Его любимая девочка

Татьяна Михаль, 2021

«Мое сердце готово выломать ребра и выпрыгнуть наружу. Оно бьется с такой силой, что кажется, этот стук слышу не только я, но и Он. Сглатываю и дрожащими, сбитыми в кровь пальцами начинаю расстегивать платье. Оно скользит вниз и падает к моим ногам. Нижнее белье – самое изысканное и приятное телу – красиво сидит на мне, подчеркивая все изгибы и белизну фарфоровой кожи, и я знаю, что сейчас Он мной любуется. Снимаю бюстгальтер и продолжаю смотреть в Его глаза. Выражение лица мужчины не меняется, но глаза… Глаза сверкают довольно и похотливо, когда Он видит мою обнаженную грудь. Бюстгальтер бросаю рядом с платьем и тяну вниз кружевные трусики. Он ничего не говорит, бесстрастно наблюдает. Знаю, что Ему нравится все, что видит сейчас…» ВНИМАНИЕ: В книге присутствуют сцены жестокости и насилия! Особо впечатлительным и лицам с тонкой душевной организацией не рекомендуется читать данную книгу! Присутствуют откровенные постельные сцены! Мат!

Глава 5

Елена

Неоткуда мне помощи ждать — я поняла это спустя два дня. По телевизору в новостях никто не говорил обо мне, хотя я надеялась, что меня все же ищут. Когда опускались сумерки, я подолгу смотрела в окно, и казалось, будто луна надо мной смеется… Так недолго было и с ума сойти. Хотелось, очень хотелось сбежать, но приходилось сидеть в плену. Осознание себя пленницей сдавливало грудь, нет-нет да наступали минуты полнейшего отчаяния, и я хотела кричать! Но дух борьбы в моей душе никому не сломить, хоть отчаяние ревущим потоком так и рвалось наружу. Я молилась, чтобы мое заточение не продлилось слишком долго… Кроме просмотра телевизора, поедания завтрака, обеда и ужина, брожения по комнате, бессмысленного чтения и сна мне нечем было здесь заняться. И я понимала, что Джанабаев сделал так специально. Он изолировал меня, посадил в золотую, но невыносимую клетку, если я продолжу сидеть тут в таком же режиме, то быстро отупею, сойду с ума, превращусь в овощ. Но сегодня все изменилось. Во сне я была где-то далеко и чувствовала себя свободной и счастливой. Потом какие-то посторонние звуки рассеяли волшебство сна, и я проснулась. Однако я не стала вскакивать с кровати, не стала показывать, что проснулась. Сквозь полуприкрытые веки я наблюдала за Анной Петровной. Она накрывала стол к завтраку. Я перевела взгляд на дверь и вздохнула. Как обычно, вход караулил настоящий громила — путь к побегу был отрезан. — Доброе утро, Елена Анатольевна, — сказала вдруг женщина, не поворачиваясь ко мне, а продолжая сервировать стол. — Я вижу, что вы проснулись и следите за мной. «Как? У нее что, третий глаз на затылке?!» — подумала про себя. И раз уж была разоблачена, то не стала дальше притворяться и села в кровати, хмуро наблюдая за ней. В первый же день, когда она вошла в эту комнату, я молила ее помочь мне сбежать отсюда. Я обещала ей, что мои родители щедро ее отблагодарят и защитят от Джанабаева. Но все мои мольбы были для нее пустым звуком. Зато она отчитала меня и сказала, чтобы я никогда больше себя так не вела и что я удосужилась самой настоящей милости, раз оказалась здесь! «Они все тут ненормальные», — подумала я тогда и поняла, что в этом доме мне не найти того, кто мог бы помочь. Придется действовать самой. — Сейчас вы позавтракаете, потом приведете себя в порядок, и я начну готовить вас к сегодняшнему ужину. В первую очередь вам нужно подстричь кончики волос, обновить маникюр и сделать педикюр. Не избежите и эпиляции. В изумлении я медленно встала с кровати. — Не поняла, — сказала осторожно. — Что вы имеете в виду? — Артур Маркович вернется сегодня к семи вечера. Он ожидает, что вы будете подобающе выглядеть для ужина с ним. Повар уже начал готовить. Я же займусь сначала вами, а потом подготовлю комнату, в которую Артур Маркович отведет вас после ужина. Я не сразу осознала весь этот сценарий, но к концу ее заявления мне стало очень так не по себе. Сглотнула и пробормотала: — Анна Петровна, умоляю вас, выпустите меня отсюда… Я сделала все возможное, чтобы мой голос не задрожал и не прозвучал слишком визгливо, хотя страх увидеть рядом это животное едва ли не парализовал меня. — Елена Анатольевна, я вам уже говорила — это невозможно. Если Артур Маркович решит отпустить вас, он это сделает. Он всегда держит свое слово. «Сука!» — Советую вам не терять времени зря. Садитесь и поешьте, а потом идите в ванную. Я приду к вам через два часа. Неприятная женщина ушла. Я со злостью посмотрела на сервированный стол, но, сдерживая рвущуюся наружу ярость, все же взяла себя в руки и не стала крушить все то, что мне принесли на завтрак. Заставила себя поесть и всеми силами гнала пугающие мысли, которые, словно назойливые мухи, лезли и лезли, не давая успокоиться. «Сегодня он ко мне прикоснется — это факт», — поняла я с ужасом. И застыла, глядя прямо перед собой. Не было никакого желания двигаться. И вдруг мой взгляд зацепился за столовый нож и вилку. Серебряные приборы были хорошо начищенными, блестящими и… острыми. Я коварно улыбнулась. За ужином тоже будут ножи. Я обязательно прихвачу один и, когда чудовище по имени Артур Маркович попытается ко мне прикоснуться, — воткну ему нож в горло! Пусть захлебнется своей же кровью! И тогда я сбегу, никто не сможет меня остановить! Сердце бешено забилось. Мне казалось, что это гениальный план, и я верила, что у меня все получится, но… Не учла я одного. Я — не убийца.

Елена

После того как я приняла душ и высушила волосы, пришла Анна Петровна и привела с собой мастеров своего дела — мастер эпиляции, мастер маникюра и педикюра, стилист, визажист. Мной занимались так, словно я была дорогой фарфоровой куклой, боялись причинить малейшее неудобство или боль. Анна Петровна, как Цербер, наблюдала за всеми. Я несколько раз пыталась намекнуть новым людям, что нахожусь в плену. Шикала, шептала, подмигивала, но все без толку. В какой-то момент Анна Петровна не выдержала и строго сказала: — Елена Анатольевна, не стоит предпринимать бесполезные попытки. Все эти люди верны Артуру Марковичу. Я скрипнула зубами и с ненавистью посмотрела в зеркало, в котором отражалась Анна Петровна — самодовольная и строгая. Тюремщица. — У вас очень красивое и выразительное лицо, — произнесла женщина-визажист. — Только глазки немного припухшие от слез, но ничего, я все исправлю. Я снова взглянула в зеркало. Оттуда на меня взирала грустная девушка. Глаза не блестели, губы не улыбались, плечи были опущены, и вся поза так и говорила об отчаянии. Вздохнула и почувствовала, как от соленой влаги защипало глаза. Не смогла сдержать слез. Вот, есть люди, которые могли бы помочь мне, но я понимаю, что никто, никто в этом проклятом доме и пальцем не пошевелит, чтобы вызволить меня из плена. — Елена Анатольевна, ваши слезы не помогут ситуации. И хочу напомнить вам, что Артур Маркович ценит пунктуальность. Также он пожелал, чтобы все было идеальным. Резко обернулась к «тюремщице» и прошипела: — Я не буду встречаться с ним! — Таким поведением вы навредите только себе. Не этим женщинам, не мне, а лишь себе. Не поступайте глупо, Елена Анатольевна. Артур Маркович хороший человек. Узнав его поближе, вы поймете меня. «Хороший человек?! — опешила я. — Как похититель, который грозится держать меня в этом доме как секс-игрушку, может быть хорошим?!» Моему возмущению и злости не было предела. Я посмотрела на отражение, не свое, а Анны Петровны, стоящей позади меня. Ее глаза были цвета стали — холодные, бездушные. Лицо не выражало ни почтения, ни жалости, ни сострадания. С такой, как она, не о чем говорить, у такой не о чем просить. «Старая грымза!» — Я уже давно знаю Артура Марковича. Он никогда не станет делать того, чего не хочет. Я зло рассмеялась. — Вот именно! Он будет делать то, что САМ ЗАХОЧЕТ! — Оставим этот разговор, — сказала грымза таким тоном, будто отчитывала двоечницу. — А вы продолжайте работать. Время не ждет. Мне вытерли лицо от слез и начали наносить вечерний макияж. Make up вышел отличный, как, впрочем, и все остальное. Только я не радовалась тому, что из меня сотворили красавицу. Хотелось размазать косметику по лицу, назло Джанабаеву, назло этой старой гадюке, но я понимала, что наврежу только себе — Джанабаев может разозлиться. А ведь я еще не знаю, на что способен этот мужчина. Вдруг он начнет бить меня? Или изнасилует… Мастера покинули комнату, оставив меня наедине с грымзой. Анна Петровна сходила в мою гардеробную и вынесла платье и туфли на высоком каблуке. Она положила одежду на кровать и сказала: — Надевайте. — Вы кое-что забыли, — сказала, выгнув бровь. — Вы о белье? — Да, о белье. — Я кипела от негодования. — Артур Маркович дал четкие указания — под платьем не должно быть никакого белья. «Он совсем спятил?!» Хотела снова возмутиться, но, увидев взгляд Анны Петровны, поняла, что это станет пустой тратой времени. Платье было красивым, удобным, из приятной черной ткани с черной блестящей бахромой. При каждом моем шаге платье «оживало». Очень красиво, да только мне ненавистна была эта красота. Мне стало страшно. Анна Петровна неожиданно одобрительно улыбнулась и сказала: — Артур Маркович будет доволен. А теперь пойдемте за мной. Он вот-вот будет здесь. Напоминание о его скором прибытии окончательно вытеснило мой решительный настрой. Я стояла и не двигалась, глядела на распахнутую дверь, на Анну Петровну и громилу в карауле у двери… Сердце застучало быстрее. Я сглотнула, расправила плечи и, сказав самой себе, что все будет хорошо, сделала первый шаг.

Елена

Я не запомнила обстановку, следуя за Анной Петровной. Больше оглядывалась, так как мне в затылок дышал тот самый громила. Запомнила лишь одно: моя комната находилась на третьем этаже. Когда мы спустились и меня проводили в столовую, первое, что увидела, были его глаза — невероятно темные, словно сама ночь смотрела на меня. Они напоминали бездонные черные дыры. Его губы дрогнули. — Добрый вечер, моя прекрасная Елена. Ты такая красавица. Моя красавица. Он говорил что-то еще, но я слышала лишь грохот собственного сердца. Я встретилась с его пристальным взглядом, и от моей фальшивой решимости не осталось и следа. Почти мгновенно Артур оказался прямо передо мной. От его близости у меня скрутило желудок, а во рту резко пересохло. Отвела взгляд, стараясь смотреть куда угодно, но только не на него. Схватив за подбородок, Джанабаев заставил меня встретиться с ним взглядом. Его голос был глубоким, неторопливым и властным. — Так не пойдет, моя девочка, — недовольно сказал Артур. — Встречать меня ты должна с улыбкой, отвечая на мою любезность. Итак, повторим заново. Я сказал: «Добрый вечер, моя прекрасная Елена». Что ты должна сказать в ответ? «ИДИ НА ХЕР, УРОД!» — вертелось на кончике языка. Мне пришлось стиснуть зубы, чтобы не сказать это. Джанабаев ждал. Он сильнее сжал пальцами мой подбородок, а другую руку положил мне на грудь. От его прикосновения у меня чуть не подкосились ноги. Мне захотелось кричать, бежать, да только куда? Я прокашлялась и сказала: — Простите… Кажется, я заболела. Он видел мой страх, ощущал мою дрожь, но продолжал держать за подбородок, а другой рукой гладить и сжимать то одну, то другую грудь, вызывая во мне странные ощущения. Я попыталась убрать его руки, но он лишь сильнее сжал мою плоть, так, что останутся синяки. — Добрый вечер, Лена, — повторил он уже с нажимом, с угрозой. Его глаза горели, а губы улыбались. Ему нравилась моя непокорность. И я сказала: — Добрый вечер, Артур Маркович. — Просто Артур, Лена. Обращайся ко мне по имени. — Хорошо. Я убеждала себя казаться сильной, но не могла. — Прекрасно, — сказал он довольно и убрал свои руки. Я вздохнула от облегчения. — А теперь, моя дорогая, приглашаю тебя за мой стол.