ДНК неземной любви

Татьяна Степанова, 2010

Такого странного, загадочного дела в практике МУРа не было никогда… По ночам на московских бульварах находят жертв страшных и чудовищных преступлений. Кате Петровской, капитану милиции, сотруднице пресс-центра УВД, выпал редкий шанс стать непосредственным участником проводимого расследования. Версий было много. Но все они быстро рассыпались в прах. Осталась лишь одна, самая невероятная, зато подтверждаемая результатами экспертизы ДНК: жуткие убийства на московских бульварах совершала Лариса Белоусова, убитая пять лет назад… Жаждущая крови и мести покойница, вызванная из могилы с помощью ритуала, проведенного на кладбище… Но это уже за гранью реальности! И тогда была выдвинута еще одна версия, единственно возможная…

ГЛАВА 8

МОНАСТЫРЬ

Солнце село за Александрову гору, окрестные леса потемнели. На центральной площади Переславля-Залесского, носившей название Народной, перед кинотеатром собиралась молодежь на вечерний сеанс. Скрипели калитки в палисадах, по горбатым улицам проносились полные автобусы, из дворов пахло жареной картошкой и подгоревшими котлетами. Переславль-Залесский отдыхал после трудового дня.

Пешая экскурсия возвращалась в город с Плещеева озера, после подъема на Александрову гору, после спуска и осмотра знаменитого Синего камня туристы — в основном женщины средних лет — плелись гуськом по обочине шоссе мимо высокой, заново отремонтированной стены Никольского женского монастыря.

В соборе недавно закончилась вечерняя служба, и туристки сетовали, что не успели послушать хор монахинь, что славился далеко за пределами монастыря и упоминался во всех путеводителях по Золотому кольцу.

В монастыре наступал тихий вечерний час, когда монастырский двор пустел, когда монахини разбредались по своим кельям, чтобы потом снова собраться в трапезной на ужин.

Те, кто не уходил к себе, возились в саду, поливали грядки из больших леек, пололи сорняки, подметали дорожки.

Это был час, наиболее любимый в монастыре, и настоятельница разделяла эту любовь к покою и уединению — еще не молитва, но созерцание, спокойный, безмятежный взгляд на мир, философский и мудрый.

Однако на этот раз безмятежность и покой были нарушены. По дорожке мимо клумб со стороны монастырской больницы к настоятельнице торопливо шла, почти бежала одна из дежуривших в палатах монахинь.

— Матушка настоятельница!

Монахиня молода, и голос у нее звонкий, и, наверное, от этого тревога и беспокойство, что были в ее тоне, особенно резали слух. Все, кто возился на клумбах и поливал грядки, обернулись — женщины, хоть и монахини, любопытны…

— Тише, не кричите так, — настоятельница сделала знак рукой. — Возвращайтесь туда, я сейчас сама подойду.

Монахиня на полпути остановилась, потом послушно повернула назад. Вот она уже поднимается на высокое крыльцо монастырской больницы. Помимо хора, это заведение являлось особой гордостью Никольского женского монастыря. Хотя сама больница была небольшая, но здесь имелся и зубоврачебный кабинет, и самое главное — отделение кардиологии с современным реанимационным оборудованием. Задумано все как первая неотложная помощь при сердечных приступах, которые могли случиться у пожилых паломников, многочисленных туристов и просто горожан. Так уж вышло, что среди сестер монахинь монастыря были бывшие врачи, в том числе и хорошие кардиологи. И вместо того чтобы гонять их на монастырские поля полоть картошку и свеклу, матушка настоятельница с помощью щедрых спонсоров решила организовать при монастыре пусть и небольшую, но свою больницу.

Поднявшись вслед за дежурной монахиней, настоятельница сразу же прошла в тесный кабинет, служивший ординаторской. Именно здесь стоял городской телефон. Вообще-то телефоны в монастыре не приветствовались, сестры по уставу не имели даже мобильных.

Все, кроме одной…

И это исключение с некоторых пор доставляло настоятельнице беспокойство.

— Ну как у нее дела сегодня? — спросила она дежурную монахиню.

— Лучше, хотя состояние по-прежнему средней тяжести. Инфаркт есть инфаркт. — В ординаторской монахиня (в прошлом медсестра) снова говорила так, как когда-то у себя в маленькой провинциальной больнице. — Но я хотела сказать о…

— Кардиограмму ей сегодня делали? — Настоятельница снова сделала рукой знак: подождите, не торопитесь так, милая.

— Да, конечно, вот… сестра Софья смотрела, сказала, что изменений к худшему, слава богу, нет… да я и сама вижу. Но она так испугана, так неспокойна, мы поставили ей капельницу, так она с такой злобой… Она словно не хочет, чтобы мы помогали, лечили… Она… сестра Галина… она не слушает ничего, она будто нас же и винит!

— Она просто не в себе, она же больна, — тихо сказала настоятельница.

О сестре Галине — пациентке кардиологического отделения — она знала не так уж много, но достаточно, чтобы… весьма осторожно выбирать слова, когда речь заходила о ней и ее болезни.

Ее доставили на медицинском вертолете из Москвы сюда, в Никольский монастырь Переславля-Залесского. Якобы по ее собственной просьбе, а до этого она после перенесенного инфаркта лечилась в Алексеевской больнице. А инфаркт случился с ней то ли сразу после паломнической поездки в Италию, то ли во время этой самой поездки.

Конечно, паломнические поездки за границу для духовных лиц сейчас самое обычное дело, в том числе и в Италию. Но, как знала настоятельница, сестра Галина пользовалась связями и влиянием, ездила в Рим, и, видимо, это была не просто паломническая поездка, она выполняла какие-то поручения церкви. В Риме одним из самых посещаемых мест, в том числе и для православных, являются древние христианские катакомбы. И сестра Галина посещала их, и вот именно там…

Но это были все досужие суетные слухи, и настоятельница гнала их от себя прочь. Достаточно того, что по поводу здоровья сестры Галины регулярно справлялись из Москвы — из самых разных государственных учреждений, а не только из патриархии. Достаточно того, что ее доставили сюда, в больницу, на медицинском вертолете, ведь кто-то же это оплатил!

Она сама так пожелала — быть здесь, в этом тихом удаленном от столицы провинциальном монастыре. Возможно, она чувствовала себя тут более комфортно… и в большей безопасности… Словно она боялась, пряталась от кого-то. Тревожное, тягостное ощущение.

Но у нее был обширный инфаркт, от которого она до сих пор не оправилась. И слухи о причинах этого инфаркта опять же ходили самые разные, темные слухи.

Чтобы еще больше не будоражить сестер монахинь, мать настоятельница жестко пресекала все сплетни и пересуды по поводу сестры Галины.

Она больна, она пожелала лечиться здесь, в монастыре. Ее доставили на вертолете. Да, возможно, когда-то в миру ее положение было таково, что… В общем, там, в миру, она до сих пор не забыта. И люди, которые знали ее когда-то, до сих пор не оставляли ее своим высоким покровительством.

Этого было абсолютно достаточно для настоятельницы. Но для монахинь сестра Галина должна была оставаться просто больной и страждущей, нуждающейся в заботе и врачебной помощи.

— Она же сама сюда приехала к нам, — выпалила молодая монахиня. — И мы делаем все для нее… все, что можем. А она как будто нас винит.

— Обиды надо прощать, Господь учит нас прощать сердцем, — машинально ответила настоятельница, думая совсем о другом.

Последние лучи угасли там, за Александровой горой… Светлый месяц, ночь будет ясной, и даже если где-то далеко бушует гроза, здесь, в монастыре на берегу Плещеева озера…

— Она несколько раз кому-то звонила.

Настоятельница обернулась от окна.

— Звонила? Она сама звонила?

— Да, и каждый раз… она настойчиво кому-то звонила, прямо маниакально, и мы с сестрой Софьей… Я не знаю, вы же не говорили нам, не можем же мы силой отнять мобильный телефон… Сестра Софья уговаривала ее, что ей нельзя так волноваться. Потому что сразу видно — эти звонки ее волнуют, приводят в отчаяние, она звонит, а ей там не отвечают… или, уж не знаю, отвечают не так… И она так возбуждена, и мы не знаем, что ей колоть, чтобы как-то привести ее снова в норму!

— Ах, господи, я и не подумала… Ладно, ладно, идите… Я сама с ней попробую поговорить, — настоятельница махнула рукой. — Ступайте, занимайтесь своими обязанностями.

Обескураженная монахиня вышла из ординаторской. Но она была всего лишь женщиной, к тому же в прошлом — медсестрой. И уйти вот так было выше ее сил, она украдкой прильнула к двери ухом.

Слышно, как настоятельница звонит кому-то по городскому телефону. В этот вечерний час, когда месяц взошел над Александровой горой в тихом Переславле-Залесском, из монастыря потребовалось сделать еще один срочный звонок — на этот раз по междугородней.