Три короны. Клеймо

Тая Ан, 2022

Чего может желать маг, что пострадал от того, что родился сильным? Получив в распоряжение долгий век жизни, он простой убийца, которых в стране несметное число. Смерть же предложит свою помощь, только возможно ли выполнить её условие?

Пролог

Неспокойные воды Ядовитого залива отражали черное звездное небо, искажая его мелкой рябью. Вдоль берега, каймой, вода будто горела от полыхающих костров на обрывистом берегу. Эта ночь сулила быть самой яркой в жизни поселения магов, мало кто на своем веку застанет живого виновника события.

Неспокойный Гратиос в рассвет эпохи магов, вопреки всем ожиданиям, стал наиболее жестоким. Кровь лилась реками даже в мирное время, ни одно восстание не успевало толком разгораться, жизнь текла по заветам маленького, но могучего поселения. Зато власть короля была крепка и неприкосновенна, по всем законам магов, большую часть которых взяла за основу корона. Не для всех справедливые, но непоколебимые законы, установленные ещё первым из рода Адолин — Обастом и ужесточенные со временем его последователями, хранили равновесие мира, пока покровителям угодна была земная власть и помощь магов.

— Прошу, отпустите меня! — мальчишка пытался вырваться из крепких рук мужчин, что волокли его к берегу, — почему я? Я ничего не делал, ничего не нарушал! — его крик рвал тишину, а совсем детский, тонкий голос, резал слух.

Люди же стояли спокойно, не пытаясь помочь. Только вот и глаза на мальчика не поднимали, постоянно дергая полы жакетов. Дикая картина даже для старожилов, но таков закон для сохранения равновесия и единоличной власти.

Мальчика подтащили к двум низким столбам с цепями, усаживая на колени. Никто не собирался отвечать на его вопросы, внимать его мольбы. Все были внешне спокойны, как и подобало народу, что был в почете у самой короны. Блестящие оковы сомкнулись на тонких, нежных запястьях, руки развели так, что мальчишка потерял возможность даже качнуться вперед. Он заплакал от дикого животного страха, что разливался по телу, он срывался на крик от безысходности и непонимания. Но всем по-прежнему будто не было до него дела.

— Нет в этом мире мага, объединившего все элементы в себе, кроме мага рода Адолин, — толпа, как завороженная, повторяла эти слова раз за разом, заглушая крики мальчика. Голоса их были обжигающе холодными, но до ушей жертвы они так и не доносились из-за собственного голоса.

— Такая сила по заветам древних магов достойна лишь одного рода, — парень лет двадцати на вид отделился от толпы, приближаясь к мальчику, — ты не признан родом, такого смешения не должно было свершиться.

— Но я её не хотел! — мальчик кричал, срываясь на хрип, — я не выбирал!

— Таков закон, Шарон, — парень пожал плечами, открывая старую книгу, — нужно её переписать, — он буркнул скорее себе, перебирая жухлые страницы, — три десятка стихий и сил нашего поселения, три десятка старейшин родов и три десятка запирающих клейм, — громкий голос прозвучал как приговор, — существование смертным без права на старость и магию. Два человеческих века твой срок.

В ушах мальчишки вдруг зависла тишина — давящая, тяжелая. Даже треск костров пропал. От отца он слышал про клейма, даже по легендам — смерть была легче, любая смерть, будь то огонь или гильотина. Отрицание и страх вдруг сменились гневом, животной яростью. Где же сейчас тот, кто всю жизнь прятал его силы? Почему сохранил жизнь, если дар определяют ещё до рождения?

Выискивая взглядом в толпе знакомое лицо, он упустил, как первый старейшина приблизился к нему, сложив руки ладонями друг к другу. Он тихо шептал под нос древнее заклинание, опустив глаза к земле.

— Прости, юноша, — он склонился к нему, касаясь предплечья.

Клеймо раскаленным металлом могло казаться лишь царапиной в сравнении с магическим клеймом. То была первая из стихий — воздух. Мальчишка выгнул спину, пытаясь вырваться из оков. Нечеловеческий крик пронесся по побережью, а костры колыхнулись от волны стихии. Магия, что запечатана в его теле, под клеймом будто вырывается наружу, разрывая на кожу мелкие кусочки.

Как долго длилась пытка, он точно не знал, разум туманила боль и злость, голос сорвался, тело притупило ощущения. Цепи стерли до костей запястья, земля пропиталась кровью мальчишки. Но всему приходит конец, и он мечтал, чтоб жизнь закончилась раньше пытки. Однако была у древних магических клейм одна особенность — при их нанесении жертва никогда не умрет, даже если вонзить нож в сердце, он выйдет оттуда сам. Старая процедура, раньше её применяли на каждом нарушившем законы, сейчас же жизнь мага и его сила — высшие ценности Гратиоса, потому и заклинания для клейм остались лишь на страницах древней книги.

Костры потухли к утру, но хриплый вой не стихал. Одинокий силуэт на краю земли, едва живой, будто и не кричал, а лишь эхом отражались его ночные крики. Только он уже не имел интереса к жизни, едва дыша.

— Будь проклят, Адос, — он выплюнул кровь от прокушенной щеки, — я найду способ снять клейма, я оживлю саму Смерть и залью эту землю кровью твоего рода, — оковы рассыпались, мальчишка упал лицом в землю, наконец, проваливаясь в забытье.

За семь десятков лет в мире мало что изменилось, пожалуй — на всем известном мире это были самые спокойные года. В глобальном смысле. Правители менялись без мятежей, войны, хоть и готовились на данный момент, не разгорались сметающим все живое на своем пути пламенем. Маги Гратиоса сгинули, мало кто вникал, от чего именно. Только в ближайшем рассмотрении — мир полон был наемников, чаще всего просто удачливых, и лишь грош среди них профессионалов. Они держали в страхе знать двух северных стран — Оникта и Сатриса, но для них же они были очагом давления друг на друга.

— Стреляй же! — несколько гвардейцев гнали по лесу одинокого всадника, изматывая его коня.

Леса Сатриса славились тем, что их никто не прореживал, что на руку было только преступникам. Все они знали эти леса наизусть, каждое дерево здесь было спасителем, но оно же могло стать и предателем. Густые кроны не пропускали свет, пряча беглеца в темном одеянии.

Мужчина в твердой кожаной маске гнал коня вперед, доверяя ему безопасный путь. Темный, местами драный, плащ, зацеплялся за тонкие ветви, обламывая их. Он не оглядывался, он прекрасно слышал, что преследователи оторвались, врезавшись в бурелом.

— Как же совпало, — он скинул капюшон с головы, — мой заказ оказался одним из рода мучителей, уже третий раз, — он чуть натянул поводья, замедляя измотанного коня, — ещё одно клеймо. Так до конца жизни и не успею. Сколько они там мне отмерили, два человеческих века?

— Успеешь, — противный скрипучий и звонкий голос разорвал тишину, — хорошие поставки от тебя, — фигура села на землю, откладывая посох, — у меня есть к тебе предложение, уверена, ты не откажешься, — под капюшоном сверкнули синие огни глаз, — один твой земной заказ и помощь за мной. Только заказ этот для твоей совести. Будешь доволен его исполнением, не кровью и снятыми клеймами, — скажу, как снять все твои клейма разом.

— Вот старуха, — мужчина улыбнулся, качнув головой, — хорошо. Договорились.

— Это не сделка, Шарон, — он взяла палку, собираясь уходить, — это плата за твою работу. Неплохую работу. Первый наемник, что не берет себе денег. Ты поражаешь меня, правда. Исполни заказ для своей совести, не охоться за ним, придет сам. Тогда и помогу, тебе пора бросать это гнилое дело. Мне пока рано тебя в обитель забирать.

— До встречи, старая, — мужчина опустился с коня, — найдем мы такой заказ, — он развязал маску, открывая бледное лицо с тонкими полосами шрамов, — а пока есть ещё работа на этом берегу.