Кари Мора

Томас Харрис, 2019

Роман, который Томас Харрис писал последние 13 лет, скрываясь от людей в своем роскошном особняке и не издав за это время ни строчки. История противостояния хитрого и извращенного убийцы – и красивой, но очень опасной женщины. История зла, жадности и темной одержимости. Два мира, две судьбы… Он – коварный и безжалостный убийца, торговец живым товаром. Она – беженка из охваченной гражданской войной страны. Он – богатый подпольный делец, никогда не упускающий своей выгоды. Она – бедная смотрительница пустующего особняка на побережье Майами-Бич, заботящаяся о своей тяжело больной тете. Он не остановится ни перед чем, чтобы достичь своей корыстной цели. Она не остановится ни перед чем, чтобы сохранить жизнь и спокойствие себе и своим близким. Он умеет убивать. Она умеет убивать. Они не искали встречи друг с другом – но теперь их интересы пересеклись, и в живых останется сильнейший…

Глава 10

Клиника «Анхелес де ла Мизерикордия», в которой лежал Хесус Вильярреал, — больница для бедных, что расположена на оживленной торговой улице. В полдень ко входу в больницу подкатил черный «Рейнджровер». Шумная уличная толпа тут же охватила его со всех сторон; торговцы с тележками, ругаясь и отпихивая друг друга, бросились к шикарной машине.

Исидро Гомес, крупный и краснолицый, выбрался с переднего пассажирского сиденья. Всего лишь повелительно мотнув подбородком, расчистил место на тротуаре. Распахнул заднюю дверь, из которой вылез его босс, — дон Эрнесто Ибарра, сорока четырех лет, известный желтой прессе как «Дон Тефлон» — мужчина среднего роста в тщательно отутюженном льняном френче.

Когда дон Эрнесто в сопровождении Гомеса проходил переполненным больничным отделением первого этажа — убогим, с потертыми линолеумными полами и длинными рядами коек, кое-где отделенных друг от друга матерчатыми занавесками, — многие пациенты узнавали его и окликали по имени.

Хесус Вильярреал лежал в одной из двух маленьких отдельных палат на дальнем конце отделения. Гомес завалился туда без стука. Через минуту появился обратно, вытирая руки антибактериальной салфеткой. Кивнул дону Эрнесто, который зашел внутрь.

Хесус Вильярреал вытянулся на больничной койке — изможденный старик, живьем угодивший в капкан из окружающих его поручней и переплетения пластиковых трубок. Он стянул с лица кислородную маску.

— Все осторожничаешь, дон Эрнесто, — произнес Хесус. — Уже и умирающих обыскиваешь? Этот здоровенный кабан тебе нужен, чтобы шмонать больных в койках?

Дон Эрнесто улыбнулся ему:

— Ты ведь стрелял в меня тогда в Кали.

— Это был чисто бизнес, и, кстати, ты тоже в меня стрелял, — ответил Хесус.

— Я до сих пор рассматриваю тебя как опасного человека, Хесус. Считай, что это комплимент. Но ничто не мешает нам стать друзьями.

— Ты — преподаватель, дон Эрнесто, ученый человек. Ты можешь отлично научить, как лучше всего воровать. Но в школах вроде «Десяти колокольчиков» не учат таким вещам, как дружба.

Дон Эрнесто задумчиво изучал Хесуса, распростертого на больничной койке. Глядя на старика, вертел головой, наклонял ее так и эдак — словно ворона, примеривающаяся к лежащей на земле ягодке.

— Осталось тебе недолго, Хесус. Ты позвонил мне, и я пришел, потому что уважаю тебя. Ты был капитаном у Пабло, и ты никогда его не продавал, но он все равно ничего тебе не оставил. Давай воспользуемся временем, которое у тебя пока есть, и поговорим, как мужчина с мужчиной.

Старик несколько раз вдохнул кислорода из маски — в дополнение к тому, что подавался через трубку, подведенную к носу.

— В восемьдесят девятом я привез золото Пабло в Майами — спрятал подо льдом на своем траулере. Полтонны золота, а сверху рыба — в основном морской окунь. Тридцать золотых слитков того типа, который называют «Гуд деливери»^[40] — по четыреста тройских унций каждый, все с серийными номерами. Еще те, что по двадцать пять кило, плоские такие, но они не из чистого золота, а из сплава Доре^[41], в Инириде на шахтах такие льют. Плюс целый мешок десятитоловых^[42], по сто семнадцать граммов — не знаю, сколько их там было. — Хесус на минуту примолк, с трудом втягивая воздух. — Тысяча фунтов золота. Я могу сказать, где оно. Ты в курсе, сколько может стоит тысяча фунтов золота?

— Около двадцати пяти миллионов американских долларов.

— Что ты мне за это дашь?

— А чего ты хочешь?

— Денег, и еще неприкосновенности для Адрианы и мальчишки.

Дон Эрнесто кивнул:

— Claro^[43]. Ты знаешь, что за свои слова я отвечаю.

— Без обид, дон Эрнесто, но мой принцип — денежки вперед.

— Позволь мне столь же учтиво поинтересоваться, кому еще ты продал эту информацию, помимо Ганса-Петера Шнайдера.

— Сейчас уже нет времени подлавливать друг друга. — Хесус поморщился. — Он уже нашел тайник, в котором спрятано золото. Но он не сможет открыть его и при этом остаться в живых, пока я не скажу ему, как это сделать. Однако он вполне может попытаться перевезти его в другое тайное место.

— И при этом останется в живых?

— Скорее всего, нет.

— Там что, ртутный замыкатель? Датчик наклона? Перекосишь — взорвется?

Хесус Вильярреал лишь поджал губы. Они у него все растрескались, и поджимать их было больно.

— Короче, ты можешь объяснить, как он открывается, — резюмировал дон Эрнесто.

— Да. Сейчас я расскажу тебе, какие могут быть сложности, а когда ты вернешься с dinero efectivo^[44] на руках, мы обсудим, как их можно решить.

Примечания

40

«London Good Delivery» — один из самых известных и распространенных размерно-весовых стандартов золотых слитков.

41

Золото-серебряный сплав, получаемый на золоторудных месторождениях и отправляемый на аффинажные заводы для последующей очистки.

42

Тола — традиционная индийская мера веса золота (0,375 тройской унции, или 11,6638 г).

43

Конечно.

44

Наличные деньги.