Яд на крыльях бабочек: рынок чувств

Татьяна Хмельницкая, 2022

Я – блогер, работающий в жанре авантюрного экшна. Моя задача состоит в развлечении подписчиков своим экстремальным контентом. Подписчики собирают средства в блоге – я исследую планеты, которые они выбрали. Занятие чрезвычайно опасное, но я никогда и ничего не делала без страховки.Увы, события на Паксидее, куда я прибыла, стали фатальными не только для меня. Мы оказались внутри квеста, причём выбыть из него можно только погибнув. Убийства, киборги, тайны – кратко не расскажешь. Сначала считала, что главное – унести ноги с планеты, благо есть личный космический корабль, но как показали события, сие желание – вершина айсберга. Ну, и куда без любви? Она просто была, есть и будет.

Глава 4

— А если бластером пальнуть по куполу? — себе под нос прошептала я. — Система перезагрузится, но мы…

— Нет, нельзя. — Коснувшись моего уха губами всего на мгновение и опаляя его дыханием, заявил Федот. — Купол под защитой, скорее всего. Щит. Я такие видел. Думаешь, не было, кроме нас умников, кто из бластера палил? Позаботились, сволочи!

Лес шумел, гудел, борясь с ветром. Казалось, что чащобе конца и края нет. И, взирая на окружающую экзотику, я не могла взять в толк, что нечто зелёное и по-своему прекрасное может оказаться настолько смертельно опасным.

Проживая на межзвёздной станции и глядя в иллюминатор на Землю, я раз за разом мечтала о выходных, которые, наконец, станет по карману проводить на природе родной планеты. Увы, теперь не деньги, а моя деятельность стала основным препятствием для исполнения желаний.

Тезис: «Земля — рай» плотно укоренился в голове с рождения. Слушая воскресные проповеди священника в храме на «Герое-один», роль которого исполнял зал над машинным отделением нашего сектора и который лишь при очень хорошем воображении можно было принять за церковь, я мечтала скопить деньги и купить участок на одной из обитаемых планет.

Главной в моей фантазии стала и, как не парадоксально, остаётся густая растительность вокруг вместительного дома: зелёная трава и море цветов. И чтобы совсем как у родителей на Земле, но только не естественное, а выверенное и технологичное — следовательно, подконтрольное моей воле.

Во Вселенной очень много уголков с климатом, похожим на климат родной планеты. Я планировала, купив участок на любой из них, огородить его высокой стеной, а сверху установить купол с программой воспроизведения фото и видео изображений.

Я представляла, что когда мне захочется, могла бы поставить видеозапись звёздного неба Земли. Ровно того участка космоса, который виден с крыльца дома родителей.

Я бывала у предков редко, но всё же бывала. Каждый раз, выходя из дома с кружкой горячего шоколада, усаживаясь на ступени крыльца, делала глоток, продолжая греть руки о кружку, и смотрела в черноту над головой, усеянную игривыми звёздами.

Была ли я тогда счастлива? О да! Мне чудилось, что есть только я и этот свет от давно потухших звёзд, пробившийся сквозь вакуум, чтобы порадовать мой взгляд. Насытить его красотой мерцания. И происходило чудо: появлялось ощущение обнажения души и мыслей, как отдельных первоэлементов, помещённых внутрь хрупкого человеческого сосуда, называемого телом.

Заглядывая внутрь обоих субстратов, анализируя собственные поступки, взвешивая их, я каждый раз приходила к пониманию, что я всегда поступаю недостаточно верно — вот же тупое слово! — для того, чтобы обрести человечность. Ну, по крайней мере, такую, какой я её видела. Всё казалось невесомым.

Ха! Даже на исповеди в «почти храме», на станции «Герой-один» я не чувствовала такого осознания и очищения, не принимала себя и основу желания что-то исправить, починить, привести в движение.

Да, мысли на тему бытия и места в жизни всегда выглядят открытой в депрессию дверью, но именно в этом сумбуре образов и переживаний я существовала всегда. Именно такой должна быть моя жизнь, сопровождаемая созерцанием внутрь себя и пониманием собственных поступков, а не движение, коим я заняла девяносто пять процентов своего времени. В такие моменты мне хотелось верить, что я приближаюсь к пониманию своего существования. Но миг всегда ускользал, оставляя чистоту и недосказанность. Потом я просто смотрела на звёзды, попивая горячий шоколад, и вдыхала воздух полной грудью.

В данном мире небо совсем другое. Оно скользкое, неприятное, угрожающее, потому что это не само небо, а его снимок на куполе.

Я отказываюсь, теперь отказываюсь от начального желания установки полусферы над когда-нибудь купленным мной участком. И вообще от участка с высокими стенами и садом, как на Земле. Я лучше буду до конца своего жизненного цикла приезжать к родителям, садиться на ступени и вглядываться в темноту космоса.

— Не грусти, Дэр? — лёгкое прикосновение к локтю заставило среагировать на говорившего.

— Я размышляю, — сама не осознавая для чего улыбнулась Гордееву.

— Поделишься?

— Я думаю, что направление мыслей у всех нас примерно одно и то же. Почему ты называешь меня Дэр? Павел называет Дарией…

— Скажу, — легко согласился парень, — но на вопрос вопросом отвечать не прилично. Ты всегда этим грешила. Дэр — имя девчонки, которой я был нужен, а она мне. А у Павла была Дария, и она ему нужна.

Я невольно хохотнула, отлично понимая, с чего вдруг мне так приятны его слова.

— Прости, что не узнала сразу.

— Не мудрено — столько лет прошло…

— Возмужал. Стал красавчиком.

— А ты совсем не изменилась… Сердце чуть не выпрыгнуло, когда увидел тебя рядом в очереди на посадку. С детских лет стеснялся заговаривать с тобой первым, разбил паралич и в этот раз.

Повисла пауза. Она необходима, чтобы вернуться к прежней теме. А то мы таким образом Бог знает до чего договоримся, и виной тому мой длинный язык.

Я ещё раз про себя отметила: насколько же непросто топать по почве даже при отсутствии корней. Она здесь какая-то жирная, тяжёлая, будто и правда насыщена водой.

— Делюсь мыслями. Я выросла в таком месте, где всегда учили, что…

Федот кивнул и сказал вместо меня:

— Земля — рай. Да. А тут она прикинулась адом с демонами. Кто и для чего создал этот край? Кто этот чудак?.. Эти мысли?

— Шире. Или всё это — неудачный эксперимент, — подхватила я. — А возможно, специальный скрытый правительственный, но заброшенный, и им воспользовались негодяи. Либо изначальный корпоративный заказ на потеху? Хорошо бы заявить, куда следует, что правонарушение уже случилось, нас удерживают силой и наверняка записывают наши передвижения, или эффи-стримят, развлекая уродов у экранов.

— Наблюдают, точно. И подслушивают. Договоришься, Дэр. Первой уроды захотят избавиться от тебя. Но… Хм. Очень похоже на правду, — согласился Гордеев.

А я продолжила:

— Ещё в космопорте мне показалось… Но… Ладно. Забей. Пить хочу, есть хочу. Эх!

В ответ слабая улыбка. Затем Федот подтолкнул меня, и пришлось снова возобновить движение в прежнем ритме.

Вскоре земляк нарушил паузу:

— Может, и не корпорации виной, включая государственные, а частник, в смысле, один человек, например. Размах впечатляет. Частнику, крайне богатому, входящему в первую сотню галактических олигархов, такое потянуть, думаю, по силам, раз олигарху или группе олигархов по карману войны устраивать на отдельных планетах и неурядицы между Системами. Что говорить об объекте, только изучаемом и заселяемом людьми?

— Частнику в таком необходимости нет, — немного помедлив, отреагировала я. — Бесперспективностью от этого места воняет. Оно похоже на плод трагической ошибки. Я склонна думать, что был эксперимент. Неудачный. Только непонятно, почему его не уничтожили. Сам подумай: олигархам требуется прибыль и максимальное заселение планет людьми. Всё ради этого. Все экспедиции — ради этого. Такая, знаешь, тенденция, возведённая в олигархическую религию: повсеместная Хомосапиентизация. Формула простая: больше людей с едиными потребностями — больше прибыль.

Конец ознакомительного фрагмента.