что именно сегодня вы решили прогуляться. А учитывая разговор, с которым меня посетил Горан, сомнений в том, что все это неслучайно, у меня не осталось.

Сэр Котца снова засмеялся:

— Я рад! Рад! Я очень рад!

— Чему, смею спросить? — спросил маг, который точно рад не был.

— Тому, что я не четвертый! Не четвертый!

Горан вопросительно посмотрел на ′т Хоофта, тот некоторое время не отрывал взгляда от Ректора, а потом с раздражением произнес:

— Не в моем доме!

Сэр Котца заскрипел от удовольствия: видимо, за долгую жизнь Ректор и Некромант научились понимать друг друга с полуслова, но Горан происходящего не понимал.

— Я поясню, Горан, — нарушил молчание хет Хоофт. — Господин Ректор рад, что он не четвертый, потому что в его культурной традиции иероглиф, обозначающий число четыре, обозначает еще и смерть. Это такая игра слов.

— Вы рады тому, что еще живы? — уточнил у Наставника Горан.

— Нет, нет, конечно же! — ответил Ректор. — Я рад, что все на своих местах! Я — Ректор, Йен — Некромант, ты — мой Ученик, а четвертый как раз Сэл! А он, как нам всем известно, давно умер! Но, даже несмотря на это, Йен отказывается принимать его в своем доме.

— Именно так, — кивнул ′т Хоофт.

— Но, хочешь ты этого или нет, Йен, — сэр Котца перестал улыбаться, — без него нам сегодня не обойтись. Если мы все хотим остаться каждый при своем, придется выслушать Сэла.

— Я не желал бы видеть его в своем доме живым, и не желаю видеть мертвым.

— Тебя должно утешить, что и он тебя не особо-то жалует, — парировал Ректор. — В любом случае, у тебя нет выхода. Звать Сэла тебе придется, это, считай, приказ. Если мы решим пойти куда-нибудь еще, то придется выйти на порог твоего дома. Порталы внутри, я смотрю, у тебя так и заблокированы. А я, ты и Горан со своей дверью у первого же случайного заметившего нас трейсера вызовем панику. Тебе это надо? Я думал, ты хочешь покоя.

— Вы правильно думали, господин Ректор, — согласился ′т Хоофт. — И именно поэтому Сэл в моем доме — это лишнее.

— Не знаю, в чем у вас с Сэлом вышли разногласия, — сказал сэр Котца, — но вы друг друга стоите. Вас, некросов, не поймешь. Думаю, и он будет не особо счастлив появиться здесь, поэтому можно сказать, что твоя любимая гармония не нарушена. И давай не будем тянуть. И мне, и тебе, и Горану нужна определенность. Зови его. Это приказ.

′Т Хоофт еще пару секунд смотрел на Ректора, потом чуть подтянул рукав, обнажая запястье, и технично его рассек. Кровь тоненькой струйкой потекла на пол, исчезая сразу после соприкосновения со сверкающим чистотой паркетом.

Сэл появился почти сразу после вызова, будто все предыдущее время ждал этого момента. С ехидной ухмылкой он сел на диван подальше от Горана, закинул ногу на ногу, подмигнул ′т Хоофту. Некромант демонстративно со скучающим видом отвернулся в сторону Ректора.

— Я смотрю, вся компания в сборе! — расплылся в улыбке Сэл. — Мерлин, монах и алкоголик! Цвет Ишанкара!

— Ты не можешь, чтобы никого не оскорбить? — задал риторический вопрос сэр Котца.

— Я разве кого-то оскорбил? — притворно удивился Сэл. — Про вас, господин Ректор, я сказал правду. Монах и есть монах. Йену так вообще сделал комплимент. А Горан… Ну тут да, — плотоядно улыбнулся Сэл, — тут я не удержался!

— Тебя плохо воспитывали, — напомнил ему ′т Хоофт.

— Зато хорошо учили! — отбился Сэл. — Ну и о чем совет? Я правильно понимаю, что Горан наконец-то сдал мою девочку тебе, Йен?

— Сдают ненужных агентов и пустые бутылки, — огрызнулся Горан.

— Ну конечно, — Сэл елейно улыбнулся. — Не буду спорить! Ты же у нас большой специалист по пустым бутылкам!

— Сэл, — обратился к нему Ректор, — это было много лет назад. Может в твоей вечности это и незаметно, а у нас все еще действует правило «кто старое помянет — тому глаз вон». Поэтому веди себя прилично, хотя бы ради своей девочки.

— Не обещаю, но буду стараться. Ради своей девочки. Итак, что вы хотели знать?

В комнате воцарилось молчание.

Горан приблизительно этого и ожидал. У него самого вопросов не было. Он знал достаточно, а начни он задавать вопросы, ′т Хоофт точно разгадает такую дилетантскую игру. В идеале, вопросы должен был задавать он сам — это ведь ему сватали Ученицу, но т Хоофт и не собирался ничего спрашивать. Вся эта ситуация его раздражала, хотя по его бесстрастному лицу практически ничего нельзя было прочесть. Маг держал себя в руках и терпел Сэла в своем доме только из уважения к Ректору, а вот Тайра его, казалось, вообще не интересовала. Горану оставалось только одно: довериться Сэлу, что само по себе было абсурдом, и Ректору — ну в самом деле, не на Магдаленины пирожки же он зашел. Вместе они должны были суметь обыграть ′т Хоофта.

— Ладно, я начну, — сказал Ректор. — И где ты ее нашел?

— Ну положим, это не я ее нашел, — ответил Сэл. — Я ее перехватил.

— У кого?

— У Зулейхи.

′Т Хоофт медленно повернул голову в сторону Сэла.

— Да, Йен, — Сэл неприятно улыбнулся. — Зулейха все еще помнит о своем обещании. У нее и в смерти не все в порядке с головой.

— Так это не ты вычислил девочку? — спросил ′т Хоофт.

— Это я ее вычислил! — взвился Сэл. — У Зулейхи не хватило мозгов сопоставить факты! Я следил за ней все это время. У нас там тоже, знаешь ли, за существование надо бороться.

— Давно? — спросил сэр Котца.

— Десять лет назад. Я засек ее, когда ей было три года. Она выросла на моих глазах, так что это моя девочка!

— Давай называть вещи своими именами, — спокойно предложил ′т Хоофт. — Если Зулейха чувствовала силу твоей девочки, когда ей было три года, а ты смог ее отыскать среди миллионов людей, то это не девочка, а монстр.

— Может и так, — согласился Сэл. — Любая некромантесса — монстр. Но как ты думаешь, Йен, не лучше ли иметь монстра на привязи возле дома, чем ждать, когда он запустит свои когти в твою дверь?

— Не лучше, — бесстрастно ответил маг. — Я думаю, что монстров надо отстреливать.

Пришло время удивляться Ректору:

— Я раньше не замечал за тобой такой… такого…

— Чего вы ожидали от некроманта, господин Ректор? Я ведь тоже своего рода монстр, — сказал ′т Хоофт.

— Так не лучше ли вам двоим…

— Не лучше, — повторил ′т Хоофт.

Горан слишком громко вздохнул.

— Если ваша девочка со всеми своими задатками вырастет в Зулейху, — снизошел до объяснений ′т Хоофт, — то лучше для всех и милосерднее для нее будет убить ее на ранних стадиях.

— Йен, — обратился к некроманту Сэл. — Как бы ты ко мне ни относился, я тебя понимаю. Ишанкар тебе осточертел. Ты достаточно долго служил ему, и уже почти пришло время освободить тебя от Долга, но ты должен признать, что на данный момент это невозможно. Знаешь, почему?

′Т Хоофт кивнул, но Сэл все равно озвучил:

— Потому что ты до сих пор так и не взял Ученика. И до тех пор, пока ты не оставишь себе замену, пока ты не создашь себе замену, Йен, ты будешь служить Ишанкару. Если ты не возьмешь Ученика никогда, ты будешь служить Ишанкару вечно. Вечно! И, клянусь тебе, Йен, — Сэл проникновенно посмотрел на него, — там я устрою тебе горячий прием, и каждый миг буду напоминать тебе об этом!

— О чем? — невозмутимо поинтересовался ′т Хоофт. — О том, что я не захотел обучать ни одного из самоуверенных юнцов? Так это мое право. Я не видел достойных раньше и не вижу сейчас.

— Ты не смотришь! — зло вставил Сэл.

— Что же до смерти, — продолжил маг, словно Сэл и не перебивал его, — ты пугаешь ежа голой задницей. Я имею право принимать любое решение относительно своей смерти, не так ли? В этом я абсолютно свободен.

— Ах, оставьте! — Сэл картинно закатил глаза. — Ни один человек, а тем более некромант в здравом уме, не захочет навечно застрять между мирами, особенно в компании со мной и Зулейхой!

— Сэл, Сэл! — сэр Котца засмеялся. — Мне кажется, что тебе просто не хватает внимания, вот ты и придумываешь всем сложности!

— Не понял сарказма.

— Зачем тебе Йен, если ты самодостаточен? Раз это твоя девочка — обучи ее сам! Потом приведешь ее в Ишанкар, отдашь Горану, и Закон будет соблюден. Мы не будем мучиться с тем, как принять ее в университет, Йен не будет напрягаться из-за необходимости брать Ученика, да и со стороны никого звать не придется, раз ты будешь ее Наставником. Сделай милость, избавь нас всех от проблем.

— Что за чушь вы несете? — Сэл наконец разозлился. — Если бы я хотел и мог быть ее Наставником, вы до сих пор спали бы спокойно! Я не одну тысячу лет как мертв! Чему по большому счету я смогу ее научить?

— Всему, Сэл, — улыбнулся Ректор. — Ты же великий некромант.

— Ты меня раздражаешь, Котца! — прошипел Сэл. — Ты прекрасно знаешь, что научить некромантии — это полдела! Не так ли, Йен? Надо научить жить с этим! Как я могу научить ее жить, если сам мертв?

— Это схоластика, — отмахнулся сэр Котца. — Ты можешь…

— Скажи им, — прерывая Ректора, внезапно сказал Горан Сэлу.

— Сказать им что?

— Скажи им правду, — начал выходить из себя Горан. — Скажи, что она нужна тебе, и поэтому ты готов ради нее на все. Скажи им, что ты не можешь обучить ее тому, в чем заинтересован, а сэр ′т Хоофт может, поэтому он тебе нужен не меньше нее. Сколько можно попусту препираться!

Ректор и ′т Хоофт воззрились на Сэла.

— Горан прав? — спросил ′т Хоофт. — Она нужна тебе лично?

— Она нужна Ишанкару, — ответил Сэл.

— Я прав, — ответил за Сэла Горан. — Он не скажет, зачем она ему. Это можно понять, только если ее обучить и посмотреть, что потом выйдет из их отношений.

— Это плохие идеи, Горан, — покачал головой хет Хоофт. — И про отношения с Сэлом, и про обучение.

— Можно, конечно, оставить все, как есть, — все больше распаляясь, сказал Горан. — Я вот до сего момента не знал, что еще одним заинтересованным лицом является приснопамятная Зулейха! Одна радость — в таком случае лигийцам просто ничего не достанется! Я-то рассчитывал, что у нее есть шанс дотянуть до двадцати, а тут, смотрю, она не доживет и до пятнадцати!

— Ну а в чем твой интерес?

— А нравится она мне! — с вызовом сказал Горан. — Не хотите брать ее Ученицей — научите ее защищаться! Дайте ей шанс противостоять Лиге и Зулейхе. Я этого сделать не могу, я не некрос. Если за нее возьмется Сэл, она точно станет монстром. Сэл это тоже понимает, поэтому и не обучал ее толком, оставил ее нормальному некроманту.

— Горан прав, Йен, — подтвердил Сэл. — Все эти годы я прятал ее от Зулейхи, но когда-нибудь я больше не смогу этого делать, и время это приближается очень быстро. Женщины сильнее нас. Пока я побеждаю хитростью, но эта игра начинает меня утомлять, так же, как тебя утомляет Дар Элайя. Мы должны дать девочке шанс показать себя. Если она нас не удовлетворит… Дальше все будет согласно Закону.

Горан отметил, что Сэл перегнул палку. ′Т Хоофт наверняка понял, что Сэл был слишком уверен в том, что Тайра превзойдет все ожидания, и именно поэтому не побоялся помянуть Закон, который никогда не жаловал Некромантов. Впрочем, однажды Сэл уже рискнул ее жизнью, чтобы показать ее возможности, почему бы ему не воспользоваться этим же приемом и во второй раз? Однако хет Хоофта не так легко было провести. Горан подозревал, что с Законом, как и с Ректором, у мага были особые отношения.

′Т Хоофт молчал. Кровь медленно текла из его рассеченной руки, и Горан старательно наблюдал за красной струйкой, боясь посмотреть магу в лицо и не увидеть на нем ни тени заинтересованности. Когда молчание начало тяготить, ′т Хоофт переменил позу и спокойно произнес:

— Мой ответ — нет.

Горан поднял взгляд на некроманта, чувствуя, как внутри все оборвалось. Он надеялся до последнего, но… Глупо было рассчитывать, что Сэл, которого ′т Хоофт не выносил на дух, уговорит его связать свою жизнь даже не с Учеником, а с Ученицей, что в случае с ′т Хоофтом было вообще безнадежно.

— Ни один из Ректоров Ишанкара, — продолжил хет Хоофт, — ни бывший, ни настоящий, ни будущий, ни все вы вместе, не сможете навязать мне Ученицу против моей воли. Мой ответ — нет.

— А если бы я предложил тебе Ученика, Йен? Мальчишку? Ты бы согласился?

— Ученик — это не предмет торга, — не поддался на провокацию ′т Хоофт. — Как и Ученица.

— Не думал, что ты будешь жалеть себя так долго, — презрительно сказал Сэл.

— Я себя не жалею, — спокойно ответил маг. — И никогда не жалел. Но у меня есть женщина, жизнь и чувства которой я поклялся оберегать, и именно это я делал и собираюсь делать, и Ученица в эту концепцию никак не вписывается.

— Да-а-а? — с издевкой протянул Сэл. — Прячешься за Магдой? Не хватает смелости сказать, что просто не хочешь связываться с Учеником?

— Я не хочу связываться с Учеником, Сэл. И у меня на это веские причины, тут ты спорить не будешь.

— Я думал, ты умнее, Йен. Я нашел тебе лучшего Ученика из всех, пришедшихся на твой век. Она не виновата, что рождена женщиной. Она лучше сотен мужчин!

— Не путай, ты нашел ее не мне, а себе.

— Так забери ее у меня и не отдавай! — выкрикнул Сэл. — Борись за нее! Не дай ей стать чудовищем! Не отдай ее Зулейхе, Лиге и остальным, охочим до ее головы! Я согласен отказаться от нее, лишь бы ты ее забрал!

′Т Хоофт смотрел на Сэла секунд пять, а потом спокойно, как и раньше, сказал:

— Разговор окончен.

Сэл встал с дивана, презрительно и печально свысока посмотрел на мага и указал ему на разрезанное запястье:

— Отпускай меня. Встретимся в нигде, Йен.

′Т Хоофт шевельнул пальцем, и рана на руке мгновенно затянулась. Сэл растворился в воздухе.

Сэр Котца взглянул на мага, затем на Горана, хлопнул веером по коленке и с облегчением произнес:

— Ну вот и славно! Думаю, больше мы эту тему поднимать не будем.

Горан не верил в происходящее. Он посмотрел на Наставника и, словно хет Хоофта не было сейчас рядом, обращаясь к нему, сказал:

— Он даже не спросил, как ее зовут!

Сэр Котца на секунду прикрыл глаза, словно Горан был маленьким ребенком, который в очередной раз не понял слово «нет» и начинал злить родителей.

— Горан, дорогой, ты сделал все, что мог. Ты боролся, но проиграл. Учись проигрывать с достоинством. Ты будешь хорошим Ректором Ишанкара. Я буду тобой гордиться.

Сэр Котца с полупоклоном в обеих руках протянул Горану веер.

Горан встал, поклонился Ректору, с почтением принял веер из его рук, выпрямился и посмотрел ему в лицо. Сэр Котца улыбался. Горан улыбнулся в ответ и надавил на веер с обеих сторон. Тонкие бамбуковые пластинки треснули, и веер переломился пополам. Горан бросил обломки Ректору под ноги, еще раз поклонился, прижав руку к сердцу, и вышел из дома вон.

Ректора Магдалена не провожала. Он ушел сам, улыбаясь во все лицо, и аккуратно притворив за собой дверь. Ее муж поднялся наверх в кабинет, к тишине, своим непонятным книгам и иллюзорному аквариумному покою. Гостиная опустела, словно тут никогда не было ни Горана, ни Ректора, ни Сэла, и никакого разговора.

Магда тихо покинула кухню. Она поставила поднос с пирожками на столик возле кресел и присела на валик дивана.

Горан забыл свою дверь. Он так внезапно и быстро ушел, грубо нарушив правила Церемониала… Он был не просто расстроен. Магде казалось, что блеск, который она заметила у Горана в глазах, когда он стоял на пороге ее дома, исчез, как исчез и смысл жизни, который он недавно будто бы обрел. Горану не нужен был Ишанкар, у Горана наконец-то появился кто-то близкий. Магдалена понимала его так, как может понимать другого человек, абсолютно не владеющий магией. Горан готов был обменять свою жизнь на бремя Ректора Ишанкара только ради этой девочки, имени которой ее муж, действительно, так и не спросил.

Магда еще какое-то время посидела, вспоминая подробности этого странного разговора, а потом встала и подошла к Горановой двери. Было в ней что-то неправильное. Ни чудовищная резьба, ни странный сюжет, ни сам выбор полотна для подобного творения не смущали Магдалену. Она не чувствовала магии, но была твердо уверена, что это неправильная дверь. Ей хотелось убрать ее из своей прихожей, но она не могла отвести от нее взгляд. Резьба завораживала, и от понимания этой непонятной власти над своим сознанием становилось страшно и печально одновременно. Магда дотронулась рукой до застывших в диком танце змеев, и ей почему-то стало жалко этих тварей. Они были не способны любить и сострадать. Магда слегка погладила указательным пальцем разрубленное пополам чудовище по шершавой спине, словно не зная, как оно отреагирует на такое проявление нежности, и вздохнула. Она не могла этого объяснить, но была уверена, что изначально дверь выглядела по-другому: резчик наверняка задумывал не эту несуразицу с Богоматерью и монстрами. Дверь преобразовал Горан. Это он создал этих ужасных ящеров, закрываясь от своих истинных чувств, но он любил их и ни за что не стал бы рубить их пополам. Это сделал третий человек.

— Что ты видишь? — спросил ее ′т Хоофт.

Магда не заметила, как муж подошел и встал у нее за плечом.

— Я долго ее рассматриваю?

— Семнадцать минут, — ответил Йен, на всякий случай проверив названное число по наручным часам. — Это качественная иллюзия, она разрушена, но остатки все еще работают. Горан сильный иллюзионист.

— Это самая странная дверь, которую я видела в жизни, — призналась Магда.

— Это самая странная дверь, которую и я видел в жизни. Так все же, что ты тут видишь?

— Ничего я не вижу, — Магдалена покачала головой. — Ты же знаешь, вся ваша магия для меня не существует. В моем мире ее нет. Я вижу просто странную дверь.

— Именно поэтому я и спрашиваю тебя, что ты видишь, — объяснил ′т Хоофт. — Я вижу больше, чем хотел бы. Расскажи мне, что ты чувствуешь.

— Это как послание, — сказала Магда после небольшой паузы. — Горан неслучайно ее тебе принес. Он хотел, чтобы ты понял.

— Понял что?

— В чем его интерес.

— Ты подслушивала? — поинтересовался Йен.

— Извини, — Магдалена развела руками. — Вас все равно было слышно. Просто все это с самого начала показалось мне… Как бы это сказать…

Магда не могла подобрать нужного слова. Йен терпеливо ждал.

— Это судьба, Йен. Я не знаю, хорошо это или нет, но это судьба.

— Ты видишь тут судьбу? — ′т Хоофт поближе подошел к двери и обернулся к жене.

— Тебе не понравится то, что я скажу, — ответила Магда. — Я вижу тут твою судьбу.

— Я тут своей судьбы не вижу.

Магда вернулась в гостиную и села в кресло. Йен последовал за ней и сел напротив.

— Горан тебя не убедил?

— Это сложный вопрос, — задумался ′т Хоофт. — Горан искренне хочет защитить девочку сейчас, но он не осознает, что для некромантессы защита — это вопрос времени. Охота все равно начнется, и тогда защищать придется его и Ишанкар целиком. Он не спасет ее, спрятав в Ишанкаре или отдав мне.

— Она сама себя спасет, если все, что говорил о ней Сэл, верно, — возразила Магда. — А ты должен признать, что Сэл в данном случае говорил правду.

— Это мне и не нравится, — нахмурился ′т Хоофт. — Мне вообще все не нравится. Я уже очень давно не чувствовал себя фигурой в Дар Элайя.

— То есть?

— Они хотят одного только на первый взгляд, но на самом деле их цели различны. Господин Ректор ведет свою игру. Он пришел, не чтобы помочь Горану, а чтобы научить его мудрости Ректора. Он готовит себе преемника. Ему все равно, кто будет следующим Некромантом Ишанкара, а если сам Ректор не заинтересован в следующем Некроманте, то это первый повод, чтобы дать отказ, и для меня.

Йен помолчал, давая жене возможность осмыслить информацию, и продолжил:

— Над тем, что надо Сэлу, я даже не буду думать. Это разгадать невозможно. Если он даже ради своей девочки не пожелал сказать мне правду, то можно предположить, что у него очень глубокие личные мотивы, а девочка для него всего лишь средство. Он хочет сделать свое дело чужими руками, поэтому и это очень веская причина для отказа.

Йен снова замолчал. Ему почему-то показалось, что жена не верит ни одному его слову.

— И, в-третьих, я просто не готов взять Ученика.

— Наконец-то ты сказал что-то действительно важное! — Магда рассмеялась и критически оглядела мужа. — Кому сказать, что сэр Йен хет Хоофт боится!

— Я боюсь? — обиделся т ′Хоофт.

— Да, Йен, как ты любишь говорить, именно так! — с улыбкой сказала Магда. — Позволь глупой женщине поделиться своими мыслями.

′Т Хоофт устроился поудобнее и приготовился слушать.

— Ты говоришь, что не готов взять Ученика, но мы оба знаем, что это ложь. Ты не виноват, что единственный юноша, которого ты счел достойным, появился в твоей жизни слишком рано. Если бы ты обладал достаточным опытом, ты взял бы Ученика еще десять лет назад, как сделал твой сэр Морган. Я права?

— Я бы и без опыта взял, — ′т Хоофт кивнул, — если бы он не отказался.

— Тогда тебе было не суждено, а теперь самое время. Это воля Бога, Йен. Ты думаешь, что Бог издевается над тобой, испытывает тебя, но на самом деле он доверяет тебе больше других. Он поручает тебе работу, которую другой выполнить не сможет. Любой вырастит хорошего некроманта из толкового юноши, но только ты способен обучить девушку. В конце концов, если ты не веришь Сэлу и Ректору, верь Горану. Он единственный, кто затеял все это не ради себя. Поэтому я и спросила тебя, убедил ли тебя Горан?

′Т Хоофт улыбнулся, но промолчал.

— Я знаю, Йен, что тебя не просто пробить. Ты упрямый, как баран.

— Все, кроме тебя, называют это принципами.

— Мне все равно, что и как называют другие. Если ты отказал Горану, думая, что дело во мне, то ты поступил неправильно.

— Давай не будем об этом, — попросил ′т Хоофт.

— Нет, давай будем! — настояла Магда. — Ты уверен, что случайностей не бывает. Я тоже. Это судьба, Йен. Бог опять послал тебе девочку. Он говорит, что тебе пора перестать испытывать вину. Я никогда тебя не винила, ты сделал то, что было выше человеческих сил. И я знаю, что тебе всегда было тяжелее, чем мне. Я давно со всем смирилась, а ты до сих пор попусту мучаешь себя, но если ты останешься в стороне сейчас, то ты получишь полное право бичевать себя всю оставшуюся жизнь. Или вечность, как там у вас, некромантов, принято.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, — покачал головой ′т Хоофт. — Ученик — это больше, чем сын или дочь, хотя это и сложно представить. Его поступки — это отражение моих поступков, его мысли — это отражение моих мыслей. Его ошибки будут непростительны. Он всю жизнь должен будет поступать, оглядываясь на меня. Мы оба будем несвободны. Я должен буду находиться с Учеником не час и не два в день. Учить не только спецдисциплинам, но и философии, морали, этике. Разговаривать не только на официальные темы… Ты даже не представляешь, о чем я должен буду с ним разговаривать, Магдалена! Взять Ученика — значит связать себя Долгом на всю жизнь.

— Ученицу, Йен. Говори, как есть, — поправила Магда.

— Хорошо, пусть так, — согласился ′т Хоофт, чтобы не спорить. — Ученица — это большая ответственность, а Ученица Некроманта — это огромная ответственность.

— Тебе ли бояться ответственности?

— Я, вообще-то, обычный человек, — напомнил Йен.

— И поэтому, как обычный человек, ты боишься не ответственности, а того, что в итоге, несмотря на все эти бредни про Долг, обязательства и службу, полюбишь свою Ученицу, а потом потеряешь ее. Я права?

Йен внимательно смотрел на жену. Он всегда знал, что она сильнее него, но не ожидал, что она сможет говорить на эту тему без эмоций. Сам он никогда не затрагивал старую боль.

— Я умная женщина, Йен. Я разделяю понятия «дочь» и «ученица». Пускать ее в свою душу или нет — дело и правда твое, но тут прав Ректор.

— Сэр Котца?

— Помнишь его притчу про рыбака? Не хочешь каждый день кормить нищего рыбой — дай ему сеть и научи его ловить. Научи ее хотя бы элементарному. Ты же не сразу будешь учить ее убивать.

— Ученика нельзя взять наполовину, Магда. Я не разделяю мнение Сэла о том, что если она нас не устроит, мы сдадим ее Хранителю и умоем руки.

— Почему ты уверен, что она обязательно тебя не устроит? Ты ничего о ней не знаешь!

′Т Хоофт оторвал лист от цветка, стоящего рядом в вазе, повертел его в пальцах и бросил на стол.

— Я знаю о ней достаточно. Я считал заклятия с Горановой двери. Рассказать?

— Рассказывай.

— Девочка — монстр, нравится тебе это или нет. Она прошла сквозь мою ловушку, которую я ставил у Горана специально на Сэла и прочих некромантов, и ее даже не зацепило. Для Сэла мой комплекс был бы, фигурально выражаясь, смертельным, а девочка прошла сквозь него без последствий. Ты представляешь, какая у нее сила? Мне уже страшно. Странно, что и Горан пропустил этот факт мимо, а это значит, что у нее есть харизма.

— Пока ничего страшного я не вижу, — заявила Магда. — Что плохого в харизме? Девочка хорошо контролирует свою силу, а твой комплекс, который, я уверена, был бы фатальным и для нее, просто не среагировал на нее, как на некроманта, потому что ты не программировал наличие некромантессы.

— Возможно и так. Об этом я не подумал.

— Что еще ты увидел?

— Сэл знал, что Горан не любит некросов, и намеренно подставил девочку. Горан связал ее своей иллюзией и пригвоздил серебряным копьем к стене, потому что испугался, как никогда в жизни, а Сэл запретил ему ей помогать. Она вынуждена была освобождаться сама, и выжила, как я понимаю. То, что представляет собой дверь сейчас, дело ее магии.

— И что тебя не устраивает?

— Я за золотую середину, Магда. Мне не нравится, когда что-то имеет впереди слово «слишком». Девочка монстр.

— Тебя заклинило на этом слове?

— Видимо, да, — неохотно согласился ′т Хоофт.

— Ты не веришь Горану?

— Горан ощущает вину. Если бы девочка не оказалась некромантессой, она бы ушла. Может, сейчас он и хочет ее защитить, но я не верю, что в будущем он не будет ее использовать.

— Вот видишь, ты уже испытываешь относительно нее какие-то чувства, — отметила Магда. — А что до использования… Ректор всегда использует Некроманта, такая у вас судьба.

— Мужчин и женщин используют по-разному, и ты должна понимать разницу.

— Женщинам всегда было хуже. Это ваш, мужской, мир. Мы вынуждены приспосабливаться!

— К этому не приспособишься. Она не посмеет ослушаться приказа, если он будет ей дан, а Горан в качестве Ректора будет гораздо жестче сэра Котцы, и еще неизвестно, вспомнит ли он через двадцать лет, что эта девочка была ему дороже Ишанкара, ведь согласно Закону все должно быть как раз наоборот.

— Йен, — ласково сказала Магда. — Ты сам понимаешь, что говоришь? Она тебе никто, а ты уже пытаешься ее защищать.

— Потому что у меня нормальные представления о человеческих ценностях. Я не хочу брать Ученицу, которая мало того, что будет самым страшным оружием в магическом мире, так наш уважаемый Ректор еще и будет использовать ее против ее воли.

— Ты пессимист? Никогда не замечала.

— Я реалист, — вздохнул ′т Хоофт.

— Тогда ты должен понимать, что кроме тебя никто не сможет эту реальность изменить.

— Мою реальность менять не надо.

Магда сжала губы в тонкую полоску, скрестила руки на груди и сказала:

— Йен хет Хоофт, я сейчас пойду в кухню, возьму самую большую и тяжелую ложку и стукну тебя по лбу!

— Страшная кара, — засмеялся маг.

Магдалена улыбнулась, выждала немного и все же спросила:

— Твой ответ все еще нет?

— Все еще нет.

— Думай, Йен. Даю тебе ночь. Завтра я выброшу эту чертову дверь. А теперь пойдем пить чай, пирожки уже остыли.

Первый раз за долгое время Горан спал. Он видел сон: он сидел на стуле, лодыжки его были крепко привязаны к ножкам, запястья были туго стянуты веревкой так, что малейшее движение причиняло нестерпимую боль. В глубине дома надрывался звонками телефон, и Горан знал, что ему необходимо ответить, потому что если он не ответит, случится непоправимое. Горан не знал, что именно, но невозможность снять трубку приводила его в отчаянье. Телефон все звонил и звонил, пищал на высоких нотах, как мышь, пойманная мышеловкой за хвост. Горан вспомнил, что ему уже целую вечность никто не звонил… И открыл глаза.

Телефон действительно звонил, Горан в темноте нащупал трубку и поднес ее к уху.

— Какой у нее постэффект? — голос на той стороне звучал бодро и уверенно, словно человек, которому он принадлежал, и вовсе не ложился.

— Не понял, — неразборчиво пробурчал Горан.

— Какой у нее постэффект?

— Сэр ′т Хоофт? — не поверил Горан и включил подсветку на наручных часах. — Сейчас пять утра!

— Спасибо, что сообщил, — поблагодарил ′т Хоофт. — Но я в курсе. Для будущего Ректора Ишанкара ты что-то медленно соображаешь.

— Так ведь пять утра. Я спал.

— Ты уже проснулся, — внушил ему маг. — Так какой у нее постэффект?

— У нее должен быть постэффект?

— Значит, тебе это неизвестно, — задумчиво произнес ′т Хоофт.

— Не хотите у нее сами спросить? — Горан пошел ва-банк, боясь, что совершил страшную ошибку.

Хет Хоофт на том конце замолчал, не ожидая такой атаки.

— Сэр ′т Хоофт? — осторожно позвал Горан.

— Координаты, — потребовал маг.

— Что? — не понял Горан.

— Ее. Координаты. Горан. Скажи мне. Пожалуйста, — раздельно произнес ′т Хоофт.

Горан скрестил пальцы на левой руке и ими же и перекрестился.

Примечания

1

Бардо-Тхедол — тибетская книга мертвых, содержит подробное описание состояний-этапов (бардо), через которые, согласно тибетской буддийской традиции, проходит сознание человека, начиная с процесса физического умирания и до момента следующего воплощения (реинкарнации) в новой форме.