Как найти Феникса

Татьяна Форш, 2016

Вот так и бывает в жизни! Не угадаешь, за кого замуж угодишь! Вроде и богатый, и красивый, и положительный, а чуть копни – тайн по жизни больше, чем у меня в шкафу платьев! Но не будь я настоящей принцессой Василисой Премудрой, если не узнаю, как моего дорогого супружника по-настоящему кличут-величают, как он, в конце концов, действительно выглядит и чего от него ждать. Правда, для этого его, в одночасье пропавшего в какой-то Тьмутаракани, сначала надо найти. А может быть, даже и спасать придется. Но что не сделаешь во имя любви! Ну и… для удовлетворения любопытства.

Глава 4

— Слушай, а правильно ли мы идем? — озвучил мой вопрос Афон, когда озеро не появилось и не «после этого деревца», и не «за тем холмиком». Ночь как будто стала темнее, и сквозь ее темноту, вуалью раскинувшуюся над миром, не пробивался даже свет звезд. Только красноватая луна одиноко подмигивала нам, не то радуясь, не то предупреждая.

— А леший его знает! — Хотелось ввернуть словцо покрепче, но я решила не каркать. Может, сами заблудились, а может, и вправду кто по кругу водит! — Мы же минут пятнадцать назад прошли дом Олеся. Насколько я помню, озеро сразу за ним! Я его в окно видела. Близко!

— Может, и близко. Да только свернуть не туда — пара пустяков! Глянь, ночь какая темная. Вдруг прошли мы то озеро?

— Тогда, может, домой вернуться? А то заведет нечистая… — Я поежилась, ощутив спиной чей-то пристальный взгляд. Сзади хрустнула ветка, заставив сердце испуганно заколотиться. Поспешно развернувшись, я вцепилась в руку Афона и огляделась. — Есть здесь кто?

— Ага, так они тебе и скажут. И бумажку с царской печатью предоставят. Чтоб уж наверняка нас сомнения не мучили.

— Не издевайся! В конце концов, кто из нас маг-практик? — Я заставила себя отстраниться от зубоскалящего Змея. Ага! Ему-то хорошо! Вон рожа какая! Одни светящиеся желтым огнем глаза чего стоят! — Ты! Вот и сделай так, чтобы дорожка нас клубочком к озеру вывела! Страшно же в темноте бродить!

— Надо было тетку слушаться и спать ложиться, коли страшно! — Змей теперь сам схватил меня за руку и притянул к себе поближе. — Стой тут, принцесса, и не рыпайся! Я что-то чую…

И грозно рявкнул в темноту:

— Я знаю, там кто-то есть! Выходи, или топориком кинем!

Поначалу ничего не произошло, только усиливающийся ветер скрипел во тьме ветвями деревьев. Затем послышался хруст приминаемого валежника, и из темноты выткалась морда волка.

— Не! Не надо топориком, — торопливо попросил ломающийся юношеский тенорок. — Я хоть и невидимый почти всегда бегаю, а лапти склеить враз могу! Да и что я такого сделал? Ну, иду за вами. Может, скучно мне? Я же, когда вы спросили: есть тут кто — ответил. Раза три кивнул, мол, есть! Есть тут кто! Я есть…

— А ничего, что в темноте твоих киваний не видно, чудо-юдо говорящее! — не выдержала я. На Борькином опыте наученная: если животина говорит, значит, можно договориться! — Ну и отвечал бы по-человечьи, раз балакать умеешь!

— Чтобы вы в меня, не разобравшись, топорик метнули?

— Да это я так, для проформы ляпнул! Не хватало еще на волков топорики разбазаривать! — утешительно фыркнул Змей. — Мы бы в лучшем случае в тебя палкой кинули. Или булыжником. Их здесь — полно! Ну что? Давай знакомиться, ежик ни хвоста, ни ножек?

— Я не ежик, я — Фома! — обиделась голова волка. — А вы кто?

— Странное имя для волчары! — будто не слыша вопроса, подметил Афон и уточнил: — Так ты человек в облике волка или волк в человечьем обличье?

— А можно выбрать третий вариант ответа? Я — несомненно, человек, но в невидимом, можно сказать — призрачном, облике волка.

— Это как? Прозрачный весь? — осклабился Змей, но волчара оставался серьезным.

— Ну, можно сказать и так! Считайте, что я — призрак.

— Поздравляю! Стоп. Ты — кто? — Вот так всегда, Афанасий сначала поставит точку, а затем начинает соображать, в том ли месте. — Ты что, мертвый?

— Нет, я не совсем чтобы призрак… Скорее совсем не призрак… Я — живой! Был… — Волк задумался. — А ведь верно! Если в описании себя любимого используются слова «был» и «призрак», значит… я — того? Да? — Зверь полностью появился из темноты, сел и вдруг завыл в голос: — Бедный я, несчастны-ы-ый! Никому не нужны-ы-ый! Маменька покинула, батька оплакал, сестрицу камень тяжелый держи-и-ит! А все ведьма виновата-а-а-а! Чтоб ей так же, как мне, псиной блохастой по полям да по лесам бега-а-ать!

— Как я тебя понимаю, друг! — расчувствовался Афон, признав в волке собрата по несчастью. — Я тоже когда-то был статным, высоким красавцем-блондином, пока одна ведьма страшная из меня вот такого крокодила не сделала! Чтоб ей… всего хорошего, да побольше!

— Стоп-стоп! — насторожилась я, вовремя перебив вот-вот готовые вылиться на голову моей тети сочувствующие комментарии волка. Просто за компанию из мужского шовинизма. — Говоришь — маменька тебя покинула? А давно?

Волчара поджал хвост, потупил синие человечьи глаза и потрусил вперед, не забывая рассказывать свою биографию:

— Давно. Я тогда еще мальцом был. А тут мамка сбежала, батя запил. Привели селяне ведьму! Та за свои услуги попросила у отца наши с сестрицей жизни, да только он наотрез отказался. Дождалась ведьма, когда отец уснет, увела нас с сестрицей к озеру и совершила над нами какое-то колдовство. Наутро очнулся я зверем: вроде живым, но невидимым, а сестрица русалкой стала…

— Значит, ты — сын Головы? — тоже дошло до Афона. — Так это вы тут с сестрицей народ пугаете?!

— Мы?! Не-е! — Волк на миг оглянулся, мотнул головой и продолжил путь. — Мы сами боимся.

— Кого?

— Не кого, а чего! Магии злой!

— Что за магия такая? Чья? — не утерпела я и, догнав призрака, пошла рядом. — Кудыки?

Волк остановился, посмотрел мне в глаза и попросил:

— Не произноси этого имени вслух! Она ведь может и вернуться!

— С того света не возвращаются! Даже такие ведьмы, как она, — многозначительно улыбнулась я.

Кто бы знал, каких усилий мне стоила эта бравада! Как вспомню эту ведьму приставучую, так мурашки по спине стадами носиться начинают.

— Она умерла?! — Волк недоверчиво прищурился, и тут до него дошло. — А как же я? Я-то по-прежнему невидимая зверушка! Значит, со смертью ведьмы чары не исчезают?

— Смотря какая ведьма! Некоторое колдовство вообще может навсегда остаться! А у вас его, если честно, над всей деревней такой фон — мама не горюй! — припечатал Змей, но, глядя на понурившегося призрака, начал утешать: — Да нет, не поверю, что вашей беде нельзя помочь! Наверняка есть какое-то контрзаклинание!

— Может, и есть, но я его не знаю, — неохотно буркнул волк и снова потрусил вперед. Вскоре я почувствовала запах воды и догадалась:

— Ты ведешь нас к озеру? Зачем?

— Я когда за вами шел, слышал, как Крокодил сказал, что желает искупаться! — Волк вильнул хвостом и исчез в прибрежных камышах.

Мы с Афоном переглянулись.

— Крокодил? — переспросил он. — Какой еще крокодил?

Я прыснула со смеху.

— Так ты!

— А почему он меня так называет? Я ведь и обидеться могу! — Складки на лбу Афона вздыбились горами, выражая неподдельное удивление.

— Думаю, парень принял за чистую монету твой рассказ о том, как ведьма страшная превратила тебя из красавца блондина в крокодила, и решил, что Крокодил — это твое имя!

— А! — Афон с хрустом почесал затылок и, решив не заморачиваться, пожал плечами. — Ну и фантазии тут у них! Пойдем, что ли, к озеру, раз пришли?

Но не успели мы ступить на песчаный пляж, как земля под ногами зашевелилась. Я со свистом втянула воздух, с ужасом разглядывая ковер из змей, неведомо откуда заскользивших под нашими ногами.

— Афон, змеи! — взвизгнула я и в следующую секунду оказалась у него на руках.

— Где?! — Он распахнул желтые глазищи так широко, что мне показалось, будто они сейчас выпадут.

— У тебя под ногами! — Я свесилась, разглядывая ковер из угрожающе шипевших тварей. Одно радует — у Афона лапы бронированные, ни одна змеюка не прокусит.

Тот внимательно огляделся и с подозрением посмотрел на меня.

— Опять видения?

Я даже обиделась.

— Да какие видения?! Вон же они! По всему берегу!

— Да нет тут никого! — Он качнул головой и направился к темной глади озера. — Может, тебе пустырник попить? Чаёк? А не хочешь чаёк, так я скажу, как настоечку забубе… Ох ты ж ежик!

Не дойдя до воды каких-то пары шагов, он замер, в ужасе уставившись на что-то прямо перед собой.

— Вась, ты его тоже видишь?

Теперь пришел мой черед разглядывать пустынный берег.

— Кого?

— Пепельного! Он нас прямо у воды ждет. Рукой машет.

— Где?

— Вон!

— Змей — вижу! — честно призналась я. — Пепельного — нет!

— Да я смотрю, у тебя не только с головой плохо, но и с глазами! — вдруг обиделся Афанасий.

— Это кому еще плохо?! — Я хотела его попросить поставить меня на землю, но посмотрела на извивающийся ковер под его ногами и передумала. — Афон, ну честно! Не вижу я никакого Пепельного!

— Ай! Ой! — Змей вдруг принялся выплясывать какой-то странный танец: будто уклоняясь от чего-то и в то же время подпрыгивая. — Жжется! Жжется!!!

Я покрепче вцепилась в его чешуйчатую шею. Еще неизвестно, кто из нас сошел с ума!

— Афон! Что с тобой? Что ты видишь? Прекрати меня трясти!

Но Змей меня не слышал. Прижал к себе покрепче и, не переставая прыгать, зарычал.

— Не бойся, принцесса! Я не дам ему нас сжечь! Он не получит тебя, как уже однажды заполучил Ника!

Чтобы он хоть как-то меня заметил, пришлось завопить ему в ухо:

— Да с кем ты разговариваешь?! — И дать пощечину. — Черт! Руку отбила!

— Принцесса? — Взгляд Афанасия стал осмысленным. Он растерянно огляделся. — А где Пепельный?!

— В своем мире, надеюсь! — Я на всякий случай взглянула на песок и, не увидев вертких тварей, даже помотала головой. Змей не было! — Кажется, на нас с тобой напустили морок!

Послышался плеск воды, и мелодичный голосок сообщил:

— Это заклятье ведьмы: испытание страхом! — К берегу подплыла девушка. — Уходите! Еще никто не оставался в своем уме, переночевав здесь в эту ночь.

— Так мы не ночевать. — Я наконец-то исполнила свою мечту и скользнула на песок из лап Змея. Что там говорил дед Олесь про важность этой ночи?

— Вы не из нашего села! — догадалась девушка. — И зачем вы сюда пришли?

— Вообще-то искупнуться! — смущенно кашлянул Афон, честно стараясь не пялиться на полные зеленоватые груди девушки. — Можно компанию составить? Не помешаем?

— Вы действительно ничего не знаете? — Девица с интересом взглянула на него и приподнялась, выставляя напоказ свою красоту. Кажется, она ничуть не смущалась наготы. Наоборот! Мне показалось, что ей нравится внимание моего спутника.

Ну, хватит, мне все это надоело!

— Девушка, нам до лампадочки ваши тайны, или рассказывайте, или посторонитесь! Не мешайте моему другу помыться! Надеюсь, здесь пиявки не водятся?

— Так вы сюда пришли не помогать? — Девушка наконец-то обратила свое внимание на меня, и в ее глазах зажегся нехороший огонек.

— А чего вам помогать? Я смотрю, вам и так хорошо! — хмыкнула я и взглянула на Афона. — Ну? Что стоишь, как истукан? Если нужно грязь смыть — вперед! Нет — значит, домой пошли. Нас там уже заждались!

— Дык… Я б искупнулся… — Он посмотрел на меня, бросил взгляд на подавшуюся вперед зеленокожую красавицу и смущенно развел руками. — Точно не помешаю?

— Не помешаешь! Мне уже давно одиноко и… холодно… — Ее интонации изменились. Стали требовательными и томными. Она оттолкнулась от берега и, плеснув хвостом, скрылась в темных водах озера.

Афон как завороженный направился за ней, но перед самой кромкой воды перед ним возник призрачный волк:

— Стоп! Забыл предупредить! Если ты пойдешь за моей сестрицей в озеро, то на берег можешь и не выплыть.

— То есть как — не выплыть?! — нахмурилась я. — Разве ты нас сюда привел не для того, чтобы Афон мог спокойно ополоснуться?

Волк почесал лапой нос и покаянно чихнул.

— Ну, вообще-то вы сами хотели прийти к озеру, а я вам не мешал, потому как редко кто теперь сюда приходит. Все боятся этого места и считают гиблым. А вдруг именно у вас получится нас расколдовать?

— У вас с сестрицей это что, наследственное: туману напустить и ждать, когда люди сами во всем разберутся? — возмутилась я и приказала: — Ну-ка, давай рассказывай, зачем нас сюда заманили? Да еще и страшилок напустили.

— Это не мы! — Волк совсем по-человечески вздохнул. — Это ведьма. Я обманул вас, когда сказал, что не знаю, как ее чары развеять. Думал, испугаетесь вы и, как все, обойдете озеро стороной.

— И как же развеиваются чары? — Змей уже и думать забыл о русалке и теперь с интересом прислушивался к нашему разговору.

— Все очень просто! Если хоть один смертный добровольно придет сюда и, не поддавшись страху, просидит до утра, мы снова станем людьми.

— Значит, я была права и змеи мне привиделись! — победно хмыкнула я и посмотрела на задумчиво покусывающего коготь Змея. — А тебе привиделся Пепельный и огонь!

— Да я уже это понял. — Он оглядел озерную гладь, взбаламученную верткой русалкой. — А сестрица твоя, как там ее по имени, всегда своих спасителей на дно озерное тянет?

— Ее зовут Анна. И это не ее вина. Ведьма заморозила ей сердце. Сестре все время холодно и одиноко. Она думает, что согреется от присутствия рядом смертного, но ее разум спит. Сестра не понимает, отчего ее избранники умирают, едва достигнув песчаного озерного дна. А после очередной смерти ее сердце становится еще холоднее от груза разочарований и вины.

— Отлично! Теперь все понятно! — Я сложила руки на груди. — Значит, чтобы вы снова стали людьми, нам с Афоном надо просидеть здесь до рассвета?

— Совершенно верно! — обрадовался моей прозорливости волк. — И главное — ничего не бояться.

— Ну, если по мне снова змеи заползают, я испугаюсь, и еще как! — засомневалась я.

— И когда в меня огнем кидаться будут — я тоже испугаюсь! — поддакнул Змей.

— Но теперь-то вы знаете, что все это ненастоящее! — подбодрил нас волк. — Самое легкое, как можно справиться с колдовским мороком, — отвлечь сознание. Все равно как! Пусть даже так, как это сделала ты, девушка! От души врезала Крокодилу и сама из-за боли в руке очнулась от видений.

— Во-первых! Я никакой не Крокодил! Я — Афанасий! — вызверился Змей. — А во-вторых — не вижу ничего хорошего в том, что редкий исчезающий вид Змеев Подгорных лупцуют направо и налево! У меня, может, под этой чешуей душа слишком тонкая! Я, может, не привык к такому обращению!

— Ну, я вас предупредил! — Волк, видимо, решил, что на этом его миссия по собственному спасению выполнена, и, выдав нам ценные указания, исчез.

— Здорово! — Афон вздохнул и уселся на песок. — Значит, мы с тобой до утра должны колотить друг друга по роже и не поддаваться на чары русалки! Всю жизнь мечтал именно так провести ночь с очаровательной девушкой!

— Интересно, а когда наступит рассвет? — Я уселась рядом, прижавшись к его теплому боку.

— Скоро. Очень скоро! — обнадежил меня Змей и вздохнул, разглядывая звездное небо.

Сколько мы так просидели — не знаю. Несколько раз к берегу подплывала русалка, но так и не смогла заманить Афона в свое озерное царство. Вначале отвлечь его внимание было нелегко, но когда девица в очередной раз всплыла и принялась зазывно трясти перед нами грудями, я решилась:

— Девушка, я все понимаю. Одиночество, нехватка мужского пола среди рыб… Но кто еще вам скажет? Раз уж так получилось, что судьба свела нас сегодня всех вместе, я попросту обязана открыть вам глаза. То, что вы нам уже довольно давно демонстрируете, не вызывает у моего спутника ничего, кроме отвращения. Зеленые… в водорослях… по размеру, простите, как у коровы! Ну кого вдохновят новые отношения, если перед глазами «объекта вашего интереса» находится такая красавица, как я. Причем уже довольно давно! Соображаете?

Змей в ужасе покосился на меня, затем бросил взгляд на русалку и помотал головой.

— Госпожа, это чисто субъективное мнение принцессы! Знайте, что я так не думаю!

— Новые отношения? Я и не знала, что ты трус! Только чего ты боишься, пучеглазый, если я тебе так неприятна? Тьфу! Знала бы — время не тратила! От отвращения да страха не больно-то согреешься! — не выдержала русалка и плеснула хвостом, скрываясь в светлеющей воде. Напоследок до нас донесся ее обиженный голосок: — Совет вам да любовь! Сказал бы сразу, что она для тебя уже даже не женщина — принцесса!

— Да не для меня… а вообще! Эх… — Змей махнул рукой. — Ну и правильно! Зачем обращать внимание на чьи-то зеленые дойки, когда в сердце уже живет образ той… единственной и неповторимой…

— Это кого? — насторожилась я.

— Принцессы! — вздохнул Афон. Положил подбородок на сомкнутые в замок пальцы и вперил тоскующий взгляд в светлеющий небосклон.

— Кстати, а почему мы больше никаких страшилок не видим? — Я поспешно сменила тему.

Змей равнодушно огляделся и спросил, скорее для поддержания разговора:

— А чего ты больше всего в жизни боишься?

Я пожала плечами.

— Конкретно или вообще?

— Вообще! — уточнил Афон. — Например, пауков. Боишься?

Старательно представив себе образ паучка, я даже затаила дыхание и огляделась. Ничего!

— Не, наверное, не боюсь. Я, когда маленькая была, их в ведро собирала. А еще имена давала.

— Ты, наверное, маленького представила? — прищурился Змей и добавил описания: — А представь здоровенного паучару с железными жвалами, черной шерстью и россыпью глаз?

Я задумалась. Песок снова зашелестел, зашевелился, и в метре от меня из песка выбрался паук, в точности такой же, как его описывал Афанасий. Угрожающе лязгнув жвалами, он уставился на меня точками глаз и медленно зашагал в нашу сторону.

— Ой, мамочки! — Секунду я разглядывала тварь, а затем поймала себя на том, что уже лезу к Афанасию на загривок.

— Вот! Что и требовалось доказать! — Он сдернул меня на песок и, скрутив руки так, что я аж взвыла, принялся увещевать: — Это не то, что ты видишь! Это лишь атомарные частицы черного колдовства, разрушающиеся от силы нашего убеждения!

То ли от воздействия непонятных слов, то ли от интонации его голоса, но шагающий к нам монстр дернулся, заторопился и, точно мираж, развеялся от дуновения теплого предутреннего ветра. Я даже перестала выдираться из лап Афанасия.

— Что за тарабарщину ты там сказал? А если еще раз и по-нашему?

— Глюки, говорю, все это! — перевел Афон. — Ведь я понимаю, что Пепельного рядом нет, а все равно его боюсь. Ведь ежели он нас поймает, то сожжет и не заметит! Говорят, он не любит смертных. Монстров из них создает. Когда я был в его мире, то видел клетки с такими, как он! С такими, каким стал Ник. Я пообещал отвести тебя к нему, но на самом деле я очень боюсь туда возвращаться! А еще там есть такие здоровенные пятиглавые собаки, которые служат только властелину Пекельного царства! — Афон вдруг поперхнулся, закашлялся и, выпучив глаза, принялся отползать назад, не сводя взгляда с чего-то видимого только ему. — Ой, мамочки! Вась, скажи! Того, что я вижу, на самом деле нет?

— А что ты видишь? — насторожилась я, с опаской оглядываясь. Никого и ничего!

— Целое полчище Пепельных идет ко мне из озера и ведет с собой громадных псов! — Он с трясущимися от страха губами уставил когтистый палец в пустоту.

— Ладно, друг, себя не жалея, спасу тебя от твоего кошмара. — Я понимала, что Змея надо отвлечь от видения, но как? Если залепить ему оплеуху, завтра с рукой у меня будет совсем плохо! Тогда… А что тогда?

Я привстала, огляделась. Заметив совсем рядом чуть занесенный песком булыжник, взяла его в руку и, размахнувшись, с силой опустила на недлинный, но широкий хвост Афанасия. Змей взвыл, подскочил как ужаленный и, пытаясь заглянуть себе за спину, принялся крутиться волчком.

— Они подожгли мой хвост! Мой хвост!

— Нет, это я! Я спасаю тебя от кошмара! — Я бросилась его ловить, совсем не подумав, что в таком состоянии он втопчет меня в землю и не заметит.

— Ты? — не переставая крутиться, завопил он. — Так это ты сожгла мой хвост?!

— Нет, это камень!

— Камень сжег мой хвост?! — Похоже, Афона заклинило. Радует, что хоть Пепельные ему больше не видятся.

За игрой в «Попробуй догони» нас и застукала тетя.

Магический переход раскрылся бесшумно, поэтому я сначала услышала ее сварливый голос, а затем увидела и ее саму, шагающую к нам. Но самое главное было в том, что в непослушных локонах ее темных волос запутались первые, красновато-золотистые лучики восходящего солнца. Самая страшная ночь закончилась!

— Значит, я не сплю! Волнуюсь! Блю… Болею с похмелья! А они тут в салочки играют! Ну, племяшка! Ну, подожди, вернемся мы домой!

Афон даже забыл о желании поймать свой хвост. Минуту разглядывал взлохмаченную тетушку и, возопив диким голосом, попер на нее:

— А вот фигушки! Не боюсь я тебя, ведьма страшная!

— А надо бы бояться! — Тетя не растерялась, подпустила его поближе и залепила такой хук слева, что Афона развернуло. Какое-то время он стоял, выпучив глаза, а после как подкошенный рухнул на песок. — Это тебе за «страшную»!

Послышался плеск воды. Мы с тетей разом обернулись, разглядывая выходящую из озера нагую девушку. Русалочий хвост сменили вполне обычные ноги, а зеленый цвет кожи исчез вместе с ночным сумраком. Теперь она выглядела вполне по-человечески и так же вполне по-человечески смущалась своей наготы.

— Спасибо вам, люди добрые!

— За что? За бои без правил? — подбоченилась Мафа, недовольно ее разглядывая. — Я бы тоже не отказалась на это посмотреть со стороны! Откуда ты такая нарисовалась не сотрешь?

— Это, тетя, русалка! Была. Сестра призрака, о котором дед Олесь говорил, — коротко просветила я родственницу. Как бы она и ей с ноги не зарядила. За компанию. — Так вот, мы с Афоном ее расколдовали. А волк где-то тут бегает…

— Жалко, я берданку из дома не захватила! — нахмурилась она и, углядев что-то у меня за спиной, насторожилась. — О, а это еще что за процессия к нам пожаловала?!

Я обернулась, глядя, как из камышей на пляж высыпало с десяток селян. Седой как лунь, но совсем не старый мужчина вместе с невысоким подростком лет семнадцати бросились к растерянно озиравшейся девушке и принялись натягивать на нее какой-то цветастый халат и тапки. А к нам направился сухонький дед с совершенно безумным взглядом.

— Спасибо вам, добрые люди, что развеяли злые чары и убили колдуна!

— Кажется, по сценарию была колдунья? Нет? — Тетя испытующе посмотрела на меня.

Я растерянно пожала плечами. Мол, кто их разберет!

Все точки над «ё» расставил все тот же старичок. Алчно вытягивая из сапога охотничий нож, он прямым ходом направился к Змею, до сих пор лежавшему без сознания.

— Так вот же он, колдун оборотный, лежит! Смердит шкурой своей зеленой! Ща мы его освежуем! На базаре за его шкуру все десять золотых рублей можно выручить!

— Так! Стоп! — Я встала грудью на защиту бедного Афона. — Это никакой не колдун, а… брат мой заколдованный!

— Врешь, бесстыжая! — Вредный старикан тут же развенчал меня из героев, записав в лгуны и сребролюбцы. — Поди, сама решила енту тушу на ярмарку свезти? Да только ничего у тебя не выйдет! Не зазря мы этого ирода с его кошмарами столько лет терпели!

— Да с чего вы взяли, что это он в ваших кошмарах виноват?! — вспылила я. — Мы с ним только вчера к вам приехали! Мальчика спасли! Помните?!

— А вот снова ты брешешь, лахудра крашеная! — не унимался склочный дед. — Ты вчерась приехала с толстяком кудрявым!

— Кхм! — наконец-то решила вступиться тетя. — К моему большому сожалению, это я виновата, что кудрявый толстяк выглядит так непрезентабельно. Я его просто… немного заколдовала.

Ох, не надо было ей это говорить! Благодарные жители разом замолчали, отхлынули от нас подальше и тут же вооружились кто чем смог.

— Ага! Попалась ведьма страшная! — обрадовался старикан. А зря. Жаль, он тетиных боев без правил не видел и потому так бесстрашно решил рискнуть своим последним зубом. — Бейте ее, братья! И подельницу ее! Крашеную!

Нет, ну гад! Кого угодно ведь достанет!

— Между прочим, это мой натуральный цвет! — Ярость, затмевая разум, свилась в груди в тугой комок. «Братья» этого старого придурка, вместо того чтобы поддержать его шовинистские призывы, какое-то время испуганно таращились в небо, где быстро сгущалась темно-лиловая туча, а когда сверкнувшая молния поставила дыбом седые вихры деда, и подавно бросились врассыпную. — А вот теперь в расчете! И не рыпайся на нашего Змея Подгорного!

Старик выдохнул белесый дымок и, пугая переливчатым воплем окрестности, бросился прочь, не разбирая дороги.

— Наши победили? Теперь уже можно вставать? — подал голос притворщик Афон.

— Теперь уже нужно бежать! — поправила его тетя и посмотрела на меня. — А с тобой, доня, нам надо поговорить. Очччень серьезно поговорить!

О чем таком серьезном хотела поговорить со мной тетя, я в то утро так и не узнала. Приняв напутствие Мафани за команду к действию, Змей вскочил, расправил болтавшиеся за спиной на манер плаща крылья и, взяв разгон, взлетел, не забыв подцепить меня лапами за шиворот. Я тут же провалилась в широкий ворот рубахи, одолженной мне дедом Олесем. Чтобы окончательно не выпасть из трещавшей по швам одежки, я сцепила руки на шершавых лапах Афона и по-черепашьи втянула голову, стараясь не смотреть вниз.

— Эй, ирод! Меня забыл, вертай назад! — возмутилась тетя, провожая нас взглядом, но Афон обладал прекрасной памятью и, как ни крути, был весьма на нее зол.

— Извини, Премудрая, но я двоих не потяну, так что давай догоняй! Ножками-ножками! Раз-два, раз-два! Еще вперед нас у Олеся очутишься!

— Ну ладно, соколик! Лети! Мы потом из твоих крылышек плащ-палатку смастерим. Чтоб не дуло! — пригрозила тетя улетающему вместе со мной в рассвет Змею. Я смотрела, как ее заслонили собой сначала камыши, потом деревья. А когда мы поднялись еще выше, я даже заметила вдалеке ощетинившуюся вилами да топорами ватагу местных жителей, возвращавшуюся назад.

Ого! Надеюсь, тетя уже открыла переход, чтобы быть подальше от этого озера, в тот момент, когда они дойдут?

Пока я раздумывала, как привлечь внимание Змея и при этом не рухнуть с уже довольно большой высоты, картинка сменилась. Мы оказались над приютившей нас усадьбой.

Бережно опустив меня на землю, Змей коротко приказал:

— Быстро собирай вещи, а я оседлаю Борьку. Встречаемся во дворе!

— Не знала, что у нас с тобой есть вещи! — Почувствовав под ногами надежную твердь, я поправила рубаху, поддернула упрямо сползавшие штаны и попыталась возразить: — Хочешь просто взять и сбежать? А как же тетя? Дед Олесь? Митяй?

— Дед Олесь и Митяй только спасибо скажут, когда местные драконоборцы не найдут нас в их доме. А тетя твоя не пропадет! Та еще мымра ста… — Змей проглотил окончание ругательства, каким-то восьмым чувством ощутив открывающийся у него за спиной переход, и елейно закончил: — Статная и очень красивая! Теперь понятно, в кого ты такая уродилась, Васька!

— Ах ты, подхалим трусливый! — Тетя Мафа выбралась из перехода, дунула, развевая его как облако дыма, и направилась к нам. — Но говоришь правильно! Еще чего не хватало — время на прощания терять! Там поджаренный молнией активист такую кодлу собрал — не отмахаемся, а помирать за чужие грехи я не согласная и Ваське не дам!

Хлопнула дверь. Из дома показался заспанный хозяин.

— Это вы? Ну, слава богу, — живы! А я прям извелся! Всю ночь глаз не сомкнул! Как все прошло?

— Неблагодарные у вас в деревне людишки живут! — с ходу припечатал Змей. — Я бы даже сказал — подлые и завистливые. Вот, казалось бы, сделали мы им хорошее дело — скажи спасибо, одень, обуй, денег дай да проводи! Ан нет! Лучше вилами благодарность во всю спину прописать!

Пока Афон изливал свое негодование, а покашливающий самогонным перегаром дед пытался понять хоть слово, я отошла к бане и тихо свистнула. Борька, казалось, только этого и ждал. Послышался бодрый цокот, и мой рыжий красавец появился из-за дома передо мной как лист перед… тс-с-с-с… только не вслух… А то мало ли кто может появиться!

Кстати, что-то мы горбатой призрачной пародии на нормальную лошадь давно не наблюдали! Неужто отстала от Борюсика?

— Добренького утра, хозяйка! Ух, ты! Какой у меня, оказывается, красивый баритон! Вот! Как говорится, не ценишь то, что имеешь! Ну как не ценить такой голосок? Вдруг доведется в опере выступать? Как думаешь, хозяйка, лучше поздно, чем никогда?

— Заткнись! — довольно бесцеремонно перебила я его, одним махом взлетела в седло и примирительно похлопала конягу по шее. — Я с тобой обязательно поговорю и проникнусь нахлынувшим счастьем, но только когда ты будешь от этой деревни как можно дальше!

— И что за марафон нас снова ждет? А может, останемся? Погостим? — Борька обернулся и посмотрел на меня одним глазом.

— Не получится, Борь! — Встревоженная дымкой пыли и гулом приближающихся возбужденных голосов, я настороженно бросила взгляд поверх плетня и запаниковала. — Мафаня, Афон! За нами погоня!

— Ох ты ж ежик! — Хозяин икнул, приставил ладонь козырьком ко лбу и бросился в дом. Не прошло и минуты, как он выбежал с холщовой котомкой за спиной, таща за собой заспанного, упирающегося Михая. — Так, все за мной через черный ход. Попробуем сбежать!

— А тебе-то зачем бежать?! — опешила тетя.

— Да им только повод дай! — Дед заглянул под крыльцо, выудил из его заросших паутиной недр глухо звякнувший мешочек и, сунув его за пояс, быстрым шагом направился через огород к стоявшим стеной зарослям крапивы. — Они меня однажды чуть на костер не сосватали, когда чары бродячей ведьмы порушили всю семью нашего Головы! И никто не вспомнил, что я первый кричал, умолял не доверять чуждой магии! Все мои слова перевернули с ног на голову, потому что я пусть косвенно, но связан с этим ремеслом! А сейчас я еще и вас тут приветил… Нет, живым не дамся!

— Давай мальчонку! — Не дослушав причитаний старика, Змей подхватил испуганно «мамкнувшего» парнишку на плечо и, стараясь не отстать, прибавил шагу. Следом торопливо цокали мы с Борькой, а замыкала процессию Мафаня, то и дело посыпая наши следы какой-то пылью из вышитого заковыристыми знаками мешочка.

Приближаясь к высоченной крапиве, я даже прикусила губу, представляя, какие сказочные ощущения нам предстоит испытать, но с другой стороны, тешила мысль, что разъяренные «борцы за правду» не попрутся за нами. А если и попрутся, ох и несладко же им придется!

Но как выяснилось, предстоящей схватки с крапивой я боялась зря. Ее попросту не было. Крапивы. Был качественно созданный морок. С шелестом листьев, с темной зеленью, с белесыми каплями жалящих соцветий, угрожающе висевших на толстых стеблях. Мы нырнули в нее, как в густой туман, а в следующее мгновение уже вышли… на другом конце озера?

Правильно оценив мое удивление, тетя подобралась поближе и тихо пояснила:

— Это, доню, привязанный к местности переход-скрытка. Вот согласись, какой дурак пойдет искать пропажу в зарослях крапивы? Они, может, и дотумкают, что мы слиняли через такую вот оказию, но не сразу. А прежде чем нападут на след, мы уже будем далеко! Потому что переходы эти к тому же обладают свойством путать преследователей. Ежели, конечно, не попадется умник, способный увидеть такой переход и пройти по нему за нами след в след.

Я посмотрела на тетю, не скрывая изумления.

Во-первых, я даже не подозревала, насколько она сведуща в теории магии. Во-вторых, она никогда со мной не говорила о магии. Даже о том, как приготовить какое-нибудь безобидное зелье! Так с какого перепугу ей все это сейчас мне рассказывать? Где ее привычное «Забей, доня, и не бери в голову!»?

— Забей, доня, и не бери в голову! — Она будто прочитала мои мысли и, заговорщицки подмигнув, остановила задумчиво шагавшего Борьку. — Давай-ка, полезай! А то в ногах ни правды, ни скорости!

Подошла к деду Олесю.

— И куда вы теперь направитесь?

— В Гать пойдем. У меня там брат двоюродный волхвом подвизается. Вместе работать станем, мальца научим… Счастье найдется, главное — не бояться нового. А вы куда?

— Отсель не видать! — резко брякнула тетя и тут же примирительно махнула рукой. — Не со зла я, Олесь. Болит у меня в думах дорога наша. Вроде надо, а боязно…

— И куда ж это вас всех несет? — насторожился старик, обернулся, взглянул на меня и догадливо уточнил: — Небось в царство Пепельного собрались? Слышал, племянник мне говорил. И вы еще удивляетесь, что после таких заявлений вас хотят только убить? А вдруг вы сами колдуны Пепельного и мор в наш мир несете? Слуг ему новых ищете? Из людей зомби да чудищ сделать хотите?

— Ты чего мелешь, старый? Аль самогонка и впрямь на белене настоянная? — Тетя воинственно уперла руки в боки. — Ты говори, да не заговаривайся! Я ж Марфа Премудрая! Аль забыл?

— Не забыл! Да только я еще кое-что вспомнил, что народ говорил! Освежить память? — Олесь посмотрел на нее в упор. Не дождавшись ответа, мазнул взглядом по небосводу, затуманившемуся дымными лентами пожарища, и ругнулся сквозь зубы. — Вот ведь ироды! Хату подожгли!

После его слов тетя как-то подозрительно присмирела, и большую часть пути мы проделали в молчании.