Я отведу тебя в место силы…

Татьяна Ткачук, 2023

Однажды знаменитый музыкантОтправился на отдых в… «место силы».Что ждёт его там?И кого он встретит?И как это изменитЖизнь его?Ведь «место силы» – с этим не пошутишь!Здесь надо быть предельно осторожным!Вторая книга цикла «Звёздная любовь». Самостоятельная история, читается отдельно.Все события вымышлены и не имеют отношения к реальным лицам, группам, местам или случаям

Глава 5

Чи Мин

Утро наступило как-то внезапно. Казалось, вот только была ночь, и приятели любовались огромным звездным куполом, точно гигантская пиала, опрокинутым над землей. Словно короткое мгновение пролетело, но когда Чи Мин открыл глаза, проснувшись, будто от какого-то внутреннего толчка, в комнате снова было светло. Со двора слышалось блеянье овец, кудахтали куры, а потом раздалось хлопанье крыльев и сразу вслед за ним — оглушительный крик петуха. Чи Мин хмыкнул — этот горлопан лучше всякого будильника! Потом прислушался к своему организму.

Странно, то ли воздух здесь был таким волшебным, то ли сама деревенская жизнь располагала к этому, но музыкант спал сном младенца и успевал за ночь восполнить всю потраченную днем жизненную энергию. И сейчас он чувствовал, что бодр и полон сил для новых приключений.

И почему-то Чи Мин вспомнил слова Шин Юн Ги о том, что на Алтае находится «место силы». И решил порасспросить об этом молодого алтайца.

Но сейчас другая мысль не давала ему покоя. Чи Мину неловко было жить у этих гостеприимных людей на всем готовом, и он решил поговорить об этом с Аржаном.

А пока бодро соскочил с кровати и, достав чистую футболку и джинсы, быстро оделся. Провел расческой по мягким светлым прядям, захватил зубную щетку и тюбик пасты и пошел умываться. Мать Аржана выделила ему голубое махровое полотенце, и молодой человек, повесив его на плечо, вышел на улицу. Там опять царило солнце, бесследно прогнав с небосвода даже самые крохотные облачка. Чи Мин, прищурившись, посмотрел на небо, потом, всунув ноги в кроссовки, направился к колодцу.

Неподалеку от колодца стояла странная металлическая конструкция («умывальник», как называл ее студент). В верхней части ее находилась круглая емкость, куда полагалось наливать воду, и потом уже, подбивая снизу ладонью тонкий круглый стержень с утолщением на конце («носик»), выливать воду неширокой струйкой, используя ее для мытья рук или лица. Использованная вода сквозь жестяную четырехгранную раковину-резервуар выливалась в подставленное для этого металлическое ведро.

Впервые увидев этот «умывальник», Чи Мин был очень удивлен, и даже шокирован, и ему больших усилий стоило скрыть свое изумление. Живя в столице развитого государства, колеся по мегаполисам всего мира, он привык, что все делалось по мановению пальцев, повороту рычага, по хлопку в ладоши. И музыкант даже не подозревал, что где-то еще живут люди, добывающие воду из колодца и прикладывающие для этого немало усилий. Но постепенно молодой мужчина привык и уже воспринимал эту часть деревенского быта как нечто само собой разумеющееся.

Вот и сейчас он, положив на полочку «умывальника» щетку и тюбик, с усилием сдвинул в сторону массивную деревянную крышку колодца, а потом бросил вниз ведро. Цепь зазвенела, разматываясь, а ворот завертелся, и вскоре послышался звонкий всплеск — ведро ударилось о воду и быстро наполнилось, натянув цепь, держащуюся на вороте при помощи толстой металлической скобы. Парень взялся обеими руками за ручку ворота и стал вращать его, наматывая цепь на круглую деревянную балку. Ведро там, внизу, в глубине колодца, медленно поднималось, покачивалось, изредка ударяясь о стенки и звонко выплёскивая часть воды обратно. Вскоре ведро показалось над краем колодезного сруба, и Чи Мин, одной рукой ухватившись за цепь, потянул его к себе и, перехватив за дугу ручки, аккуратно поставил на примыкающую к колодцу неширокую деревянную скамью.

И тут сзади раздался звонкий девичий голос:

— О, ты уже встал? Так рано?! Доброе утро!

Чи Мин обернулся — Эркелей стояла в трех шагах, держа в руке большое пустое ведро.

— Доброе утро! Очень уж громкий у вас петух! Не дает подолгу спать!

Девочка рассмеялась:

— Это точно! О, хорошо, что ты набрал воды!

— Ты куда-то идешь?

— Надо напоить овец и поросенка, — ответила она.

— Ставь ведро, — распорядился мужчина и, когда девочка поставила ведро на землю рядом, вылил воду из колодезного ведра.

Сестра Аржана подняла тяжелое ведро и ощутимо склонилась вбок. Пошла к хозяйственным постройкам.

Чи Мин несколько секунд смотрел ей вслед, сорвал с плеча полотенце, махнул его на скамью, потом в три широких шага (благо, длинные ноги позволяли!) догнал девчонку и взялся за ручку:

— Давай, помогу! Куда нести?

— Нет, не надо, что ты! Я сама! — запротивилась та, но Чи Мин настойчиво потянул ведро к себе:

— Давай! Тебе же тяжело!

— Ну и что? Я привыкла. А ты — гость!

— Я — мужчина! — снисходительно глянул на нее музыкант и повторил. — Так куда нести?

— Мама прибьет меня, если увидит, что я заставляю тебя работать, — пробурчала девочка.

— А мы ей объясним, что меня никто не заставлял. Ну же!..

И девочка пошла вперед, показывая дорогу.

Чи Мин отнес это ведро, а потом еще, и еще, и еще. Хозяйство у Мегедековых было большое — и овцы, и свиньи, и куры. А, кроме того, надо было наполнить большие ванны и железные бочки, чтобы за день вода для полива огорода достаточно нагрелась.

И если поначалу Эркелей стеснялась и то и дело покрывалась румянцем, то когда дело дошло до бочек и ванн, она уже воспринимала своего кумира почти как собственного старшего брата и даже вручила ему второе ведро, мотивируя это тем, что так они быстрее справятся.

Голосовой переводчик, поначалу засунутый в карман джинсов, позже занял прочное место на шее корейца, закрепленный на синем тканом шнурке, напоминающем те, на которых носят пропуска сотрудники многих фирм в Корее. Да этот шнурок и был собственностью компании «Super Hit», о чем сообщала бегущая по всей длине белая надпись. Еще дома Юн Ги посоветовал Чи Мину захватить шнурок на такой вот случай, и сейчас мужчина был благодарен рэперу «Звёзд».

Когда воды было принесено достаточно, Эркелей, застенчиво улыбнувшись, поблагодарила «Чи Мина-оппу», как она не переставала называть его, и музыкант пошел к колодцу, надеясь, наконец, умыться.

У колодца он увидел Аржана, набирающего воду. Юноша удивленно посмотрел на раскрасневшееся на солнце лицо приятеля и спросил:

— Ты где был? Я тебя потерял.

— Мы с твоей сестренкой занимались хозяйством, — ответил тот.

— Ах, она! — воскликнул было парень, но Чи Мин остановил его:

— Нет-нет, она ни при чем! Я сам захотел помочь ей. И кстати, Аржан! Мне очень неловко, что я живу тут у вас нахлебником. Может, мне стоит предложить твоей маме деньги на продукты? А то как-то нехорошо получается…

— Ты что! Даже не вздумай! — замахал на него руками студент. — Обидишь ее смертельно! Ты — гость! Поэтому тебе полагается оказывать почет и уважение. И лучшие блюда — тоже гостю! Таков наш закон.

— Но знаешь! Мне как-то неудобно…

— Даже не переживай об этом, — прервал его младший. — Но если это так напрягает тебя, можно сделать так. Когда потом, позже, поедем по интересным местам Алтая, если хочешь, можешь платить за проезд, за вход — там, где это понадобится.

Чи Мин сразу повеселел:

— Да, это будет справедливо! А на сегодня какие планы?

— Ну, ты же хотел поехать к пещере?

— Хотел!

— Ну, тогда надо будет взять лошадей в табуне отца. Но сначала — поедим. Сейчас маме воды отнесу.

— Давай! А я, наконец, умоюсь, — засмеялся Чи Мин.

— Ага, — откликнулся парень и понес воду, вылив ее в принесенное ведро.

А Чи Мину еще раз пришлось набирать себе воды для умывания. Когда, наконец, с гигиеническими процедурами было покончено, молодой человек прошел к дому, где в ограде уже опять водворился стол, и мать Аржана вместе с Эркелей в четыре руки споро расставляли блюда, тарелки, пиалы и мисочки. Чи Мин поклонился тетушке, та в ответ дружелюбно улыбнулась и сказала:

— Сейчас кушать будем!

Гость быстро отнес в дом полотенце и зубную щетку с пастой, а когда спустился с крыльца, за оградой, на улице, вдруг послышался дробный топот конских копыт. Он невольно повернул голову на звук и увидел, как у калитки остановился всадник, точнее всадница, а мать семейства радостно воскликнула:

— О! А вот и Айсулу вернулась!

Сквозь невысокие редкие планки ограды Чи Мину прекрасно было видно, как всадница ловко соскочила с седла, перекинула поводья вперед и повела лошадь к резному деревянному столбику, вкопанному в землю у ограды. Чи Мин еще раньше приметил его, но не мог понять, для чего предназначено это «украшение» деревенской улицы. И только теперь, видя, как девушка наматывает на него длинный повод, догадался, что это коновязь. Ему сразу все стало понятно, ведь Аржан говорил ему, что у них в Кырлыке разводят лошадей.

Тем временем девушка сняла с лошади большую картонную папку и сумку, в которой, вероятно, хранились ее краски и кисти, и передала их подскочившему к сестре Шуну. Что-то негромко сказала ему по-алтайски, брат закивал согласно и унесся по двору в аил, унося принадлежности для рисования. Вскоре он вернулся, держа в руках большую мягкую тряпку, и, сняв с лошади седло и опустив его прямо на траву, принялся вытирать спину и бока животного.

Девушка, между тем, вступила во двор, и Чи Мин смог спокойно рассмотреть ее.

Она была высокая, тонкокостная, с длинными ногами и руками, одетая в темные леггинсы, кроссовки и просторную клетчатую рубаху с подвернутыми до локтя рукавами, скрывающую очертания фигуры. Верхние пуговицы рубахи были расстёгнуты, демонстрируя белую простую футболку. На левом запястье девушки красовался сплетенный из красных ниток с какими-то не то костяными, не то деревянными круглыми бусинами браслет. Чи Мин заметил и толстую длинную косу — почти такую же, как у младшей сестры. От быстрой езды несколько тонких прядок у висков выбились из прически, придавая девушке вид мягкий и беззащитный.

У нее было скуластое лицо в форме сердечка, с маленьким аккуратным подбородком, высокий чистый лоб, тонкие темные брови, небольшой носик с изящно вырезанными ноздрями, красивые пухлые губы, уголки которых приподнимались вверх, создавая впечатление не улыбки, нет — только намека на улыбку. Но, пожалуй, самым примечательным на ее лице были глаза — большие, раскосые, обрамленные черными ресницами, и такие темные, что казались двумя бездонными омутами.

Все это за какое-то краткое мгновение охватил взглядом музыкант, пока девушка шла по двору. Она подошла к матери, обняла ее, а потом удивленно воскликнула, заметив брата:

— Аржан?!

И что-то произнесла по-алтайски. Брат подскочил к ней, обнял и звонко чмокнул в щеку. И засмеялся, вызвав на розовых губах девушки тень улыбки.

— Иди, помой руки, дочка! Мы как раз собираемся садиться за стол. Эркелей, принеси еще одну табуретку, — распорядилась она, и младшая дочь, взметнув косой, рванула за дом.

А старшая, высвободившись из объятий брата, спокойно пошла к умывальнику, так и не заметив застывшего у крыльца человека. Когда же вернулась к родичам, уже собравшимся у стола, вдруг заметила незнакомца, и брови ее поползли вверх.

— Сестра, это мой друг Чи Мин, — от Аржана не укрылось ее удивление. — Мы приехали вместе, — он говорил по-русски, и когда из небольшой коробочки на груди гостя раздался голос переводчика, вещающий на незнакомом языке, девушка сначала уставилась на гаджет, а потом повернулась к брату.

— Он глухой?

— Почему? — не меньше сестры изумился парень.

— Тогда что это? — показала она подбородком на грудь мужчины.

Чи Мин невольно улыбнулся:

— Это просто голосовой переводчик! Здравствуйте! Меня зовут Чи Мин.

Девушка, наклонив голову набок, выслушала сначала музыканта, потом голос переводчика, и посмотрела на него своими черными очами:

— Какой странный язык…

— Почему — странный? Обычный корейский.

А Эркелей, пришедшая с табуретом, звонко сказала:

— Айсулу, это же Чи Мин-оппа, из Кореи. Знаменитый Чи Мин из HS!

— Извини, не слышала, — со спокойной вежливостью ответила девушка и сразу же потеряла всякий интерес к мужчине.

Мать пригласила всех за стол, и трапеза, наконец, началась. Женщина расспрашивала старшую дочь, как там дела у отца, все ли спокойно в табуне. Много ли она нарисовала новых этюдов. Девушка отвечала спокойно, негромко, голос у нее был чуть глуховатого тембра — не звонкий и яркий, как у младшей сестры, а словно бархатистый, матовый, звучащий, как сквозь какую-то невидимую пленку.

И голос этот, столь необычный, невольно притягивал взгляд Чи Мина к ее лицу — спокойно-безмятежному. Девушка сидела почти напротив, и в какой-то момент вдруг, словно почувствовав, что ее разглядывают, подняла от тарелки глаза и пересеклась взглядом с мужчиной, и эти два черных глаза глянули остро, словно два кинжала воткнулись в его лицо. И тут же снова спокойно отвела взгляд, отвечая на вопрос матери, а музыкант почувствовал, как дыхание прервалось, сердце на миг остановилось, и тут же пустилось вскачь.

«Что за ерунда?!» — мысленно чертыхнулся кореец, не понимая, что с ним такое. Он с силой сжимал в руке вилку и старался как можно бесшумнее и незаметнее для окружающих восстановить дыхание.

Сидел, механически жуя и не замечая вкуса еды. И когда, наконец, все поели, с облегчением поблагодарил хозяйку и выскочил из-за стола, провожаемый недоуменным взглядом Шуну.

Девушки ушли мыть посуду, мать скрылась в аиле, младший сын опять ускакал на улицу — за оградой его уже поджидали трое друзей-ровесников. А Аржан унёс стол на задний двор и подошел к Чи Мину, который стоял и смотрел на улицу:

— Ну, что, Чи Мин? Не передумал ехать к пещере?

— Нет, конечно!

— Тогда одевайся поудобнее, и, главное, в удобную обувь. Придется до табуна идти пешком. Обратно, конечно поедем верхом, но туда — ножками, ножками.

— Еще что-то нужно брать?

— Да нет. Мы потом вернемся домой. К пещере поедем уже с утра.

— Хорошо, — ответил Чи Мин. — Тогда я готов.

— Ладно. Тогда сейчас скажу маме, чтобы не теряла нас, и отправимся.

Его последние слова услышала показавшаяся из аила Эркелей и, конечно же, опять начала проситься с ними. Но старшая сестра вышедшая следом, спокойно остановила ее:

— Нет, Эркелей. Сегодня ты нужна мне дома.

— Ой, сестрица, — заканючила девчонка, но Айсулу все тем же спокойным тоном повторила:

— Мне понадобится твоя помощь.

И девочка, насупившись, преувеличенно громко вздохнула и засопела недовольно.

Что, впрочем, нисколько не повлияло на решение ее сестры.

Молодые люди вышли из ограды и направились за околицу села и дальше по обширной долине. Их путь лежал к летним пастбищам.