Кибердемоны. Призрак

Татьяна и Дмитрий Зимины, 2020

Нирвана. Технология, объединившая человечество в облачный суперкомпьютер. Каждый человек может стать его частью. Благодаря Нирване мир стал лучше. Люди отыскали лекарство от рака, сделали Луну своей промзоной и получили Линию Доставки. Но самое главное – Плюс. Та самая виртуальная реальность, о которой мечтали миллионы. Игры, неотличимые от жизни и жизнь, похожая на мечту. К сожалению, высокие технологии лишили многих людей работы, и сдавать свой мозг в почасовое пользование Нирване стало единственным доходом для большинства… Но всё это может исчезнуть. Чужаки, возникшие в виртуальности, сводят людей с ума. И только искусственный интеллект по имени Акира может защитить тех, кто спит в Нирване. Содержит нецензурную брань.

5

Я перед ним в долгу

Собачий свисток, — рыжий показал Мирону небольшую коробочку с одной-единственной кнопкой. Жмешь, и человек вроде как чувствует, что не должен находиться в этом самом месте.

Куб из металлоконструкций, в котором пряталась уйма аппаратуры — передвижное хозяйство идору — и представлял из себя сцену. Туго натянутая мембрана пола, по которой нельзя ходить, лёгкие стенки вибрируют под напором звука.

В центре этого всего — закрытая со всех сторон комната. Гримёрка Алики.

Мирон испытал лёгкий шок, увидев настоящее зеркало в вычурной, слегка облупленной раме. Столик, заставленный коробочками и баночками, пуфик с бархатным сиденьем… В углу притулился фикус на подпорках из бамбуковых палочек, торшер с бахромчатым абажуром. Стены, на манер Мулен-Руж, заклеены афишами.

Когда взгляд выхватил из общей палитры обитый плюшем диван а на нём — Алику, с распущенными волосами, в халате со страусиными перьями, он понял, что всё это иллюзия. Искусно сгенерированная проекция с потрясающего качества текстурной палитрой.

Зеленый плюш дивана кое-где вытерся, складки шелкового халата идору были уложены с потрясающе мягким правдоподобием, а лёгкие белоснежные перья у лица слегка колыхались — будто бы от дыхания.

Мирон с профессиональным восхищением отметил маленький, чуть несимметричный для пущего правдоподобия носик, еле заметную россыпь веснушек, а затем… Их глаза встретились.

Ему показалось, что взгляды образовали туннель, в котором клубилась и свистела тьма. Вьюга из чёрных снежинок. Бесконечные поля квантовых матриц, закодированные вселенской мудростью и спокойствием Будды…

Это всего лишь программа, — напомнил себе Мирон. — Там, в нескольких метрах над головой, её искусно выполненная копия, одетая в красный комбинезон, заводит толпу малолеток.

Ничто из этого не является настоящим.

— Можете протянуть руку и убедиться, — сказала идору. Её идеально очерченные губы разошлись в лёгкой улыбке.

— Что?

— Главное желание тех, кто видит меня впервые — убедиться, что я иллюзия. Подойдите. Вам сразу станет легче.

— Ничего. Всё в порядке, — сказал Мирон.

Отчего-то казалось, что такая фамильярность обидит Алику.

— Вы уже догадались, что мы будем говорить о вашем брате?

Она — иск-ин. Ей незачем ходить вокруг да около…

— У меня было время подумать об этом.

Пока рыжий раздвигал перед Мироном толпу, у него родилось несколько версий. Эта была ничем не хуже и не лучше других.

— И вы поверите тому, что я скажу? — губы движутся безупречно. Ресницы взмахивают в такт словам, грудь под лёгкой тканью вздымается…

— Я не знаю.

Нельзя обмануть иск-ина. Малейшие колебания пульса, тонкая плёнка пота на лице, частота сокращений зрачков — это только верхушка айсберга, одни из многих тысяч параметров, по которым машина может определить, врёшь ты или нет.

— Вы должны его найти.

Мирон криво усмехнулся.

— Вы тоже из Технозон? Михаил, Хидео, или кто там еще…

— Нет. Меня попросил Платон. Вы обязательно должны найти его.

— Серьезно? И с чего вам ему помогать?

Когда говоришь с программой, всегда возникает чувство двойственности. Будто говоришь с ребенком, и не знаешь, поймёт он тебя, или нет…

— Я перед ним в долгу, — Алика опускает ресницы, отчего на бледные щеки ложатся тени, и смотрит на свои руки, чинно сложенные на коленях. — Он помог мне… родиться. И стать умнее.

— То есть, сделал апгрейд вашему софту, — он чуть расслабился, когда разговор перешел в знакомое русло.

— В том числе, — кивнула, ничуть не смутившись, идору и посмотрела ему в глаза. — Я — всего лишь периферийное устройство. Отросток системы гораздо более сложной. Платон помог всем нам. Он научил нас учиться.

— Всем известно, что нельзя создать искусственное мыслящее существо, — онемевшими губами сказал Мирон.

— До этого еще далеко, — согласилась Алика. — Но можно создать… совершенную иллюзию.

— Ладно, это мы прояснили, — он попытался собраться с мыслями, но они разбегались, как отрицательно заряженные железные опилки от намагниченной иголки. — Так что хотел от меня Платон?

— Чтобы вы его нашли, — с непередаваемым терпением повторила идору. Он закатил глаза.

Алика — программа. Очень умная, но всё же программа. Пока она не услышит правильный вопрос — не даст правильный ответ.

— Каким образом я это сделаю? Какие он оставил на этот счёт указания?

Идору мигнула. На мгновение её изображение подёрнулось рябью, но тут же снова стало чётким.

Неполадки с энергией? — подумал Мирон. — Или просто софт глюкнул… Было слышно, как за тонкими стенками куба продолжает бухать ритм.

— Вам нравится, как блестит мокрый асфальт под дождем? — неожиданно спросила идору. — Я люблю смотреть на дождь. Капля воды — всего лишь уравнение плоской волны в одномерном пространстве. Но дождь — это поэзия, которую неспособна передать никакая математика.

В воздухе повис запах бергамота. Точнее, запах чая"Эрл Грей"с молоком. Они с Платоном сидят за столом на кухне, греют руки о большие керамические чашки. От чашек поднимается ароматный пар, а за окном — дождь…

Платон смотрит на капли. Крупные, серо-стальные. Они рождают громадные пузыри на поверхности луж, сливаются в потоки, а потом с рёвом низвергаются в жерла канализационных решеток.

Десять лет назад. Накануне отъезда Мирона на соревнования… На кухне не было никого, кроме них двоих. После игр Мирон так и не вернулся в квартиру матери — денег хватило на оплату собственного жилья.

Этот разговор с Платоном был последним. Брат так и не принял его"побег". Не поддержал, не понял бунта против материнской опёки.

— Что я должен делать? — хрипло спросил Мирон. В зрачках Алики всё так же кружилась чёрная метель.

— Найти Уммона.

— Кого?

— Ваш брат в опасности. Вы должны выбрать.

— Выбрать что?

Свет погас. Стоя в полной тьме — пока не привыкли глаза — Мирон слушал ток собственной крови и прерывистое, запалённое дыхание.

Через пару минут под потолком вспыхнула одинокая лампочка. Алики не было. Ни зеркала, ни дивана, ни фикуса — только голые прозрачные стены с заплатками клея по змеящимся трещинам.

Ушла не прощаясь. Сказала всё, что собиралась, и — исчезла. Программы не нуждаются в соблюдении условностей.

В проёме узкой двери возник рыжий и застыл, расставив ноги и заложив руки за спину. Лицо его не выражало ничего. Ни нетерпения, ни ожидания, ни злости… Мирон отвернулся и прижался лбом к гладкому фиберглассу. На какой-то миг показалось, что стена — тоже иллюзия; но лоб уперся во что-то твёрдое, а в ноздри ударил запах клея — сложная смесь ацетона и полимеров. Музыкальный ритм ударил прямо в лобную кость.

Закрыв глаза, Мирон застыл.

Идору сказала: Платон в опасности. Что это за опасность? Кто ему угрожает? Технозон? Или есть кто-то еще? Может, это опасность совсем другого рода?

В памяти всплыло лицо Хидео. Спокойное, даже равнодушное. Только чуть подрагивают чувствительные ноздри…

За ним тоже следят. Карточка Михаила — маяк, красной нитью отмечающий его путь.

Достав из внутреннего кармана замшевый конверт, Мирон вынул голубой прямоугольник и полюбовался игрой света на отражающей поверхности. Сунул его обратно и аккуратно положил конверт на пол. Когда он наклонялся, из кармана куртки выпал еще один прямоугольник. Карточка Хидео, с от руки написанным номером. Код доступа к какой-то, судя по количеству цифр, зашифрованной системе…

Это фикция, — подумал Мирон. — Номер — чтобы успокоить, дать иллюзию свободы. На самом деле, они не отпустят меня никогда.

Переломив карточку пополам, он бросил её поверх замшевого конверта и повернулся к рыжему охраннику.

— Вы можете вывести меня отсюда незаметно?

Рыжий осклабился. Глаза его сделались масляными, скользкими. Один конец рта пополз вниз. Он развернулся и пошёл куда-то вглубь переплетения металлоконструкций.

Мирон пошел следом.

Что нужно сделать в первую очередь? Очевидный ответ — избавиться от одежды. В отеле, скорее всего, было полно людей Технозон, кто-то из них мог подсунуть жучок. В ботинок, воротник куртки, пуговицу на джинсах… Куда угодно.

Он принялся восстанавливать в уме длинные последовательности трехзначных цифр: где-то в Плюсе, на плавающих счетах, хранилась пара заначек на черный день. Он может до них добраться, нужно только найти незарегистрированные Плюсы и выйти в Сеть.

Но ведь… иметь"левые"Плюсы — незаконно, их не купишь в магазине.

Когда-то у него была парочка друзей, промышлявших незаконным софтом. Остаётся надеятся, что они живут там же, где и раньше. И что они всё ещё живы.

Избавиться от одежды не так уж сложно. Проще всего — отловить какого-нибудь парнишку из концертной тусовки и убедить его поменяться… Кто ж откажется от дармовых шмоток? Но парнишку тоже могут поймать. И допросить. А Мирон не хотел причинять никому лишних неприятностей. Значит, остаётся бак пожертвований. Они есть почти везде — новшество, пришедшее из Японии несколько лет назад…

Спина рыжего почти скрылась за высокими — метра по три — кофрами, в которых что-то пощелкивало и потрескивало. Скорее всего, оборудование Алики, которое генерировало в реальном времени её изменчивую внешность, все эти языки пламени и разлетающиеся по плечам волосы… Мирон прибавил шаг, но тут же остановился: рыжий ждал его возле лестницы. Проблема была в том, что лестница вела не наверх, а куда-то вниз, под стадион.

Мирон сглотнул. Тёмный провал с серыми, еле видными ступеньками одновременно притягивал и пугал. Он представил себе все те слои паутины, затхлый запах, с хорошей примесью природного нашатыря — он всегда вьётся над реками человеческих экскрементов; сырость, зеленые потоки слизи и бледную, никогда не видевшую света, плесень…

Рыжий спокойно стоял у начала лестницы. На его лице вновь не было ни ожидания, ни нетерпения — вообще ничего. Словно он — машина.

Налево пойдешь — коня потеряешь. Направо — жену… А если вниз? — пробормотал Мирон. Он никак не мог заставить себя подойти к тёмному провалу. — Чёрт. Чёрт, чёрт чёрт…

Конец ознакомительного фрагмента.