Школьные тайны и геометрия первой любви. Американские приключения русской учительницы

Татьяна Мануковская

Очередной год работы в американских школах и колледже оказывается полным тайн, приключений, опасных расследований и очень смешных историй: побег из пещеры Люцифера, чудесное спасение из ледового плена, расследование преступной деятельности мексиканского картеля, встреча с героями другой цивилизации и Звёздных войн… И много любви.

Глава 6. Верблюд — внедорожник, недетская война и выжить вопреки

Когда я открыла дверь в кабинет истории на следующий день, я тешилась лукавой надеждой, что после моего « блистательного» актёрского дебюта перед картой мира на прошлом уроке, одиннадцатый класс встретит меня по-человечески.

Как бы ни так! Обе принцессы смотрели куда-то в пустоту и с вызовом переговаривались на своём корявом языке.

Люк Скайуокер решил, видимо, придерживаться «тёмной стороны» своего папаши Энакина и мрачно, почти злобно ругался на тарабарщине с Дарт Вейдером. Причём, и принцессы и прочие «войнозвёздовцы» употребляли одни и те же слова. Снова и снова. Как у них самих уши не вяли, не представляю.

Звучало это, приблизительно так:

— Ты зат! Ту дат! Шааа!

— Зат ты ту! Ту зат зад! Шааа!

— Кашшшш!

— Ты кашшшш! Поп зат ты! — и в таком духе, притом с кислейшим выражением на лицах.

Мальчик с бархатными глазами говорил на каком-то, похожим на индийский (огни, анахата, шушасана — доносилось до меня), языке с девушкой за соседней партой. Два подростка-штурмовика шептались на совершенно незнакомом мне языке. И только многодетная чернокожая красавица со смешливыми, ироничными глазами, пыталась докричаться на чистом английском до девочки, которая почти лежала на последней парте. Девочка была чем-то на неё похожа: такие же мелкие, я бы сказала, деликатные черты лица и ироничный взгляд не детских глаз.

Я не очень представляла, что мне делать. Но знала точно, чего мне делать было нельзя. Я даже чувствовала, что и миссис Вия, директриса, очень бы не хотела, чтобы я это делала: обращать хоть толику своего учительского внимания на шутовскую группу в костюмах и заигрывать с ними.

Я поздоровалась. Написала тему урока: «Послевоенный мир: опять война? История в лицах: Судан».

— Как Вас зовут? — обратилась я к девушке на первой парте.

— Сиша

— Вы давно живёте в США?

— Два года.

— Вы сказали, что родились, жили, а потом бежали из Судана. Так?

— Да.

Я повесила на стену большую карту мира, показала, где находится Судан и коротко о нём рассказала.

— Судан — страна с долгой, трудной историей и богатой культурой. Это страна, которая своими богатствами всегда манила завоевателей. Мастер колониализма, Британия, и, родина древнейших цивилизаций, Египет поделили страну надвое в самом конце девятнадцатого века. С тех пор хрупкий мир в этой стране покинул её окончательно.

— А почему он был хрупким? — спросил на неплохом английском один из штурмовиков.

— Может быть, нам Сиша ответит, — предложила я.

— Настоящего мира у нас никогда не было. В стране живут самые разные племена. Причём, каждое считает себя главным. И постоянно это доказывает оружием. Те, кто занимается разведением верблюдов на продажу, одни из самых богатых.

— Почему?

— Потому что верблюд для пустыни — всё равно, что классный внедорожник для американских фермеров. Только лучше.

— Верблюд лучше внедорожника? Вы там, в Африке, видимо, совсем дикие, — не унимался «штурмовик». Лица за плотной маской было не видно.

— Может, и дикие. Только в 16 лет мы в памперсах не ходим, как ты. От тебя уже попахивает, между прочим. Ещё пару дней в этом дурацком костюме — и от тебя люди будут шарахаться.

Класс дружно захихикал. Все, кроме второго штурмовика. Я не вмешивалась. Мне было интересно, чем это может закончиться. Да и, по правде сказать, мой культурный шок резко накинулся на меня ворохом мыслей. «Неужели они не снимают свои костюмы даже ночью? А вдруг, меня, русскую, специально послали в класс, где у детей психические расстройства? И почему родители с этим мирятся? И т. д. и т.п.»

А Сиша продолжала:

— Некоторые племена — полностью кочевые. У них женщины даже детей на верблюдах рожают. Не останавливаясь по такому «ничтожному» поводу. Они и, правда, дикие. Тут ты прав — она посмотрела в прорези маски «штурмовика».

— Некоторые народности живут цивилизованно, по берегам рек. Они занимаются сельским хозяйством. Скот разводят. У нас много талантливых людей: художников, ремесленников, строителей. Но мы все говорим на разных языках.

— Но почему? — спросил мальчик с бархатным взглядом.

— Официально, те, кто на Севере, мусульмане, говорят на арабском. Мы, живущие на Юге, должны все говорить по-английски. Так власти требуют. А на самом деле каждый говорит, как может и на чём может. Многие говорят на языке Динка. Другие на Нуаре. И таких местных языков много.

— А ты на каком языке с детства говорила? — спросила вдруг « принцесса Лея».

— На английском и Динка. Ещё я читаю на арабском, но говорю на нём с трудом.

— Ничего себе!!! — подала голос миниатюрная, с приятным азиатским овалом лица, девочка. Она второй урок сидела рядом с «бархатноглазым», не издавая звука, но слушая почтительно всех, кто говорил.

— Да уж! Наверное, привираешь! — ехидно «молвила слово» вторая принцесса. — Мы за восемь лет испанский выучить не можем. А она, видите ли, три языка в африканских кустах изучила.

Сиша проигнорировала её, как нечто настолько пустое, что на это и грамма энергии и внимания тратить жалко. Она продолжила.

— Мой папа был известным политиком в нашей округе. Он закончил два университета. Мама была медсестрой. Папа был христианином, чёрным христианином. А моя мама — родом из Египта. А значит, мусульманка. Это она меня арабскому учила. Жили мы в любви и достатке. Хотя вокруг нас войны, большие и маленькие, не прекращались. Они начались между лидерами племён сразу после того, как мы стали свободными. Свободными и от Англии, и от Египта.

— А когда это случилось?

— В 1956 году. Но мир «задержался» на наших землях только на пару лет. А уж когда нефть обнаружили в Бентью, недалеко от нашего городка, война превратилась в настоящую гражданскую войну. Из тех, когда семья на семью, брат на брата идёт.

Тут решилась вступить в разговор я.

— Сиша, а что Вы можете сказать об Освободительной Народной Армии Юга?

— Она точно не была ни народной, ни освободительной, — мы, люди в Южном Судане так думаем. — Да, конечно, они стали бороться за выход из-под контроля Севера. Потому что там, на Севере страны, где находилась резиденция президента, вскоре был введён Закон Шариата. Север становился всё больше настоящим исламским государством. А мы, на Юге, были христиане. Особенно в тех провинциях, где были школы, больницы, библиотеки. Дети учились на английском. Женщины были уважаемы мужьями и властями. И жить по законам Шариата, как в Средние века, никто не хотел. Но, правду сказать, война началась, в основном, из-за нефти. Почти двадцать лет все воевали против всех: так нам, детям, казалось. Освободительной армии все боялись не меньше, чем правительственных войск.

— Но почему? Ведь эта армия за вашу свободу боролась? — спросил так неожиданно Люк Скайуокер, что все замолчали резко и «громко». Громкое молчание — это такая тишина, когда даже дыхание кажется неуместно громким.

— Я думаю, что война, любая война — межгалактическая, как у вас там, в Звёздных Войнах, или межплеменная, как у нас, — превращает воюющих в бездушных дроидов. В роботов. И очень быстро. Зверства обрушились на простых людей с обеих сторон. Те, кто из Освободительной Армии, стали арестовывать всех мужчин из посёлков и городов. Некоторые пропадали. Большинство насильно становились солдатами. Девочек и женщин похищали. Многих отдавали замуж. За военных командиров. Даже десятилетних. Непокорных убивали.

— А с твоей семьёй что было? — неохотно «выдавила « из себя вопрос принцесса Падме. Вероятно, её любопытство оказалось всё-таки сильнее, чем показное высокомерие.

— Папу забрали в Армию. Мама стала ходить в полицию и спрашивать, где он. После третьего раза ей пригрозили арестом. Вечером на наш дом напали: выбили все стёкла, увели скот, подожгли постройки во дворе. А утром следующего дня мы собрали пожитки и ушли. Мы решили добираться до города Джуба, на самом Юге. Там жил папин брат. Мы шли и шли. На третий день кончилась пища. Потом вода.

— А сколько вас было?

— Трое. Мама, моя сестра и я.

— Тебе сколько лет было?

— Мне — двенадцать, сестре — восемнадцать.

— И что дальше было?

— Мама поила нас своей слюной. Капала нам её в рот. Чтобы мы от жажды не умерли. Питались листьями. Иногда находили манго. Траву ели. Наконец, мы дошли до Джубы. Нашли дядю, и он нас принял как родных. Через неделю мама взяла нас за руки, и мы пошли к дороге, по которой пришли в город. Она остановилась, обняла нас и сказала:

— Больше вас я люблю только вашего отца. А он в беде. Я должна идти и быть с ним. О вас позаботятся. А отец — совсем один.

Она так плакала, когда всё это говорила, что мы и слов то разобрать не могли.

И она ушла. Больше мы её не видели.

Через три месяца война пришла в дом нашего дяди. Пока он отстреливался от солдат правительственной армии, мы с сестрой спрятались в кустах. Там мы просидели весь день, а ночью пошли. Я хорошо знала географию. Мы решили идти в лагерь для беженцев, на северо-восток. Мы шли днём, по жаре, потому что солдаты в это время спали. Было слишком жарко воевать. Они нападали на мирных жителей по ночам и ближе к рассвету. Поэтому ночью мы прятались в кустах. Однажды нас разбудили громкие крики на арабском. Это были правительственные солдаты. Они забрали нас в казарму. Меня поставили чистить туалеты, мыть обувь и собирать хворост для костров. А сестру отдали в жёны командиру.

— Вас хоть кормили?

— Почти что нет. А били каждый день. То не так на них посмотрела. То туалет не выдраила как следует. То на английском с сестрой разговаривала. Поводы были ежедневно. А скоро и меня замуж отдали. Заместителю командира.

Мы решили опять бежать. Дождались дня, когда солдаты легли отдыхать. Мы сначала спрятались в кустах, потом побежали. У нас даже одежды на смену не было.

— А куда, в этот раз, вы решили скрыться?

— Мы опять пошли на северо-восток. Туда, где были Красный Крест и где регистрировали беженцев. Сестра была беременная. Я отдавала ей и свою воду и фрукты, которые мы изредка находили.

— Сколько же вы шли?

— Где-то месяц. Наконец, мы увидели палатки и людей. Идти мы уже не могли. Мы поранили ноги, подхватили инфекцию, и ноги распухли. Страшно распухли. Стали толщиной с наши туловища. Так что к лагерю мы не подошли, а подкатились: мы легли на бок и катились по земле, помогая себе руками. Вскоре нас подобрали. Это оказался военный лагерь Освободительной Армии. Меня забрал в жёны их командир. Сестру заставили работать прачкой и поваром. Но она не могла. Её ноги становились всё толще и очень болели. Тогда её били. Я решила, что сбегу в соседнюю деревню, видневшуюся с холма, и найду доктора или лекаря.

— И тебе удалось? — шёпотом спросила принцесса Лея.

— Да. Хотя и у меня ноги ещё болели, но я доковыляла до деревни. Там нашла лекаря. Его звали Амос. Амос дал мне мазь и отвар. Он велел мне исхитриться и « доставить» сестру к нему в дом, чтобы вылечить её до конца. Через пару недель сестре стало лучше, и мы решили бежать в деревню. К Амосу.

— И что?! Неужели удалось? — громко, с уважением вскрикнул сам… Дарт Вейдер!

— Удалось. Мы стали жить у него. Амос же и роды у сестры принял. Родился мальчик. А меня вскоре Амос взял в жёны. Я его за это стала ненавидеть! А тут ещё он, то есть Амос, начал возмущаться тем, что младенец слишком голосистый. Он даже сестру пару раз избил: дескать, младенец спать ему не даёт. Когда ребёнку было месяца три, в дом лекаря нагрянули солдаты. Первым в хижину ворвался мой муж, заместитель командира отряда. Ни слова не говоря, он взвёл курок своего пистолета и прицелился в моё сердце. Так мне казалось… Что прямо в сердце.

— Он успел выстрелить?

— А где была сестра?

— А ты хоть на пол упала?

Резкий, режущий уши звук заставил всех вздрогнуть. Но это был всего-навсего дерзкий и громкий школьный звонок.

Всё, — сказала я. — Урок окончен. Мы очень благодарны Сише за то, с каким мужеством и достоинством она делится с нами своей историей. Мы дослушаем её на следующем уроке. И… спасибо всем.

Выходя из класса, я заметила, что штурмовики что-то яростно обсуждают, а Дарт Вейдер снимает свой плащ, капюшон и маску, закрывавшую глаза. И тут я его узнала! Это был точно он! Меня охватила неловкость смятения. Почти детский страх, глупый в сущности, но угнетающий тем, что ты не знаешь, как вести себя в такой ситуации.

Я вышла в коридор, вздохнула и решила, что следующий урок сам даст мне нужные подсказки. И успокоилась.