Распыление 3. Тайна двух континентов

Татьяна и Дмитрий Зимины, 2019

«Он страшными глазами сверкает, он страшными зубами стучит, он страшный костер разжигает, он страшное слово кричит…». Такое пророчество зачитал Т. Седой опергруппе перед тем, как отправить в Африку. И добавил от себя: «Африка опасна – да-да-да! Африка ужасна – да-да-да! В общем, лёгкой прогулки не ждите…».

Глава 4

Маша

Разбойников было человек сорок. Они мирно сидели рядком вдоль кромки воды и следили за неспешным дрейфом нашего плота.

Все в белых распашонках, по самые брови закутанные в платки — глаза так и посверкивают, точь-в-точь каракурты из норок. Все, как один, с автоматами Калашникова, Михаила Тимофеевича. Хотя нет, вру. Не все… У ближайшего ко мне разбойника был не автомат, а пулемет. Кажется, конструкции Дегтярева. И связка гранат Ф-1. Таракан такие Фенями звал…

Рука как-то сама потянулась к пистолетам. Гранаты у них там или нет, но раз уж мы встретились, значит, планида у нас такая. О планиде Тоже таракан любил порассуждать. В смысле, кому суждено быть застреленным, тот не утонет. Не успеет просто…

— Отставить разжигать вооруженный конфликт.

Оказалось, шеф не спит.

— У них автоматы, — сказала я тихо, не спуская глаз с разбойников. — И пулемет. Как только мы пристанем к берегу, нас выпотрошат, пожарят на бездымном порохе и съедят. А еще продадут в рабство.

— Для этого мы должны пристать, — заметил шеф.

— И кто им помешает стрелять в плот? — спросил уголком рта Ванька. Он тоже проснулся, и теперь сидел и пялился на шеренгу разбойников, как окунь на стаю щук. Руки у напарника подергивались от желания распахнуть Завесу.

— Им помешают традиции, — объяснил Лумумба, как ни в чем ни бывало поднимаясь и прикасаясь к шляпе в знак приветствия. Разбойник с пулеметом, к моему удивлению, коротко, но заметно кивнул в ответ. — Пока мы не нарушили границ их владений, нас не тронут. Повезло, что это именно бедуины, а не туареги.

— И как вы их отличаете?

— А давайте вы об этом потом поговорите, — нервно попросил Ванька. Плот почти уткнулся в берег и его обгорелая морда с облупившимся носом находилась в опасной близости от дула пулемета. — Бвана, может я оттолкнусь?

— Ни в коем случае, — оборвал шеф. Стоя на другом, обращенном к реке краю плота, он водил ладонями над желтой и мутной поверхностью воды. — Как только ты хоть одним пальцем дотронешься до берега…

— А если палкой?

— Хоть палкой, хоть пальцем, один хрен. Не стоит.

Базиль ругался редко. То, что он позволил себе это сейчас, напугало меня больше, чем все угрозы превратить в тихое незлобивое существо, вместе взятые.

— Но что же делать?

— Взять себя в руки и заткнуться.

Сам он осторожно передвигался по краю плота и неразборчиво бормотал:

— Ну давай, милый. Давай, родной. Иди к папочке…

Вода под плотом забурлила. Поднялись тучи желтого ила, затем мелькнула замшелая коряга… Я ойкнула, но тут же зажала рот ладошками. Никакая это была не коряга.

— Шеф, к вам крокодил плывет. Здоровущий какой… Вы что, не видите? Сейчас он вас сцапает!

— Помолчи.

— Но шеф…

— Это не крокодил, — Ванька встал рядом и придержал мою руку, готовую выхватить пистолет. — Это зомби.

Почуяв, что меня его слова не успокоили, добавил:

— То есть, зухос.

Перед глазами всё поплыло. Воздух сгустился, в ушах раздался противный комариный звон. По спине, под майкой, потекли липкие горячие струйки… Не нравится мне эта Африка, как есть не нравится. Не зря еще дедушка Чуковский поучал:"Не ходите, дети, в Африку гулять."

Это всё от жары. А еще от голода. Так и Бабуля всегда говорил… Плохое настроение, бессонница, кошмары — это всё от пустого брюха. К сожалению, жрать было нечего. Да и вид крокодилозомби начисто отбивал аппетит.

…Был он скользкий, замшелый, свирепо воняющий гнильем и болотной тиной. Чешуя местами отвалилась и в проплешинах темнело трухлявое мясо. Зато зубищи — острые, как у циркулярной пилы и коричневые, как у курильщика, были как на подбор. Подплыв к самому плоту, крокодил положил на бревна страшную слепую голову и раззявил пасть в довольной ухмылке.

От позорного визга меня спасло лишь то, что я держалась за Ванькину руку. Не знаю почему, но это сильно помогало. Это, а еще то, что с берега на меня пялились сорок разбойников. Не пристало русской девушке проявлять слабость перед заграничными бандитами. Не доросли ещё.

Базиль, бесстрашно погладив чудовище по слипшимся, забитым тиной ноздрям, положил в раззявленную пасть конец веревки. Пасть захлопнулась, как капкан, крокодил соскользнул в воду, и махнув хвостом, поплыл от берега. Плот дернулся, веревка натянулась. Разбойники поднялись на ноги.

Защелкали затворы автоматов, я потянулась за пистолетами, но поняла: поздняк метаться. И просто зажмурилась.

Ничего не произошло. Мы удалялись, разбойники всё так же стояли на берегу.

— Меня зовут Саид, — вдруг на чистейшем русском крикнул тот, что здоровался с шефом. — Увидишь Сета — не убивай. Он мой…

Базиль еще раз прикоснулся к шляпе.

Крокодил бодро тянул плот от берега.

— А? Что? Где горит? — мы втроём глядели на птичку сверху вниз.

— Шеф, давайте играть в Степана Разина, — предложила я. — Вы будете донской казак, а мы с Ванькой — ваше войско. Гамаюн будет персидской княжной. Она вам не угодила, и вы приказали бросить её в набежавшую волну.

–"И морская пучина поглотила ея в один момент" — кивнул напарник. — В общем, все умерли…

— М-да, нарушение устава караульно-постовой службы налицо. Трибунал тебе светит, — обрадовала я хлопающую мутными со сна глазками ворону. — Из-за тебя мы чуть в лапы к разбойникам не угодили.

— А еще её можно на запчасти разобрать, — предложил Ванька. — Из перьев ножиков понаделаем, из внутренностей — будильников. А чего? Надо же чем-то торговать с непокоренными дикими племенами.

— Согласна, — кивнула я. — А то расходы одни. Припасы сожрала, караул прошляпила…

Ворона съёжилась. Глаза подернулись белой пленкой, клюв приоткрылся, из железного горла пошел тонкий писк — будто чайник на плите забыли, а вода выкипела.

— Может, приняв к сведению прошлые заслуги, дать подсудимой еще один шанс? — подмигнув нам, сурово спросил шеф.

Я поджала губы. На самом деле, ворона мне нравилась. Много анекдотов знала… К тому же, на её фоне мои косяки были как детский смех по сравнению с ковровой бомбардировкой.

— Так уж и быть, в Стеньку Разина в другой раз поиграем, — милостиво согласилась я.

Ворона приоткрыла один глаз.

— Ладно, — вздохнул Ванька. — Нечего местную фауну травить. Она нам ничего плохого не сделала.

***

— А бедуины тоже не любят Сета, — заметил Ванька.

Плот бодро чесал на крокодильей тяге, солнце плавилось в зените как сырок на сковородке, а мы вяло раскинулись на плоту, додремывая ночные приключения.

— А за что его любить? — спросила я. — Эксплуататор и негодяй, у нас таких в проруби топят. Дураки те, кто соглашаются в него верить…

— Ничего глупого здесь нет, — возразил шеф. — Люди находятся в плену мифа. Веками они пребывали в религиозных заблуждениях, и когда миф обрел реальное воплощение…

— Темнота, — пожал плечами напарник. — С предрассудками бороться надо.

— Запад есть запад, восток есть восток, — пожал плечами наставник.

Я спросила:

— Раз вы подняли зухоса, значит, Сет нас в скором времени обнаружит?

— С чего ты взяла? — отвлекся шеф.

— Ну, вам же пришлось колдовать…

— Призывание неживой сущности для некроманта — это не магия. Это состояние души, — высокомерно бросил Лумумба. — К тому же, воздействие было минимальным, вряд ли Сет его почувствует.

— Ладно, как скажете, — согласилась я. — И что тогда делать? Просто так плыть-то скучно…

Мы с Ванькой, не сговариваясь, посмотрели на наставника. Тот мгновение размышлял, а затем полез в карман плаща и извлек засаленную колоду.

— В картишки не желаете?

— В дурачка, али в двадцать одно? — подскочила ворона. После фиаско с караулом она всячески подлизывалась к наставнику.

— У нас тут бог смерти на хвосте, а вы в картишки? — с вороной мне играть не хотелось. Неинтересно. Она как счетная машинка: все карты помнит и никогда не ошибается. И мухлевать не даёт.

— Может, лучше к разбойникам вернемся? — заныл Ванька. Он тоже не хотел играть с Гамаюн.

— Спокуха, гардемарины. Всё под контролем.

— Но бвана…

— Бунт на корабле карается утоплением, — кротко сообщил шеф и уселся на перевернутую корзину.

Гамаюн верноподданически пристроилась у ног наставника, Ванька — напротив. Я, испустив глубокий вздох, сбоку.

— Так-то лучше, — смягчился шеф, тасуя карты. — В"серенького козлика"умеете? Нет? Так я вас научу…

Игра была странная. Правил, как таковых, не имелось — мы просто выбрасывали по очереди карты. Шеф, выхватывая их прямо из воздуха, очень быстро выстраивал расклады. Его руки так и мелькали, косынки сменяли аккордеоны, тенистые аллеи, ручейки и башни. Воздух гудел от напряжения.

Сами карты были довольно необычными, я таких еще не видела. Вместо шестерок и валетов на них были Сет, Анубис, Гор, другие боги, а еще пирамиды на фоне пальм и сфинксы с удивительно хитренькими глазками. Мне показалось, что там были картинки самого Лумумбы, Ваньки, меня и даже Гамаюн, но разглядеть их толком не удавалось — Базиль метал карты, как лосось икру… Так же присутствовали река Нил и наш плот.

Шеф, выстраивая пасьянсы, быстро-быстро, будто во сне, двигал глазами, иногда поджимал губы, цокал языком, сердито бормотал на непонятном языке или весело напевал по-русски: — у волшебника Аримана всё по-честному, без обмана… Мелодия была смутно знакомая.

Спустя полчаса, когда все карты из колоды были выброшены, он наконец кивнул и устало вытер пот со лба. А потом коротко сообщил:

— Нам капец.

— У капитана жар, — констатировал Ванька. Я вздохнула с облегчением: наконец-то и он это заметил.

— Макать будем?

— Эх вы, — укорил Базиль, пряча колоду. — Молодо-зелено. Капец, как и тепловая смерть Вселенной, состоится по-любому: я просмотрел четырнадцать миллионов шестьсот двадцать пять раскладов, — он оглядел нас совершенно трезвым взглядом и добавил. — Но, может быть, не сегодня.

— А я вот тоже одно гадание знаю, — буркнула я, чтобы прервать затянувшуюся мрачную паузу. — По внутренностям птиц, — и многозначительно покосилась на Гамаюн.

— По полёту, — поморщился шеф. — Чем вы мои лекции слушаете?.. Гадание по полёту птиц. Для того, чтобы гадать по внутренностям, нужен ягненок.

— Ну, за неимением ягненка, может, ворону выпотрошим? — что-то она слишком тихая стала, и меня это пугало больше, чем все пророчества, вместе взятые.

— Да, про капец хотелось бы подробнее, — поддержал Ванька.

— Отставить панику, — вскочив, шеф бодро прошелся по плоту. — Лёд тронулся, господа гардемарины. Командовать парадом буду я.

А потом, встав у края плота, стал водить над водой ладонями.

— Бвана, что вы делаете? — спросил Ванька с испугом.

— Совершаю ход конём. То бишь, крокодилом.

Плот тем временем разворачивало против течения. Веревка натянулась, зазубренный крокодилий хребет то показывался на поверхности, то нырял под воду.

— Сет ждет, что мы будем убегать, — сказала я. — А мы на самом деле…?

— А мы на самом деле пока поспим, — благожелательно кивнул шеф. Повернув крокодила против течения, он расположился рядом со мной, на солнышке. — Важно плыть не по течению.

— А куда? — жадно спросила я.

— Туда, куда нужно, — отрезал наставник и, пристроив плащ себе под голову, закрыл глаза.

Солнце перевалило зенит, но палило всё еще жестоко.

Я попробовала посчитать…

— Шеф, до Каира — больше пятнадцати часов ходу. Сет найдет нас гораздо раньше.

Базиль приоткрыл один глаз.

— Пятерка за сообразительность и двойка за веру в наставника.

Может, ночью мы проплыли гораздо меньше, чем я думала, а может, плот на зомбокрокодильей тяге мчался быстрее реактивного катера, только до Каира мы доплыли за каких-нибудь пару часов.

Вернее, сначала мне и в голову не пришло, что это уже Каир. Ну, какой-то городишко, пострадавший при землетрясении…

Потом вспомнила, что в Египте землетрясений не бывает. Еще потом увидела башню. А еще потом я её узнала… Точнее, опознала останки.

— Шеф! — толкнула я в плечо наставника. — Скорее проснитесь, шеф!

Базиль пробудился мгновенно, будто и вовсе не спал. Молча оценил разрушения, а затем кивнул.

— Всё идет по плану, — пояснил он.

— По плану? — изумился Ванька. — Сет разрушил город, а вы…

— Созидающий Башню — сорвется, — философски пожал плечами наставник.

— Вы серьезно? — разозлилась я. — Горбоносый ради нас жизнью пожертвовал, а вы…

— А я планирую оставаться живым и впредь, — отрезал наставник. — Так как обязан думать о деле, а не о пустых сантиментах. К тому же, Роман-заде не погиб, — добавил он другим тоном, как бы оправдываясь. — Я бы знал.

— Ну конечно, — буркнула я. — Вам что живой, что мёртвый — один хрен…

Честно говоря, мне было не по себе. Ладно, пирамида. Но разрушение целого города по нашей вине — это уже выходит за рамки. Там же люди, в конце концов.

— Успокойтесь, гардемарин, — смягчился учитель. — Семь-во-о-осемь. Семь-во-о-осемь. Ну как? Полегчало? — я кивнула. — А теперь… — он развернул меня лицом к берегу. — Если вы внимательно изучите театр военных действий, то поймете: пострадало не так уж много. Несколько сараев на берегу и пустой лодочный склад. Город цел. Для Сета люди — ценный ресурс. Паства. Он не дурак, чтобы лишать себя источника дохода.

— А как же музей? — я с трудом сглотнула.

— Он, если вы помните, был пуст. Так что… — шеф пожал плечами. — Города его отсутствие конечно, не украсит, но не более того.

У меня отлегло. И вправду, чего это я? Запаниковала, истерику устроила… Это всё от голода. Так есть хочется, что сама бы всех поубивала. И поджарила.

— Так что дальше? — спросил Ванька.

Зухоса Лумумба отпустил, и плот медленно покачивался у берега.

— Будем работать, — пожал плечами шеф. — И для начала… — на его лице заиграла ядовитая ухмылка. — Запросим поддержку с воздуха. Гардемарин Спаситель!

— Я!

— Начертайте круг вызова.

— Есть! — Ванька, уже бросившись исполнять приказание, вдруг остановился. — Но… Сет же нас застукает.

— Плыть туда, куда нужно, помнишь?

— Вам виднее, — покорно кивнул напарник. — А… Кого призывать-то?

— Как кого? — удивился шеф. — Хозяина кладбищ, конечно. Сдаётся, он нам должен.

Барон Суббота возник из воздуха на подворье у Арины Родионовны, вырвал нас с корнем буквально из-за праздничного стола. А потом, когда мы отправились на инструктаж к товарищу Седому, позорно слинял, сославшись на то, что многочисленные жены просто не поймут, если он вернется из Москвы без подарков…

Нагло экспроприировал Летучий Корабль и был таков. Шеф даже не успел его толком расспросить.

Устроившись в уголке, на паре корзин, мы с вороной стали наблюдать за действиями магов.

Ванька, достав из потухшего костра уголек, а из пустой корзины чудом уцелевшую белую салфетку, принялся рисовать.

Выглядело это примерно так: неуклюжий холмик, на нем — схематичный крестик. Кривоватый и шаткий, но вполне узнаваемый. По бокам — два прямоугольника в форме гробов. Верхушка креста украшена шляпой-цилиндром, а ствол обвивает змея.

Закончив и полюбовавшись шедевром, напарник аккуратно разложил салфетку в центре плота. Пеплом из того же костра насыпал защитный круг и с видом примерного ученика встал рядом. Шеф молча одобрил художества, а потом достал из жилетного кармашка сигару. Раскурил, пустил колечко дыма. Оно скользнуло в круг и там повисло, прямо над салфеткой.

Затем Базиль извлек из кармашка довольно внушительную фляжку. Свинтив пробку, глотнул — над рекой поплыл запах спирта и еловых веточек — а остальное вылил внутрь круга. Ванька, наблюдая процесс, стоически молчал, но от завистливого вздоха всё-таки не удержался.

— Ну, давай, братишка. Милости просим, — мстительно и ядовито проворковал Лумумба, затянулся и выпустил еще один клуб дыма.

Пару минут ничего не происходило. Мы с Гамаюн соскучились и от нечего делать принялись пихать друг друга — кто кого опрокинет; но тут дым начал густеть и клубиться, а затем из него сформировалась фигура…

Разглядев подробности, я так и покатилась со смеху. Судя по виду, младший братец шефа, оставшись в Москве без присмотра, отправился вовсе не за подарками.

Голову хозяина кладбищ украшала половинка дамского лифчика. Размер, кстати сказать, соответствовал идеально. Губы измазаны оранжевой помадой с блестками, на бицепсе левой руки — кружевная подвязка. Розовая. Из одежды, кроме лифчика, на Самеди были узкие трусики из искусственного леопарда. Плечи украшала завязанная на манер мантии атласная простыня.

Пару секунд барон Суббота ничего не замечал и, томно прикрыв глазки, совершал губами чмокающие движения. Но порыв влажного горячего ветерка, шаловливо забравшегося под мантию, заставил его почуять неладное.

Приоткрыв подведенный глаз, хозяин кладбищ затравленно огляделся. Затем сделал попытку бежать во все стороны сразу, но стукнувшись о магическую преграду, плюхнулся на пятую точку. Сдернул с головы лифчик, и смяв его в кулаке, погрозил Базилю.

— Надень, — посоветовал шеф. — Тебе очень идет.

— Легба! Что ты наделал! — заголосил Самеди.

Поднявшись на колени и заломив руки, он с тревогой оглядел горизонт.

— Ничего особенного, — шеф демонстративно полировал ногти голубеньким шелковым платочком. — Соскучился по младшему братику. Дай, думаю, призову… Посидим. Выпьем. О делах наших скорбных покалякаем.

— Ты не понимаешь, Легба! Я теперь покойник.

— Все мы там будем. В перспективе.

— Сет! Он обещал меня убить!

И тут в воду, прямо перед плотом, ударила молния.