Роддом, или Поздняя беременность. Кадры 27-37

Татьяна Соломатина, 2013

Идея «сериала» на бумаге пришла после того, как в течение года я ходила по различным студиям, продюсерским центрам и прочим подобным конторам. По их, разумеется, приглашению. Вальяжные мужички предлагали мне продать им права на экранизацию моих романов в околомедицинском интерьере. Они были «готовы не поскупиться и уплатить за весь гарнитур рублей двадцать». Хотя активов, если судить по персональному прикиду и меблировке офисов у них было явно больше, чем у приснопамятного отца Фёдора. Я же чувствовала себя тем самым инженером Брунсом, никак не могущим взять в толк: зачем?! Если «не корысти ради, а токмо…» дабы меня, сирую, облагодетельствовать (по их словам), то отчего же собирательная фигура вальяжных мужичков бесконечно «мелькает во всех концах дачи»? Позже в одном из крутящихся по ТВ сериалов «в интерьере» я обнаружила нисколько не изменённые куски из «Акушер-ХА!» (и не только). Затем меня пригласили поработать в качестве сценариста над проектом, не имеющим ко мне, писателю, никакого отношения. Умножив один на один, я, получив отнюдь не два, поняла, что вполне потяну «контент» «мыльной оперы»… одна. В виде серии книг. И как только я за это взялась, в моей жизни появился продюсер. Появилась. Женщина. Всё-таки не зря я сделала главной героиней сериала именно женщину. Татьяну Георгиевну Мальцеву. Сильную. Умную. Взрослую. Независимую. Правда, сейчас, в «третьем сезоне», ей совсем не сладко, но плечо-то у одной из половых хромосом не обломано. И, значит, всё получится! И с новым назначением, и с поздней беременностью и… с воплощением в достойный образ на экране! Автор

Кадр двадцать девятый

«Я же его люблю!»

В приёмном, примостившись на краешке стула, сидела худая, утомлённая женщина лет сорока. Может, тридцати восьми. Хорошо потрёпанных тридцати восьми-сорока лет. Рядом с нею, охая, перетаптывалась юная тощая девица с выдающимся животиком. Обе выглядели испуганно.

— Паспорт и обменную карту! — размяла связки дежурная акушерка.

— Мы к Маргарите Андреевне, — извиняющимся тоном тихо пробормотала женщина.

— Но паспорт и обменная карта всё равно нужны, — смилостивилась та, став елейней. Не от сострадания, разумеется. А заслышав имя-отчество великой и ужасной всемогущей старшей акушерки обсервационного отделения Маргариты Андреевны Шрамко. А где Шрамко — там и Мальцева. Ну их! Если это их клиент, то и разговаривать можно помягче, колпак не свалится.

— Паспорт есть, а обменной карты нет, — вскочила худая женщина.

— Нехорошо! Почему не обследовались?

— Мы, это… — дама дрожащими руками достала из сумочки паспорт и протянула его акушерке приёмного. — Сначала я не знала, а потом, когда она уже сказала… Ну и к тому же беременность — не болезнь! Чего лишний раз врачей тревожить?

— Да не ваш паспорт! — изучив не только фамилию-имя-отчество, но и странички с прописками и семейным положением, акушерка вернула документ. — Не вы же рожаете!

— Ой, ну да. Я думала… Она же моя дочь.

— Взрослая уже девочка. Вон, рожать пришла.

Женщина извлекла из сумочки ещё один паспорт, по дороге уронив на пол дешёвую пудреницу. Та расколотилась вдребезги.

— Аккуратней нельзя?!

— Извините, — покраснела женщина и, неловко присев на корточки, стала собирать осколки.

— Оставь, милая! — вплыла в предбанник приёмного покоя Зинаида Тимофеевна. — Я сама. А ты чего тут из себя директора Советского Союза строишь?! — рявкнула она на акушерку.

— Ой, девочки, больно! — махом записав в «девочки» и молоденькую акушерку, и собственную мать, и пожилую санитарку, запрыгала на одной ножке юная роженица, придерживая обеими руками живот.

Из обсервационной смотровой приёмного покоя в предбанник вошли Маргарита Андреевна и Татьяна Георгиевна.

— Вот, Татьяна Георгиевна, Катенька и Катенькина мама! — нежно заворковала Маргарита Андреевна.

— Татьяна Георгиевна, садитесь! — акушерка вскочила со своего стула.

— Спасибо, сидите. Обменная карта? — обратилась она к дамам.

— У нас нет, — проблеяла Катина мама, пока Катерина охала и прыгала по предбаннику приёмного покоя.

Акушерка мухой состроила лицо фасона «я же говорила!» и укоризненно адресовала его Катиной маме.

— Ладно. По крайней мере, есть показания к обсервации. Наберите кровь на РВ, ВИЧ и австралийский антиген. И… — она пристально посмотрела на Катю, всё ещё прыгающую на одной ножке, — в короткой курточке и обтягивающей короткой же юбчонке, совсем не соответствующих ни погоде, ни Катиному состоянию. — И измерьте таз. Тщательно, все размеры. А не абы как на глаз!

— Татьяна Георгиевна, я сама всё сделаю, не волнуйтесь! Идите, мы тут сами справимся. Через полчаса будет в родзале, туда и приходите! — заголосила Марго тоном пионерки-отличницы.

Мальцева кинула на подругу очередной испепеляющий взгляд. Но Маргоша была огнеупорная.

— Маргарита Андреевна, когда переведёте Катю в родзал, зайдёте ко мне в каби… Зайдёте ко мне к себе в кабинет! Всё! С этого момента я работаю в вашем кабинете!

Татьяна Георгиевна подошла к старшей, вытянула правую руку и несколько раз прожестикулировала, сжимая и разжимая ладонь. Маргарита Андреевна со вздохом вынула из кармана связку ключей и отдала заведующей.

В кабинете Маргариты Андреевны невозможно было пройти из-за каких-то коробок, упаковок, карнизов, тюков и подобного прочего. Мальцева с испугом обозрела карнизы, увенчанные вычурными заглушками, и содрогнулась. Наверняка этот нелепого вида девайс предназначался для её кабинета. Она прошла к Маргошиному столу, оживила лептоп и решила изучить, что там за конференция по урогенитальным инфекциям. Стоило бы, конечно, послать туда Маковенко как молодого ординатора, но раз начмед решил, что ехать должна заведующая, и так собаку съевшая в обсервации на этих самых инфекциях, — то так тому и быть. Наверняка присутствовать они с Сёмой будут только на сходке «для своих» в честь открытия. И на банкете в честь закрытия. Всё остальное время проведут в койке и в романтических прогулках. Хотя март — то ещё время для романтических прогулок по Питеру. Так что вместо прогулок будут, скорее всего, рестораны. Но с программой стоит ознакомиться. На пару-тройку докладов стоит пойти. Конференция совместная с урологами. Возможно, что-то новое и будет. Хотя вряд ли.

Татьяна Георгиевна набрала в поисковике ключевые слова и открыла сайт питерской медицинской академии на страничке программы конференции. Ну разумеется, с докладом по инфекциям группы TORCH будет выступать профессор Елизавета Петровна Денисенко. Великий теоретик… Доцент Матвеев заявлен в совместном докладе с весьма знаменитым академиком-урологом. Этих надо послушать. Юрий Владимирович Матвеев хотя и редкостная язва, но в медицине, в отличие от профессора, соображает. Не смотри, что доцент, да и тот — по совместительству.

В кабинет внеслась Маргарита Андреевна.

— Что ты в моём компе лазаешь?! — возмутилась она.

— Так-так… — Мальцева сделал вид, что читает страницу. — Фигуристый шатен двадцати пяти лет прислал вам сообщение…

Маргарита Андреевна захлопнула крышку ноутбука, даже не заглядывая.

— У кого что болит. Меня фигуристые шатены двадцати пяти лет не интересуют. Нет, ну, может, и интересуют, да только я их не интересую!

— Маргоша, кто же такие объявления на сайте знакомств пишет! — Мальцева снова раскрыла лептоп и зачитала с монитора: «Не красавица, не худышка, но знакомые говорят, что обаятельная, смешливая и преданная. Сорок первый год». Чушь собачья! Вместе с собачьей же преданностью. Кто тебе сказал, что ты не красавица? И что это такое — «сорок первый год»? Звучит как объявление войны от Совинформбюро!

— Мне сорок первый год. Ну, соврала, скостила несколько лет. Вообще не знаю, зачем я это написала.

— Про сорок первый? Я тоже не знаю. Дату рождения ты в профайл вбила честную. Как человек, полностью выдрессированный отечественной бюрократической системой, и вообще — материально ответственное лицо.

— Да нет, я про сайт этот! — Марго полыхала всеми цветами заката.

— Да ладно, это забавно! Я сама как-то раз зарегистрировалось — пару дней развлекалась, как сумасшедшая.

— Ага. А Панин мне мозги пудрил из-за этих твоих развлечений.

— Короче, вот как надо! — Татьяна Георгиевна споро застучала по клавиатуре. — Красивая молодая женщина, обаятельная, длинноногая, стройная (но со всеми положенными упругими выпуклостями), с весёлым лёгким характером, ищет мужчину сорока-пятидесяти лет для совместного проведения времени. В браке и сожительстве не заинтересована, но и формат «тайная любовница» и «жилетка для поплакаться на жену и детишек» — не предлагать. Материально и жильём обеспечена, но пустопорожние альфонсы и высокодуховные нищеброды могут идти лесом. Любовь предпочитает равных.

— Шутишь, да?

— Изменить профайл? Да, дорогой! Измени-ка нам профайл! — И Татьяна Георгиевна с выходом и некоторой гусарской лихостью нажала на кнопку «Enter».

— Танька, что ты делаешь?!

— А ты что делаешь? — Мальцева захлопнула лептоп и сделал начальственное лицо. — Тащишь мне сюда в пять утра необследованную девицу, наверняка неконтрактную, да ещё и…

— С поперечносуженным тазом, — понурила голову Марго. — Тань, клянусь богом, чисто из ёбаного гуманизма! Девчонка эта с мамашей в соседнем подъезде живут. Там не жизнь, а чисто Горький, «На дне». Так ты что, из мести мою страничку загадила? — опомнилась Марго и посмотрела на подругу укоризненно.

— Из сострадания! Вечером откроешь почту — удивишься. Не это самое — так хоть согреешься. А с тем, что у тебя там прежде висело… Сорок первый год! Надо же!… Кто сегодня в родзале дежурит?

— Маковенко. До шестнадцати ноль-ноль.

— Вот её и вызывай на свою девицу.

— Та-а-ань, ну поперечносуженный же таз!

— А я что могу сделать? Как природой суждено, так и…

— Слушай, ну там и так не…

–…не жизнь, а чисто «На дне». Понятно. Но я-то тут при чём? И так по всему роддому разговоры, что в обсервации работает только Мальцева. Исключительно в связке со Шрамко. Где Мальцева — там и Шрамко. Где Шрамко — там и Мальцева. Ты сама журнал родов открой, почитай! А молодым где учиться? На трупах? Возникнут проблемы — не брошу. На то я и заведующая. А пока — Маковенко Светлана Борисовна. Всё равно баб сюси-пуси волнуют куда больше врачебной квалификации. Скажешь, что твой клиент — Маковенко вся сладкой влагой истечёт. Да и времени у неё больше, чем у меня. У меня сегодня плановое на пятом.

— Профессору ассистируешь? — ехидно засмеялась Маргарита Андреевна.

— Ага. Бартер у нас. Я ей «ассистирую», она за меня все подписи на допуск статьи в печать ставит. Долбаная ещё эта диссертация! Зачем я только ввязалась? — Татьяна Георгиевна запустила руки в волосы и на несколько секунд закрыла глаза. — Так! Когда ты мой кабинет отремонтируешь, а?!

— Через неделю.

— Ты неделю назад говорила «через неделю»!

— Тань, ну то одно, то другое. В рекламе все такие правильные, а на деле — шабашники колхозные. Я же хочу, чтобы всё было качественно! Чтобы в едином стиле…

— Этого я и боюсь, — пробормотала себе под нос Мальцева.

— Что ты там фыркаешь?! Я наступила на горло собственной песне! Ничего розового. Всё, как ты любишь — в скучных пыльных тонах.

— Да?!

Татьяна Георгиевна бросила красноречивый взгляд на угрожающе фестончатые карнизы.

— Это не тебе, успокойся. Это на буфет. Кстати, а что там у тебя с форматными двадцатипятилетними шатенами? А Сёма почему тебя баиньки уложил, а сам к Варваре отправился? А где наш Волков Иван Спиридонович с его алюминиевой «Мандалой»?

— Маргарита Андреевна, проведите беседу с вверенным вам средним персоналом. У нас интерны по ночам трамадол пациенткам в вены льют. Мне не жалко. Я даже за. Но за одно место холодными руками возьмут вас. А всё почему? Потому что ваши подчинённые хранят медикаменты не слишком должным образом.

— Кто?! — аж задохнулась Марго, моментально забыв о перипетиях половой жизни подруги.

— Вот и разберитесь, кто. А я пошла. У вас в кабинете тоже невозможно работать. И, — Мальцева смягчила тон, — Маргоша, я не специально на твою страничку на сайте знакомств зашла. Я просто хотела посмотреть кое-какую информацию, а у тебя стартовая открылась.

— Да перестань. Во-первых, у меня от тебя нет секретов. А во-вторых — ерунда это всё. Полная чушь.

Конец ознакомительного фрагмента.