Перевёртыши

Татьяна Фёдорова, 2018

Спасти свою страну от завоевания – чем не благородная миссия? А что делать, если ты вовсе не супергерой? Стараться. Заводить друзей, ошибаться, и снова пытаться. Даже если твои душевные порывы идут в разрез с расчетом и чувством долга.

Пролог.

Не мы себе отмериваем жизнь,

кому — мгновенье, а кому — эпоха,

но лишь от нас зависит, что вложить

в отрезок между выдохом и вдохом.

Ю. Киселёва

В один из дней самого жаркого летнего месяца, под один из обеденных навесов одного из постоялых дворов в самом центре Самдо́ля, вошел усталый путник, вежливо остановился в трех шагах от чарпаи́¹. Запыленные сапоги и выцветшая широкополая соломенная шляпа с густой сеткой, закрывавшей лицо и плечи, линялая котомка за спиной и простой посох из суковатой палки — не похож он на богатого купца, готового снять комнаты в караван-серае². Слишком плотные порты и длинная серая рубаха с темными пятнами у подмышек говорили о его северной крови, не привычной к жаркому климату Мегадиша. Зато его уверенные и выверенные движения, когда он плавно огибал вьючных верблюдов и пата́пи³, почти не замеченный пугливыми животными, то как ловко удалось ему не столкнуться ни с одним из несущимися с поручениями прислужников, выдавали в нем опытного воина. Вот только в охрану караванов принято наниматься не здесь, а в Конторе, расположенной на центральном базаре Самдоля. Именно там сидят маги, способные проверить подлинность рекомендаций, связаться с поручителями. Однако, путник, войдя во двор, неторопливо огляделся, безошибочно определил, под каким навесом беседует с гостями управляющий караван-серая, и решительно направился к нему, ни разу не сбившись с направления, не смотря на суету, кишащую во дворе. То, что путник был не так прост, как хотел показаться, заметили и управляющий, и три его гостя, привычно приглядывающие за своими людьми, но ни один из них не позволил нетерпению и любопытству прорваться наружу, позволяя реке жизни течь в нужном направлении и с определенной Создателем скоростью. Время пришло, и путник предстал пред очи управляющего, приложил руку в сердцу, склонился в неторопливом поклоне.

— Многоуважаемый Довлет-баяр⁴, будь великодушен к моей просьбе, укажи, какой номер в твоем караван-серае занимает прославленный караванбаши⁵ Сапар-баяр, чтобы я смог поговорить с ним о моем интересе.

Довлет-баяр поставил на хонтахту⁶ пиалу с пенным хымысом⁷, несколько раз пригладил жидкую бородку. Что ж, чужеродец не зря провел время на базаре. Узнал, кто нужен ему и как выглядит. К кому и как следует обратиться. И постарался быть вежливым. Но если чужак сейчас уведет Сапара, то как узнать, о чем будет их разговор? И как доложить об этом визирю? И Довлет-баяр решил воспользоваться своим положением хозяина, нарушив этикет. А за обиду Сапару придется отдариваться.

— Я вижу, ты чужой человек в наших землях. Уверен ли ты, что только Сапар-баяр может решить твой вопрос? Откуда мне знать, что ты не ради пустяка решил побеспокоить уважаемого человека?

— Спасибо за заботу, уважаемый Довлет-баяр. Мой вопрос очень прост, но решить его может только караванбаши Сапар-баяр. Я слышал, его караван через два дня отправляется через Норуланд в Зиндарию. Я всего лишь хочу купить место гостя в его караване.

— Ты прав, этот вопрос может решить только караванбаши. Прости, уважаемый Сапар-баяр, что невольно вмешался в твои дела, — Довлет, из всех сил изображая раскаяние, повернулся к соседу.

Сапар-баяр, не спускал пронизывающего взгляда с путника, с тех пор, как прозвучало его имя. Не спеша допив хымыс и поставив пустую пиалу, он обратился к путнику:

— Знаешь ли ты, сколько стоит место в моем караване?

— Четыре серебряных динария с каждого человека. Я один, слуг у меня нет, да и нужно мне всего лишь перейти с вами кельхийскую пустыню. А в Норуланде я расстанусь с вами. Думаю, два серебряных динария будут достаточной платой за столь короткий союз.

–… Ты воин. Как получилось, что ты потерял свое оружие?

— Мое оружие всегда со мной, — неуловимое движение руки, и в кулаке путника зажата длинная тонкая цепь с кольцом и цилиндрической рукоятью на разных концах.

— Всего лишь цепь… Вряд ли она поможет тебе в сражении с монстрами пустыни.

— А так? — Сверкнув на солнце, из рукояти выскочили два лезвия великолепной стали.

— Хм. Признаю, это оружие мне не знакомо, но думаю, в умелых руках оно может быть очень опасным. Тогда почему ты платишь за место, а не пытаешься заработать своими умениями?

— За два оставшихся дня я просто не успею собрать убедительные для тебя рекомендации. А следующего каравана ждать мне не с руки.

— Подними сетку.

Просьба вполне обычная для отвечающего за безопасность каравана, но путник помедлил, прежде, чем ее выполнить.

— Покажи лицо! — Теперь уже потребовал караванбаши.

Спрятав непонятное оружие в кожаный карман на поясе, путник забросил сетку на поля шляпы. То ли от жары, то ли от усталости, ему с одинаковой вероятностью можно было дать и тридцать лет, и шестьдесят. Ни урод, ни красавец. Светлая кожа, мужественное лицо с правильными чертами. Ничего примечательного. Почти. Стоило незнакомцу поднять взгляд, и все сидящие на чарпае ахнули. Ярко-зеленая радужка его глаз была исчерчена хорошо заметным узором.

— Маг!

Путник не стал ни подтверждать, ни отрицать очевидное. Он просто стоял и ждал, что скажет караванбаши. Не сразу Сапар-баяр принял решение, но ответ его прозвучал твердо.

— Я не смогу взять тебя в свой караван.

— Кельхийская пустыня — серьезное испытание для любого каравана. Мои умения не будут лишними.

— Возможно. Но маг, путешествующий без свиты и богатого покровителя, слишком опасен своими тайнами. Я отвечаю за безопасность каравана, а ты вряд ли сможешь дать клятву, что тебя никто не преследует и не ищет твоей смерти.

— Разве хоть один боевой маг сможет дать такую клятву?

— Поэтому, я не возьму тебя в свой караван. Извини, чужеземец. Ищи другого караванбаши.

Маг снова опустил сетку, закрывающую лицо от дорожной пыли и от посторонних глаз.

— Довлет-баяр, ты позволишь мне перекусить и отдохнуть в твоем караван-серае? Мне нужно обдумать другое решение.

— Садись с нами, уважаемый. Будь моим гостем…

— Извини, — перестал любезничать путник, — но я предпочитаю расплачиваться за еду монетами, а не ответами на вопросы.

-–

1 — чарпая́ — широкий квадратный топчан для отдыха и трапезы на свежем воздухе.

2 — караван-серай — постоялый двор для отдыха торговых караванов. Обязательно имел свой колодец, комнаты для отдыха, склады и загоны для животных.

3 — патапи — ездовая птица, похожая на страуса.

4 — баяр — «господин», приставка к имени уважаемого человека.

5 — караванбаши — управляющий купеческим караваном, отвечает за выбор маршрута и его безопасность.

6 — хонтахта — стол на низких ножках для трапезы сидя или полулежа на чапае.

7 — хымыс — кисломолочный напиток из кобыльего молока.

Под широкими полотняными навесами, за привычными высокими столами, коротали время разномастные ватаги наемной охраны. Какое самое любимое развлечение у наемников? Правильно, чесать языки, задирать другие ватаги и мериться кулаками. До вооруженных стычек старшие охраны, обычно, не допускают, а так… Почему бы не позволить парням снять напряжение и, заодно, не проверить своих новичков в деле?

Когда чужеземный маг вошел под навес, там уже вовсю развлекалась ватага варавцев. Высокие, с массивным телосложением, и бесконечно наглые, жители Варавии зарабатывали на, обычно короткую, жизнь, либо охраняя, либо нападая на чужие караваны. Их слава бесстрашных воинов и откровенно бандитские привычки добавляли головной боли нанявшим их караванбаши, но иногда один их вид и широко разлетевшаяся слава избавляли от ожидавшегося нападения. Сейчас варавцы, с традиционно выбритыми висками и затылками, с короткими, серебристо-серыми клочками волос на макушке, громко насмехались над охраной саккарского каравана, стараясь вызвать их на драку. Точнее, над их волосами. Четверо саккрских охранников, вряд ли достигших двадцатилетнего возраста, завязали свои густые и длинные волосы, разных оттенков золота, в высокие хвосты на затылке. Двое их сослуживцев, лет на пять постарше, красовались многослойными светлыми косами за спиной. Все шестеро невозмутимо продолжали есть, будто оскорбления варавцев их не касались. А те продолжали стараться, перемешивая варавские и мегадишские слова с бретонской речью, самым распространенным языком в Конфедерации.

— Хо-хо! Похоже, наши красавицы, кроме как вышивать и косы плести, ничего больше и не умеют!

— Они даже языка бретонского не знают, только на своем курлыкают!

— Ха-ха-ха! А зачем им говорить? Главное, чтобы красавицы умело обслуживали настоящих мужчин!

— Хо-хо-хо! Ха-ха-ха! Еще и ножиками отдаривались! Ха-ха-ха!

— А что, я бы не отказался от услуг вон той красотки, слева! Такое милое личико!

— Хо-хо-хо! Ха-ха-ха!

— Нет, Вильф, я предпочитаю более фигуристых красавиц! Вот его мамашку я бы с удовольствием распялил, хоть на этом…

Дзынннь! Перед хохочущим варавцем, в столешницу глубоко вонзился саккарский нож. Самый молодой из саккарцев, стоял у стола, глядя на обидчика через прищур медовых глаз. Лишь чуть подрагивающие ноздри выдавали его напряжение.

— Хо-хо! А красавица, похоже, понимает, о чем речь! Любишь пожестче, или решила откупиться этой ковырялкой в зубах?

— Не советую тебе прикасаться к этому ножу, — голос путника, хоть и не слишком громкий, почему-то услышали все. Он спокойно сидел за соседним столом, так и не подняв сетки, свисающей с полей шляпы.

— А что с ним не так? Думаешь, он отравлен? — Варавец с подозрение уставился на нож, так и не коснувшись его.

В наступившей тишине, путник неторопливо налил в свою пиалу мятный чай, и только тогда продолжил, повернув голову в сторону саккарца:

— Стыдно не знать обычаев противника, с которым собрался сражаться, — отхлебнул чай и повернулся к варавцу. — Саккарец вызвал тебя на поединок. Если ты согласен, воткни свой нож рядом.

— Что? Этот сопляк…

— Если ты возьмешь себе его нож, ты не только признаешь поражение. Это будет значить, что ты просишь у него защиты.

— Что? Этот сопляк!…

— В Саккаре ни один мужчина никогда не возьмёт себе чужое оружие. Только девушки, принимая ухаживания парня, могут повесить на пояс его нож, вместо отцовского.

— Что? Этот сопляк!!! — Варавец зарычал, и вылетел из-за стола, как камень из катапульты. — Иди сюда, наглец, я заставлю тебя самого просить защиты!

Привычные к таким развлечениям, и уже соскучившиеся по острому зрелищу, охранники быстро расчистили от бегавших слуг площадку, окружили плотной стеной, обозначая границу. Стоя в центре круга, варавец, стучал друг о друга каменными кулаками и, раззадоривая себя, выкрикивал оскорбления. Его юный соперник, казавшийся хрупким рядом с этим громадиной, молча снял перевязь с саблей, отдал Старшему, закрутил волосы на голове в тугое гнездо, и вошел в круг. Дальше, из-за сомкнувшихся спин, поединок стало невозможно рассмотреть. Путник, оставшийся почти единственным под навесом, спокойно продолжал есть мясо с овощами и запивать мятным чаем. Почти неслышно, к его столу подошли двое. Женщина, одетая в длинные темные одежды и, такую же, как у него, широкополую шляпу с густой сеткой, низко свисающей с полей. Будто плотным коконом, ее обволакивала незримая, но хорошо ощутимая Сила. Лекарка. Или провидица, — попробовал определить свои ощущения путник. Женщину сопровождал молодой парень в светлой рубахе с обильной вышивкой, заправленной в узкие бриджи. Полотняные туфли, купленные в Мегадише, явно сменили привычные сапоги, в угоду местному климату. Не спросив разрешения, магиня села на скамью напротив, парень остался рядом, время от времени поворачивая голову в сторону ринга, пытаясь по шуму толпы угадать происходившее там.

— Почему ты не пошел смотреть на поединок? — Низким, мелодичным голосом заговорила женщина.

Путник вылил остатки чая в пиалу, подвинул ее непрошеной собеседнице, пожал плечами.

— Я и так знаю, что произойдет.

— Расскажи, — заинтересовался парень.

— Варавец слишком надеется на свою силу, которой у него, к слову сказать, и впрямь, много. А на стороне саккарца скорость, гибкость и выносливость. Он будет выматывать варавца и бить по болевым точкам. Серьезно калечить в поединках у саккарцев не принято, поэтому, он просто сломает великану один-два пальца, и смотрящие признают победу за ним.

— А если поединок не будет честным? — Голос женщины остался спокойным.

–… Значит, у меня появится еще один кровник.

— Ты ведь даже не знаком с этим юношей.

— Не знаком. Но с Саккаром у меня особый счет.

— Подножка! Не честно! Остановите бой! — Раздались крики из толпы.

Плавным движением охотящегося хищника, путник выскользнул из-за стола, протиснулся в толпу. Не смотря на выкрики, бой не остановили. Саккарский смотритель посчитал не достойным для себя останавливать бой из-за чужой подлости, а варавцу просто не хватило на это благородства. Поэтому, воспользовавшись оплошностью юного соперника, варавский громила уселся на него и методично бил кулаком в лицо, превращая кожу в кровавое месиво. Парень извивался, как уж, пытаясь выскользнуть из захвата, и даже не думая просить пощады.

Путник, оказавшийся с внутренней стороны кольца, только мельком глянул на происходящее, откинул с лица сетку, оглядел толпящихся, увлеченно улюлюкающих варавцев, шагнул к одному, гаденько ухмыляющемуся.

— Ты подставил мальчишке подножку.

Не дожидаясь ответа, маг сделал пасс рукой, и громила кулем рухнул к его ногам. Словно по команде, толпа взревела победным ревом. Саккарецу все-таки удалось выскользнуть из-под соперника, опрокинуть его наземь и прижать горло коленом. Варавец дернулся, захрипел и тут же затих, хорошо понимая, что юному воину теперь достаточно лишь небольшого усилия, чтобы сломать ему шею.

— Я останавливаю бой. Варавцы признают поражение? — Невозмутимость саккарского смотрящего способна заморозить.

— Признаем. Твой сопл… воин победил, — недовольно скривился смотрящий варавцев.

Юноша, только что возведенный от сопляка до ранга воина, с трудом поднялся, роняя на землю густые капли крови, пошатываясь подошел к Старшему, низко опустил разбитую голову.

— Прости, Наставник. Я был не сдержан и подвел тебя. Я заслужил наказание.

Старший коротко кивнул.

— Иди к лекарю. Потом поговорим. Я принесу твой нож.

Толпа медленно расходилась, возбужденно обсуждая никем не ожидаемую победу и, с небывалым доселе, уважением поглядывая на саккарцев, подхвативших своего пострадавшего сослуживца под руки и почти понесших его к своим номерам. Смотрящий варавцев досадливо сплюнул под ноги и собрался уходить, но чья-то, невероятно сильная рука ухватила его за грудки и развернула в другую сторону.

— Ты… — варавец хотел ругнуться, но его остановила холодная ненависть в зеленых, с ярким узором, глазах.

— Мне нужно имя этого недоноска, — носком сапога путник пнул лежащую у ног груду мускулов.

— Вильф, из рода Волка, — послушно сдал соратника смотрящий.

— Когда он очнется, передай ему, что я пообещал убить того, кто помешает честной схватке саккарца. Но на его поясе нож с именем Тага Иммана. А это значит, что для саккарцев он находится под его защитой. Не могу назвать Тага своим другом, но я знаю и уважаю этого человека, а потому, настоятельно советую: пусть поскорее вернет нож саккарцам, любому из них. По их обычаям, это означает, что он повзрослел и больше не нуждается в защите. А уж потом я найду его и убью.

— Ты думаешь, колдун, — осмелился возразить варавец, — нас волнуют обычаи этих патлатых?

— Я не думаю, я знаю. Если он не вернет нож, Таг вскоре узнает, что его подопечный ведет себя недостойно. И тогда Таг найдет его. Не сомневайся, найдет. Заберет нож и выпорет, как нерадивого мальчишку, опозорив на всю ойкумену. А потом уже я найду его и убью. Потому, что слово уже дано.

— Хоть ты и колдун…

— Имя Норуландский Змей тебе о чем-нибудь говорит?

Судя по тому, как побледнел и судорожно сглотнул варавец, это имя говорило ему о многом. Схватив за руку своего неподвижного соратника, он потащил его по земле, ни мало не заботясь о спине последнего. Змей повернул голову к Старшему саккарцев, почтительно остановившемуся неподалеку. На него известное имя произвело совсем другое впечатление.

— Ты тоже виноват, что твой рекрут попал в ловушку. Ты должен был сразу объяснить, что далеко не все, принятое в Саккаре, так же принимается в других государствах. И ваша маниакальная честность не везде ценится и даже не всегда допустима. А уж варвацам понятие честного боя и вовсе не присуще. Для них главное — победа, и не важно, насколько подлыми путями она досталась. К тому же, оружие побежденного варавцы считают законным трофеем, не стоит вам разбрасываться ножами налево и направо.

— Я учту твои замечания, Старший.

— А, — отмахнулся Змей, но затем остановился, бросил в руки саккарца кожаный кошель. — Возьми. Деньги потрать на лечение рекрута, — я знаю, насколько прижимисты ваши купцы, а кошель отдай ему. Скажешь — от меня, за стойкость. Там внутри мой вензель, в его возрасте принято хвастаться такими подарками.

Саккарец просиял, но остался на месте.

— Чего еще? — Недовольно буркнул Змей.

— Так вот вы какой, Норуландский Змей!

— Нет, я не такой. И вообще, это не я.

Змей опять опустил сетку на шляпе, прошел к своему столу. За столом, в ожидании, сидел тот самый парень, сопровождавший магиню. Короткие черные волосы, тонкий нос с характерной горбинкой, упрямый подбородок, и глаза, фиолетовые, с тонкими голубыми прожилками. Горец из Кенказского княжества. Начинающий маг. Ученик магини? Пожалуй, нет, слишком независимо держится. Скорей, какой-то знатный отпрыск. Опять начнет заманивать в телохранители. Скучно.

Змей провел ладонью над нетронутой пиалой с чаем, прислушиваясь — не подсыпано ли, не нашептано ли чего?

— Господин, у меня к вам предложение… — не слишком уверенно начал парень.

Молчание.

— Точнее, просьба…

Молчание.

— Не согласитесь ли вы пойти с нами через кельхийскую пустыню, в Норуланд?

— С чего ты взял, что мне туда надо?

— Наша Видящая сказала, вы — именно тот человек, которого мы здесь ждали.

— Хм… Что еще она сказала?

— Что только с вашей помощью я найду свой жизненный путь.

— И каким же образом?

Парень вздохнул.

— Видите ли, меня отправили в Саккар с очень деликатным поручением… В Норуланде нас будут ждать два корабля до Саккара… Но наши страны находятся очень далеко друг от друга, а в последнее время, о Саккаре ходит так много разных слухов, что не знаешь, чему верить… Я готов заплатить любую разумную цену за достоверную информацию о Саккаре.

— Я похож на того, кто торгует информацией?

— Господин, я не прошу продать мне какие-либо секреты. Лишь то, что поможет мне понять нравы и обычаи саккарцев. Но только то, что вам достоверно известно. От глупых сплетен я уже, честно говоря, устал.

— А не проще ли пригласить для этой цели саккарца?

— Логичней — да, но не проще. Из-за их показной невозмутимости, саккарцы выглядят не слишком благосклонными к разговорам.

— Показной?

— Мы здесь уже больше двух недель, этот караван здесь третий, и я наблюдал за ними. В своем кругу они веселые, общительные, иногда даже излишне… дружелюбные. Но, стоит рядом появится чужаку, они захлопываются, как речная раковина.

— Да, это похоже на них.

— За все это время, вы — первый человек, оказавшийся знакомым с обычаями саккарцев. И… Видящая сказала, что вам есть, о чем мне рассказать.

— Хм?.. А что ты скажешь теперь? — Змей снял, наконец, свою шляпу, небрежно бросил на скамью рядом. Помотал головой, давая свободу рассыпавшимся по плечам красно-коричневым волосам.

Гм… Прошло почти тридцать лет со времен последней войны, но человек, со внешностью зиндарийца, и сейчас будет очень неуютно чувствовать себя в Норуланде. Просить о путешествии именно туда — не слишком деликатное предложение… Но Видящая была так уверенна! Парень тяжело вздохнул.

— Вы… похожи на зиндарийского мага… Я знаю, что между Зиндарией и Саккаром довольно прохладные отношения. И все-равно прошу вас стать моим учителем по жизни саккарцев.

— Согласись, довольно необычная просьба.

— Соглашаюсь. Но… я доверяю нашей Видящей.

За спиной парня неслышно появился саккарский рекрут, почтительно поклонился Змею.

— Старший велел передать: они вернули четыре саккарских ножа! Сказали — не хотят, чтобы их воинов считали молодняком, нуждающимся в присмотре.

Змей довольно ухмыльнулся и повернулся к горцу.

— Когда вы отправляетесь?

— Завтра на рассвете. Вы можете переночевать в нашей комнате. Мы ждали только вас.

— Даже так?

— Простите. Видящая сказала, что так будет лучше… Я излишне самонадеян?

–… От чего же? Меня внезапно заинтересовало твое предложение. Такой необычной работы у меня еще не было. Я даже оплату возьму совсем небольшую — три суммы того, сколько вы заплатите проводнику через пустыню.

Если парень и был возмущен, то виду он не подал.

— Договорились.

— Но я могу сделать скидку. В Кенказе я еще не бывал, и если ты, взамен, расскажешь мне о жизни горцев, мне достаточно будет оплаты обычного наемника.

— К сожалению, я не обо всем имею право рассказывать.

— Так ведь и я не обещал, что отвечу на все твои вопросы.

Парень широко улыбнулся.

— Кажется, это путешествие обещает быть интересным.

На следующее утро Змей с интересом наблюдал, как по-военному быстро собрался и снялся с места караван Кенказского княжества. Как почтительно простились с Видящей. Как, едва не пинками, загнали на патапи заспанного мегадишского проводника, привыкшего к южной медлительности. Как естественно рассредоточилась охрана, оберегая груз и его нанимателя. Как, неожиданно, ловко и уверенно горцы держались в седлах патапи. Как привычно и слаженно разбивали недолгую стоянку для отдыха, тихонько посмеиваясь над стенаниями проводника, негодовавшего по поводу их излишней торопливости.

Сделав выводы из своих наблюдений и лукаво улыбаясь, Змей сравнял бег своего патапи с бегом верховой птицы нанявшего его парня.

— Думаю, мне пора начать отрабатывать свой кусок вяленого мяса… Если не ошибаюсь, молодой княжич едет в Саккар сватать наследницу Правителей?

–?!

— Как я догадался? На самом деле это не сложно. В отличие, от твоей задачи, парень. Я бы даже назвал ее невыполнимой, но… Ваша Видящая оказалась права — мне есть о чем тебе рассказать. И пусть не все из тех событий я видел своими глазами, зато те, кто рассказывал мне о них, были их полноценными участниками…

… Эта история началась очень давно, еще до войны, изменившей глаза магов. Ты наверное, слышал, что каких-то тридцать лет назад, внешне маги ничем не отличались от обычных людей. Тогда еще Зиндария и Саккар гордились не одним веком теплых и взаимовыгодных отношений. А в самом Саккаре ни о какой магии и вовсе не слышали…

ПЕРЕВЕРТЫШИ.

Один добытый опыт важнее семи правил мудрости.

Персидская поговорка

Есть правда скромная, есть правда гордая,

Такая разная всегда она,

Бывает сладкая, бывает горькая,

И только истина всегда одна.

Леонид Дербенёв

Глава 1.

Основы незыблемы и постоянны,

ибо это — Основы.

Основной закон Саккара.

С самого начала все пошло наперекосяк. Точнее — с первого их шага на землю Саккара. Один шаг — и все чувства поблекли, чуть притихли звуки, смазались краски, перемешались запахи. Даже кожа занемела на какое-то время. Ухватившись за рукоять кинжала, Эри́м резко обернулся, ожидая нападения. И наткнулся на такой же настороженный взгляд Ата́ра. По другую руку напряженно осматривает пристань Иса́к. Три зиндарийца, сомкнув плечи, сосредоточенно застыли на пирсе. Терции¹ уходили, словно сухой горох, просыпающийся сквозь пальцы, а атаки все не было. Радостно шумели купцы, обнимаясь со встречающими, деловито сновали по сходням грузчики, сгибаясь под тяжестью тюков, звонко переругивались возчики, отстаивая свое место в очереди. И никто, совершенно никто, не обращал на них внимания.

— Брависси²! — Довольно ехидный возглас раздался у них над головами. Капитан барка³ театрально похлопал в ладоши, затем наклонился над деревянным бортом, — дайн⁴, скажи своим зеленоглазым — никто нападать на них не собирается. Просто здесь, в Саккаре, их Дар никому не нужен. Пусть успокоятся.

Эрим заглянул в глаза светящегося от злорадства капитана и похолодел — он знал! Он с самого начала знал, что так произойдет! Вот откуда эти странные взгляды, когда они пришли арендовать каюту. Именно поэтому, капитан трижды, как у малоумных, спросил — а точно ли дайны хотят сами отправиться в Саккар? Не лучше ли им прямо здесь, в Зиндарии, нанять поверенного в делах? Он даже пытался порекомендовать им двух своих знакомых. Тогда они высокомерно отмахнулись от назойливого дельца и теперь он по праву наслаждается их растерянностью.

Эрим сцепил зубы и глубоко вдохнул, чтобы не застонать от раскаяния. Ну почему он так торопился? Почему не подготовился, не навел справки? А ведь чувствовал, подозревал неладное. Понадеялся на свою внешность и знание языка. А ведь и кормилица что-то такое ему рассказывала — запоздало вспомнил Эрим. Только он принял ее слова за детские сказки. И теперь стоит на пирсе, у борта судна, на котором он надеялся сбежать от проблем, совершенно опустошенный и растерянный. Если бы он знал об этом заранее… То что? Эрим поднял голову, зло уставился в небо. Что было бы, знай он обо всем заранее? Молча согласился бы с решением Совета? Сидел дома и ждал бы, когда грибы с веток посыпятся? Так нет ведь! А что сделано — то уже сделано. Поздно локти кусать. Самое время разбираться с проблемами.

— Эресты⁵! Добро пожаловать в Саккар. Меня просили вам помочь. Киатонг Узат, к вашим услугам. — Невысокий, круглощекий и пухлый, как сдобная булочка, зиндариец небрежно скользнул взглядом по Эриму и внимательно осмотрел его спутников. — Неужели вас не предупредили? Ничей Дар здесь не работает, какую бы природу он не имел. Так что привыкайте, эресты, жить как обычные люди. — Если в его голосе и скользнула легкая насмешка, то на лице она никак не отразилась.

Приезжие переглянулись, слегка расслабились и невозмутимо представились:

— Лорд⁶ Атар. Лорд Исак.

Пухляш удивленно приподнял одну бровь, услышав вместо фамилий и титулов лишь имена, но уточнять благоразумно не стал.

— Мы еще кого-то ждем? Мне писали — вас будет трое.

— Я думаю, мы уже достаточно намозолили глаза местной публике. Нам лучше найти более укромное место для разговора, — подал, наконец, голос Эрим.

Вот теперь уже обе брови полезли на лоб пухляша и Эрим удостоился гораздо более внимательного осмотра. Вполне ожидаемо. Отличительными признаками всех зиндарийцев были сочетание глаз, всех оттенков зелени, и волос, от красно-коричневого до вишневого цвета. Впрочем, и в Зиндарии бывают исключения. Внешность Эрима с детства была его самым уязвимым местом. Будучи полнокровным зиндарийцем, ему «посчастливилось» обладать волнистыми русыми волосами и светло-карими глазами. Именно на это сейчас Эрим и делал ставку, надеясь затеряться среди саккарцев, известных гораздо большим разнообразием во внешности. Их глаза оттенками больше всего напоминали каштаны — от светло-желтых, цвета варенного ядра, до темно-коричневых, цвета хорошо поджаренной скорлупы. Длинные светлые волосы менялись от совсем белесых, до цветов ржаного хлеба. Кроме одежды, только длина волос и аккуратная русая бородка выдавали в Эриме иноземца. Но это ведь дело поправимое?

Нужно отдать должное встретившему их купцу. Всего несколько терций он разглядывал Эрима, затем почтительно склонил голову.

— Простите, что не сразу узнал…

Эрим резко вскинул ладонь.

— Спасибо, что не узнали, эрест Узат. Кажется, нам действительно необходима ваша помощь.

––

1 — терция — единица времени. 1 удар сердца = 1 терция, 100 терций = 1 давата, 100 дават = 1 асур. 10 утренних асур + 10 вечерних асур = сутки.

2 — брависси — отлично, великолепно! Театральный возглас в Саккаре.

3 — барк — плоскодонное парусное судно с тремя мачтами. Используется, в основном, для транспортировки грузов.

4 — дайн, дайна — вежливое обращение в Саккаре.

5 — эрест, эреста — вежливое обращение к низшему дворянству в Зиндарии.

6 — лорд, лорда — вежливое обращение к высшей знати в Зиндарии.

Скучное девятидневное путешествие, наконец-то, подходило к концу. Бесконечные нивы и небольшие деревеньки, выстроившиеся вдоль дороги, быстро приелись путешественникам, а купцы, в обоз к которым они напросились, спешили в Столицу и по сторонам давно не смотрели. В день отправки Старший каравана молча осмотрел их необременительный скарб, указал место в повозке, предупредил, что караван пойдет по кратчайшей дороге, в другие города заходить не будет, и предоставил им развлекать себя самим. Поначалу, все в Саккаре вызывало удивление — бескрайние нивы, залитые солнцем; поля, радующие глаз сочной зеленью; неизбежные островки густых бамбуковых рощиц возле каждого селения; воздушные, будто игрушечные, дома, из этого же бамбука, с обязательной крытой верандой; широкие, щедро засаженные цветами дворы, окруженные плетущейся живой изгородью — простор и солнце, которых так мало в заросшей вековыми лесами Зиндарии.

На четвертый день любования, экзотический сельский пейзаж потерял новизну и стал обыденным, еще через пару дней показался нудным, а к концу путешествия вызывал зевоту. Так как еще на барке наши гости отоспались на много суток вперед, приезжие развлекали себя сравнением сплетен и наблюдений о саккарцах, собранных дома и во время пути. Например, что саккарцы не утруждали себя придумыванием названий для своих городов. Главный город страны так и называется — Столица. Названия остальных городов явно показывают, вокруг чего строится жизнь городских жителей. Например, Торговый и Гончарный — самые большие города Купеческого Клана, а самый большой город Военного Клана называется Крепость. Впрочем, первым, и самым сильным удивлением стала одежда. Все, мужчины, женщины и дети носили здесь яркие туники и бриджи. Никаких юбок, скромно прячущих женские колени и лодыжки. Первые несколько дней зиндарийцы стыдливо отводили глаза, им постоянно мнилось, что женщины забыли надеть юбку. Не только выставленные на показ ноги, но и коротко остриженные волосы, да и все поведение местных девушек казались слишком дерзкими, вызывающими. И да, главой семьи, по-местному — дома, здесь считают женщину, и даже не представляют, как может быть иначе.

Особенно раздражала Эрима привычка местных девушек ходить за водой к колодцу. Наберет воды и стоит, ждет, пока кто-нибудь из парней не отложит свою работу, и не отнесет ее ведра. Спрашивается, зачем шла к колодцу, если и не собиралась нести воду? И ведь обязательно находился сердобольный, а то и два-три. Во время одной из остановок, такая нахалка уставилась на обедающего под навесом Эрима, явно рассчитывая на его помощь. Ему стоило немалого труда проигнорировать эту дерзость. Да еще купец, рассевшийся рядом, подтолкнул локтем.

— Чего сидишь? Иди, знакомься. В Столице у тебя такой возможности не будет. Там колодцев нет, у всех водопровод. Попробуй-ка еще придумать, как там с девушкой познакомиться.

Эрим лишь хмыкнул. Водопровод заинтересовал его гораздо больше.

С отсутствием Дара зиндарийцы почти смирились. Во всяком случае, по общему молчаливому согласию, тема эта в разговорах больше не упоминалась. Теплое солнце, щедро заливающее светом саккарские просторы, яркие, двухцветные одежды, создающие ощущение праздника, а возможно, просто молодость — Эриму еще только двадцать три, позволили отложить решение этого вопроса на «потом». Переговорив с Узатом, Эрим решил не спешить пока объявлять себя саккарцем — слишком уж различался их уклад жизни от привычного в Зиндарии. Поэтому и короткая бородка, золотистой линией обрамляющая низ лица и соединенная с тонкой полоской усов — особая забота зиндарийских мужчин, начиная с совершеннолетия, — к огромному облегчению Эрима, не пострадала. А вот уверенность, что его миссия выполнима, сильно пошатнулась.

Узат категорично уверял, что Торговый город не только имеет самый богатый и разнообразный рынок в Саккаре, именно сюда стекаются все товары и все новости, но и любые переговоры с иноземцами ведутся только через Купеческий Клан, а в Столице с ними никто даже разговаривать не станет. Такая уверенность заставила Эрима подкорректировать свои планы и постараться набраться терпения, но отказываться от своей затеи он пока не собирался.

Большой колокол пробил четыре вечерних асура, когда купеческий караван въехал на центральную площадь Столицы. Крепкие мохноногие тяжеловозы не спеша тянули большие фургоны, крытые полосатой желто-зеленой тканью. Трое молодых мужчин выпрыгнули из повозки, поймали брошенные им на ходу заплечные сумки, сложили их возле ног и стали осматриваться, одновременно разминая затекшие ноги. Атар и Исак споро разобрали вещи и стояли в ожидании дальнейших указаний. Эрим, не скрывая любопытства, осматривал новое для него место. Площадь, хоть и называлась Главной, не была слишком большой и ограничивалась всего семью строениями. Правда, каждое строение было достаточно внушительным по протяженности, но по мнению путешественника, выглядели они слишком легкомысленно. Высокий первый этаж из огромных каменных плит, с несколькими массивными воротами и без единого окна, вдруг продолжался двумя этажами резных балконных галерей и широких окон с расписными ставнями. К тому, что в этой стране цвет показывает род занятий и статус человека, Эрим уже начал привыкать, но, как оказалось, был совершенно не готов к такому буйству красок не только в одежде, но и в строениях столичных жителей.

— Что, слишком пестро?

Эрим обернулся на голос. Оказывается, пока он рассматривал здания и людей, снующих по площади, его самого так же внимательно осматривал местный подросток. Темно-желтые, сощуренные глаза и, темно-медового цвета кудри, с легкой рыжинкой, небрежно перевязанные на затылке, пухлые губы, растянутые в ухмылке. Оливковая полотняная туника, широкий фартук темно-зелёного цвета и в тон ему полотняные бриджи и туфли на голых ступнях, в руках широкая пустая корзина — скорей всего, мальчишка слуга или подмастерье. Очень дерзкий подмастерье. Едва доставая макушкой до мочки уха своего высокорослого собеседника, этот шустрый малый умудрялся смотреть на приезжих покровительственно.

— Пройдемте, дайны, — мальчишка изящно поклонился, не пряча снисходительной усмешки, и указал рукой вперед.

— Куда?

— Вам ведь нужна гостиница? Ступайте за мной. — Его голос был безупречно вежлив, но в глазах читалась неприкрытая насмешка. — Вы из Зиндарии будете? Надолго к нам? — Начал светскую беседу подросток. Удивительно, но парнишка двигается как балетный танцор, совсем без неловкой угловатости, свойственной его возрасту.

— Как получится, — машинально ответил Эрим, и только теперь понял, что мальчишка сразу обратился к нему на зиндарийском. — Что, так заметно?

— Еще бы! Вы же всегда в женщин рядитесь! Да и лица заросшие, глаза, как трава полевая, — здесь такое в новинку.

Эрим даже остановился от удивления, пригладив рукой аккуратную светло-русую бородку:

— Мы похожи на женщин?

Мальчишка прикусил язык, понимая, что позволил себе лишнего. Усмешку он, конечно спрятал, но лукавые искорки, нет-нет, да вспыхивали в глазах.

— Одежда? — Продолжали удивляться гости. Осмотрели друг друга — длинные брюки, заправленные в короткие сапожки, светлые рубахи с широкими рукавами и жилеты из слишком плотной для здешней погоды ткани. И что же в этой одежде женского? Еще раз внимательно оглядели площадь.

— Жилеты… — неуверенно предположил Атар, самый наблюдательный из них. — Посмотрите, на всех женщинах цветные сюрко, украшенные сложной вышивкой. Как на наших жилетах, — он неуверенно покосился на собственный удлиненный жилет из украшенной виньетками ткани. — А на мужчинах простые однотонные сюрко¹.

— Что ж, пожалуй, ты прав, — неохотно согласился Эрим.

Мальчишка лишь ехидно сверкнул глазами, явно о чем-то не договаривая.

— Так вы идете, дайны?

Он подвел их к наименее пестрому строению, однако не к центральным воротам, а к небольшой боковой дверце, которую открыл своим ключом.

— Прошу, проходите. Здесь хозяйственные постройки, дайн. Чтобы снять комнаты, вам нужно туда, — парнишка указал рукой на широкую деревянную лестницу с резными перилами.

Путешественники огляделись. Задний двор гостиницы выглядел гораздо наряднее стороны, обращенной на площадь. Просторный двор в центре был занят тремя резными беседками и шестью большими круглыми столами, за которыми обедали различные по количеству и пестроте одежды компании.

— Купеческие номера на втором этаже, сейчас четыре комнаты пустуют, вы можете выбрать любую. — Парнишка перешел на саккарский, обращаясь к Эриму, — а ты видать, давно дома не был, если тебе чужие обычаи ближе своих оказались?

— Кто такие? — Вместо ответа Эрим кивнул на самую большую и шумную компанию молодых парней, одетых в одинаковые серые туники, с темно-синими сюрко.

— Это? Лекари экзамены сдали. Третий день пируют, завтра отоспятся и в министерство, за назначениями. Так что не тревожьтесь, завтра здесь поспокойней будет… Комнаты для слуг на первом этаже. Одноместные, конечно, подороже будут, но народу сейчас не много… — Парнишка запнулся, переведя взгляд с пустых рук Эрима на руки Атара и Исака, занятые дорожными сумками. — Эмм?

Эрим подмигнул смутившемуся подростку. Молодец, парень, наблюдательный. Опыта, конечно, не хватает, но в сыскную службу я бы тебя взял. И мне на будущее наука — быть внимательнее к мелочам.

Резко открывшаяся дверь едва не ударила Исака по плечу. Крепкий рыжеволосый парень в сиреневой тунике и темно-желтом сюрко окинул гостей цепким, внимательным взглядом, затем кивнул с улыбкой подростку и шагнул в сторону, пропуская вперед девушку. Одетая точно также, она выпорхнула во двор, словно птичка из клетки, вся просто лучась от радости.

— Мин, братишка! — пока ее спутник закрывал дверь на ключ, девушка обхватила обеими руками подростка за шею и звонко чмокнула его в щеку.

— Он занят! — Парень с медными кудряшками на голове за запястья развел ее руки в стороны. Девушка оглядела чужестранцев, кивком поздоровалась, и танцующим шагом отправилась к лестнице. — Я к матушке! — На ходу сообщила она.

— Вот шалая! — Мин улыбался от уха до уха, глядя вслед сестре. И тут же получил щелчок в лоб от старшего брата. Тот еще раз внимательно осмотрел гостей, кинул в корзину Мина свою заплечную сумку и ушел вслед за девушкой.

— Это мой старший брат, Дин. Дайн? — Мин оглянулся на гостя, который даже остановился от неожиданно пришедшего понимания.

Наверное, тысячу раз эта картина мелькала у него перед глазами. И не однажды получалось уловить насмешку и удивление в глазах местных. Но ни разу ему не приходило в голову посмотреть на себя со стороны, глазами саккарцев. Волосы девушки мягко ложились на плечи медовыми волнами. Точно такими же, как и у Эрима, разве что посветлее. Волосы у его спутников более прямые и тёмные, с красным оттенком, но тоже не касаются плеч. В Саккаре же, все — купцы, с которыми они путешествовали, стражники на таможне, встреченные крестьяне, и вот сейчас оба брата — были длинноволосыми. Да, именно мужчины здесь отращивали волосы, женщины и девушки предпочитали короткое остригание. Поэтому мальчишка и сказал, что гости похожи на женщин.

––

1 — сюрко — плащ-нарамник, похожий по покрою на пончо и часто украшавшийся гербом владельца.

Глава 2.

— Эй, Зам, иди зови Старшего — опять эти придурки зеленоглазые припёрлись! — Рассерженный Дворцовый охранник даже не пытался понизить голос, ничуть не заботясь, что те самые «придурки» прекрасно его слышат и понимают.

Впрочем, насчёт «понимают», это, как оказалось, вопрос спорный. Эрим остановился, не дойдя несколько шагов до охранника. Зачем? И так понятно, что на все его просьбы встретиться с секретарём, управляющим или любым помощником наследницы, его опять отправят в Торговый Дом. В четвёртый раз. Скрипнув зубами, Эрим уселся на каменную ступень.

— Даже не знаю, чего мне сейчас больше хочется: отобрать у него рогатину и надавать ему же древком по башке, или рыдать в истерике, что люди повторяют одни и те же слова, говорят на одном языке, но смыслы оказываются совершенно разные.

Атар и Исак хмуро разглядывали площадку перед дворцовыми воротами, ничего не отвечая.

В первое же утро по приезду, наскоро перекусив, полные радужных надежд, они втроём отправились ко дворцу, стремясь управиться со своей миссией как можно быстрее. Пятеро охранников, в одинаковых сиреневых капюшонах, не смотря на солнечную погоду, и с поднятыми до самых глаз воротниками, удивлённо уставились на них, не проронив ни слова. Внимательно его выслушав, как казалось тогда Эриму, они стали наперебой уверять, что он обратился не по адресу, что ему надо в Торговый Дом. Наверное, пол асура¹ Эрим объяснял, что у него личное дело к наследнице и купеческие посредники ему не нужны. Что он достаточно хорошо знает саккарский язык, чтобы обходиться без переводчика. Что если сегодня наследница не принимает, он придёт в другой день, пусть только скажут, в какой. В ответ ему очень подробно, по шагам, несколько раз рассказали, как пройти к Торговому Дому. Наконец, Исак предположил, что именно там записывают на приём и им стоит сходить проверить. Благо, что это совсем не далеко, нужно лишь пересечь площадь.

Сходили. В Торговом Доме их встретили не менее удивлёнными взглядами, но никто не пытался помешать им пройтись по двум этажам, заполненным разными оттенками зелени, заглянуть в каждый кабинет, спросить, чем тут занимаются. Запись на приём к наследнице никто не вёл, и никаких вопросов, связанных со Дворцом здесь не решали.

Вернулись, развлекая себя сравнениями, насколько в их Зиндарии всё понятно и правильно устроено, в глазах не пестрит от разноцветья, и где никто не станет нанимать для охраны чего-либо настолько тупых людей. Второй раз объясняли охранникам свое желание с утроенным пылом, зато, и выслушали их с не меньшим восторгом. Затем позвали мальчишку-посыльного, того самого Зама, велели проводить дорогих гостей и ткнуть пальцем в нужного поверенного. Подросток набрался важности, натянул на лицо ворот и капюшон, и прошествовал через площадь с такой ответственностью, будто возглавлял делегацию улиток. Единственное, что сдерживало Эрима от ускоряющего пинка этому засранцу — надежда, что он, наконец, приведёт их к нужному человеку. Угу, как же! Раскрой мошну пошире!

Подросток распахнул уже знакомую дверь и, прямо с порога заорал во всё горло:

— Эй, пауки конторские! Тут иноземцы зиндарийские мечтают чего-то предложить! Хватит мух ловить, займитесь делом!

Исчез посыльный с такой быстротой, что не успел получить заслуженный подзатыльник. На крик контора отозвалась четырьмя деловитыми поверенными, которые в четыре горла, на двух языках, саккарском и зиндарийском, объяснили, что здесь никто не занимается такой ерундой, как встреча с Наследницей, но любой из них готов рассмотреть их интересное предложение. Рыкнув что-то невразумительное, Эрим вернулся к воротам Дворца.

— Позовите старшего офицера!

— Уже!

Азарт, охвативший охранников, просвечивал даже сквозь закрывавшие лица воротники. Эрим не удивился бы, узнав о ставках на их возвращение.

Зам, открыто наслаждающийся неожиданным развлечением, подошёл в сопровождении Старшего Охраны. Стройный, как юноша, светлоглазый, с перекинутой на плечо светлой, сложно заплетённой косой, сорокалетний мужчина выглядел единственным разумным среди этого сборища умалишённых. Цыкнув на комментарии охраны, невозмутимо выслушал пламенную, раскрашенную зиндарийскими ругательствами, просьбу Эрима. Вынул из мошны монетку, бросил Заму, сопроводив круглой биркой и коротким, тихим приказом.

— Простите, за причинённое неудобство. Охрана Дворца очень редко видит инородцев и немного растерялась. Надеюсь, теперь, все ваши вопросы будут решены. Желаю здравствовать!

Вежливо поклонился и указал рукой на подъехавшую безлошадную коляску, управляемую человеком с двумя алыми четвёрками на груди и спине оливкового сюрко. На одном из пассажирских мест восседал Зам, опять закрывший лицо, но очень знакомо раздувшийся от важности. Новое удивительное устройство так увлекло зиндарийцев, что опомнились они уже у хорошо знакомой двери Торгового Дома. Свирепея, Эрим ухватил посыльного за плечо.

— Ты что, поиздеваться над нами решил, леший тебя раздери?

— Что вы, дайн, — пискнул, мгновенно растерявший всю свою важность Зам. — Старший Охраны велел отвести вас к Главе Купеческого Совета! Никто, лучше господина Цака, не умеет общаться с чужеродцами. Уж если он не растолкует вам, что нужно, то и никто не растолкует!

— Хорошо. Веди! — Эрим отпустил мальчишку, на второе плечо которого тут же легла рука Атара.

Зам привёл их на третий этаж, лестницу на который, в свой первый визит, они почему-то пропустили. В роскошном кабинете, уставленном массивной мебелью и украшенной бархатными драпировками на стенах, их встретил невысокий сухощавый секретарь неопределённого возраста. Пшеничные волосы настолько туго были завязаны в высокий хвост, что казалось, моргнуть будет невозможно. В тяжелой, давящей обстановке, в своей зелёной тунике и ярко-жёлтом сюрко, он выглядел, как экзотическая птичка, долго живущая в неволе и уже разучившаяся петь. С безупречной вежливостью им предложили присесть и отдохнуть. Полный невозмутимого достоинства, секретарь выслушал шёпот Зама, внимательно изучил предоставленную бирку, затем скрылся за высокой, украшенной затейливой резьбой, дверью. Зам остался стоять, восхищённо разглядывая обстановку, и Эрим перестал сердиться, поверив, что наконец-то, проблема будет решена.

— Прошу, лорды. Господин Цак готов вас выслушать.

— Атар, ты ведёшь переговоры, — успел шепнуть Эрим, поднимаясь с кресла.

И опять надежда оказалась обманута. Господин Цак, оказавшийся еще худее своего секретаря, словно ожившая мумия, восседал за огромным столом с малахитовой столешницей. Из-за стеллажей, плотно заставленных книгами и разбухшими папками, перегораживающих оба окна, комната казалась сумрачной и очень узкой. Кроме двух стремянок, по разные стороны комнаты, больше никакой мебели. Похоже, сидеть здесь позволяется только хозяину кабинета. Послышался негромкий щелчок, и под потолком вспыхнул прямоугольный светильник, высветлив лица и разогнав полумрак. Господин Цак цепко, въедливо осмотрел каждого вошедшего, небрежно перебросил за спину две жидкие седые коски, откинулся на высокую спинку, мимоходом разгладив накрахмаленный, без единой складочки, лимонного цвета сюрко, подчеркивающий его высокий статус.

— Желаем здравствовать, дайн… эээ… Господин Глава Клана, — шагнул вперёд Атар.

— Кроме пожелания встретиться с правителями Саккара, других поручений его величество вам не давал?

— Видите ли, господин Цак…

— Что же, настойчивость короля Зиндарии вызывает уважение, но она не сможет переменить законы Саккара. Дворец не занимается вопросами иноземцев. А решение Купеческого Совета передали его величеству не так давно. С тех пор, ничего не переменилось… Передайте его величеству наше уважение.

— И всё? — Не выдержал Эрим, — вы даже не выслушаете нас?

— У вас есть другие предложения? Кроме изложенных в письме зиндарийского короля? Обсуждать уже решённый вопрос у меня нет времени. Желаю здравствовать, лорды.

-–

1 — асур — мера времени. 1 удар сердца = 1 терция, 100 терций = 1 давата, 100 дават = 1 асур. 10 утренних асур + 10 вечерних = сутки.

Теперь Эрим сидит на ступенях Дворца, будто изгнанный нерадивый слуга, и совершенно не представляет, что еще предпринять. По ту сторону ворот показались трое, в одинаковой униформе — вишнёвого цвета бриджи, туники и капюшоны, темно-желтый сюрко. Двое крепких парней и подросток. Парень с открытым лицом, с высоким светло-русым хвостом и длинной узкой чёлкой показал охране какую-то бирку, и все трое прошли ворота без вопросов.

«Похоже, в Саккаре бирки заменяют верительные грамоты или любые подтверждающие документы, даже лиц открывать не требуется, — отстранённо подумал Эрим, — Интересно, насколько это оправдано?» Желудок неожиданно напомнил, что обеденное время давно прошло, а для ужина необходимо вернуться в гостиницу.

— Дайн чем-то расстроен? Я могу вам помочь?

Подросток из Дворца, своим изяществом напомнивший Мина, подавальщика из их гостиницы, присел напротив. Вишнёвый капюшон с поднятым воротом оставил открытыми только янтарные глаза, полные искреннего сочувствия.

— Разве что, убраться из этой палаты умалишённых, — растерялся Эрим.

— Тогда пойдёмте! Сидение на ступенях ничем вам не поможет.

— Ты прав, конечно, — нехотя поднялся Эрим. Атар и Исак, привычно, последовали чуть сзади. Дворцовые парни тоже не стали отставать.

— Вы выглядите уставшим. Выдался тяжёлый день?

— Да уж, выдался…

Потом он и сам будет удивляться, с чего вдруг разговорился? Но в этот момент, поощрённый простодушным вниманием, Эрим вдруг подробно рассказал, и даже изобразил все их сегодняшние злоключения. Лица парнишка так и не открыл, но глаза его горели полным согласием.

— Точно! Угадали! Охранники делали ставки, хватит ли у вас ума решить все вопросы с купцами. Ой!

— Ничего. Я об их уме тоже остался не лучшего мнения. Так что, мы квиты.

— Вы пришли.

Эрим оглянулся — за разговором, дорога до гостиницы незаметно закончилась. Откуда мальчишка узнал? Хотя, где же еще могут поселиться иноземцы.

— Спасибо за сочувствие, — Эрим протянул руку на прощание, забыв, что в Саккаре нет такого обычая.

— Дайн… — парнишка продолжал нерешительно топтаться у ворот гостиницы, не смотря на явное нетерпение его спутников. — Я не буду спрашивать, по какому делу вы прибыли в Саккар, но позвольте дать вам маленький совет…

— Интересно.

— Вы когда-нибудь видели держи-куст?

— Нет. Что это?

— Густой кустарник с очень крепкими ветками, усыпанными колючками, длинной с ладонь. В селищах часто высаживают из него ограду от диких зверей. Чтобы попасть внутрь, можно попробовать прорубиться, порвав в лохмотья одежду и собственную кожу. А можно просто обойти вокруг, поискав лазейки, оставленные жителями для прохода… Саккар живёт по древним, иногда очень суровым законам. Но, если очень постараться, лазейку всегда можно найти.

— Кхм! Кхм! — Парень с открытым лицом сурово сдвинул брови.

— Удачи, дайн! — Смиренно потупившись, парнишка последовал вслед за старшими товарищами.

А ведь парнишка прав. Не может не быть обходных путей, «лазеек». В конце-концов, не Купеческий Клан управляет Саккаром.

Зиндарийцы заняли единственный трехкомнатный, а потому самый дорогой, номер. Но он этого стоил. Благодаря тому самому водопроводу, в номере был не только умывальник с проточной водой, но и помывочный угол, где можно вымыться в полный рост под пучком теплых струй. Такая щедрость приезжих породила новое молчаливое внимание — похоже, их скромная одежда и немногочисленный багаж не обещали расточительства. Но что вызывало однозначное уважение к местным — их способность не задавать вопросы, каким бы сильным ни было их любопытство. В гостинице троицу чужеземцев встретили сочувствующими взглядами, не спрашивая, подали в номер горячей воды, накрыли обильный стол на веранде второго этажа. Хозяин прислал Мина узнать, понравился ли ужин, не будет ли на завтра каких-либо пожеланий или распоряжений? Такое доброе отношение вселило в зиндарийцев надежду, что не всё ещё потеряно, не все пути им перекрыты.

Глава 3.

Собирать сведения самому, без помощи полицейских агентов, оказалось и сложно и интересно. Эрим откровенно увлёкся укладом жизни саккарцев, по несколько асур разгуливая по Столице, задавая вопросы всем подряд и обо всём, что видел. Внимательно выслушивал, о чём рассказывали местные жители и крепко запоминал, о чём молчали.

Легче всего оказалось разговорить водильщиков самоходов. Главное, выбирать разных, придумать поездку подальше и не скупиться на оплату. Эрим удивлялся изобретению саккарских мастеров, разъезжающих по городу без лошадей, с помощью человеческой силы. Деревянное сиденье крепилось между тремя колесами, самое большое из которых управлялось ножными и ручными рычагами. Сзади к самоходу крепились тележки, позволявшие перевозить грузы или людей.

— А отчего вы не используете лошадей? Всё же легче, чем самому возить грузы.

— Да разве лошадей на всех наберёшься? Арендовать можно в городской конюшне, если поездка дальняя, или срочное что-то. Только это хорошо раскошелиться придётся. Или скажем, тяжёлый груз, вроде каравана купеческого — это как раз у купцов и брать битюгов¹. Только это ещё дороже обойдётся.

— От чего же? Лошадь — животное полезное.

— Ага! Только попробуй прокорми её! Это же не альпака, ей одной травы мало. Вот альпака — другое дело! И жрёт меньше, и шерсть от неё превосходная, купцы возами за океан везут, и мясо вкусное. Вот это животное полезное, а лошадь твоя?… Опять же, гадит твоя лошадь где ни попадя. Ей ведь горшок под хвост не накрутишь!

— У нас считают, что конский навоз — самое лучшее удобрение для огорода.

— Фи, дайн!!! Скажешь тоже! Как же потом это есть, если весь огород дерьмом усыпан?

— Ээээ… Кажется, его в землю закапывают… перед тем, как сажать овощи…

— Ну, не знаю… Только ведь огород два-три раза за год перекапывают, а лошадь не по сезону, она каждый день гадит.

— А альпаки не гадят?

— Гадят, конечно, куда без этого. Только альпак в загоне держат, за городом, а лошадь по городу бегает… и гадит. У меня сосед, через два двора, в городской конюшне работает. Так у них на всю декаду наряды расписаны, кто в какой день подарки лошадиные по городу собирает.

— Да, город у вас очень чистый, я заметил.

— То-то же!

— А во дворце есть своя конюшня, или они тоже городских коней набирают?

Добродушный и разговорчивый, до этого, водильщик, хмурится и замыкается.

— Не знаю, я там не был. Нет мне до них дела. У них свои водильщики.

— А дворцовые водильщики…

— Отстань, чужеземец! Не знаю ничего, и знать не хочу!

Другой водильщик.

— А скажи-ка, любезный…

— Дайн! Я постарше вас буду, и то, язык не отвалится, вежливо обратиться… дайн.

— Извините, дайн, я не хотел оскорбить.

— Да что там, сразу видно — чужеродцы, законов не знаете! «Вы» тому говорят, кто командует, решение принимает. Стало быть, вам. «Ты» — тому, кто исполняет. Стало быть, мне. А «дайн» — вежливо, ко всякому, кто свадебный возраст переступил.

— А свадебный возраст, это сколько?

— Двадцать пять, конечно! Нешто, у вас не так?

— Нет. У нас жениться можно с двадцати. А замуж, так и вовсе, с восемнадцати.

— Тю! Вот же глупые чужеродцы! Какая семья может у жёлтых соплей получиться?женилка-то, может, уже и выросла, да только мозгов еще в голове не достаточно! Разве на одних хотелках семью построишь?

— А наследнице вашей сколько лет?

— Не знаю ничего про наследницу. У нас с ней разные пути-дороги.

— А как ваш Хранитель…

— Всё! Приехали, чужеродцы. Платите по уговору.

Ещё водильщик.

— Дайн, ваша Столица очень красивый город — чистый, просторный, солнечный. Вот только дома и дворы очень друг на друга похожи, не боитесь заблудиться?

— Так ведь я, сынок, уже не один десяток лет педали кручу. Уже столько раз город исколесил — с закрытыми глазами найду всё, что нужно… А ты, чтоб не запутаться, на Главную площадь посмотри. Она, как стрела в солнечных часах — посреди города устроена. От неё, как цифры на циферблате, секторами, идут кварталы. Если с левой руки начать, то за Гостевым Домом лицейский квартал, там все дворянские подростки учатся. Там же и приют городской, там же и книжный рынок. Дальше — здание Управы. В нём префектура, таможня, налоговая. А за ним — рыбный рынок. Морепродукты и всё, что по реке из Жемчужного города привозят — всё там. А в квартале живут семьи тех, кто рынок обслуживает, паромщики, плотогоны, речники. Там же, банк и менялы иноземных монет, может, пригодится.

— Спасибо, дайн. Конечно, пригодится.

— Ну вот. Потом идёт Торговый Дом, а за ним — купеческий квартал, вещевой рынок, мастерские по пошиву униформ и конторы разных гильдий. Городскую гостиницу знаете?

— Мы живём там, дайн.

— Ну вот. От неё, до продуктового рынка, ремесленный квартал, за рынком — мастерские, до городской стены. Ещё там много небольших трактиров с простой едой, хорошим пивом и дешёвым вином… Сразу за военным ведомством — квартал лицедеев. Театры там разные — для музыки, для танцев, для лицедейства. И все балаганщики, лицедеи, музыканты — там проживают. Речка Горная отделяет лицедеев от мастерового квартала. Там почти не живёт никто, разве что, голытьба бездомная, случайными заработками перебивающаяся. А так, там кузни, слесарные, оружейные, мебельные мастерские. И рынок, со всеми их поделками.

— Река? Что-то я не помню…

— Она давно уже в ручей превратилась, но название осталось.

— Да, канал я видел… Выходит, в каждом квартале есть свой рынок?

— Ну да. А возле рынка — обязательно училище. Чтобы малолетки, по первости, не терялись. Уж к рынку-то, любой их выведет. Ну вот. Что ещё осталось? Последний квартал, от городской стены и до этой вот реки, называют Гарнизоном. Он и от города остального стеной отгорожен, будто крепость. Там у Военного Клана свой городок, чужие туда ни ногой.

— Интересно вы город описали, так действительно, намного понятней стало. А как же дворяне? У них тоже свой квартал?

— Нет, эти, словно изюм в булочке, по всему городу рассыпаны. Самая верхушка, белоликие, те в лицейском квартале, поближе ко Дворцу, проживают. Остальные — по всему городу дома выкупают, по два-три двора рядом. Чем выше забор, тем выше ранг, не ошибёшься.

— А дворец? Вы про дворец ничего не рассказали.

— А что Дворец? Стоит и стоит. Вам до него дела нету… А я вот, про Весёлый квартал не рассказал ещё. Были уже там?

— Нет. А где это?

— Так сразу за правым гостевым Домом! Перед рекой и гарнизоном. Сходите, не пожалеете. Я, в вашем возрасте, частенько там пропадал, не один серебрянный су² там оставил!

— Да что ж там такого интересного?

— Всякое разное. Вино, пиво, разговоры. Иноземки танцуют, и… Сходите, сами посмотрите. Головы проветрите. И не только головы.

–… Бордель там, что ли?

— А что ж такого? Для неженатых парней — самое то, чтобы расслабиться и освободить мозги от ненужных мыслей. И не совать нос, куда не следует совать. Особенно чужеродцам.

Ещё одна поездка.

— Дайн, скажи, это правда, что по одежде саккарца всегда можно узнать, чем он занимается?

— Дык, понятно! А что сложного? Этому ещё первоклашек в училищах учат.

— А ты не мог бы и нас этому научить?

— Дык, на что вам? Всё-равно уедете. А у вас там своя одёжа.

— Но мы пока здесь. И нам бы хотелось быть вежливыми.

— Дык, понятно. А что учить? Смотрите, запоминайте.

— Эээ… Например, у тебя сюрко и рубаха похожих цветов, а у других водильщиков, хоть и зелёные, но отличаются… Или просто твоя рубаха на солнце выгорела?

— Дык, чушь какая! Конечно, различаются! Туника из оливы у тех, кто своим делом занимается, а из нефрита — Купеческий Клан, за мзду, самоход выдаёт! Выгорела! Скажут же!

— Я правильно понял — ты сам хозяин своего самохода, а вон тот дайн — арендует его в Купеческом Клане?

— Дык, понятно. Сюрко из оливы у всех, кто перевозками занимается — людей, грузов… Конюхов, паромщиков…

–… Конюхи и паромщики, тоже, занимаются перевозками и носят оливковый сюрко?

— Ну.

— Ага. А если рубаха фиолетовая, а сюрко желтый? Это кто?

— Дык, чушь какая! С фиолетом жёлтый никто не носит!

— Но мы же видели!

— Где?

— У дворцовых ворот.

— Ха! Сирень и желтый — да, это Дворцовые. А фиолет тут при чём?

— Ээээ… Кажется, я с цветами немного запутался. А можешь показать фиолетовый?

— Дык, вон! Наставник — фиолет и малина.

— Вон тот, с корзинкой? В розовом сюрко?

— Малина.

— Гм… Это нужно записать…. А если сюрко жёлтый, а рубаха бордовая? Или свекольная? В общем, тёмно-тёмно красная? Это кто?

— У Дворца видали?

— Да.

— Тогда, вишня. Двор Наследницы.

— Что?!!

— У Двора Наследницы своя униформа.

— Ээээх!! Если бы я раньше знал!!!

— Дык, и чего?

— Я ведь мог с ними поговорить!

— Дык, не мог! Не стали бы они с чужеземцами говорить!

— Много ты знаешь!

— Ха! Никто из Дворцовых рта не раскроет! Да ещё чужеродцам!

-–

1 — битюг — лошадь-тяжеловоз крупной породы.

2 — су — номинал монеты, равный 20 го, не зависимо, медная, серебряная или золотая монета. 1 золотой го = 50 серебряных го = 250 медных го.

Глава 4.

Сегодня Исак и Атар опять отправились в город, искать те самые «лазейки», а Эри́м сидел за столиком на веранде, сочинял письмо домой, пил фруктовый чай и наблюдал сверху за жизнью постоялого двора. Не все посетители были приезжими, а уж иноземцами — только их троица. Что тем более удивляло, — каким образом Мин вот так, сходу, определил их страну и так хорошо знает их язык?

Многие местные приходили сюда перекусить и обменяться новостями. Эрим время от времени перелистывал свои дорожные записи, дополняя новыми впечатлениями, тренировался «читать» цвета одежды местных жителей. Пока он безошибочно различал только некоторые сочетания: серый плюс синий — лекари, зеленый плюс желтый — купцы, оливковый с серым — строители.

Во двор неторопливо, будто с неохотой, вошел новый персонаж. Крепкий высокий парень лет двадцати трех-двадцати пяти, одетый в фиолетовую тунику, коричневый сюрко, и такой же капюшон с широкой пелериной. Быстрым внимательным взглядом он оглядел двор и веранду второго этажа, почтительно раскланялся с хозяином гостиницы. И тотчас же двое подростков-подручных выпорхнули со двора. Вошедший подошел к свободному столу, открыл принесенный сундучок, достал бумагу, чернила, пишущие палочки, затем надел капюшон и поднял пришитый к нему воротник-трубу, спрятав лицо. Остались видны только его, необычные для саккарца, зеленые глаза и высокий лоб. Парень приколол на грудь небольшой белый прямоугольник с цифрами, поклонился группе ожидающих его горожан и сел за стол. Два пожилых ремесленника осторожно подвели к столу сгорбленную старушку, усадили рядом с человеком без лица, сами стали у нее за спиной.

— Дайн? Дайн? Вы позволите?

Эрим был настолько увлечен зрелищем, что не сразу услышал, что к нему обращаются. Дин, рыжий парень, иногда приходил с сестрой помогать матери и брату управляться в едальне. Сейчас он подошел к нему с подносом, собираясь убрать пустую посуду, и ожидал его разрешения. В Саккаре любят к каждому кушанью выставлять кучу маленьких пиалок с разнообразными закусками. Таким образом, ни одно блюдо не приедалось вкусом, самая обычная еда становилась вкуснее, словно праздничное угощение, но и стол оказывался весь заставлен посудой, даже для одного едока.

— Подойди! — Эрим в возбуждении попытался ухватить Дина за запястье, но промахнулся. — Что там происходит? Пожалуйста, объясни мне!

Парень мельком выглянул во двор и стал собирать на поднос пустую посуду.

— Это господин Нак, помощник судьи. Матушка разрешила ему работать здесь иногда. Он помогает соседям составлять договора и прошения, или решить какие-то споры без суда.

Голос у Дина ровный и спокойный, но в глазах его прячется непонятная лукавинка.

— А почему он спрятал лицо?

— Лицо? — Дин сильно удивился вопросу, но похоже, вспомнил, что гость иноземец, и может не знать совсем простых вещей. — Государственный служащий выполняет работу не от своего имени, а от лица государства, поэтому ни его лицо, ни ранг не имеют значения. Сейчас он просто помощник судьи, личный номер 623. Хотите еще чаю с пирожками? Похоже, вам понравился завтрак.

— Чаю? Чай, пожалуй, да. А вот пирожков не надо, а то я скоро лопну.

Дин не сумел сдержать улыбку — такая искренность гостя здесь в новинку. Пожалуй, только Ани́ может посоревноваться с ним в откровенности. Но у нее есть для этого причина.

— Дайна Ема, здравствуйте! Как ваши колени? Вы не забываете принимать травы, что я вам принесла? Мин! Сюда две тарелки рыбного супа, пожалуйста! А вы, дайна Ора, как поживаете? Вылез наконец зуб у вашего малыша? Дин! Пирожки и чай, пожалуйста! Дайн Пон, здравствуйте! Как дела у вашего сына? Что он пишет? — Ани, легка на помине, делает свой обход. Она подходит к каждому, получает заказ, расспрашивает об их делах, о родных, и совершенно забывает о заказе. Когда Мин и Дин выносят подносы с тарелками, она ничуть не смутившись, громко заявляет:

— Я забыла — кто заказывал рыбный суп с пирожками? — и все вместе весело смеются. Дин пытался несколько раз поймать ее на притворстве, но, похоже и вправду, в ее голове совершенно не держатся заказы, хотя она ни разу не перепутала жалобы или радости посетителей. Только помощник судьи не удостаивается ее улыбки. Ему она церемонно кланяется издалека и больше не замечает его присутствия. Когда все заказы разнесены, девушка садится рядом с матушкой мыть и чистить овощи. Сначала тихонько себе под нос, потом увлекаясь и все громче и громче, она начинает напевать какую-нибудь мелодию. Мелодия и ритм меняются, в зависимости от овоща, который попадает в руки девушки. Чистый, нежный голос звенит по всему подворью.

— Лам, та-та-ти-ла-лам! Там, та-та-ти, ла-ла-ти-там!

Эрим перегнулся через перила, пытаясь высмотреть певунью, укрывшуюся под навесом: — Интересно, о чем она поет?

— О чем? Просто, хорошее настроение, — помощник судьи стоит рядом с его столом, его лицо открыто и совершенно бесстрастно.

— Вы позволите?

— Конечно, садитесь.

Эрим рассматривает своего собеседника. Правильные черты лица, твердо очерченные губы, тонкий нос и темные прямые брови — все выглядит невероятно знакомым. Особенно, совершенно неожиданные здесь, изумрудно-зеленые глаза. Кого же он напоминает?

— Вы зиндариец? — Эрим не удержался от прямого вопроса.

— Нет. И никогда не был на материке. Так что, мы не встречались раньше. — Нак позвонил в колокольчик, вызывая обслуживание.

— Простите, я не должен был спрашивать.

— Вы не первый, кто задает мне этот вопрос. Для саккарца у меня слишком темные волосы. Плюс зеленые глаза. Довольно редкое сочетание. Но вполне возможное. Вы, кстати, тоже больше на саккарца похожи, чем на зиндарийца.

— Вы правы, — невозмутимость собеседника смущала Эрима все больше. — Один мой дед был светловолосым, а другой кареглазым, а я, в результате родился больше похожим на саккарца, чем на зиндарийца. Мне об этом все детство напоминали.

— Вы впервые в нашей стране. С какой целью?

— Собираю данные… для экзаменационной работы.

— Вы из Купеческого Клана?

— Я еще не сдал экзамены.

Слуга принес чайник и блюдо с бутербродами.

— А почему вы без наставника? Обычно ваши неофиты сопровождают опытных купцов. Так вы быстрее узнаете о товарообороте. И совершите меньше ошибок. Угощайтесь, — Нак придвинул гостю чашку с чаем и указал на закуски.

— Спасибо. Мне хотелось собственных впечатлений, а не советов от старших. А вы могли бы ответить на мои вопросы?

Нак взглянул на солнце, подумал и кивнул: — две медных су¹, и целый асур моего времени принадлежит вам.

Эрим смущенно посмотрел на жующего собеседника: — А вам не нужно будет прятать лицо?

— Вам нужны ответы от гос служащего или от частного лица?

— От частного лица!

— Значит, я не буду прятать лицо.

— Согласен! — Эрим с радостью выложил на стол две медные монеты.

Помощник судьи оказался вдумчивым и интересным собеседником. И даже не стал повторять свои вопросы о делах приезжего, которые Эрим неделикатно «забыл». И если бы не изучающий взгляд, суховатая манера речи и склонность к коротким, рубленным фразам, Эрим бы искренне радовался знакомству. Хотя, не стоит обманываться, неприятный осадок оставила его собственная неискренность.

Первое, о чем спросил Эрим — устройство водопровода. То, что вода в дома попадает через широкие глиняные и бамбуковые трубы, установленные на высоких столбах через весь город, они уже высмотрели, но изначально — как ее туда заливают? Если не секрет?

— Это самый простой вопрос из возможных, — улыбнулся Нак. — Там, в горах, — Нак качнул головой на каменную стену, надежно защищающую город с северо-запада, — берут начало множество родников, которые сливаются воедино у самого уступа. Там построены два водозаборника, распределяющие воду по городу. Часть воды расходится по трубам, часть, водопадами, идет в городской канал и озеро. Очень удобно, не правда ли?

Так же легко, Нак помог Эриму разобраться с цветами одежды. На деле, все оказалось гораздо проще, чем казалось чужеземцам вначале.

— Главное — цвет туники, он определяет Клан. Зеленый у Купцов, синий у Воинов, остальные цвета забрал Клан Законников. Он в Саккаре самый большой. Фиолетовые туники означают государственных служащих, — Нак коснулся своего рукава, — сиреневые — работников Дворца. А уже цвет сюрко покажет профессию. В холодный сезон его шьют из плотной шерстяной ткани. В межсезонье — из тонких полотен. А в жаркий сезон, чтобы не носить по два слоя ткани, в тунику просто вшивается полоса нужного цвета. Так уж мы привыкли. Вы тоже скоро привыкнете.

— Надеюсь. Сиреневый с желтым — дворцовые служащие? А вот у меня записано: серый плюс синий — лекари?

— Правильно, Лекари стоят отдельно. Они всегда носят серые туники и голубые сюрко. Не зависимо от того, из какого Клана вышли. И обратиться к ним может любой болезный. Пожалуй, их можно бы уже считать новым Кланом. Как и Наставников. Но в Саккаре привыкли придерживаться старых традиций.

— Вы сказали, у лекарей голубые сюрко? В день нашего приезда здесь пировали студенты, дипломы обмывали…

Нак кивнул.

— Это тоже отличительный признак. Чем светлее оттенок сюрко, тем выше ранг мастера. Голубые сюрко стажерам еще заслужить надо. Диплом дает только восьмой ранг. Некоторым, самым лучшим, седьмой.

— А насчет рангов можно подробней?

— Самый низкий — десятый ранг. После училища его получают все. Считайте, это ранг подмастерьев. У мастера девятый ранг. У хозяина своего дела — восьмой. Следующие ранги зависят от должности и количества людей в подчинении. У военных немного сложнее. У них на один ранг может быть по два-три звания.

— Погодите-ка! А как же селяне? Или те, кто не учился в училище?

— Как это не учился? С первого дня нового года все, без исключения, семилетки идут в училища. А чтобы «белоликие» не кичились, ученикам присваиваются номера. Даже наставники не знают настоящих имен своих воспитанников. Прятать лицо под воротником и капюшоном саккарцы привыкают с детства. Погодите, подойдет к концу десятидневка. Учеников отпустят на два выходных по домам. Пол дня в глазах рябить будет от их жёлтых и оранжевых капюшонов на фиолетовой форме.

— Фиолетовой? Ваши училища содержит государство?

— Конечно. Форма, питание, проживание, оплата Наставников. Все из налогов населения. Поэтому за правилами здесь следят очень строго.

— Как долго и чему их учат?

— Семь лет. Кроме грамотного письма и математики — естествознание, историю страны, главные принципы каждого Клана, основы нескольких ремесел и правила выживания в горах, в лесу и на воде. А еще плавать, распознавать ядовитые растения, опасных животных и морских обитателей. Мальчиков — владению копьем, луком или арбалетом. Девочек — хранить секреты, ухаживать за младенцами, рукоделию… и еще чему-то, — чуть улыбнулся Нак.

— Хранить секреты?

— Предназначение женщины — хранить и передавать последующим поколениям секреты семьи и секреты Клана. Уметь сглаживать конфликты между мужчинами.

— Женщины? Секреты? — Все еще не может поверить Эрим.

— Ну, какие-то секреты они все-же хранят? — В глазах Нака мелькнула искорка. И еще эта тень улыбки на губах…

— Эээ… Какие-то, наверное, все-таки хранят… — приходится признать Эриму. — А что за ремесла?

— Это зависит от Старшего распорядителя в училище. С какими Наставниками он сумеет заключить договор. Я например, могу быть подручным у стеклодува, столяра и переплетчика.

— Вас послушать — в Саккаре рай поднебесный. Ни простолюдинов, ни знати. Будешь стараться — и до правителя допрыгнешь!

Нак поморщился.

— Нет, конечно. Раем для всех мы похвастаться не можем. И три низших ранга считаются простолюдинами. А знатные, древние роды, начиная от пятого ранга, считают себя высшим сословием. Богатство и родовитость и у нас никто не отменял. Но у одаренного человека все же есть шанс поднять свою семью на более высокий ранг.

— Интересно!

— Главы Кланов всегда внимательно отслеживают лучших учеников в училищах. Талантливому ученику Клан может оплатить дальнейшую учебу в лицее с нужной специализацией. Соответственно, и ранг он получит более высокий.

— И часто такое бывает?

— Талант всегда явление редкое.

— Мне трудно представить школу, где дети простолюдинов и высшей знати учатся вместе…

— Таковы Основы. Личные качества человека не зависят от его ранга. А вы не согласны?

— Мне пока трудно об этом судить… Вы же сказали — после училища все получают десятый ранг?

— А после лицея — восьмой, максимум, седьмой. Но… Я не считаю это справедливым, но таковы традиции. За четыре года, к наступлению брачного возраста, молодые люди обычно дослуживаются до ранга родителей. А со временем, получают и должность родителя. К сожалению, далеко не всегда эта традиция оправдывает себя.

— Тем более, не понимаю. Если все-равно все вернутся в свою колею, то зачем все так усложнять? Зачем смешивать знать и простолюдинов?

— Человек никогда не будет ценить то, что ему легко досталось. А чем выше ранг, тем выше ответственность. В училищах детям пытаются внушить, что любое достижение требует усилий. А детям знати, заодно, показывают, что бывает и другая жизнь, не только та, к которой они привыкли дома.

Эрим усмехнулся.

— Вы рассуждаете, как государственный деятель.

— А я и есть государственный служащий. Представитель закона.

Нак с тоской посмотрел во двор, где Ани, опять переодевшаяся в сиренево-желтую униформу, беседовала с каким-то военным.

— К сожалению, мне тоже пора собираться.

— Пожалуйста, еще только один вопрос. Вы сказали — «белоликие». Это о ком?

— Та самая высшая знать. Больше трехсот лет назад, среди аристократов вошло в моду подчеркивать свою исключительность, выкрасив белилами лицо. В Саккаре придерживаются каждого правила веками. Если встретите в городе человека с белой маской на лице, не удивляйтесь. Это представитель одной из древнейших фамилий в Саккаре. Следует на официальный прием или дружеский раут.

— А как же капюшоны?

— Вы правы. Во время службы лицо не красят. Только на досуге. И кстати, человек в капюшоне и с поднятым воротом всего лишь исполнитель. Ответственность за его работу несет Старший. Он лица не закрывает. Если будет доказано, что работа выполнена плохо, позор ляжет на всю Гильдию. А лентяю придется осваивать новую работу, начиная с подмастерья. Если вам понадобится помощь — сразу идите к тому, кто лица не закрывает. Именно он Старший в своем подразделении, он и будет принимать решение.

Глава 5.

Большинство строений в Саккаре одноэтажные, поэтому Столица раскинулась на большой площади, и услуги водильщиков самоходов очень востребованы. Но не везде самоход может проехать. Как оказалось, каждая улица в городе имеет свою «лицевую» и «заднюю» часть. По лицевой части улиц ездят самоходы и множество народа шествует по своим делам. Задняя же часть считается безлюдной. На нее выходят стены домов без окон, вызывая тревожные чувства своей безликостью. Эти проулочки довольно узки — если встретятся всадник с пешеходом, пешему придется прижиматься к стене. Впрочем, всадники по задворкам здесь не ездят. Задние части улицы облюбовали подростки для своих разборок и «темные» личности — несколько раз зиндарийцы встречали там людей, низко опускавших голову и стремительно исчезавших при появлении посторонних. Проходы между дворами одной улицы настолько узки, что можно дотянуться до одной стенки, просто прижавшись спиной к другой. Изучением этих проходов и занялись зиндарийцы, открывая для себя новые возможности.

Вернувшись из города, Эрим, по уже сложившейся традиции, уселся записывать свои новые наблюдения. На улице послышался легкий шум, затем кто-то стал настойчиво трезвонить колокольчиком, приближаясь к гостинице. Один взгляд на сидящего у дверей Исака, и тот выскочил проверить, что там. Эрим продолжил чертить схемы.

Исак, округлив глаза, осторожно заглянул в комнату:

— Лорд Эрим, кажется, вы должны это увидеть!

Во дворе гостиницы, неожиданно свободном от посетителей, стояла самоходная повозка, груженая большими, в пол человеческого роста, круглыми глиняными сосудами. Трое мужчин в потрепанных коричневых балахонах устанавливали на нее еще один, очевидно тяжелый сосуд с плотно привязанной к ручкам крышкой. Двое других оборванцев заносили такой же, только пустой и без крышки, сосуд в… нужник! С первого дня в этой стране гости удивлялись, почему местные устраивают по несколько отхожих мест во дворе, и обязательно с очень высокими помостами — оказывается, там установлены огромные горшки!

— Что… Что они делают? — Эрим ошарашенно посмотрел на Исака. Но ответил Ата́р, только что поднявшийся по лестнице. Он задержался в городе, помогая словоохотливой дайне донести покупки до дома, и теперь готов поделится добытыми сведениями.

— Чистят нужник. Здесь категорически запрещено загрязнять страну… эмм… отходами. Прошлый раз мы были за городом, знакомились с окрестностью, потому не видели. Не знаю, как в остальных местах, но в Столице каждый пятый день заключенные объезжают все жилые дома и меняют горшки на чистые. Здесь это самое страшное наказание. Никому не позволено с ними разговаривать, поэтому двор пуст. И самое интересное — видите? — хозяин гостиницы стоит рядом с охранником. Он получит специальные бирки, подтверждающие обмен горшков. Похоже, именно таким образом саккарцев приучили к идеальной чистоте. Сколько полных горшков, столько и бирок. Затем в министерстве финансов эти бирки можно обменять на «брикеты». Что это такое, я еще не разобрался, кажется, это какой-то особый вид топлива. Вот только зачем они хозяину гостиницы?

— Хотите, я вам покажу? Я как раз собиралась зарядить лампу в вашей комнате, — невысокая, стройная и белокурая девушка в сиренево-желтом наряде остановилась у дверей их номера.

— Ани? Где ты пропадала? Тебя долго не было, — Эрим попытался разглядеть девушку в наступающих сумерках. Та улыбнулась:

— Вы невнимательны, дайн. Ани была здесь семь дней назад, а я Ина́, вторая дочь хозяйки гостиницы.

— Прости, я видел Ани совсем недолго, или издалека. У вас похожая одежда.

— Прощаю. Это форма служащих дворца.

Девушка мягко покивала головой и вошла в комнату, подошла к столу.

— Вот это и есть брикет, — она показала узкий цилиндр, чуть длиннее ее ладони, упакованный в бумагу, скрепленную сургучной печатью.

— Мы используем их не только для ламп, но и для обогревателей в холодный сезон, для плиты, — они горят гораздо дольше и жарче угля, — рассказывая, девушка привычными движениями открыла дверцу в лампе, вымела кисточкой золу в соломенную чашу на столе, установила между спицами брикет, закрыла лампу и опустила рычаг вниз. Через несколько терций стеклянный шар на верхушке лампы загорелся теплым желтым светом, мягко освещая комнату и нежное личико девушки. Зиндарийцы вздохнули — уже несколько дней они восхищались этим устройством и пытались разгадать его секрет, но безуспешно.

— А можно узнать, как это работает? И что находится внутри брикета?

— Дайны, никогда не задавайте таких вопросов, — лицо девушки стало очень серьезным, она процитировала давно заученный урок: — Ибо это государственная тайна, а распустивший язык отправляется на переработку, невзирая на ранги.

— На переработку? Их перерабатывают? — ужаснулись гости.

— Они перерабатывают содержимое отхожих горшков, — улыбнулась девушка.

— Как можно переработать… гмм…

— Утилизировать и помыть горшки. Приятного отдыха, — девушка собралась уходить.

— Ина, постой! Пожалуйста, не уходи! — От девушки веяло таким теплом и уютом, что Эриму очень не хотелось с ней расставаться. Огромные карие глаза с пушистыми ресницами, маленький аккуратненький носик, милые, чуть припухшие губки, и все личико в обрамлении мягких золотистых волос было просто очаровательным.

— Присядь. Расскажи мне о дворце. Чем ты там занимаешься?

Девушка покачала головой: — Никто никогда не расскажет вам этого. Ибо это государственная тайна, а распустивший язык отправляется на переработку, не взирая на ранги.

— Тогда… давай поговорим на нейтральные темы.

— У вас есть вопросы?

— Очень много, даже не знаю, с чего начать. Например… косы! На материке длинные волосы считаются украшением женщины, а у вас ими красуются мужчины. Как так вышло?

— В жарком климате не просто отрастить длинные волосы, ведь за ними нужен постоянный уход. Думаете, легко причесать эти кудряшки? — Девушка кокетливо провела пальцами по золотой волне волос, — мне кажется, древние женщины просто облегчили себе, и своим потомкам, жизнь. Тем более, что мы можем украсить себя кружевом, вышивками, или просто дорисовать лицо.

— Дорисовать лицо?

— Не будем об этом. Это маленький женский секрет, — мягкая улыбка Ина завораживает ещё больше. — Для мужчины, длинные волосы не только украшение, но и показатель их терпения и добросовестности.

— Допустим. Твой старший брат вяжет волосы в хвост, у вашего отца одна коса, а в городе мы видели по две, и даже три. Это тоже что-то значит?

— Если не считать ночных скруток, то настоящую косу мужчине заплетает жена, в первое утро совместной жизни. Сколько жён, столько и кос.

— Ага. А ночные скрутки — это?

— На ночь большинство парней свивает волосы, чтоб не мешали спать. Но это большой мужской секрет. — Новая улыбка Ина превращает их в заговорщиков. — В Клане Законников у женщин те же права, что у мужей. Поэтому, вы никогда не увидите две косы у наших мужчин. У купцов встречаются и по две косы, у военных даже три.

— Ваши Кланы враждуют?

— Соперничают. И сотрудничают друг с другом, составляя очень подробные договора на каждую услугу. Нарушение договора хотя бы одним членом Клана считается бесчестьем для всего Клана.

— А слова «дайн» и «господин»? Их то говорят, то нет. Помоги разобраться.

— Можете всем говорить «дайн», не прогадаете. Но можно и по другому. Саккарцы с большим уважением относятся к мастерам в своей профессии, поэтому при обращении к Старшему или Главному в своей гильдии, можно опустить даже вежливое «дайн». Само слово «Глава», или «Старший», несут в себе признание заслуг. А слово «Господин» — приложение к титулу. Только три первых ранга имеют право так величаться. «Господин» — значит, имеет право единоличного решения, не дожидаясь суда. Но и ответственность за последствия он будет нести лично, а не весь Клан.

— Решительно!.. А дети? Вчера город был полон жёлтых капюшонов. И немного оранжевых. Зачем детям закрывать лица?

— Оранжевые — это лицеисты, несовершеннолетние дети дворян. А желтые — это все ученики до четырнадцати лет. В государственных училищах дети знати и простолюдинов, даже крестьянские дети, из ближайших поселений, учатся все вместе. Именно там дети впервые закрывают лица и получают единую форму и личные номера. Таким образом, их приучают к мысли, что твоя работа будет оценена лишь по собственному вложенному труду, и ранг родителей на оценку никак не повлияет.

— Очень серьёзный подход… Ина, я могу попросить тебя о помощи? Ты можешь познакомить меня с кем-нибудь, кто поможет мне попасть на приём к правителю, или хотя бы, наследнице?

— На приём к правителю? Зачем вам?

— У меня есть к нему, или к наследнице, очень важный разговор. Клянусь собственной головой — никакой угрозы для их жизни или благополучия эта встреча не несёт. Ты веришь мне?

— Я-то, может, и верю. Но охрана Дворца и телохранители наследницы не настолько доверчивы. Простите, дайн, но попасть на территорию Дворца иноземцу невозможно… Если вы хоть немного меня уважаете, пожалуйста, больше никогда не обращайтесь ко мне с этой просьбой.

— Обещаю.

Глава 6.

Это не должно было произойти. По всем правилам, по всем законам Клана, этого не могло случиться. Но — случилось. Рас поднял глаза от разложенных на столе бумаг и уставился на сидящую перед ним молодую женщину. Своим плотным, коренастым телосложением она напоминала ему набитое соломой чучело для отработки навыков рукопашного боя. А коричневые кудряшки завивались в такие тугие кольца, что казалось, ее белая вдовья тотилья¹ висит в воздухе, не прикасаясь к голове. Вдобавок, она уставилась на него непривычно-голубыми глазами с такой обидой, будто это он, Рас, лично виноват во всех ее бедах. Чтобы избавиться от незаслуженного обвинения, Рас перевел взгляд на двухлетнюю малышку у нее на руках. Та безмятежно щебетала что-то непонятное, старательно выворачивая конечности соломенной лошадке. Не смотря на сдобные щечки и пухлые пальчики, малышка не переняла монументальность своей матери, и Рас с гордостью отметил, что из какой страны не привозили бы девочек, в их детях саккарская кровь всегда брала верх. В отличие от матери, у девочки пушистые кудряшки цвета спелой пшеницы, примесь иноземной крови совершенно не видна. Глаза у ее брата, шестилетнего мальчишки, хмуро прислонившегося к плечу матери, не такие яркие, как у женщины, но такие же заметные. Вот об этот взгляд, суровый и тревожный на детском личике, и «споткнулся» Рас проходя по коридору. Пригласил к себе в кабинет, пообещав разобраться. А теперь только вздыхает, не зная, как объяснить женщине, что Клан больше не будет тратить на нее деньги. Все, положенные вдове, выплаты она получила. Если не смогла правильно распорядиться ими — сама виновата. Но сказать такое матери, с двумя маленькими детьми на руках, язык не поворачивается. Рас зарылся пальцами в собственные желтые кудри, и опять вздыхает и опять пробегает глазами бумаги.

— Почему вы не попросили помощи у семьи мужа?

Наконец-то она опустила глаза! Уставилась, упрямо поджав губы, на макушку дочери и долго молчала. Поняв, что от ответа не уйти, медленно выдавила из себя:

— Я… не понравилась его матери.

Гм? В лицее Законников парни частенько обсуждали, какими замечательными женами становятся приютские девушки, не избалованные деньгами и вниманием, без шлейфа навязчивой родни. Впрочем, если у родителей этих студентов ранг не ниже седьмого, рассуждай сколько угодно, такой брак тебе вряд ли светит. Рас впервые задумался, так ли хороша их программа по приросту населения? Так ли уж счастливы иноземные девушки, вышедшие из саккарских приютов? Впрочем, вторая жена его собственного деда — как раз из приюта. Не замечал, чтобы жене Военного Главы плохо жилось. И кстати, свои зеленые глаза она передала не только дочери, но и внуку.

Рас нашел запись в личном деле погибшего — через два года после заключения брака, он подал рапорт и переехал на другую заставу. Решительно. Впечатляет. И откуда такой снобизм у ее восьмиранговой свекрови?

— Но сейчас у вас дети… Вряд ли она сможет отказаться от внучки.

Женщина покачала головой, не поднимая глаз.

— Она всегда сравнивает моего Жана… с другим внуком.

— И что с ним не так?

— У жены ее старшего сына седьмой ранг.

— Понятно, — в который раз, вздыхает Рас.

После легкого стука, дверь открывается, и дежурный офицер вносит корзину.

— Твоя матушка пришла.

Рас подскочил. Впервые, за три года службы, он так обрадовался появлению матушки. Точнее — возможности отложить неприятное решение.

— И где же она?

— В кабинете генерала.

— А отец?

— Еще не появился.

— Спасибо. Простите, дайна, мне нужно ненадолго вас оставить, — кивает Рас женщине и, вслед за офицером, поспешно выходит из комнаты.

-–

1 — тотилья — шапочка-таблетка, головной убор замужней женщины.

Три года назад, когда после полевых испытаний, Рас, неожиданно для себя, получил шестой ранг, впридачу к диплому Дознавателя, и отец получил полное право забрать его к себе в штаб, матушка так радовалась, так гордилась его успехом, что места для собственной гордости у Раса не осталось. Особенно, когда матушка стала появляться в штабе под малейшим предлогом, два-три раза за десятидневку. Она кормила пирожками дежурных офицеров и беззастенчиво хвасталась, какой замечательный у нее сын, превознося не только его ум и характер, но и внешность. А как же? Высокий, статный, широкоплечий, с роскошной золотой шевелюрой и желтыми, как у рыси, глазами. Разве не мечта любой девушки? Офицеры соглашались, нахваливали пирожки и, улыбаясь, обсуждали детские шалости Раса. Отец открыто хохотал.

— Терпи, сын! Так уж получилось, что в Военном Клане самые неугомонные матери. Пирожки — это ерунда. Через пол года, год, она привыкнет и успокоится. Но когда она решит, что созрела для внука — вот тогда ты точно взвоешь!

Но Рас уже готов был биться головой об стену каждый раз, когда, возвращаясь с полигона или из патрулирования, выслушивал, пирожки с какой начинкой на этот раз он пропустил. Конец этому ужасу положил дед. Глава Клана однажды появился в штабе как раз в разгар чаепития и устроил показательный разнос всем, от генерала до рекрутов в канцелярии. Затем закрылся с матушкой в кабинете и долго с ней беседовал. Что уж он ей там говорил — осталось великой тайной, но матушка прониклась. Теперь она появляется в штабе очень редко, просто оставляет угощение для дежурных, быстро рассказывает Расу свою просьбу или делится новостью, из-за которой не смогла усидеть дома, и молча уходит. Что же такого невероятного случилось в этот раз, если матушка направилась не к нему, а в кабинет генерала?

Секретарь генерала, по совместительству — лицейский друг отца, встретил его смеющимися глазами и покусывая губы от предвкушения предстоящего представления. Матушка величественно восседала в отцовском кресле, выставив вперед руки со сцепленными в замок пальцами.

— Рас, за этот год, ты не посетил ни одного раута, на который я приносила тебе приглашения.

— Что? А тех раутов, когда я вынужден сопровождать Наследницу, тебе мало? По твоему, мне не достаточно пачкать лицо каждую тридцатидневку, ты решила еще мороки мне добавить?

— Одно дело — присматривать за девицей с сомнительной репутацией, и другое дело — самому наслаждаться вечеринкой и знакомиться с красивыми девушками.

— Красивыми? Да у них там на всех одно лицо — белая маска, без признаков жизни.

— Вот и прекрасно, значит, девушки выдержанны и хорошо воспитанны. А современные белила очень полезны для кожи — делают ее нежной и предохраняют от морщин. Белоликие девушки дольше остаются молодыми и красивыми.

— Только эту красоту еще рассмотреть под краской надо.

— Вот и рассматривай! Рас, ты приближаешься к брачному возрасту, а девушки себе еще не нашел.

Угу, если он не рассказывает, это еще не значит, что девушки у него нет.

— Брачный союз — это очень ответственное дело. Поэтому подходить к нему надо серьезно и взвешенно. И к девушкам нужно присматриваться заранее. Поэтому — вот. — Матушка положила на стол раскрашенную картонку приглашения, — секретарь Гек подтвердил, что сегодня у тебя нет никаких важных и срочных дел, и ты вполне можешь уйти немного раньше, чтобы переодеться к рауту.

— Не хочу!

— Знаю. Поэтому, — матушка положила на стол лист бумаги, — вот. Приказ Главы Клана. Ты сегодня должен посетить молодежный раут в доме министра по строительству.

— Матушка!

— Приказ Военного Главы. Рас, если ты не будешь знакомиться с девушками, как ты себе жену найдешь?

— Из приюта возьму. Вон, дед живет, и не жалуется.

— Это что — мне назло? Ты еще скажи — вдову себе подыщешь, — голос матушки начал дрожать от обиды.

— Ладно, прости. Это была глупая шутка.

— Не смешно.

— Да и я не смеюсь. Просто в моем кабинете как раз сидит такая вдова, из приютских. Двое детей, а она растратила все деньги, что выдал Клан, и хочет еще. И вместо того, чтобы ехать к родне мужа, приехала в Столицу, требовать справедливости. А я должен отправить ее восвояси.

— Хочешь, я ее отправлю? — Тут же загорелась идеей матушка.

— Спасибо, сам справлюсь.

— Хорошо. Собирайся, я подожду в твоем кабинете.

Конец ознакомительного фрагмента.