Золото таёжной осени

Татьяна Немшанова (2024)

Западная Сибирь. Крайний Север Югры. Уральский регион — от Южного Урала до Приполярного. Сентябрь, октябрь в северной тайге, в селениях Урала. Жизнь современная и уже ушедшая в историю. Кот Седой, коренной южанин, после смерти хозяина, переселился жить на север Западной Сибири, в северную тайгу. Октябрь 2021 года. Жизнь провинциального южно-уральского городка при ковиде. Осенняя буря в тайге севера Сибири. Сон и явь. Недели охоты в тайге Западной Сибири вдвоём с лайкой. Своенравная горная река, ранний осенний ледостав. Опасности и красота природы. Трагическая потеря близкого человека, — таёжника. Книга — сборник рассказов, очерков, былей, дневниковых записей опытного таёжника — славянской женщины — охотника, геолога в прошлом. Иллюстрирован авторскими фотоснимками сибирской осенней тайги.

Умом Россию не понять.

Понедельник, 18 октября 2021 г. Южный Урал.

Звонила сестре. Телефон выдаёт: «Говорит по второй линии». Следом входит СМС: «Абонент находится в роуминге, наберите номер… — высвечивает номер мужа! А ниже: «Набрано с номера сестры!..». Та говорит, — не может ничего сделать несколько минут, — не отключить телефон. — Не понятно, что происходит!..

На Урале зверствует ковид! Болеют знакомые, большинство стараются скрыть друг от друга, что больны. Мужу сестры, хирургу, непрерывно звонят дальние родственники, о коих ранее и не вЕдывали: все по ковиду хлопочут, чтобы помог в лечении «по родству»… — дико! Он — травматолог в районной больнице. Звонят со всех концов страны, надеясь на «особое» лечение… — подешевле, качественнее. В «друзья семьи» нахрапом упорно прёт и бывший его одноклассник. Для получения мужской поддержки, гадко говорит про свою жену, — тоже их одноклассницу, а ныне торгашку, типа: «Старая, кляча, едва таскается…». А сам… — жених! — Убийца! Свою бабку ещё по молодости из-за бабкиной квартиры избил до смерти; отсидел десятку за умышленное убийство. Жена его ждала с тюрьмы, растила детей одна, ему помогала. А тот вышел и пошёл по молодухам, пнув верную жену под зад, как истрёпанную лихолетьем старуху, сам пристроился к городскому православному храму, где теперь регулярно поёт в церковном хоре. Тем и зарабатывает весьма неплохо. А старушки городские млеют, боготворят, последние «гробовые» копейки в церкву несут. А то не ведают, что отдают последнее убийце такой же бабки. Знали б, чьим благостным церковным песнопением заслушиваются?!..

Глянула в окно:

По горному склону от нашего дома к дороге крадучись, пробирается котяра соседей. — Чистенький! Ухоженный! — Чистые, белоснежные носочки на четырёх лапах! Мордочка чёрная, ровно уголь, и контрастом сияет белоснежный нос, белые щёчки. — Красивая, необычная расцветка! Хвост кошака распушен, поднят горделиво, боевито вертикально вверх. — Явно, только что воевал с кем-то, а теперь продирается по травам тайно, верно дикий зверь. Постоянно оглядывается назад: «Не преследует ли враг? — соседский кот!». Крадётся осмотрительно, — боится!

Поднявшись к дороге, не решается её тотчас перейти, стоит — размышляет. И передумывает, — останавливается, возбуждённо потрясывая хвостом, разворачивается и спускается обратно вниз по склону, по пути усиленно струйками пахучими мускуса метит полынь. У дома крадётся вдоль стены, заворачивая за край, уходит домой.

Сегодня — золотая осень! Желто. Облетает листва. В городке Миньяр ужасно пыльно. Отвыкла от промышленной копоти. Карьеры нещадно гложут горы, перемалывают зубами дробилок некогда живописные вершины по долине давно нечистой реки Сим. Щебень непрерывно грузится в километровые товарняки — и днями, и ночами, и летами, и зимами. Городок чахнет, нищает. Завод развалинами зияет чёрными нутрами разрухи. А природа кромсается и увозится на продажу в дальние дали, обогащая миллиардеров — москвичей, что давно живут «за буграми». «За буграми» строятся и расхваливаемые пути — дороги, а мы крошим последние зубы, подпрыгивая в расхлистанных машинах на буграх российских региональных дорог. И не взвоешь от алчности, тупости нашей собственной…

Среда, 18 октября 2023 г.. Север Югры.

Прошло два года. Жизнь и мир стремительно катится в пропасть. Я — на Крайнем Севере Югры. За два года ушли на небеса многие родные и знакомые, соседи. — На Урале погибли все сваты от рака и ковида. В каждой уральской семье, на работах — похороны, похороны, похороны… Овдовела и я. — Муж погиб в тайге. Причина смерти не установлена, только всё катилось к тому. Ушло много соседей, в том числе молодых, — кто по — пьяне, по криминалу, кто неясными путями. — Сейчас редко правду отыщищь. Пасмурно. Хмарно. Снег растаял.

Вчера, в темноте, не выдержала десятидневного душераздирающего воя привязанной в чужом огороде лайки. Вышел репрессивный указ по стране и особо «зверский» по округу в отношении собак и кошек, якобы — те кусаются. И беспощадно принялись штрафовать хозяев несчастных собачек. Штрафы огромные! А суть не в том, что живность плодится и живёт в таёжных сёлах по дворам. Суть в опустошении бюджета, в том числе и окружного. Нужны деньги на войну! Вот и нашли пока мотивированный повод изъятия пенсионных крох у сельчан, которые кормят ничейную и чейную животину из-за сострадания. Оттого и прицепили вольного бедолагу соседи на цепь, да подальше от своей квартиры, в чужом огороде, без присмотра. Лайка рождена вольной, жила вольно, а тут… — цепь! — Грязь, вонь, лужи с дерьмом, снег. И негде поднять лапу на кустик, — всё под себя надо делать. А ошейник душит, цепь обматывает тело, оставляя шрамы. И вой — не вой, — хозяева спят, столкнув проблемы на соседей с себя. Им жалко пса. Не их вина. Они хотят собаку уберечь, и самим проблем с Законом дурным не хапануть.

Ночь. Темень. Холод. Снег с дождём. Не выдержала, — оделась, взяла кусок хлеба, банку, бутылку воды и пошла в огород спасать собаченцию от пыток людских. А выл серый пёс на привязи душераздирающе! Решила отпустить побегать, да напоить водой, накормить. — Невозможно ни спать, ни днями в квартире находиться, а до пса сотня метров от моих окон! — Так кричит! Сил нет вторую неделю от его скуления. Изверги! Да и не их вина в том, — нас заставили издеваться над собственными питомцами. Посадить бы аналогичным способом за шею, да на цепь в холод кого-то… — испокон веков лайки на севере жили свободными, а Мир поменялся…

Пробираюсь по Задворью по темноте, подхожу, подсвечивая фонариком, а там — кто-то уже стоит рядом с собакой! Оказывается, молодая соседка также не выдержала собачьего скуления и воя, и ночью кромешной, неустрашась темноты, подошла спасать ничейного пса. А с ней пришла девочка-подросток из соседней двухэтажки! Даже там, за несколько сот метров, люд не вынес криков несчастного пса, — выше сил, и пришли спасать! А хозяйка, посадившего собаку на привязь даже не шевелится проведать!..

На ощупь осматриваем лайку. Оказалось, — у Серого левая лапа намертво обкручена — натуго, цепью. А ошейник впился в горло и непрерывно душит. Собака не может которые сутки ни лечь, ни в конуру спрятаться от снега и дождя. Стоит на вытяжку сутками, неделями, испытывая непереносимые муки боли и страха.

Конец ознакомительного фрагмента.