Ткань Ишанкара

Тори Бергер

Время покоя истекло.Старейший университет Ишанкар на пороге новой войны.Тринадцатилетняя некромантесса способна уничтожить магический мир.Правда, Тайра пока никакой не монстр и вообще отказывается колдовать…Чтобы спасти ее от безумия и гибели, изгой и неудачник Горан рискнет пойти против всех. Теперь каждый должен сделать выбор: взять под защиту ту, что вскоре посеет смерть, или убить ребенка?В ткань Ишанкара вплетаются новые нити.Партия начата. И может, все обойдется.Но это не точно.

Время учеников

Год 38-й ректорства сэра Котцы, лето

Хидамари опаздывала. Она опаздывала всегда, обижаться было бесполезно, и поэтому Тайра назначала время со скидкой на эту ее вредную привычку, но сегодня Хи опаздывала уже минут на сорок. Тайра подумала, что подождет еще немного, а потом пойдет домой, но вставать с бортика фонтана и выбираться из-под прохладных брызг на жаркое июльское солнце ужасно не хотелось, так что приходилось признать, что у Хи еще был шанс застать ее на месте встречи.

Тайра подумала, что не особо расстроится, если Хи не придет. Гораздо больше ее печалило то, что она уже давно не виделась с Гораном.

Жизнь без Горана стала казаться пустой и скучной. Июль подходил к концу, а Тайра уже жалела, что до начала учебного года еще месяц. Все ее дни были заполнены ожиданием: Горан обещал, что придет, как только у него появятся новости, но, наверное, никаких новостей не было.

В целом, если не считать Горана, жизнь текла так же, как и год назад. Июль был солнечным и жарким, мороженое по сравнению с прошлым летом подорожало на треть, качели в парке снова выкрасили в противный зеленый цвет. Правда, ни мороженое, ни качели не стали от этого хуже, но Хидамари не переставала ругать все, на что падал ее взгляд. Тайра пропускала большинство ее слов мимо ушей. Аишу, как бывало каждое лето, на месяц отправили к бабушке в горы, так что приходилось терпеть Хи даже тогда, когда она несла полную чушь про американцев, пришельцев и анимэ. Тайра бесцельно бродила по городу с Хидамари, ни на секунду не переставая думать о Горане, и в какой-то момент поняла, что слова «Горан» и «судьба» стали для нее синонимами.

По ночам ей снился Ишанкар. Она не была еще нигде, кроме скамейки недалеко от главных ворот, но в своих снах хорошо ориентировалась в переплетении садовых дорожек, коридорах со сводчатыми потолками, секциях Библиотеки. Тайра была уверена, что это воспоминания Горана, которые она чудом считала из его памяти, так же, как могла считывать языки из памяти многочисленных иностранных туристов, которые толпами гуляли по скверам и улицам города. Горан любил Ишанкар, он относился к нему, как к дому, а иногда, следуя во сне его путем и видя его глазами, Тайра понимала, что втайне Горан воспринимал Ишанкар как свою персональную ожившую сказку, для которой он был хранителем и хозяином. Тайра была уверена, что Горан будет хорошим Ректором. Ей было странно признаваться себе в этом, но она очень хотела быть рядом с ним, и если для этого ей необходимо было стать Некромантессой Ишанкара… Но от Горана не было никаких вестей.

Иногда Тайра подходила к большому зеркалу в маминой комнате и пыталась увидеть хоть какой-нибудь шрам на том месте, куда вошло серебряное копье, но кожа была ровной и гладкой, и тогда Тайре начинало казаться, что не было никакого копья, нет никакого Ишанкара, и Горана тоже нет, и все это она придумала, как придумывала свои миры Хидамари, которой уже давно пора было появиться у фонтана. Сегодня ждать подругу было, видимо, бесполезно.

Пешком до дома было где-то около получаса, а если идти через парк вдоль реки, то можно было убить почти час. В тени старых деревьев было прохладно, и Тайра подумала, что почти не помнит зим, и если бы кто-нибудь попросил ее показать, на что похожа ее жизнь, она показала бы вечное лето: голубое небо с редкими, идеально белыми, облаками, пляшущие на асфальте тени листвы, зеленую траву, горячий ветер и горы на горизонте.

Тайра засекла портал. Он открылся где-то неподалеку, но настолько тонко и незаметно, что она почти не почувствовала никаких магических колебаний, и если бы ее мысли не были столь же прозрачными и пустыми, как летнее небо, этого портала она бы и не заметила. Проверять, где и кто появился, Тайра не стала. Мало ли на свете магов? Любой из них мог перемещаться с помощью порталов. К тому же Горан предупреждал, что ей нужно соблюдать осторожность и по возможности минимально реагировать на магические всплески, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Тайра все же проверила, не потеряла ли она контроль и не открылась ли случайно магическому потоку, и, оценив свое состояние как вполне удовлетворительное, продолжила путь.

Она шла вперед, стараясь не наступать на швы между асфальтовыми плитами дорожки и думая о том, что надо бы позвонить Хи и еще раз обидеться, и в какой-то момент краем глаза заметила, что плиты были единственными более-менее реальными предметами в окружающем ее пейзаже. Деревья по краям аллеи мягко подрагивали и расплывались, как пустынный мираж, так что на них нельзя было сфокусироваться, а воздух стал практически осязаем. Внезапно Тайра словно увидела себя со стороны и остановилась. Она стояла посреди аллеи и была точкой отсчета. Она могла рассмотреть все, даже самые мелкие, черты своего лица, но все остальное, кроме нее самой, было размытым и смазанным. На мгновение ей стало страшно, но на память сразу пришел Сэл, который всегда говорил, что бояться должен не некромант, а некроманта, и взяла себя в руки.

…Мужчина появился из ниоткуда. Тайра была абсолютно уверена, что не было никакой иллюзии, и она не пропустила очередной портал, но секунду назад этого человека не было и в помине, а сейчас он уверенным шагом шел ей навстречу. Секунда страха могла стоить ей жизни, если бы маг хотел на нее напасть. Она видела его слишком четко: он, в отличие от всего остального мира, был не менее реален, чем она сама. Тайра заставила себя оторвать ногу от земли и сделать шаг. Это придавало уверенности в том, что этот мир не иллюзорен, и она шла вперед, следя за каждым движением идущего навстречу человека.

Он был высоким и стройным, с осанкой особы королевских кровей и заметной проседью в волосах, его движения были точными и уверенными, а взгляд карих глаз — цепким и проницательным. Он был олицетворением абсолютного спокойствия и абсолютной власти, и Тайра поразилась, насколько он гармоничен. Мужчина блокировал свою магию так же, как и она, но ошибиться было невозможно: даже с такой блокировкой магическая сила девятым валом накрывала все вокруг него. Было безумно трудно дышать, он словно контролировал ее тело и считывал информацию из ее разума, но она смотрела в его глаза и не могла оторваться.

Он мог и не представляться. Тайра уже и так знала, кто он.

Они остановились в паре шагов друг от друга. Тайра еще некоторое время не отводила взгляда от его глаз, а потом, вспомнив, что рассказывал ей Горан про ишанкарский Церемониал, прижала руку к сердцу и поклонилась.

Когда она выпрямилась, он все так же внимательно смотрел на нее.

— Здравствуй, Тайра. Я Йен хет Хоофт, Некромант Ишанкара, — сказал он по-английски.

Голос мага был глубоким и твердым, и Тайра сразу поняла, что навряд ли кто-то в здравом уме брался ему перечить. Она должна была бы что-то ответить, но даже не представляла, что могла бы ему сказать.

— Господин Ректор и Горан сказали, что ты хорошо говоришь на английском.

Тайра, конечно, сносно говорила по-английски, но сейчас не могла произнести ни звука.

— Ну скажи хоть что-нибудь, — попросил маг. — Я боюсь не меньше тебя, — и он чуть улыбнулся.

От его улыбки мир вернулся в свое нормальное состояние. Больше не было никаких цветных расплывающихся миражей, только она и этот человек перед ней посреди аллеи в старом парке.

— Я не думала, что когда-нибудь вас увижу, сэр, но очень на это надеялась, — старательно подбирая слова, произнесла Тайра.

— Ну вот и познакомились, — хет Хоофт снова едва заметно улыбнулся. — Я тоже до последнего сомневался, что нам стоит видеться.

— Значит, вы все-таки согласились, сэр.

— Согласился на что?

— Взять меня в ученики.

— Почему ты так в этом уверена?

— Я не то чтобы уверена, сэр… Но вы ведь здесь, — Тайра смутилась.

— Я всегда знакомился с претендентами, — сообщил ′т Хоофт, — но, как ты понимаешь, по разным причинам все только знакомством и ограничивалось.

— Я не обольщаюсь, сэр, — Тайра покачала головой. — Горан и сэр Котца говорили, что уговорить вас будет очень сложно.

— И ты думаешь, они меня уговорили?

— Не думаю, сэр. Думаю, они потратили время впустую.

′Т Хоофт снова принялся изучать ее своим проницательным взглядом.

— Я дал свое согласие, — сказал он, — но не надо спрашивать, почему.

— Не буду, сэр. А Горан об этом знает?

— Знает. Ты зовешь его Гораном?

— Он так представился. Но к нему обращаюсь «Горан Иваныч».

′Т Хоофт удивленно поднял бровь.

— Это по-русски по имени и отчеству, сэр, — улыбнулась Тайра. — Просто у него фамилия такая же, как и отчество. Он же серб.

— Значит, придется учить русский обычным способом, — вздохнул маг. — Вот еще мне на старости лет занятие. А ты откуда так хорошо знаешь английский?

— Учила с детства. Мы с мамой собирались в Африку уезжать.

— В Африку? — ′т Хоофт опять удивился.

— В Красный Крест. Здесь работы не было, а туда сотрудников набирали. Так что я с пяти лет пытаюсь говорить на английском.

— Неплохо пытаешься.

— Это не полностью моя заслуга, сэр. Я просто умею считывать языки с тех, кто их знает. Будто беру взаймы чужие знания, чтобы суметь объясниться. А когда носитель уходит, и язык из головы выветривается. Остается только то, что я сама выучила.

— Интересно. А Горан все гадает, откуда ты так хорошо турецкий знаешь.

— Я и его учила. Он простой.

— Хм-м… А в Африку-то вы почему не уехали?

— Из-за Леши. Это мой старший брат. Он талантливый, ему надо было школу окончить и поступить в институт. Мама подумала, что в Африке он свой талант зароет, и мы остались тут. А потом Леша сам за границу уехал, теперь его зовут Алекс.

— Жалеешь?

— Нет, сэр.

— Правильно.

— Почему?

— Потому что лучше жалеть о содеянном, чем о несодеянном.

Тайра хотела сдержаться, но улыбка появилась против ее воли. Маг вопросительно посмотрел на нее.

— Это вы поэтому согласились взять меня в ученики, сэр?

Йен довольно усмехнулся.

— Может, пройдемся? — предложил он. — А то мы довольно странно смотримся, стоя на одном месте посреди пустой аллеи.

— Как скажете, сэр.

′Т Хоофт неторопливо пошел вперед, Тайра пристроилась рядом, в шаге от него.

— Горан говорил, ты не хочешь быть магом.

— Но я уже маг, — почти с тоской ответила Тайра. — Я теперь не знаю, чего хочу, сэр. Горан в общих чертах рассказал о том, что меня ждет. Называться сильнейшим магом — большой соблазн, но быть при этом самой желанной добычей для сотен фанатиков — не самая лучшая перспектива. Я как-то не планировала умирать этим летом.

′Т Хоофт снова усмехнулся.

— А когда планировала? — спросил он.

— Разве это можно спланировать?

— Можно. Я вот уже спланировал.

— Это как, сэр?

— Некромант имеет возможность сам выбрать время своего ухода. Это великая честь, оказанная нам Богом. Говорят, в глубокой древности это могли делать все люди. Так что я все спланировал.

— И вы знаете дату?

— Я знаю событие, после которого оставаться в этом мире мне будет незачем.

Тайра какое-то время смотрела на него, надеясь на продолжение, но поняла, что продолжения не будет, а сама спросить дальнейших объяснений не решилась. Ей показалось, что она стоит на границе запретной зоны, в которую маг впускать ее не собирался, и отступила назад. Йен молча наблюдал за ее реакцией, а потом чуть улыбнулся, разряжая возникшее напряжение.

— Не все сразу, — примирительно сказал он.

— Я не так представляла себе нашу первую встречу, сэр, — призналась Тайра.

— Я нашу первую встречу вообще не представлял.

— Почему?

′Т Хоофт хотел ответить, какое-то время раздумывал, а потом спросил:

— Что ты знаешь о магах и об их учениках?

— Почти ничего, сэр. Мне как-то раньше не приходилось бывать в учениках у мага, — пояснила Тайра и испугалась. Сэл привык к ее колкостям, а как воспримет ее слова сэр ′т Хоофт, предположить было сложно.

— Вот и я немногое знаю о магах и их учениках, — он улыбнулся в ответ, — поэтому нашу встречу представить даже и не пытался. Это событие предсказать невозможно. И забыть, в общем, тоже.

Тайра благоразумно не стала спрашивать продолжения, но маг, видимо, посчитал, что эту информацию он раскрыть может, и продолжил сам:

— Моя бабушка работала санитаркой в военном госпитале. Госпиталь стоял в чистом поле, а за ним было старое кладбище, и на нем росли такие большие одуванчики… Сложно объяснить, зачем семилетнему мальчишке кучи одуванчиков, — ′т Хоофт на секунду задумался. — В общем, целыми днями мы с друзьями пропадали на этом кладбище и рвали одуванчики. И однажды, когда я разорял очередную могильную клумбу, не заметил, как ко мне подошел какой-то человек… Уши у меня горели еще неделю. Я, правда, вывернулся и рванул к больнице, даже сандалию потерял, а вот одуванчики не бросил, — ′т Хоофт усмехнулся. — Потом сэр Морган пришел в госпиталь, вернул мне сандалию и сообщил моей бабушке, что мое место в Ишанкаре. Вот такая у меня была первая встреча с Наставником.

Тайра улыбалась, как и маг.

— И вы попали в Ишанкар в семь лет, сэр?

— Нет, с семи лет я Ишанкару принадлежал. А попал я туда, как и ты, в тринадцать.

— Почему именно в тринадцать?

— Переходный возраст. В это время четче всего проявляется нестабильность не только в поведении, но в и отношении к магическим способностям. Тех, кто злоупотребляет магией и не в силах себя контролировать, в Ишанкар не принимают.

— А Ишанкар уже согласился принять меня на некромантию, сэр?

— Нет, — ответил ′т Хоофт. — Пока согласился только я один. Есть постановление Ректората и рескрипт Совета, и им около пятисот лет, и они гласят, что женщин на некромантов мы не обучаем, поэтому мне сложно представить, как Горан уговорит всех эти документы отменить.

— Это похоже на военную хитрость, сэр, — сказала Тайра. — Я думала об этом с того самого момента, как Горан мне об этом нюансе сказал.

— Поясни, пожалуйста, — попросил маг.

— Ишанкар утверждает, что не принимает женщин на некромантию, но в других институтах вообще никогда не было некромантесс, а в Ишанкаре были. Значит, они все равно примут меня, даже если говорят, что сделать этого не могут.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что Сэл не начинал бы это дело, если бы был уверен в его провале. Да и вам было бы глупо тратить четыре года, зная, что меня не только в университет не возьмут, но еще и рано или поздно голову отрубят.

— В таком случае это мое личное решение и моя личная глупость, потому что документы действительно существуют и содержат этот запрет, — убедительно сказал ′т Хоофт. — Тут нет никакой хитрости. Это слишком серьезный вопрос.

— Но сэр Котца сказал, что в Ишанкаре все не то, чем кажется.

— Не в этом случае, — отрезал хет Хоофт.

Он не повысил голос ни на полтона, но Тайра ясно поняла, что спорить дальше бесполезно, и разговор на эту тему окончен.

— Ну а что еще тебе говорил сэр Котца? — спросил Йен после небольшой паузы.

— Сказал, что вы расскажете мне о самом страшном некромантском проклятье.

′Т Хоофт снова удивленно поднял бровь.

— Чтоб ты жил вечно, — сказал он.

— То есть? — не поняла Тайра.

— Чтоб ты жил вечно. Самое страшное некромантское проклятье, — пояснил маг.

— Весьма забавное проклятье в сравнении с другими, которые мне приходилось слышать раньше, — ухмыльнулась Тайра.

— Это радует, — сделал вывод Йен. — Значит, некромантский юмор ты воспримешь нормально. Он у нас несколько специфичный.

— А самая главная некромантская притча, сэр?

— Господин Ректор и об этом проболтался? А тебе не рано еще это знать?

— Я не знаю, сэр. Наставник из нас двоих вы.

— Ладно, — сдался хет Хоофт. — Считай это первым уроком, Ученица. Самая главная некромантская притча вот о чем. Однажды папа вывел в песочницу своего четырехлетнего сынишку. Мальчик играл, строил из песка фигурки и ломал их, а потом снова строил. И тут папа увидел, как по бортику песочницы ползет божья коровка. Он указал на нее сыну, мальчик смотрел-смотрел, а потом взял и раздавил ее ногой. Папа подумал и, глядя довольному своим поступком сыну в глаза, сказал: «А теперь сделай как было».

′Т Хоофт замолчал и снова внимательно посмотрел на Тайру.

— Жизнь и смерть — понятия очень хрупкие, и связаны они теснее, чем в одной только точке перехода, и никто не вправе помещать эту точку перехода туда, куда ему заблагорассудится, даже некроманты, хотя такая привилегия нам доступна. Не можешь сделать, как было до твоего вмешательства — не берись. Некромантия — это в первую очередь наука, и только потом — искусство. Поэтому контроль и дисциплина в некромантии — это фундамент, а их отсутствие — это катастрофа. Контроль и дисциплина. Вот такая непростая мораль.

— А если бы папа был некромантом, сэр, он смог бы сделать, как было?

— Конечно, нет, — ответил ′т Хоофт. — Есть понятие «критические повреждения». Иногда все решают доли секунды, а чтобы вернуть душу в тело, физическая оболочка должна быть готова ее принять. Мы не боги, мы не можем по желанию создать заново какое-либо существо. Мы можем исправить нарушения, но с критическими повреждениями никто еще работать не научился. Если кого-то переедет асфальтовый каток, и его душа успеет уйти в свет, то никакие некроманты и рекреаторы не помогут.

— Рекреаторы?

— Специалисты по воссозданию живых и неживых форм. Так что не можешь сделать, как было — не начинай, — повторил хет Хоофт.

— Понятно, сэр. Думаю, мне до этого еще далеко.

— Не уверен. Сэл рассказал мне, чему он тебя учил. Половину из того, что он тебе уже выдал, тебе знать еще не положено, поэтому я предвижу некоторые трудности.

— Например, какие?

— Например, полную путаницу у тебя в голове. Отсутствие системы еще никому на пользу не шло, — ′т Хоофт нахмурился. — Только интуицией и талантом в некромантии, да и в магии вообще, не обойдешься, нужны твердые знания, а Сэл будто испытывал, на что ты способна, вот и забивал тебе голову всем подряд, до чего тебе еще расти и расти.

Тайра вздохнула. Сэр хет Хоофт в целом был прав.

— А еще что тебе сэр Котца рассказал? — напомнил Йен первоначальную тему разговора.

— Еще он сказал, что я могу приходить к нему в гости, но только когда научусь зависать над землей и ходить по вертикальной стене.

— И как, научилась? — заинтересовался маг.

— Зависать научилась, — сообщила Тайра. — Но только на качелях.

— Это и есть ответ, — кивнул ′т Хоофт. — А со стеной?

— А со стеной никак.

— В смысле?

— Как можно ходить по вертикальной стене?

— А ты где-нибудь видела горизонтальные стены?

Тайра несколько секунд соображала, а потом ей на ум пришла картинка со стражниками на крепостных стенах.

— Так просто, сэр? — не поверила она.

— Мир вообще не особо сложен, — сообщил ′т Хоофт. — Все усложняем мы сами.

Тайра не ответила, обдумывая сказанное Наставником.

— Ты знаешь, сколько лет учатся наши некроманты?

— Горан говорил, что полный цикл обучения длится десять лет. Но я так думаю, что магии учатся всю жизнь, сэр.

— Хорошо, что ты это понимаешь, — кивнул маг. — Поэтому работа предстоит большая. Легко не будет.

— А вы хотели быть некромантом, сэр?

— Это не вопрос выбора, — ответил ′т Хоофт. — Я родился некромантом, мое желание при этом не учитывалось.

— Но вы ведь могли отказаться колдовать.

— Как ты? — он строго посмотрел на нее, и Тайра опустила взгляд. Ей показалось, что он уличил ее в слабости. — Мы не простые маги, Тайра. Даже если ты сознательно откажешься от использования магии, ты все равно будешь жить на двух планах: в мире живых и в мире мертвых. Обычные маги живут лишь в одном мире, мы же балансируем на Грани, и от того, насколько хорошо мы соблюдаем этот баланс, зависит спокойствие и неизменность обоих миров. Ты можешь умирать на время, выходить за Грань в своем теле или без него, воскрешать людей, можешь перемещать души из тела в тело или даже в предметы. Существует соблазн почувствовать себя богом.

— Поэтому Горан говорит, что нормальных некромантов практически нет?

— Вероятно, хотя я судить об этом не берусь.

— Почему, сэр?

— Мы все больны гордыней, особенно ишанкарские некроманты. Мы гораздо сильнее других, у нас система обучения Темным Наукам не прерывалась больше двух тысяч лет. Мы можем гораздо больше и поэтому иногда думаем, что мы боги. Я сам одно время думал, что всесилен. Был глупцом, признаю.

— Сэл всегда говорил, что такие, как мы — избранные.

— Такие, как мы, самые несчастные люди на свете, — без улыбки сказал хет Хоофт. — Так что если смотреть на это с той точки зрения, что мы избраны, чтобы быть несчастными, то Сэл прав.

— Почему вы так говорите, сэр?

— Потому что для того, чтобы родиться некромантом, надо основательно напакостить Богу в прошлой жизни, — маг усмехнулся. — А чтобы родиться некромантессой — и подавно.

— Вы верите в прошлые жизни? — удивилась Тайра.

— Я христианин, — сообщил Йен, — так что я не должен верить в перерождение. Но я некромант, и видел много того, что в концепцию христианства не укладывается, так что, вполне возможно, ортодоксы неправы, и перерождение существует.

— А это правда, что мы прокляты?

— Ересь, — с абсолютной уверенностью сказал маг. — Не забивай себе голову тем, о чем ты не узнаешь до того, как окончательно умрешь. Я понимаю, быть магом — не самая лучшая участь, но что делать. Такова воля Бога. Сложность заключается не в том, чтобы быть магом, а в том, чтобы оставаться при этом человеком. Не смешивать добро и зло.

— Горан говорит то же самое.

— Поэтому он сможет быть Ректором, — так же уверенно сказал ′т Хоофт.

Какое-то время они шли в молчании. Тайре сложно было поверить, что рядом с ней находится человек, которого боится весь магический мир. Она испытывала к нему уважение, хотя знала его только по рассказам Горана, но никакого страха не было и близко.

— Сэр хет Хоофт, Горан говорит, что вас все боятся. И что меня будут бояться.

— Люди боятся плана смерти, — пояснил он. — Это подсознательный страх, так что управлять им простому человеку достаточно сложно. А некроманты, образно выражаясь, одной ногой всегда в другом мире. Люди чувствуют это, хотя объяснить не могут, поэтому возникает страх. Вообще, некроманты очень хорошо управляют своими чувствами и эмоциями. Чем опытнее некромант, тем лучше у него это получается. Ты можешь заставить радоваться, умирать от тоски или бежать в страхе целую толпу.

— Но это же ужасно, когда тебя постоянно все боятся!

— Согласен, — подтвердил маг. — Поэтому мы опять возвращаемся к самоконтролю. Нас учат блокировкам, чтобы наша суть не травмировала других людей, так что в обычное время мы обычные люди, но иногда обстоятельства заставляют раскрываться, как магическим потокам, так и эмоционально. Ты хорошо себя контролируешь, тут Сэлу надо отдать должное, научил, как следует, но этого недостаточно.

— Почему?

— Потому что ты будешь развиваться, способности будут расти. Должна увеличиваться и степень контроля над своей силой.

— Но вы ведь закрыты, сэр, а все равно ваша мощь поражает.

— В определенный момент некромант достигает порога, после которого закрываться бессмысленно. Можно только держать внутренний баланс и контролировать внешний поток. Это общая некромантская особенность. Но тебе придется держать блокировки всю жизнь, особенно когда ты станешь старше. Ты слишком сильна для этого мира.

— Я этого не чувствую.

— Я это чувствую, — криво улыбнулся ′т Хоофт. — И ты почувствуешь, когда вселенная начнет отвечать тебе откатами, соответствующими твоему вмешательству.

— И почему же вы улыбаетесь?

— Пока можно, улыбаюсь, — усмехнулся маг. — Думаю, недолго осталось.

— А Горан говорил, что ни разу не видел, как вы улыбаетесь.

Йен задумался.

— Наверное, действительно, не видел, — пришлось ему согласиться. — Мы с ним общались ровно столько, сколько было необходимо, и всегда по делу, а в делах я серьезен, как и любой другой человек. — Он помолчал и добавил: — Сказать честно, мало, кто видел, как я улыбаюсь. Служба у меня не такая, чтобы улыбаться. Уж какой есть.

— А в нормальной жизни, сэр?

— Что — в нормальной жизни? — переспросил маг.

— В Ишанкаре вы Некромант, а кто вы в нормальной жизни? Какая у вас профессия?

— В Ишанкаре я еще и преподаватель, — ухмыльнулся ′т Хоофт. — Спасибо господину Ректору, веду только две дисциплины, а то бедные студенты давно бы повесились от моих требований. А в нормальной жизни я был патологоанатомом. Там тот же препарат, в общем-то… Но я давно не работаю в полиции. Только Ишанкар. Слишком сложно совмещать службу и нормальную человеческую работу, так что когда меня спрашивают, кто я по профессии, я говорю «патологоанатом-реаниматолог».

— А что такое препарат, сэр?

— Это особенности терминологии. Мы не говорим «труп» или «тело» о рабочем материале, мы говорим «препарат». Терминология важна, потому что она определяет мышление. Если перед словом «труп» человек испытывает страх, то «препарат» в целом безобиден. Ты привыкнешь.

— К трупам?

— К терминологии, — с укоризной сказал ′т Хоофт. — Но и к трупам тоже.

Тайра вздохнула. Об этой части некромантии она старалась не думать, но маг сразу же расставил приоритеты. С физическим планом смерти ей предстояло работать так же, как и с нефизическим.

— А правда, что вы будете учить меня раскапывать могилы и поднимать мертвых?

— Правда. Но не сразу. Сначала я буду учить тебя думать.

— Я умею думать, — обиделась Тайра.

— Думать, как Некромант Ишанкара, не умеешь. Этому придется долго и мучительно учиться, — он даже не усмехнулся. — Если человек с такой силой, как у нас с тобой, не будет думать перед тем, как свою силу применить, случится катастрофа. Большую часть конфликтов магического мира можно решить интеллектуальным противостоянием. Магия — только приложение.

— И когда мы начнем заниматься, сэр?

— Уже начали. Но я должен уладить кое-какие трудности и познакомить тебя с Ишанкаром и некоторыми знаковыми фигурами, от которых многое будет зависеть. Ишанкар ведь не ограничивается сэром Ректором и сэром Будущим Ректором.

— А у вас есть Башня? — Тайра наконец задала вопрос, который интересовал ее больше остальных.

— Есть. Это традиция такая, что у мага обязательно должна быть магическая Башня. В Ишанкаре Башня есть только у нас, но тебе вход туда пока заказан. Рано.

— Понятно, сэр, — грустно согласилась Тайра. А ей так хотелось посмотреть, что же собой представляет настоящая Башня мага!

Йен уловил ее настроение и, словно желая утешить, сказал:

— Если узнать все сразу, жить будет неинтересно. Башня все равно будет твоей, так что хватит печалиться ни о чем.

— Вы в этом уверены, сэр? Что я доживу до этого времени?

— Открою тебе один секрет, — сказал хет Хоофт. — Меня этот факт не радует, но так уж есть. Я еще хуже Сэла. Я согласился на Ученицу не для того, чтобы опустить руки в сложный момент, а их у нас с тобой будет предостаточно. Но я не намерен сдаваться, так что Башня будет твоей, а до этого я основательно попорчу тебе жизнь.

Тайра с сомнением взглянула на мага. Она не могла понять, шутит он или нет — он оставался абсолютно серьезным. ′Т Хоофт какое-то время наблюдал за ней, а потом улыбнулся во все лицо — морщинки лучиками разошлись от уголков его глаз.

— Да, я такой. Ишанкарский монстр.

— Я думала, ишанкарский монстр — это я, сэр.

— Пока нет, но обязательно им станешь. Хотя, у тебя есть свой титул — Ишанкарская Ведьма. Достался тебе по наследству от наших предыдущих дам. Не хуже моего, как мне кажется.

Когда они перестали смеяться, ′т Хоофт остановился и снова взглянул на нее так, словно смотрел в душу.

— Я думаю, на первый раз общения достаточно, — сказал он. — Я сообщу, когда мы увидимся в следующий раз. Полагаю, это будет недели через две-три, не раньше.

— Как скажете, сэр, — Тайра снова согласно кивнула. — А можно вас попросить?

— Я скажу Горану, чтобы он к тебе заглянул, — сказал маг, предугадывая ее просьбу, и Тайра почувствовала, что ее щеки покрываются румянцем.

— До встречи, Ученица, — сказал ′т Хоофт, и Тайра опять увидела едва заметную улыбку на его лице.

Она прижала руку к груди и поклонилась. Теперь этот ритуал стал для нее обязательным.

Когда она выпрямилась, ′т Хоофта нигде не было.

Йен поднялся в свой рабочий кабинет на предпоследнем этаже Башни и выставил основательную защиту, к которой не прибегал вот уже без малого шесть лет. Теперь никто не смог бы подойти к Башне незамеченным ближе, чем на сотню метров, а войти не смог бы абсолютно никто и ничто ни из этого, ни из какого-либо другого мира, кроме того, кого он сам не соизволил бы позвать.

′Т Хоофт не горел желанием общаться с Сэлом, но ему было необходимо, чтобы Сэл ответил ему на один вопрос. Правда, Сэл мог и солгать, и основательно запутать, мог и вообще не ответить, состроить царственную мину и удалиться восвояси, но Йен знал, что поговорить надо. Нужно было только найти в себе силы и вспомнить, как они общались до того дня, который окончательно изменил их отношения в худшую сторону.

Он занял одно из двух кресел, еще раз подумал о том, что к разговору с Сэлом следует относиться как к неприятной необходимости, и послал ему зов.

Долго ждать не пришлось. Они оба хорошо знали свои роли: Йен не стал звать дважды, а Сэл не стал приходить сразу, как зов услышал. Можно было сказать, что пока все было нормально.

Сэл сел на диван напротив ′т Хоофта, все-таки состроил царственную мину — Йен решил не обращать на это внимания, так как именно это и предполагал, — и улыбнулся своей фирменной хищной улыбкой.

— Ну наконец-то Йен хет Хоофт поумнел, — ехидно начал Сэл.

— И тебе долгих лет жизни, — съязвил ′т Хоофт.

— Поражаюсь, как мало вам надо, чтобы вы всем Ишанкаром одновременно поумнели! — Сэл сделал вид, что не заметил, как ′т Хоофт только что мягко его проклял. — Одна маленькая девчонка, а какой катализатор! А если бы я вам ее не подсунул, так и продолжали бы держать нейтралитет и сидеть за высокими стенами?

— Если ты помнишь, эти правила придумал ты. Ишанкар — магический заповедник по твоей воле.

— Йен, я мертв уже не одну тысячу лет, — с укоризной, но не переставая хищно улыбаться, сказал Сэл. — Если бы вам это не нравилось, вы давно бы уже поменяли порядки и вышли в свет.

— Скажи это господину Хранителю.

— Убили бы господина Хранителя и вышли в свет. Ты хочешь поговорить на философские темы?

— Я, как ты знаешь, вообще не хочу с тобой разговаривать. И видеть, впрочем, тоже.

— Я уже давно все забыл, — примирительно сказал Сэл. — Почему бы тебе не последовать моему примеру?

— В последний раз, когда я это делал, все закончилось плохо, поэтому с тех пор я следую только своему примеру.

— Вот так у ишанкарских некросов вырабатывается свой собственный стиль! — Сэл довольно рассмеялся. — Нет худа без добра.

— Какой у нее постэффект? — спросил ′т Хоофт, и улыбка моментально сползла с лица Сэла.

— Как бы тебе сказать…

′Т Хоофт терпеливо ждал. Когда Сэл понял, что Йен ничего выпытывать не станет, с абсолютной уверенностью ответил:

— У нее нет постэффекта.

— Этого не может быть, — возразил ′т Хоофт. — У всех некромантесс есть постэффект.

— У нее постэффекта нет.

— Ересь.

— Я наблюдаю за ней с трех лет, и ни разу не заметил никакого постэффекта.

— В том-то и дело. Не заметил.

— Йен, дорогой, — ′т Хоофт понял, что Сэл начинает злиться. — Я, в отличие от тебя, видел не одну некромантессу, и потому с определенной долей уверенности могу утверждать, что разбираюсь в постэффектах. По крайней мере, способен постэффект усмотреть. У Тайры нет постэффекта, и этим она и уникальна.

— Я не верю.

— Не удивлен, — ничуть не обиделся Сэл. — Я привык, что мне не верят.

— Я сейчас не о тебе, — признался Йен. — Я о природе. Постэффект у некромантесс — это фундаментальный закон, исключений из которого нет, быть не может и не должно. Если ты за все эти годы не заметил у нее постэффекта, это не значит, что его нет.

— Если допустить на мгновение, что прав ты, а не я, то что, по-твоему, это значит?

— Это значит, что все гораздо хуже, чем я себе представляю. Это значит, что меня ожидает нечто, к чему я не буду готов.

— И чего ты боишься?

— Я ничего не боюсь. Но как, ты думаешь, я должен ее обучать, если я не знаю, как отражается на ней ее магия? Какой, к примеру, брать уровень?

— Самый высокий. Пока срывов не было.

— Ты меня не слышишь.

— А ты меня не слушаешь! — повысил голос Сэл. — Я отдал тебе мою девочку, чтобы ты воспитал из нее великого мага, а ты собираешься ходить вокруг да около!

Хет Хоофт поставил локоть на подлокотник и подпер щеку кулаком.

— Уясни одну важную вещь, — все так же спокойно сказал он. — Это теперь моя девочка. Моя. И ты не можешь диктовать мне свои условия. Это моя Ученица, и я буду делать с ней и для нее то, что считаю нужным. Пока я не узнаю, какой у нее постэффект, говорить о ее нормальном обучении просто несерьезно. Я доступно объясняю?

— Ты впустую потратишь время! — Сэл начал понимать, что ′т Хоофта ему не переубедить. — У нее есть знания! У нее есть сила! У нее есть ум! Тебе нужно лишь привести это все в систему и заставить ее практиковаться!

— Я все же подожду с практикой. Если сказать честно, то я надеялся, что ты согласишься мне помочь, но раз ты упорно настаиваешь, что постэффекта у нее нет…

— Настаиваю!

–…то я справлюсь сам. Интересно было поговорить, Сэл.

Сэл понял, что Йен намекает на то, что разговор окончен, но уходить не торопился. Он некоторое время с удовольствием творца созерцал ′т Хоофта, неколебимо восседающего в своем кресле, и, наконец, произнес:

— Йен, я не такой гордец, как тебе кажется. Я признаю, что проворонил ее постэффект, лишь бы ты не дал ей глупо умереть. Но, клянусь тебе, я ни разу не видел у нее постэффекта!

— Ты не видел того, что можно было бы вписать в общий стандарт, но девушка не вписывается в стандартную схему. Думаю, и с ее постэффектом нас ждет засада.

— Нас с тобой? — с надеждой спросил Сэл.

— Нас — в смысле меня и ее, — Йен был непреклонен.

— Ну тогда ищи, — согласился Сэл и усмехнулся. — Найдешь — и я, как настоящий волшебник, исполню твое самое заветное желание.

— Мое заветное желание ты знаешь, — напомнил ′т Хоофт.

— И именно его я и не могу исполнить, — грустно сказал Сэл.

Сэр Котца вытащил из складок одежды апельсин и неторопливо принялся его чистить. Апельсиновые корочки он аккуратно складывал кучкой возле себя, чтобы потом собрать в ладонь и выкинуть в урну.

— Знаешь, какое сейчас время? — спросил он.

— У меня нет часов, сэр, — ответила Тайра.

Сэр Котца довольно заскрипел и прищурился.

— Я не спросил тебя, есть ли у тебя часы. Я спросил, знаешь ли ты, какое сейчас время. Сейчас время учеников! — он многозначительно поднял палец к небу, а потом разломил апельсин и предложил Тайре половину. — В Ишанкаре сейчас время учеников. Через каких-то пять-десять лет университетом будете управлять вы: ты, Горан, Саид… Такие совпадения случаются не так часто. Вы все слишком молоды. Обычно в Совете молодых немного. Наше время уходит.

— Когда вы так говорите, сэр, мне становится грустно, — призналась Тайра. — Будто мы пришли, чтобы разрушить все, что вы создавали и поддерживали.

— Может и так, — снова засмеялся сэр Котца. — Ваша команда-то куда ни глянь — сплошь монстры да неудачники. Один Йен чего стоит.

Тайра почувствовала, что от этих слов где-то в глубине больно кольнуло и стало очень обидно за Наставника, но она не стала уточнять, что господин Ректор имел в виду. Она нахмурилась, но сэр Котца продолжал тихо смеяться, будто ситуация веселила его, дальше некуда.

— Ты знаешь, что мой Наставник, предыдущий господин Ректор Ишанкара сэр Монти, был профессиональным цирковым артистом?

— Нет, сэр, — Тайра невольно улыбнулась.

— Да, он был клоуном. Лучшим из всех, каких мне приходилось видеть! А какую клоунаду он устраивал на всех этих магических Ассамблеях и Конвентах! — сэр Котца улыбался во весь рот. — Сейчас разве что Горан сможет такое повторить.

— Клоун был Ректором Ишанкара?

— Правильный вопрос! — обрадовался сэр Котца. — Клоун был Ректором Ишанкара! А не Ректор Ишанкара был клоуном! Правда, магическое сообщество думает именно так, но нас это нисколько не обижает. В конце концов, чем хуже ректор-клоун или ректор-монах ректора-алкоголика?

— Простите, сэр, я не понимаю вашей логики, — честно сказала Тайра. — Лично мне было бы обидно, если бы моего Ректора называли алкоголиком. Горан не пьет уже много лет.

— А тебе и будет обидно, — спокойно согласился сэр Котца, — потому что его именно так и будут называть, а Горан обратного доказывать не будет, не такой он человек, поэтому и он на каждой Ассамблее и Конвенте будет грешить клоунадой. И это хорошо.

— Это почему?

— Потому что так мы без особого рвения выдерживаем наш канон: «Ишанкар ничего никому не должен». Мы не должны что-то доказывать магическому миру или что-то опровергать. Мы есть, и мы есть сила, а они будут с этим считаться, кем бы ни был наш Ректор.

— Ректоров специально так подбирают, сэр? Чтобы всех шокировать?

— Давай я расскажу тебе одну притчу, — Котца снова заскрипел. — Один молодой человек учился в старших классах, и однажды он и его товарищ решили не пойти на уроки. И вот когда они, счастливые и свободные, гуляли по рынку и грызли каленые орехи, им навстречу попался их учитель. На рыночной площади стоял цирк-шапито, и товарищ, недолго думая, схватил своего друга за рукав и затянул внутрь. В общем, они остались до конца представления, но молодой человек все время смотрел не на арену, а на мужчину в желтом сюртуке. Он сидел на скамейке напротив и смеялся, когда все замирали от страха, и плакал, когда все смеялись. Тогда молодой человек подумал, что мужчина, наверное, тоже исповедует дзен — недаром же он в желтом сюртуке и ведет себя не как все, и когда представление окончилось, подошел к нему, поклонился и спросил, не научит ли он его своей мудрости. — Сэр Котца замолчал и испытующе посмотрел на Тайру.

— И что вам ответил сэр Монти?

— Сэр Монти сказал, что научит, — Ректор усмехнулся. — И научил. До сих пор не могу вернуться обратно в благословенную Лхасу. Мораль, в общем-то, проста, — он развел руками. — Кто ищет истину — найдет печаль.

— Значит, истина — это печаль?

— Мир вообще-то веселая штука, — сообщил сэр Котца. — Это один такой большой Ишанкар, и управляет им тот же Ректор, только Бог. И я сильно подозреваю, что в Боге есть что-то и от клоуна, и от алкоголика… Но когда ты понимаешь, что мир на самом деле состоит из радости, бывает обычно слишком поздно. В этом и заключается печаль.

— Вы Горану тоже так все притчи растолковываете, сэр?

— Когда он был таким же, как и ты, растолковывал, а сейчас он сам способен растолковать что угодно и кому угодно. Он будет великим Ректором!

— А можно еще спросить, сэр? — Тайра просто не могла удержаться. — Вы со всеми студентами так разговариваете или только со мной?

— А что такое? — не понял Ректор.

— Это странно. В моей стране ректоры беседуют со студентами, только если на них какая-нибудь блажь нападает.

— Я разговариваю со всеми, — признался сэр Котца. — С юношами и девушками общаться гораздо интересней, чем со взрослыми, потому что вы еще не научились владеть веером, а они уже забыли, как это делается, — и он снова засмеялся.

— Ну а до сэра Монти? — Тайра решила поспрашивать еще, раз господин Ректор не был против пообщаться.

— До сэра Монти был сэр Джана Нгуту, — сэр Котца расплылся в улыбке. — Высокий и крепкий, как баобаб, и черный, как эбеновое дерево! Я боялся его до ужаса.

— Вы его видели? — перебила Тайра.

— К счастью, не очень много раз, — Ректор засмеялся. — Мне было шестнадцать, ему восемьдесят семь. Он ходил в своих тканых одеждах, обвешанный бусами и всякими черепками и перьями. И посох у него был с навершием из козьей головы. Это была его любимая коза из отцовского стада — Эбебе. Он забрал ее голову с собой, когда пришел в Ишанкар. До того, как Нгуту попал к нам, он шаманил в какой-то деревеньке в Ботсване. Или в Замбии… Не помню.

— Хорошо шаманил, — заметила Тайра, — раз попал в Ишанкар.

— Не то слово! Умнейший был человек! Только читать без запинки научился к тридцати годам, — Котца подмигнул. — Был он очень вспыльчивый, горячая кровь! А из-за его посоха с козьей головой вне Ишанкара долго не могли понять, кто же на самом деле Ректор, а кто Некромант. Сэр да Сильва, некромант сэра Нгуту, был интеллигентом до кончиков пальцев, но Ректор ему достался, прямо скажем, еще тот! Бывало, посмотрит на тебя так, будто взглядом булавку воткнет прямо в сердце. Они так магическое сообщество долго за нос водили!

— Значит, сэр, относительно Ректоров это традиция?

— Я бы сказал, это тенденция, — ответил сэр Котца, не переставая, правда, при этом улыбаться. — Все Ректоры Ишанкара склонны к самоиронии. Как говорит твой Наставник, самоирония — признак человека умного, если она искренняя, и человека коварного, если нет.

— А сэр ′т Хоофт склонен к самоиронии?

— Йен склонен к самоанализу, причем чересчур, на мой взгляд, но и самоирония ему не чужда. Он остался в Ишанкаре за старшего в двадцать восемь, так что без самоиронии ему было не обойтись, — и сэр Котца грустно усмехнулся. — Иногда мне кажется, что Йен до сих пор не привык, что его Наставника нет в живых.

— Он ушел, когда сэру ′т Хоофту было двадцать восемь? — Тайра не смогла бы объяснить, но этот факт ее испугал и огорчил.

— Он ушел из Ишанкара. Оставил должность, — пояснил Ректор. — А умер он позже. С вашей некросовской терминологией не поймешь, что вы имеете в виду. Ушел — не ушел… Говорили бы как все — умер.

— То есть Некромант оставляет службу сразу же, как его Ученик заканчивает обучение?

— Да, если не считать года, отведенного на передачу полномочий.

Тайра задумалась. Если Горан прав, и сэр хет Хоофт вообще не хотел брать Ученика, то он оставит ее при первой возможности, приблизительно через четырнадцать лет. Ей стало жалко себя, словно он бросил ее уже сейчас, одну, в чужом, незнакомом, полном абсурда магическом мире, а четырнадцать лет показались ей ничтожно малым сроком.

— Значит, сэр хет Хоофт тоже оставит меня, когда придет время, — грустно сказала Тайра.

Ректор внимательно посмотрел на нее, и на его лице снова медленно появилась улыбка.

— Это просто прекрасно! Это просто замечательно!

— Что тут замечательного, сэр? — Тайра призналась себе, что иногда ее раздражает вечная идиотская веселость господина Ректора.

— Что вы с Йеном друг другу еще никто, а ты уже печалишься о том, что он тебя оставит!

Тайра вздохнула и отвернулась. Ей было удивительно и абсолютно непонятно, как Горан понимает его с полуслова. Сэр Котца опять тихонько засмеялся и принялся за второй апельсин.

Неподалеку от их скамейки в траве возился мальчишка лет десяти. Он собирал упавшие абрикосы, вытирал их о край своей рубашки, ловко вынимал косточку и отправлял желтые половинки в рот. Когда абрикосы в траве закончились, он поднялся и принялся рвать их с веток. Мальчишка был долговязым и нескладным, движения его были резкими, а очки с круглыми стеклами и черные коротко стриженые кудри и вовсе придавали ему вид человека не от мира сего.

— Тебе придется многое выучить, прежде чем Йен начнет учить тебя специализации, — мечтательно произнес сэр Котца, и Тайра снова повернулась к нему. — Если бы я был молод, я выучил бы гораздо больше, чем мне удалось к этому моменту.

— Сэр ′т Хоофт уже меня обрадовал. Сначала я должна буду выучить Закон и арабский язык. Сказал, что без этого я не смогу в достаточной степени пользоваться нашей Библиотекой.

— Ну Библиотекой ты даже после того, как Закон и арабский выучишь, не сможешь пользоваться в достаточной степени, — засмеялся сэр Котца. — Допуски и их отсутствие изрядно будут портить тебе жизнь. А вообще, арабский у нас знают все. Обычно он дается нашим легче, чем Закон.

— А вам?

— А мне в полной мере не далось ни то, ни другое. Но я не отчаиваюсь. Вокруг меня много умных людей, так что я могу не беспокоиться. Кто-нибудь всегда поможет мне справиться с моими обязанностями.

Тайра в очередной раз поразилась его деткой наивности, но тут же напомнила себе, что в Ишанкаре все не то, чем кажется, и на самом деле рядом с ней сидит не добродушный монах, а один из самых умных, опасных и влиятельных людей магического мира.

— А почему у нас официально принят арабский, сэр?

— У нас официально приняты арабский и английский, — уточнил Ректор. — А арабский потому, что мы по своей философии ближе к Востоку. В Европу за всю свою историю мы лезли только по необходимости.

— А в Европе официальными считаются другие языки?

— Ну не арабский точно, — сэр Котца довольно заскрипел. — Вообще-то сейчас есть пять официальных языков магического сообщества: английский, немецкий, арабский, старопровансальский и латинский. Древние книги без них не прочтешь, особенно без последних трех. Учить много, да-а-а…

Сэр Котца отложил недочищеный апельсин и выхватил из воздуха тонкий прутик.

— Смотри, — сказал он. — Арабский язык красивый. Без него нельзя понять философию Ишанкара!

Он аккуратно вывел на песке возле скамейки арабское слово. Тайра следила за тем, как прутик скользит по песку, ни разу не отрываясь от него. Ректор дописал буквы и легкими росчерками расставил огласовки.

— Это значит «Ишанкар». А это — «господин Ректор». А это твое имя, — и он нарисовал еще несколько связанных между собой знаков. — А это, — он вывел еще одну надпись рядом с ее именем, — «Лхаса». Видишь? Это красиво.

Тайра вздохнула. Она всегда хотела быть лингвистом, и может быть даже специализироваться на языках Востока, но никогда всерьез не думала про арабистику. Теперь судьба предоставила ей эту возможность.

Пока она внимательно разглядывала сделанные Ректором надписи, долговязый мальчишка подошел к ним и встал рядом. Он тоже заинтересовался нанесенным на песок арабским узором, какое-то время рассматривал его, а потом что-то сказал сэру Котце. Тайра не поняла ни слова — мальчик говорил на арабском, а считать с него язык почему-то не получилось. Сэр Котца ответил, но мальчик упорно тыкал пальцем в последнее слово, и Тайра поняла, что они спорят. Потом Ректор улыбнулся, развел руками, словно признавая свое поражение, и мальчик с довольным видом удалился туда, откуда пришел.

— Это кто? — спросила Тайра.

— Это Саид, преемник нашего нынешнего господина Хранителя Закона Ишанкара. Время учеников! — он снова многозначительно поднял палец верх.

— Ему лет десять.

— Одиннадцать с половиной, — уточнил Ректор. — В пятнадцать он станет Хранителем. У него мало времени.

— И как он успеет выучить все, что необходимо, за четыре года?

— У Хранителей другая система обучения, — сказал сэр Котца. — В наше время Хранители живут мало, не больше сорока-сорока пяти лет. Раньше жили дольше, как все остальные люди. Когда-то в древности кто-то из магов решил, что обучение — это трата драгоценного времени, и знания можно передавать иначе. Были разработаны различные системы передачи опыта, но все, что происходит неестественным путем, в той или иной мере обречено, — Ректор на пару секунд замолчал, давая ей возможность осмыслить сказанное. — Хранитель выбирает себе преемника среди мальчиков восьми-десяти лет. Когда мальчику исполняется пятнадцать, Хранитель передает ему свои знания посредством определенного ритуала, а сам умирает. Но с передачей знаний передается и часть личности предыдущего Хранителя. Наш нынешний господин Хранитель Закона Ишанкара — Малик аль-Фарид. Малик — это его настоящее имя, а Фарид — это имя Хранителя, который был до него. А «аль-Фарид» в данном случае его прозвище, и означает оно «принадлежащий Фариду». Так что Саид, когда придет его время, будет зваться аль-Малик.

— А почему они так мало живут?

— Нервные связи изнашиваются быстрее, чем у обычных людей, — вздохнул сэр Котца. — Поэтому при целой и физически здоровой телесной оболочке начинаются проблемы с головой, и тогда он находит себе преемника, воспитывает его, а когда Хранителю приходит время уходить, он зовет Некроманта, который и помогает совершить перенос. Преемник уже никак не может избежать своей судьбы, поэтому они и называют каждого последующего собственностью, рабом предыдущего, хотя собственно слово «раб» — «абд» по-арабски — не используют, чтобы соблюсти приличия.

— То есть Саиду достанутся не только знания, но и все личности всех Хранителей, которые были до него?

— Хранителей обучают специальным психотехникам, они способны в нужный момент вызывать любую свою личность, видеть ее глазами, помнить ее памятью, поэтому они все неуравновешенные. Так что тебе придется терпеть. Весь Ишанкар терпит, и тебе придется, — и Ректор радостно заскрипел.

После услышанного Тайра его веселья поддержать не могла.

— И что сказал вам Саид, сэр?

— Сказал, что я неправильно написал последнее слово, — Ректор посмотрел на нее с хитрой улыбкой. — А я сказал, что написал правильно. Но на самом деле, я, конечно, написал его неверно. Но Саиду сказал, что ошибки нет.

— Так ошибка в слове есть или нет? — не поняла Тайра.

— Давай я тебе расскажу еще одну притчу! — Ректор рассмеялся. — У одного генерала был очень умный адъютант. Все в нем было хорошо, кроме одного: адъютант не различал право и лево. И как только его ни учили, он, хотя и очень старался запомнить, все равно путал левую и правую сторону. И вот однажды во время войны адъютант повел генеральскую лошадь попить воды к горной речке и увидел, что неприятель решил незаметно подобраться к их ставке. Он прибежал в лагерь и сказал генералу, что враги подбираются к ним справа. Он сильно сосредоточился и назвал правильную сторону, но генерал подумал, что адъютант переволновался и ошибся, и выслал отряд влево. Но один из командиров решил проверить, а вдруг адъютант не ошибся, и повел своих людей вправо. И что ты думаешь? — Котца внимательно посмотрел на нее. — Никто не ошибся! Адъютант не ошибся! Но и генерал не ошибся! Они отразили атаку с обеих сторон! С обеих!

Тайра усмехнулась. Ректор явно играл в Дар Элайя, но без знания арабского разобраться в его игре было невозможно. Он только что убедил ее в том, что надо срочно начинать учить язык, причем обыкновенным, а не магическим, путем, иначе через пять лет даже этот мальчишка Саид сможет обыгрывать ее в простейших партиях, а уступить Хранителю звание Господина Игры для Некроманта Ишанкара было неприемлемо.

— Вынужден тебя кое с кем познакомить, — начал ′т Хоофт, когда Ректор удалился. — Герр Гюнтер Вальден. Мой бывший Страж.

— Почему бывший?

— Потому что я освободил его от Долга много лет назад.

— А почему освободили, сэр?

— Во-первых, потому, что больше не считал возможным рисковать его жизнью ради своей. Ишанкарские Стражи должны быть готовы умереть ради своего мага, их так обучают. Их Долг — защищать мага любой ценой. Однажды я оценил свои силы и посчитал, что могу защитить себя сам, — ′т Хоофт многозначительно посмотрел на Тайру. — Во-вторых, за многие годы Гюнтер стал мне другом, а отношения «маг-страж» в определенных обстоятельствах подразумевают жесткую субординацию. Нас это никогда не обременяло, потому что каждый из нас знал свое место, но я не захотел больше приказывать другу. А в-третьих, я решил, что Гюнтер достаточно служил мне и имеет право принимать решения относительно своей судьбы самостоятельно.

— Значит, сэр, Стражи находятся в полном подчинении у своего мага?

— Формально да, но не все так однозначно. Над Стражами помимо мага есть еще и Командор, и Закон, и Устав, и господин Ректор, и не только он. Иерархия подчинения, которая в условиях Ишанкара не так проста, — ′т Хоофт опять посмотрел на Ученицу. — Извини, я пока не такой мастер, как сэр Котца, чтобы объяснять сложные вещи в простых понятиях.

Тайра чуть улыбнулась. Ей нравилась откровенность сэра хет Хоофта.

— Так вот Гюнтер, — продолжил маг, — на первый взгляд — не самый дружелюбный человек. Да и на второй и третий тоже, но он нам нужен.

— Зачем?

— Затем, что кто-то должен научить тебя владеть оружием. Давай будем называть вещи своими именами, как договорились, — в очередной раз предложил Йен. — Твое декоративное искусство фехтования не поможет тебе продержаться против самого слабого лигийца и полминуты. Гюнтер обучит тебя философии боя и поставит тебе технику. Если учиться драться — то у лучших.

— А если я не смогу? — Тайру уже настораживало то, что она услышала о Гюнтере.

— Все так говорят, — усмехнулся хет Хоофт, — но он не слушает. Если ты пришла к нему, то остаешься до конца. Если уходишь, то больше он назад не принимает, зато его девчонки в бою стоят лучших лигийцев.

— Девчонки?

— Гюнтер, после того как я его освободил, сначала не знал, что делать со своей свободой. В нормальной жизни он обычный фермер из Вестфалии. Ему надо было не растерять свои боевые навыки, вот он и решил остаться в Ишанкаре. Он тренирует девушек. Хотя, я бы сказал, он их дрессирует самым жестким образом.

— И меня ждет то же самое?

— Возможно, — уклонился от ответа хет Хоофт.

— Почему возможно, сэр?

— Потому что он может свернуть тебе шею раньше, чем осознает, что сделал.

Тайра непонимающе воззрилась на Наставника.

— Гюнтер суеверен, — пояснил ′т Хоофт. — Он искренне желает, чтобы в Ишанкаре больше никогда не было некромантесс, и до смерти боится, что все сказки о том, что Зулейха вернется, правдивы.

— Но он ведь взрослый мужчина! — поразилась Тайра.

— Не суди его строго, — осадил ее ′т Хоофт. — Во-первых, он слишком много времени провел возле некроманта и навидался всякого. Тут во что хочешь поверишь. Во-вторых, некромантесс боятся все, потому что вы нестабильны. Ну и в-третьих, у взрослых страхов гораздо больше, чем у детей, и они гораздо сильнее, потому что обоснованы с логических позиций. Так что назвать Гюнтера трусом я бы никогда не рискнул.

— Себе дороже, — буркнула Тайра.

Йен усмехнулся и кивнул.

Свернув трижды куда-то вглубь территории, они подошли к площадке для тренировок. Что-то подобное Тайра видела в фильмах про Шаолинь и за забором военной части неподалеку от дома Хидамари, так что особого впечатления на нее не произвело ничего, кроме оружейной стойки. Помимо тренировочного оружия, деревянных мечей и металлических реплик на стойке красовались самые настоящие клинки. Их наточенные лезвия в отвесно падающих солнечных лучах отсвечивали синевой.

— Они настоящие, — поделилась она наблюдением с Наставником.

— Слишком, я бы сказал, — подтвердил маг.

На площадке упражнялись человек десять девушек года на два старше Тайры. Тайра представила, как хорошо сюда вписалась бы Хи, и что не она, а Хидамари, должна была быть здесь. Вот кто был бы в своей стихии…

— Я им в подметки не гожусь, — с сожалением заметила Тайра.

— Хорошо, что ты это осознаешь, но это не повод опускать руки. Это повод учиться. Выбора у тебя все равно нет. Только не забывай, что ты маг, а не воин, а защитить себя Гюнтер тебя научит. Лучше его девчонок ты не будешь, но до их уровня он тебя подтянет.

— Вы оптимист, сэр.

— С моей специализацией быть пессимистом — так проще сразу пойти и в землю лечь.

Хет Хоофт дождался, пока Гюнтер обернется в их сторону, и махнул ему рукой. Тот положил на скамейку бамбуковую палку, которой нещадно подсекал девчонок, если они ошибались в стойке, как делал и Фукуяма-сан, и двинулся к ним.

Он подошел и, не обращая никакого внимания на Тайру, чуть кивнул, дотронулся пальцами до груди там, где находилось сердце, и пожал сэру ′т Хоофту руку. Тайре на секунду показалось, что ладонь Наставника останется в лапе Гюнтера, но сэр ′т Хоофт с честью выдержал это испытание приветствием: видимо, давно привык.

— Что на этот раз в лесу сдохло? — Гюнтер начал разговор без особых расшаркиваний. — Сто лет тебя не видел праздно шатающимся по университету.

— А я не праздно шатаюсь, — усмехнулся ′т Хоофт. — Я при исполнении.

— При исполнении, значит, — Гюнтер нахмурился. — И какая на этот раз у нас задница случилась?

— Ты слова бы выбирал, — ′т Хоофт взглядом указал на Тайру.

— И не подумаю! Горан трезвый, в своем уме, да вообще живой спустя столько-то лет, плюс еще Йен хет Хоофт при исполнении в сумме дают не просто задницу, а большую задницу! — Гюнтер грозно посмотрел на Тайру, словно говорил это специально для нее, и вернулся к ′т Хоофту. — Чего тебя принесло?

— Я тебе девушку привел.

— Мог бы не трудиться. Я себе сам девушек найти могу.

— Да? А я думал, что ты женат и тебя от девчонок тошнит.

— Или говоришь, зачем пришел, или вали и не мешай работать!

— Посмотри ее, — попросил ′т Хоофт, став серьезным, и чуть подтолкнул Тайру вперед. — Скажешь, на что она годится.

Гюнтер смерил ее оценивающим взглядом, в котором Тайра рассмотрела презрение и раздражение от того, что его заставляют тратить свое время на заведомо бесполезное дело, и взглянул на ′т Хоофта.

— Посмотрел, — сообщил он.

— И что скажешь?

— Если ты решил вручить ее мне, то нет. Оружие — это не ее. Она наверняка способна хорошо вышивать крестиком и печь пирожки. Хотя нет, пирожки, пожалуй, не стоит. Ей и так надо скинуть килограммов десять, если не больше. Лучше пусть вышивает.

При всей правдивости слов Гюнтера Тайра подумала, что он не производит впечатления дружелюбного человека и с пятого, и с десятого взгляда.

— И все же я настаиваю, — мягко, но требовательно сказал ′т Хоофт. — Посмотри ее.

Гюнтер пару секунд глядел на ′т Хоофта, как родитель на маленького ребенка, который не отступит и вообще может разреветься, если не получит свое, а потом молниеносно выкинул руку в сторону. Тайра едва успела отскочить, и его кулак пронесся мимо ее уха. Ей внезапно и одновременно вспомнились все прочитанные когда-то древнегерманские легенды, Брунгильда, Зигфрид, суровые, одетые в медвежьи шкуры, воины, и она подумала, что Гюнтеру самое место именно там, причем с копьем в спине. Впрочем, в Вестфалии Рейн тоже протекал, так что такое развитие событий было потенциально возможным.

— Я не просил ее убить, Гюнтер, — спокойно сказал хет Хоофт.

— Ну ладно, — Гюнтер хрустнул костяшками пальцев. — Я тебя предупреждал, Йен, что это бессмысленная затея. У меня многолетний опыт. Если я говорю, что девица не потянет, значит, она не потянет. — Он обернулся к Тайре и добавил: — Ничего личного, как ты понимаешь.

Тайра старалась разглядывать его не слишком открыто. Гюнтер был высоким крепким мужчиной приблизительно одного с Наставником возраста, может даже чуть младше. Впрочем, Горан говорил, что сэр хет Хоофт выглядел старше своих лет, так что они с Гюнтером вполне могли быть ровесниками — возраст Тайра определять не умела. У Гюнтера была короткая стрижка, как у всех военных в американских боевиках, не однажды сломанный нос, шрам на верхней губе и голубые глаза, как у истинного арийца. Тайра почему-то была уверена, что, несмотря на его манеру общения, его арийский послужной список состоял из одних идеальных рекомендаций вроде «не был — не имел — не привлекался — не состоял». Гюнтер был одет в камуфляжные натовские штаны и такую же майку, которая нисколько не скрывала его прокачанного тренированного тела. У самого Гюнтера, в отличие от нее, не было ни грамма лишнего жира. Вообще не было ни грамма жира.

Гюнтер недолго разглядывал ее, а потом снова сделал выпад, на этот раз зайдя со стороны и пытаясь подсечкой сбить ее с ног. Тайра подпрыгнула, его нога проскользила в сантиметре от земли, но радоваться было рано. Гюнтер ударил ее ребром ладони в поясницу с такой силой, что Тайра пролетела полметра вперед и пришла в себя, уже стоя на четвереньках на земле. Ей показалось, что он выбил ей позвонок или два, но она поднялась с колен и выпрямилась, стараясь не показать, что для внутреннего зрения позвоночник от боли светится оранжево-красным.

— Еще? — мрачно спросил Гюнтер у ′т Хоофта.

Маг кивнул.

Гюнтер неодобрительно покачал головой и снова атаковал. Тайра не заметила, как оказалась лицом в пыли. Гюнтер, коленкой прижимая ее к земле, держал обе ее руки в одной своей ладони. Поясница просто раскалывалась.

— Может, лучше крестиком? — спросил он, наклонившись к ее уху.

— Я только гладью умею, — огрызнулась Тайра.

Он ее злил. Он даже не давал ей шанса показать, что она может! Хотя могла она, как оказалось, не слишком много.

Гюнтер усмехнулся и позволил ей встать.

— Где ты это откопал, Йен?

— Это не я, — открестился ′т Хоофт. — Это Горан и сэр Котца.

— Вот что я вам скажу, — Гюнтер упер руки в бока. — Не портили бы вы девчонке жизнь. Пусть занимается чем-нибудь еще. Йога тоже не самое плохое времяпрепровождение. К себе я ее не возьму.

— Почему нет? Все с чего-нибудь начинают. Она не нулевая, сам видишь.

— Я сказал нет, — отрезал Гюнтер.

— Приведи весомый аргумент, — предложил маг. — Пока я вижу только твои эмоции.

Тайра, конечно, ожидала очередного его нападения, и когда Гюнтер решил привести сэру ′т Хоофту аргумент, успела выставить блок, останавливая прямой удар ноги, нацеленный ей в живот. Гюнтер со скоростью света переместился ей за спину и без особого труда завернул ей руку почти за лопатку — от боли перед глазами запрыгали искры — а другой рукой зажал ей горло и свернул набок голову так, что задумай Тайра шевельнуться, сломалась бы не только рука, но и шея. Тайра осознала свое полное бессилие и невозможность хоть как-то противостоять этому свирепому человеку, и почувствовала такой гнев, что боль практически отступила. Гюнтер абсолютно не соизмерял силу и, казалось, вообще не принимал в расчет то, что перед ним не опытный воин, а тринадцатилетняя девчонка, которая если и держала в руках настоящее оружие, то только в эстетических целях, а дралась только на тренировках и показательных выступлениях. Похоже, он вознамерился ее убить, и Тайре захотелось сделать с ним то же самое, только своим, магическим, образом.

— Гюнтер, — мягко позвал его Йен.

Гюнтер посмотрел в его сторону с выражением презрения и абсолютной бесполезности ′т Хоофтовской затеи относительно девчонки, которую сейчас держал в железных тисках своих рук.

— Лучше не зли ее, — внятно произнося каждое слово, попросил ′т Хоофт.

— А то что? — с вызовом рыкнул Гюнтер.

— Сам не знаю, — маг пожал плечами.

Гюнтер некоторое время смотрел на друга, и постепенно с его лица сползала гримаса презрения и злости, и оно становилось каменным. Он медленно разжал хватку, позволил Тайре нормально вздохнуть, а потом отшвырнул ее от себя.

Не отводя взгляда от хет Хоофта, Гюнтер решительным шагом подошел к нему.

Тайра подумала, что сейчас он разорвет и его.

Гюнтер взял ′т Хоофта за плечо, так, словно хотел не просто поговорить подальше от чужих ушей, а отвести в темную подворотню и переломать все кости. Маг практически никак не отреагировал, спокойно снял руку Гюнтера со своего плеча и отошел на несколько шагов под старый раскидистый дуб.

— Я сейчас вот пожалел, что не родился дебилом, — сквозь зубы сказал Гюнтер. — Ты никак совсем в уме повредился, Йен.

— Страшно? — расплываясь в широкой улыбке, поинтересовался ′т Хоофт.

— Ты совсем больной? — зло спросил Гюнтер и толкнул его в грудь. — Ты чему радуешься? Ты кого мне притащил?!

— Спокойно, — маг не мог сдержать улыбки. — Спокойно…

— Спокоен я буду теперь очень нескоро!

— И как долго мне ждать, пока ты успокоишься? — ′т Хоофт посмотрел на часы.

— Пока она не сдохнет! — рявкнул Гюнтер. — Или ты мне ее для этого привел? Чтобы я ее быстро отправил к подружке Зулейхе?

— Нет, — усмехнулся Йен, — это в наши планы не входит.

— В наши? В наши?! Ты наконец-то взял Ученика?

— Сам не верю.

— Лучше бы ты… А, черт! — Гюнтер помотал головой, так как цензурных слов у него явно не было. — А я-то все думал, кому удастся дожить до заката Ишанкара?

— Заканчивай паниковать, Гюнтер, я от вашей паники уже устал, — перестал улыбаться ′т Хоофт.

— Ты устал? Уже? Тебе с ней возиться лет пятнадцать!

— Ну вот видишь, а ты «сдохнет» да «сдохнет».

— Мне ты ее зачем привел?

— Я уже сказал. Возьми ее к своим девчонкам. Научи ее драться.

— Я тебе тоже уже сказал, что это бесцельная трата времени!

— Ей нужно уметь себя защищать. Лига долго спать не будет, если весь Ишанкар будет ходить с выпученными от страха глазами. Так мы сами выдадим ее быстрее, чем о ней узнают на стороне.

— А может, это и лучше, Йен? — участливо поинтересовался Гюнтер.

— Если бы я считал именно так, я бы не согласился взять ее Ученицей.

— Вот и учи ее сам! Меч в руках держать умеешь не хуже меня!

— Хуже. Более того, я маг. Я не могу учить ее владению оружием, — казалось, вывести хет Хоофта из себя просто невозможно.

— А я не хочу. Мало того, что я ее боюсь, — Гюнтер трижды сплюнул через плечо, — я считаю эту затею бесполезной. Она все равно умрет!

— Ишанкарские Некроманты не умирают.

— Не пори чушь! — Гюнтер сплюнул теперь уже себе под ноги. — Я всегда относился к тебе с уважением, но это уже слишком. Скажу тебе, как твой бывший Страж и как твой друг: это опасная затея! Это ужасно глупая и опасная затея! Эта девочка не стоит того, чтобы ты ради нее угробил свою жизнь!

— Я свою жизнь уже угробил, — не стал возражать маг. — Но угробить ее жизнь не имею права. Я за нее теперь отвечаю.

— Каким это образом ты собрался за нее отвечать? — прорычал Гюнтер. — Будешь бегать за ней и подставляться вместо нее? Будешь сам прикрывать от всех?

— Не имел такого намерения, поэтому и прошу тебя научить ее драться.

— Нет и еще раз нет! Отвали, Йен. Ты мне теперь приказывать не можешь. И забудем про этот разговор.

— И куда я должен, с позволения спросить, отвалить?

— Куда хочешь, — Гюнтер похлопал его по плечу, развернулся и направился к тренировочной площадке.

— Ну, — вздохнул маг, — тогда я хочу к Гу.

Гюнтер замер на месте, медленно, на полкорпуса, повернулся к ′т Хоофту, зло сверкнул глазами и вернулся обратно.

— Я с самого начала думал, что женщина сладит с ней лучше тебя, — как ни в чем не бывало продолжил ′т Хоофт.

— Вот не надо брать меня на принцип! Я на это не ведусь! — напомнил Гюнтер.

— Я знаю, — ответил Йен. — Я и не думал тебя разводить. Мне просто необходим человек, который будет ее тренировать. Если не ты, то Гу — это лучший и единственный, надо сказать, оставшийся вариант.

— Ты же сказал, что не хочешь отдавать ее Лиге? — прищурившись, спросил Гюнтер.

— Именно так я и сказал.

Они какое-то время смотрели друг на друга, потом Гюнтер усмехнулся, упер руки в бока и строго взглянул на ′т Хоофта.

— Йен, я ведь тебе всегда верил…

— Сейчас что-то изменилось?

— Если что, убью обоих, — пообещал Гюнтер, — хоть уже и не имею на это права. Клянусь тебе, чертова нечисть! Обоих!

Он повернулся к магу спиной, исподлобья посмотрел на Тайру и поманил ее пальцем.

Тайра, все это время внимательно наблюдавшая за их разговором, не двинулась с места, но перевела взгляд на сэра ′т Хоофта, ожидая его реакции. Тот едва заметно кивнул.

— Иди сюда, как тебя там? — позвал Гюнтер.

Тайра подошла и остановилась в недосягаемости для его удара. Гюнтер в очередной раз смерил ее безжалостным оценивающим взглядом, и в нем больше не было презрения и недовольства. Она чувствовала его страх, но Гюнтер, пересиливая его, старался заставить себя смотреть на нее непредвзято.

— Слушай внимательно, второй раз повторять не буду, — строго начал он. — Первое. Не реветь! Второе. Не жаловаться! Третье. Не пропускать тренировки! Но это не самое основное. Основное то, что ваши девчоночьи проблемы меня абсолютно не интересуют. Особенно ваши любимые три «М»: маникюр, месячные и муси-пуси. Этого в моем мире не существует! И так как ты приходишь в мой мир, для тебя теперь этого тоже не существует. Понятно?

— Понятно.

— Понятно, герр Вальден, — прорычал Гюнтер.

— Понятно, герр Вальден, — повторила Тайра.

— А для тебя под запретом еще и четвертая «М». Никакой магии! Не при мне! Есть у тебя вон, — Гюнтер кивнул на хет Хоофта, — вот с ним и колдуй. Поняла?

— Да, герр Вальден.

— А теперь валите оба с глаз моих долой! — сказал Гюнтер уже ′т Хоофту.

Маг протянул ему руку, Гюнтер резко ее пожал и направился к площадке.

′Т Хоофт чуть подмигнул Тайре. Она с облегчением вздохнула.

Тело ломало, словно она побывала в бетономешалке. Можно было приблизительно представить, что ее ожидало на тренировках, и Тайра подумала, что только что сэр хет Хоофт ненавязчиво заставил ее подписаться под собственным смертным приговором. Маг легко провел ладонью вдоль ее спины, и боль отступила.

— Это Дар Элайя, сэр? — спросила Тайра. — Вы ведь заставили его согласиться хитростью?

— Это не Дар Элайя. Я стараюсь по возможности в это не играть. Просто я очень хорошо знаю Гюнтера и некоторые его слабые места.

— А почему вы не играете?

— Потому что я слишком сильный игрок, — без тени смущения ответил ′т Хоофт. — Мое участие в игре может нарушить равновесие. Чтобы вступить в игру, нужен серьезный повод. У меня такого повода нет уже лет десять, и я его не ищу. А еще я от всяких игр устал.

— От этого можно устать?

— Это только называется игрой, потому что игра подразумевает под собой мастерство и изящество исполнения. На самом деле это шахматы, в которых вместо фигур живые люди.

Тайра замолчала, обдумывая сказанное Наставником. Они шли по садовой дорожке уже минут пять, но ни один человек не попался им навстречу.

— Это Внутренние Сады, — пояснил ′т Хоофт. — Самое сердце Ишанкара. Тут только деревья, цветы, вода и тишина. Когда я первый раз здесь оказался, я думал, что в Ишанкаре слишком мало людей, и что я попал в университет во времена его упадка. Но на самом деле все наоборот. Когда во Внутренних Садах ходят толпы, значит, у нас не самый легкий период.

— Кто-то же за всем этим ухаживает?

— Логично, — усмехнулся Йен. — У нас есть должность садовника, Архитектор садовой гармонии называется. Сейчас это пани Эдвина. Она по основной профессии сексопатолог, так что про пестики и тычинки знает все, и поэтому же я вас пока знакомить не буду. Рановато тебе еще про пестики и тычинки.

Тайра тихонько засмеялась и подумала, что если у Наставника есть дети, то они уж точно возвращаются домой не позже десяти вечера.

— Я оставлю тебя тут на некоторое время, — сказал ′т Хоофт. — Мне нужно зайти в Цитадель. Вернусь через полчаса.

Когда он скрылся за кустами сирени, растущими по бокам дорожки и смыкающимися сверху, словно полог, Тайра осмотрелась.

Садовая дорожка была выложена белым и розовым мрамором. С обеих сторон от нее были насыпаны полосы белого песка, поэтому издалека казалось, что по саду раскатано полотно ковра. Было тихо, где-то в высоте в листьях перекликались птицы, и Тайре вспомнился ее первый визит в университет. Она еще какое-то время постояла, поражаясь тому, как плотно пригнана друг к другу мраморная плитка, и шагнула с дорожки на газон.

Все здесь носило оттенок нереальности. И молодая зеленая трава, какой просто не могло сейчас быть, и огромные чайные розы всех цветов и оттенков, и множество неизвестных ей цветов и трав, пахнущих переходящим в осень летом, и аккуратные, ухоженные деревья с темно-зелеными листьями и матовой коричневой корой. Это напоминало иллюстрации из книги волшебных сказок, которую мама привезла из командировки в Минск, и которую Тайра не снимала с книжной полки уже года два. Теперь ей ужасно захотелось пролистать ее глянцевые страницы и убедиться, что книга не имеет с Ишанкаром ничего общего. Тайре стало казаться, что тайна и красота Внутренних Садов не должна покинуть пределов университета, и может именно поэтому Наставник назвал Внутренние Сады сердцем Ишанкара.

Тайра бродила между деревьями, не слишком удаляясь от дорожки, пока не вышла к искусственному пруду, у дальнего берега поросшему осокой и рогозом. Неподалеку от пруда стояла деревянная скамейка, выкрашенная в белый цвет. Причудливо изогнутые металлические ножки исчезали в траве, и можно было подумать, что скамейка оказалась здесь абсолютно случайно или на ней очень давно никто не сидел. В двух метрах от нее росло абрикосовое дерево, но абрикосов на нем было немного. Тайра сорвала два, до которых смогла дотянуться.

В пруду отражалось небо. Тайра подошла к воде и взглянула на свое отражение. Волосы давно пора было подровнять или вообще заколоть заколкой, как говорила мама. Тайра всегда думала, что настоящие маги исполнены величия и мудрости, она же совсем не походила на великого мага и никак не могла привыкнуть к своему новому статусу общемирового проклятья. Впрочем, и мировой ужас по ее представлениям должен был выглядеть совсем иначе. Она не совершила еще ничего, сколько-нибудь ужасного, она вообще еще ничего не совершила, а взрослые люди уже боялись ее за глаза. Тайра опустила руку в воду и смазала свое отражение.

— Купаться не сезон, — откуда-то из-за спины раздался низкий женский голос.

Тайра встала, обернулась и поклонилась, как ее учил сэр ′т Хоофт. Хозяйка голоса стояла возле скамейки и была одета в строгий серый костюм и туфли на шпильке, в руке у нее было несколько объемных папок с бумагами, которые не падали на землю только потому, что она прижимала их к груди. Женщина была среднего роста, полноватой, с темными, уложенными волнами волосами, и Тайра подумала, что она вполне могла быть каким-нибудь начальником. Женщина внимательно рассматривала Тайру поверх золотой оправы очков, а потом подошла к ней.

— Я так понимаю, ты Ученица хет Хоофта, Тайра аль′Кхасса?

— Да, мэм, только почему аль′Кхасса? — не поняла Тайра.

— Потому что сэр Котца так назвал тебя еще неделю назад, — пояснила женщина. — Я тоже подумала, что это его очередная дзенская шутка, но теперь его шутка стала твоим именем.

Тайра с удивлением смотрела на собеседницу и пыталась быстро сообразить, откуда могло взяться такое странное слово «аль′Кхасса». Последний раз она видела Ректора примерно час назад. Он, как обычно, рассказывал байки и писал прутиком на песке арабские слова… Но это было никак не на прошлой неделе!

— Это была ошибка в написании слова, мэм. Сэр Котца ошибся в арабском письме.

— Ну тогда понятно, — усмехнулась женщина. — Арабский он так и не выучил, скажу тебе по секрету, хотя этот секрет всем известен. Как бы там ни было по-настоящему, наши в Ишанкаре уже зовут тебя аль′Кхасса. А я Эстер Айзекс, Первый Проректор, — представилась собеседница. — Надеюсь, через несколько лет познакомимся поближе, но так как этого может и не произойти, мне повезло, что я увидела тебя раньше.

— Вы тоже думаете, что меня убьют?

— С чего бы я стала забивать себе голову подобной ерундой? — возмутилась Айзекс. — Я говорю лишь о формальностях приема. Совет еще пятьсот лет назад принял решение о том, что ни одна женщина на некромантии учиться не будет, и Ректорат этот рескрипт поддержал. Так что я об этом, а не о том, что в мире много желающих обладать твоей головой.

Тайра промолчала.

— Ну и что ты собираешься делать? — вновь спросила Айзекс.

— В каком смысле, мэм?

— ′Т Хоофт — не самый удобный человек. Вы уже нашли общий язык? — она вопросительно посмотрела на Тайру. — Думаю, еще нет. Я сколько лет его знаю, до сих пор иногда хочется его удавить.

— Судя по рассказам, мэм, в Ишанкаре каждому периодически хочется кого-нибудь удавить.

— Ну и кого хочется удавить тебе? — Айзекс рассмеялась. — Небось Гюнтера? ′Т Хоофт ведь уже тебя ему сбагрил? — она поправила очки и ухмыльнулась. — Да, аль′Кхасса, жизнь у тебя будет нелегкая, но одно хорошо, что короткая. — Она выдержала паузу. — Шучу я! Не надо на меня так смотреть! С хет Хоофтом легко не бывает.

— Это я уже поняла, мэм.

— На самом деле я думаю, все будет зависеть от тебя, — с изрядной долей уверенности предположила Айзекс. — Драть с тебя по семь шкур будут все. Гюнтер и ′т Хоофт — это только самое начало. Потом и я присоединюсь. А драть будут не потому, что боятся, хотя и этого тоже не отнять, а потому, что ты еще никто, а к тебе уже предъявляют очень высокие требования.

— Из-за Зулейхи?

— Да, — Айзекс кивнула. — Она натворила таких дел, которых до сих пор магический мир нам простить не может. Мы ведь ее до последнего прикрывали, как и всех остальных до нее. Жалко было. Но ты на такие поблажки не надейся, — голос Эстер стал отливать металлом. — Начнешь чудить — голову снесут моментально!

— А еще отрежут косы и вынут сердце, — окончила Тайра.

— Косы сначала отрастить надо, — парировала Айзекс, критически оглядев ее стрижку чуть ниже плеч. — Ты должна понять одну важную вещь. Что-то происходит. Не понимаю, что, но что-то происходит.

Тайра подумала, что вот сейчас не хватает музыкальной темы из «Секретных материалов» и призрачного голубоватого свечения от воды и деревьев.

— У Некроманта Ишанкара, как правило, бывает только один Ученик, — продолжила Айзекс. — То, что Йен признал, что его время пришло, уже само по себе событие. Если с тобой что-нибудь случится, другого Ученика он не возьмет, а когда Йен умрет, или как вы, некросы, говорите — уйдет, университет останется без Некроманта, а так быть не должно. Но меня волнует даже не это. — Айзекс внимательно посмотрела на Тайру, оценивая, понимает ли та, о чем она говорит. — Меня волнует ′т Хоофт. Если он согласился взять в ученики девушку, значит, он в тебя поверил. Значит, он верит, что судьбу Зулейхи ты не повторишь. Не заставляй Йена разочароваться. Это страшно, — она на секунду замолчала. — Так что все зависит от тебя.

Тайра вздохнула.

— И еще, — жестко сказала Эстер. — Я с тобой сейчас разговаривала не как Проректор со студенткой, а как женщина с женщиной. Узнаю, что ты рассказала об этом Йену — и мы встретимся гораздо раньше Первого Круга!

— Не узнаете, мэм, — Тайра криво улыбнулась.

— Школа Сэла, — усмехнулась Эстер.

— Мэм, можно вас спросить? — Тайра внезапно набралась смелости и решилась. — Не как студентка Проректора…?

— А как женщина женщину? — Айзекс ухмыльнулась. — Ну и о чем ты хочешь спросить, женщина?

— Сэр Котца говорит, что сэра ′т Хоофта называют неудачником и вообще всякие странные вещи про него рассказывают. Но сэр хет Хоофт не похож на неудачника. Это правда, что о нем говорят?

— Сэр Котца при этом смеется? — без улыбки спросила Эстер.

— Смеется, — подтвердила Тайра, не понимая, как вопрос Айзекс связан с ее вопросом.

— Вот и тебе должно относиться к этому так же. Смеяться.

— Не поняла, мэм, извините.

Эстер вздохнула и переложила папки из одной руки в другую.

— Йен хет Хоофт — величайший маг нашего времени. Лучший из ныне живущих некромантов. Все гадости, которые о нем говорят, просто треп, — она снова взглянула на Тайру поверх очков. — Проблема, как мне видится, заключается в том, что ′т Хоофт обычный нормальный человек, несмотря на то, что некромант, а его привыкли воспринимать совершенным, бесстрастным, неколебимым существом. Люди не прощают другим своих слабостей, а ′т Хоофту не прощают даже того, что он человек. С тобой будет так же, если не хуже. А почему ты его самого об этом не спросила?

— Он запретил мне задавать вопросы личного характера.

— В этом есть смысл, — чуть подумав, согласилась Айзекс. — Так что больше таких вопросов никому не задавай. Не стоит нарушать его распоряжения ради того, чтобы убедиться в том, что ты и так знаешь, или ради того, чтобы проверить, чем все кончится.

— Понятно, мэм.

— Ну мне пора. Интересно было познакомиться.

Тайра снова поклонилась, Эстер коротко кивнула и удалилась в ту же сторону, куда ушел Наставник.

— Сэр хет Хоофт, а господин Ректор играет в Дар Элайя? — спросила Тайра, когда маг вернулся.

— Сейчас, думаю, да, — ′т Хоофт немного подумал, перед тем, как ответить. — Вообще все Ректоры играют, но не постоянно. А что, ты подловила сэра Котцу на Игре в жизнь? Делись подозрениями. Я должен научиться понимать, как ты думаешь.

— Я думаю так же, как и все, — пожала плечами Тайра.

— Плохо, если так. Некромант Ишанкара должен думать не так, как все. Это твое главное оружие. Не посох, не магия, не еще бог знает что. Главное — это твои мозги. Горан говорил, что мыслить ты умеешь, я хочу видеть подтверждение его слов.

Тайра подумала, что маг препарирует ее вживую, и хотя она понимала, что он имеет на это право, почему-то это было не слишком приятно. Она чувствовала себя скованно, хотя сэр ′т Хоофт нормально реагировал на ее юмор и иронию, не строил из себя Белого Бога, о котором говорил Горан, да и вообще относился к ней, как к взрослой. Она еще какое-то время помолчала, сознавая, что раз ей придется провести с сэром ′т Хоофтом добрую половину жизни, надо начинать принимать его таким, какой он есть, и тогда, возможно, они оба перестанут опасаться друг друга и станут друзьями. В конце концов, подружиться с Сэлом у нее тоже получилось не сразу, а теперь она не могла представить себе, что он может перестать существовать в ее жизни.

— Сэр Котца придумал мне имя, — начала Тайра. — Вроде бы случайно все получилось, но мне кажется, он все заранее продумал. Горан как-то сказал, что сэр Котца написал большое исследование по арабским притчам. Написать научную работу со ссылками на первоисточники нельзя, если не знаешь языка. Но госпожа Айзекс сказала, что все в университете знают, что господин Ректор так и не выучил арабский. Разве это не странно?

′Т Хоофт не ответил.

— Сэр Котца специально подгадал место и время, чтобы Саид на нас наткнулся. Все это было разыграно специально для него. Саиду арабский родной, поэтому он прочитал именно то, что господин Ректор и написал: «аль′Кхасса» вместо «Лхаса». Причем написал это слово так, чтобы оно воспринималось, как часть моего имени. Ректор не ошибся. Он хотел, чтобы Саид прочитал именно это. К тому же Саид будет Хранителем, так что можно считать, что в анналах Ишанкара я теперь числюсь как Тайра аль′Кхасса. Ректор очень просто и красиво переиграл Саида.

— Ну а почему именно Лхаса?

— Я думаю, это игра слов, — Тайра взглянула на Наставника. — Если «хат-хас» на шанкари дословно значит «саламандра», «маленький огненный дракон», то «кхасса» — это та же саламандра, тот же маленький огненный дракон, только еще молодой и женского пола. Это разговорный вариант. Господин Ректор наверняка знал, что Горан меня еще при первой встрече хат-хас назвал, а благословенная Лхаса просто пришлась в тему. Я уверена, что господин Ректор все продумал заранее и просто ждал подходящего момента.

— Допустим, — согласился маг, — и зачем же сэр Котца так все запутал?

— Знаете, иногда что-то получается ненамеренно, — попыталась объяснить Тайра. — Может, у господина Ректора и правда я ассоциируюсь с драконом. То же чудовище, по сути. Но я думаю, что сэр Котца меня защищает. Ради Ишанкара или ради Горана, я не знаю. Он дал мне имя, чтобы запутать того, кто решит выяснить, откуда я родом, и кто я такая. Может, из песков эль-Хасы. А может, из рода Хасана… Вся тонкость в написании, в транслитерации. Так как в магическом мире на шанкари говорят немногие, «аль′Кхасса» будет звучать для них по-арабски. Игру слов про саламандру разве что некроманты, знающие арабский, поймут, а для всех остальных я просто откуда-то с Востока.

— Молодец, — похвалил маг.

— Я тоже так думаю.

′Т Хоофт удивленно поднял бровь и воззрился на Ученицу.

— Я про сэра Котцу, сэр, — пояснила Тайра.

— А я про тебя, — в свою очередь пояснил ′т Хоофт.

Тайра улыбнулась и чуть покраснела: наверное, это был первый настоящий комплимент от Наставника.

— А я так еще полагаю, — продолжил маг, — что господину Ректору на руку, что тебя ассоциируют с Зулейхой, хоть он всячески отказывается от того, что верит во всю эту затею с твоим обучением, поэтому и выбрал псевдо-арабский вариант для твоего имени.

— Почему на руку, сэр? Что хорошего в том, чтобы быть Зулейхой?

— Люди уверены, что Зулейха может вернуться, а значит, думая, что ты — это она, поостерегутся тебя трогать. Мало ли что придет тебе — Зулейхе — в голову на этот раз? От Зулейхи в последние годы ее жизни никто живым не уходил.

— Значит, вы тоже думаете, что господин Ректор сыграл партию?

— Думаю, да. Ты его легко раскрыла, — отметил маг. — Сколько лет Сэл учил тебя игре?

— Не знаю. Если и учил, то я не воспринимала это, как обучение. Он ни разу не говорил о Дар Элайя, я эти слова первый раз услышала от Горана, а теперь увидела, как в это играют.

— Не думай, что в Ишанкаре играют все, — нахмурился ′т Хоофт. — Игра в жизнь — это не развлечение, а необходимость. Мы тут в подавляющем большинстве нормальные люди, а не заядлые игроки. А то будешь видеть во всем подвох и партию. Я называю это «синдром Гиварша».

— Кто такой Гиварш?

— Морис Гиварш, глава Дома Ишанкара, мой друг и наша общая заноза сама понимаешь, где, — отрекомендовал Гиварша хет Хоофт.

Тайра соображала пару секунд — слова «глава Дома Ишанкара» ее несколько озадачили — а потом все же спросила:

— Морис Гиварш — вампир?

— Именно так.

— То есть они существуют?

— Точнее не скажешь. Я бы никогда не сказал, что они живут.

— То есть это настоящие вампиры? — Тайра все никак не могла поверить. — Не извращенцы, не больные, а настоящие вампиры? Здесь? Они существуют?

— Меня удивляет то, что это удивляет тебя, — признался ′т Хоофт. — Это магический мир, тут чего только ни существует.

— Но вампиры не должны существовать!

— Да, такое мнение есть. А некоторые думают, что и мы с тобой не должны.

— Я не в этом смысле, сэр, — защитилась Тайра.

— Я тебя понял, — успокоил ее ′т Хоофт. — Ты все ищешь логику в построении магического мира, но единственная логика в том, что ее нет.

Тайре вдруг стало грустно. Она словно находилась в центре абсурда, и ему не было ни начала, ни конца. Волшебная сказка периодически оборачивалась кошмаром.

— Не печалься, — маг слегка погладил ее по голове. — Ты умница, ты разберешься и рано или поздно привыкнешь. Я тебе помогу.

Тайра не ожидала, что Наставник проявит относительно нее какие-то эмоции, и осторожно подняла на него взгляд.

— Когда я был на твоем месте, мне тоже было непросто. Но мы справимся, для этого меня тебе и дали. Пользуйся.

Тайра отошла на пару шагов — маг внимательно наблюдал за ней — и обернулась к нему.

— Мне страшно, сэр хет Хоофт. Непонятно и страшно. Разве вам не страшно?

′Т Хоофт подошел к Ученице и аккуратно тронул ее за плечо.

— Есть немного, — признался Йен, — я ведь в роли Наставника тоже впервые. Но два некроманта — это в два раза лучше, чем один. Ради тебя мне придется забыть про свой страх.

— И вы от меня не откажетесь?

— Наставник не может отказаться от Ученика, если уже назвал его Учеником. Это позор и трагедия для обоих.

— Почему?

— Потому что Некромант должен защищать жизнь, а отказываясь от своего Ученика, он обрекает его на смерть и тем самым не выполняет свой Долг. Расписывается в своей несостоятельности кровью своего Ученика.

Он на несколько секунд замолчал, а потом продолжил:

— Если ты будешь мне доверять, если будешь беспрекословно выполнять все мои требования, то с нами такого не случится, а у тебя самой когда-нибудь тоже появится Ученик. Я не намерен ни отказываться от тебя, ни уступать тебя Лиге или кому-нибудь еще. Просто верь мне. Я знаю, что это нелегко, потому что мы с тобой друг друга еще не знаем.

Тайра почувствовала себя неловко: Наставник точно озвучил ее недавние мысли, словно прочел их в ее голове.

— Ничего не бойся, — хет Хоофт осторожно обнял ее и погладил по волосам. — Ничего не бойся, Кхасси.