Гроза над морем

Татьяна Кононова, 2023

Марта, дочь правителя севера, чудом спаслась из осажденного города. Янис, капитан торгового судна, стал изгоем из-за предательства друга и любимой женщины. Юнга Дэниэл мечтает стать офицером и найти сокровища, но война рушит его планы. Чтобы выполнить приказ графа, от которого зависит жизнь всех троих, им придется объединиться с врагом и сделать невозможное. Но никто не заинтересован в том, чтобы они остались живы, пламя войны разгорается все ярче, а в опасную игру вмешиваются запретные чувства…

Глава 2 Тайны прошлого

Уставшая от пережитых потрясений, Марта уснула прямо в каюте доктора. Свернулась в клубочек, как зверек, натянула тонкое, совсем не греющее одеяло до подбородка. Во сне ее лицо казалось нежнее и спокойнее. Трудно ей выдавать себя за парня, мельком подумал Уолтер. Изящные, плавные движения, гладкие пухлые щеки без намека на юношескую щетину, тонкая шея и тихий, робкий голос совсем не похожи на мужские черты. Неудивительно, что обрезанные локоны и мужская одежда не помогли ей избежать страшной участи: притворяться она не умеет, даже имя свое настоящее назвала ему почти сразу. Пригладив неаккуратно откромсанные вихры Марты, Уолтер вздохнул (совсем как старик, пронеслось у него в голове), сбросил камзол и улегся спать просто на полу.

В скором времени из-за плотно закрытой двери каюты доносился лишь негромкий храп лекаря. Дэниэл, притаившийся за дверью, шумно выдохнул, сняв бандану, прислонился спиной к люку, взъерошил челку и осторожно сполз на пол. Он и забыл, зачем шел сюда: чтобы Уолтер осмотрел его руку и дал на ночь охлаждающую повязку. Пару дней назад Дэниэл умудрился подставить под трос целую ладонь, и неудивительно, что при сильном рывке получил этим самым тросом по пальцам. На следующее утро ушиб уже не сильно беспокоил, но по ночам рука начинала ныть и неметь, и это было весьма неприятно.

Но разве могла сравниться маленькая житейская беда, которая могла произойти с любым из матросов, с историей, только что услышанной? Дэниэл сразу заподозрил, что со спасенной девчонкой не все так просто — и что же? Оказывается, это дочь правителя северян. И весьма симпатичная, надо признать. Последний раз Дэниэл видел женскую фигуру в маленьком восточном порту, куда они заходили четыре луны назад. Лицо женщины было скрыто чадрой и вуалью, только один раз он поймал взгляд ее жгучих черных глаз, сверкнувших из-под воздушной ткани. Этого оказалось мало, ничтожно мало, но Дэниэл не мог покинуть порт, чтобы бежать за ней, да и неизвестно, как восточная красавица приняла бы такой жест внимания.

А теперь, совсем рядом, прямо на борту"Исиды" — немыслимо! — оказалась девушка! Юнге стоило немалых трудов оставаться незаметным за дверью и даже дышать тихо и через раз, чтобы не обнаружить себя: уж очень хотелось дослушать до конца. И в конце концов он заслушался грудным, бархатным голосом Марты и даже забыл о своей больной руке. Зайти к лекарю прямо сейчас он не решился: кажется, в каюте все уснули, а постучаться значило признаться в подслушивании. Дэниэл поднялся, добрел до кадки с морской водой, стоявшей у спуска в кубрик, смочил в ней старую повязку, перетянул правую ладонь и пошел к себе.

Легкая качка, ставшая уже привычной, успокаивала и убаюкивала, мысли постепенно перестали беспокойно метаться. Перед глазами у юнги стояло лицо спасенной девочки. Как наяву он видел слезы на ее щеках, большие темные, почти черные, глаза, тонкие искусанные губы, короткие русые пряди, завитками прилипшие ко лбу и шее. Даже тогда ему стало жалко мальчишку, а сейчас, когда он услышал правду, горькое чувство злости и несправедливости захлестнуло не хуже волны. Он бы узнал, в чьих руках оказалась жизнь этой девушки, сам, лично бы сбросил их в море с той же скалы. И Марта больше не боялась бы, не плакала и не притворялась мальчишкой. Девушка из нее гораздо лучше…

Слушая шум волн за бортом, Дэниэл отвернулся к стене и подложил пострадавшую руку под голову: так можно было бы заглушить боль, которая — он знал — придет ночью. Но сейчас ему казалось, что это глупости по сравнению с тем, что переживают другие. Он знал, что существует другая боль, которая гораздо хуже и страшнее физической: бывает такая, что навалится и терзает, как дикий зверь, а бывает маленькая, как назойливое насекомое, но от нее так просто не отделаешься, и она станет мучить, грызть, медленно съедать изнутри. Дэниэл видел маму, разбитую горем после смерти дяди Дерека. Изо дня в день видел Уолтера: не представлял себе, что могло произойти в его жизни, но понимал, что эти нарочитые суровость и холодность только скрывают глубоко раненную душу: пороки всегда обнажаются от боли, когда не остается другой защиты, кроме нападения. Теперь он еще и увидел Марту. Наверняка эта девушка никогда больше не будет прежней.

Уже почти засыпая, Дэниэл сунул руку под сложенную вчетверо меховую куртку, служившую ему подушкой, и извлек из-под нее потертый и пожелтевший обрывок бумаги. Записка дяди, зачитанная едва ли не до дыр, послушно легла в ладонь. Ничего не изменилось за день, никаких чудес не произошло: по-прежнему несколько слов оставались непонятными витиеватыми иероглифами. Один, самый красивый, был похож на тонкий круг, обвитый веточками лавра, но Дэниэл не знал, что это за буква, не мог расшифровать послание. Каждую ночь прятал записку в куртке, наивно надеясь, что однажды странные буквы сложатся в простые и понятные слова. Сейчас, в море, ему казалось возможным все.

Взволнованный вчерашними событиями, Дэниэл уснул быстро и не маялся в ожидании утра, даже рука ночью не беспокоила — хотя в этом, вероятно, помогла изобретенная холодная повязка. Проснулся он немногим раньше первых склянок, вышел на палубу, облокотился на борт, вгляделся в голубое бескрайнее небо. Вдалеке оно сливалось с морем, и на месте их встречи образовалась бесконечная тонкая полоса. Высоко в небе, так, что приходилось запрокидывать голову и щуриться от солнца, замерли легкие перистые облака, словно быстрые мазки кисти художника. Дэниэл опустил взгляд: на море смотреть было гораздо приятнее. Оно сонно покачивалось за корпусом корабля, ласкалось волнами к обшивке бортов, шуршало по гладкому дереву. В глубине изредка мелькали темные черточки — стайки рыб.

За спиной послышались легкие шаги, тихий вздох, и кто-то встал рядом с юнгой, точно так же оперевшись на борт корабля. Дэниэлу даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что это Марта: легкий порыв ветерка повеял ее запахом — тонким ароматом хвои и мяты, уже смешавшимся с запахом моря.

— Не спится, боец? — усмехнулся Дэниэл, не поворачиваясь к девушке, чтобы ненароком не выдать свое волнение. — Доброе утро.

— Кому как, — буркнула Марта и поглубже завернулась в плащ, бывший ей очевидно не по размеру: наверняка отыскала в каюте Уолтера и взяла первый понравившийся — хозяйский.

— Ну как ты? — спросил юноша после некоторого время неловкого молчания и наконец посмотрел в ее сторону. Марта выглядела вполне живой и почти здоровой. Мертвенная бледность уступила место легкому румянцу, теперь ее можно было счесть симпатичной. В ответ на вопрос она только пожала плечами.

— Ты раньше была в море? — разговор явно не клеился, и Дэниэл пытался хоть как-то его разжечь.

— Была, а что?

Нельзя было не признать, что свою роль Марта играла превосходно. Только приложив некоторые усилия, можно было отличить девушку, коротко стриженную, облаченную в мужской плащ и длинные серые штаны, от парня. Правда, сейчас притворяться ей нужды не было.

— Да это я так, — настала его очередь смущенно улыбаться. — Просто спросил. А томало ли, качка, морская болезнь, а вдруг ты боишься…

— Ничего я не боюсь! — щеки Марты вспыхнули. Дэниэл на мгновение представил, как, будь они давно знакомы, он бы притянул ее к себе и обнял, успокаивая, но он тут же отогнал эту робкую, застенчивую мысль и только положил руку на плечо девушке.

— Я верю. Но ты, скорее всего, не была в шторме, не видела пиратов… Одна девушка, похожая на тебя, всего этого очень боится.

— Мне все равно!

Дэниэл отвернулся к морю и негромко пробормотал:

— Прости. Я подумал… об этой девушке. Она… почти твоя копия. У нее такие же темные глаза, — продолжал фантазировать юнга, — и веснушки тоже такие…

Марта нахмурилась. Ее тонкие пальчики пробежались по щекам, чуть касаясь тех самых веснушек. Ловко заправили за ухо выбившуюся из челки короткую прядь. Тронули ямочку между хрупкими ключицами, поспешно застегнули верхнюю пуговку на рубашке. Дэниэл успел заметить, как самую малость покраснели ее щеки, когда он заговорил о воображаемой девушке.

Марта ничего не ответила, резко развернулась и почти бегом спустилась в каюту. Рассвет только занимался, облака слегка порозовели, было еще очень рано. Дэниэл зевнул, вскарабкался невысоко на ванты бизань-мачты: оттуда открывался красивый вид, не занавешенный парусами.

"Исида"уже просыпалась. С носа баркентины уже слышался густой, тягучий бас рулевого, скрип снастей, звон первых склянок. Сонные матросы выбрались на верхнюю часть палубы. Дэниэл нехотя спрыгнул с лестницы и вразвалку пошел в маленький кладовой отсек в трюме: каждое утро ознаменовывалось огромным тяжелым ведром с водой и щетками — драить палубу.

Марта вернулась в каюту врача, тихонько притворила дверь люка, сбросила плащ и забралась на постель, привинченную к стене. Уолтер уже не спал: разбирал дорожную сумку, в которой царил подозрительно идеальный порядок и без того. Склянки, пузырьки темного стекла, порошки в туго затянутых кожаных мешочках, там были даже маленькие стеклянные банки с сухоцветами и травами. Согревающая настойка из сока алоэ и масла лаванды стояла в темной склянке на низкой полочке, пристроенной к постели.

— Простите меня, — тихо сказала Марта, не глядя на доктора. — Я вчера была очень напугана и вела себя… неправильно.

Теперь ее речь была спокойной, красивой, слова казались подобранными специально. Уолтер на мгновение повернулся, нахмурился, окинул взглядом ее погрустневшее личико и сжавшуюся от холода фигурку.

— Иногда излить кому-нибудь душу необходимо, — так же негромко отозвался он. — Все, что было в этой каюте, останется в этой каюте.

И разговор сам собой растаял, будто забылся, но на самом деле крепко засел в памяти у обоих. Доктор вновь принялся за дело: продолжал наводить порядок в вещах. Марта подтянула колени к груди, положила на них подбородок и стала следить за его неторопливыми, размеренными движениями.

— Уже прогулялась? Значит, жить будешь, — констатировал Уолтер без тени улыбки. Марта решила не отвечать, только поглубже завернулась в одеяло и села, прислонившись спиной к стене. То ли качка тому виной, то ли вчерашняя слабость еще давала о себе знать: немного водило из стороны в сторону и подташнивало, но это вполне можно было терпеть, главное — не выдать себя, не выдать, что она совсем не знакома с морем, что моряк и путешественник из нее совершенно никудышный.

— Поворачивайся, принцесса, и снимай рубаху, — проворчал Уолтер. На чистый, белоснежный отрез ткани вылил несколько капель из темного пузырька, смешал с измельченными листьями тысячелистника. Марта незаметно поморщилась: если ее лечили дома, то это всегда были врачи с какими-то особенными средствами, уж точно не найденными и собранными у ближайшего ручья.

Марта наконец справилась с мелкими пуговками рубашки, которая была ей явно не по размеру, и развернулась к нему спиной. Сильными, ловкими пальцами он развернул повязку, завязанную небольшим узелком на спине девушки. Несмотря на то, что соленая морская вода быстро остановила кровь, но не обработала рану сразу так, как следовало, гноя на ней и вокруг нее не было, а это значило, что заживление пройдет гораздо быстрее и легче. Уолтер сменил повязку на длинный отрез ткани, смоченный настоем из трав, и обернул поверх нее еще один сухой лоскут. Марта тихо застонала: настойка сильно щипала поврежденное место.

— Тише, принцесса, — сурово нахмурился он. — Это разве больно? А когда ранили, не больней было? А когда в море воды наглоталась вчера?

Марта засопела и, смущенно отвернувшись, стала натягивать рубашку. К ее большому облегчению в каюте отыскалась старая, но вполне чистая сорочка, и ей больше не было нужды стесняться.

— Погоди, — доктор перехватил рукав рубашки. — Сейчас форму дам. Представиться капитану надо, а то ты у нас вроде как контрабанда.

Девушка хихикнула. Уолтер, насвистывая себе под нос незамысловатый мотив, чуть ли не с головой нырнул в кучу сваленной прямо на пол одежды и вскоре извлек оттуда почти чистую льняную рубаху с тесемками, серые штаны, суженные книзу, пару ботинок из плотной парусины и черный простой камзол без рукавов. Все это оказалось худенькой Марте не по размеру, особенно мужские ботинки, но одежду она решила подшить, а дело с обувкой решалось парой лишних тканевых обмоток вокруг ступней. Заглянув в маленький осколок зеркала, предложенный ей Уолтером, Марта увидела там отражение маленького бледного юнги со вздернутым веснушчатым носиком и неаккуратной стрижкой.

— Что ж, можем идти, — Уолтер приоткрыл перед ней люк. Конечно, каждому полагалось открывать и закрывать двери самому, но лекарь все-таки помнил, что перед ним девчонка. Он пропустил ее вперед и указал рукой на капитанский мостик:

— Нам туда.

Янис Джон Миллс, капитан баркентины"Исида", стоял на мостике, смотрел в пустоту и курил. Он был еще достаточно молод, принял командование сразу после того, как его отец, Джон Рональд Миллс, решил уйти. На"Исиде"к нему давно привыкли, и сомнений в том, что капитан из него будет хорошим, не было. Янис был спокойным и сдержанным, несколько скрытным и замкнутым, но справедливым. Красотой его Светлейшие тоже не обделили: высокий, статный мужчина с ровным южным загаром, глубоким, пристальным взглядом, мягкими черными локонами, черточками бакенбард на скулах и аккуратной полоской усов над тонкими губами, в свои тридцать пять витков капитан Миллс покорял сердца городских красоток из любой страны, в какую только заходило его судно, даже повязка на левом сильно косящем глазу не портила его. Но любви, вечной и чистой, он не знал, на знаки внимания не реагировал, понравившейся девушке не мог предложить ничего большего, чем одна-другая встреча, и оттого серые глаза часто казались печальными и задумчивыми, а высокий загорелый лоб иногда пересекала суровая морщина.

Робея, Марта поднялась на несколько ступеней на нос корабля и в нерешительности замерла перед капитаном. Он знал, что произошло вчера на судне, но спасенную девушку еще не видел, и она поняла, что это ее единственный шанс: либо остаться здесь, в безопасности и с людьми, либо оказаться в первом же порту, в самом пекле разгоревшейся войны.

Капитан выпустил в безоблачное небо несколько колечек дыма, убрал трубку и, чуть наклонив голову набок, придирчиво оглядел Марту. Та взволнованно следила за выражением его неприкрытого повязкой глаза: удивление? Недоумение? Недоверие? Но нет. Янис многозначительно хмыкнул и обратился к доктору:

— Объясните, Уолтер.

— Это та самая девочка, которую вчера вытащили наши ребята из воды, — негромко, будто нехотя отозвался Уолтер. — Ну, представься!

— Меня зовут Маргарет, лорд… — Марта запнулась и подняла взгляд, не зная, как обратиться к капитану.

— Это ты дельфинам в море расскажи, — отрезал тот, резким жестом поправив повязку. — Не надо мне врать. Хольм, оставьте нас, мы поговорим наедине.

При этих его словах Марта вздрогнула и бросила встревоженный взгляд на своего спутника, но он молча поклонился и, не оглядываясь, спустился на нижнюю палубу.