Научный эксперимент

Татьяна Герцик, 2017

Если ты ученый, и у тебя вдруг возникли странные нестандартные чувства, то ты просто обязан их проверить, разложить по полочкам, выяснить причины и просчитать последствия. То есть провести полный и всесторонний научный эксперимент. Чтобы в результате выяснить, что настоящая любовь изучению не поддается.

Глава третья

В субботу приехал в больницу. За десять минут до окончания посещений надел белый халат, бахилы на ноги и спокойно прошел внутрь под предлогом посещения друга, чью фамилию впервые увидел в перечне больных. Была толкучка, народ шастал туда-сюда, как обычно перед концом посещений, охранник что-то выяснял с каким-то забулдыжного вида типом, тоже пытавшимся прорваться внутрь, и на благообразную физиономию Дениса никто внимания не обратил.

Поднимаясь на третий этаж, он даже посетовал: а ведь так любой наркоман в больницу прорваться может. Здесь же наверняка наркотики есть! Ему стало беспокойно за Милену, но он твердо сказал себе, что она тут работает не одна и ничего с ней не случится. Нечего призывать неприятности, когда их нет. Так и накликать можно.

Устроился в уютном тихом уголке в самом конце коридора, снял халат, чтоб не бросался в глаза, прикинулся больным, коих здесь обиталось немерено, и стал ждать появления Милены.

Она пришла ровно к восьми часам, приняла смену у постовой медсестры. До десяти бегала по палатам, потом о чем-то говорила с дежурным врачом, его Денис узнал по бейджу на халате. Хорошо, что он был немолодым и на Милену смотрел как на средний медицинский персонал, а не как на хорошенькую девушку. Денис помнил, как от одних только ее слов о буйной ночи в нем проснулись самые неприятные поведенческие атавизмы. Не хотелось бы повторения.

В одиннадцать все затихло. Больные разошлись по своим койкам, свет в палатах выключили, гореть осталась одна настольная лампа на письменном столе в коридоре, где и устроилась что-то пишущая Милена.

Выждав для верности еще полчаса, Денис на цыпочках прокрался по заглушающему шаги линолеуму и сел на стоящий рядом с ней стул.

Милена даже не посмотрела в его сторону, не прекращая стремительно строчить.

— Что-то случилось? — вежливо поинтересовалась, откладывая одну историю болезни и беря другую.

— Смотря как посмотреть, — загадочно ответил Денис, уверенный, что она немедля узнает его по голосу.

— У вас что-то болит? — индифферентно спросила, и не думая узнавать.

Денису это не понравилось.

— Милена, добрый вечер! — уже настойчиво поздоровался он.

— Добрый-добрый! — все также аморфно ответила она, проворно записывая что-то весьма неразборчивым почерком.

Он заинтересовался.

— Интересно, а кто-то эти твои каракули прочесть сможет?

— В том-то и проблема, что это весьма сомнительно. Но компьютерами оснащены далеко не все больницы, вот и приходится писать от руки. Напрягает, если честно, — пояснила она, все также не глядя в его сторону.

Денис призадумался. И как заставить ее хотя бы посмотреть на себя? Никогда не думал, что он что-то вроде человека-невидимки.

— Милена, добрый вечер! Я — Денис! — произнес уже настойчиво, пытаясь пробиться сквозь ее сознание.

— Добрый вечер, Денис! — машинально повторила девушка, все с той же пулеметной очередью строча по бумаге, и замолчала, так и не посмотрев на него.

Он хмыкнул. Похоже, идея со свиданием в рабочее время оказалась не столь продуктивной, как он рассчитывал.

Издалека послышались тихие шаги, и он, быстро поднявшись, спрятался в тени в углу и затих, прислушиваясь. Подошел тот же немолодой врач, придирчиво посмотрел, сколько историй болезней исписано.

— Ты так до утра провозишься, Милена! Шустрее надо работать, шустрее! Энергичнее!

Не отрываясь, та кратко буркнула:

— Компы надо завести, тогда и шустрее будет!

Врач пожал плечами. Для него компьютер представлял подобие печатной машинки, на которой он печатал одним пальцем, выискивая нужную букву по несколько минут.

— Не думаю, что это было бы быстрее.

— Это в тыщу раз быстрее! — заверила его Милена. — Я вот сейчас почти во всех картах одинаковые фразы пишу. А так бы я их просто тупо на автозамене вставляла, и все! Давно бы уже закончила.

Врач не стал пускаться в пустые пререкания. Зевнув, пошел в ординаторскую, сказав напоследок:

— Ладно, пойду вздремну немного. Мне еще с утра в поликлинику на прием. Ежели что, буди.

Она молча кивнула, врач ушел.

Из своего укрытия выбрался Денис.

— Привет, я — Денис! — снова бодро завел свою волынку, с интересом наблюдая за ее стремительной писаниной.

— Добрый день, Денис! — на полном автомате ответила она, все так же не поворачивая головы. — У вас что-то болит?

— Да, — уныло согласился он.

— Что конкретно? — проявила она слабый профессиональный интерес, упорно не глядя по сторонам.

— Сердце, — он положил руку на грудь, имитируя страдание.

— С сердцем это не к нам, это в кардиологию. Вы в какой палате лежите? Я вам сейчас кардиолога вызову… — и она потянулась к трубке телефона.

— Вот блин! — невольно вырвалось у него. — Не надо мне кардиолога, успокойся, пожалуйста! Ты лучше на меня посмотри!

Она тихо вздохнула.

— Не могу. Некогда мне. Тут столько работы оставили, до утра не управлюсь.

У Дениса мелькнула светлая мысль помочь ей. Он взял одну историю, открыл на заложенной в ней бумажке, с которых она и писала, попытался прочесть.

— Ну и белиберда! Одни закорючки! Что ты тут понимаешь?

— А что тут непонятного? — недоумевающе переспросила она. — Все понятно. Только писать много. Проверяющих развелось — жуть! Для них и пишу. К тому же еще и понятно писать надо, а то там такие профессионалы встречаются — «а» от «б» отличить не в состоянии.

Денис не считал, что она пишет понятно. Но что пишет гораздо больше, чем нацарапано в этих нелепых записочках, это точно. Расшифровать их он не в состоянии, следовательно, ничем помочь не может.

Он призадумался. Ей не до него, это очевидно. Зря он сюда пришел. Поговорить, похоже, не удастся.

По коридору снова раздались шаги. На сей раз быстрые, хоть и тихие. Он метнулся в свое укрытие. Из-за поворота вынырнула женщина в зеленой униформе, куртке и брюках. Подошла к столику, посмотрела, чем занимается Милена.

— Ладно, иди передохни немного, я напишу. Да в процедурной все подготовь к утреннему приему. И не забудь про стерилизацию.

Милена поднялась, уступая ей свое место. Сделала шаг назад, и изумленный Денис увидел, с какой скоростью вновь прибывшая дама принялась писать назначения в историях болезней. А он-то еще думал, что Милена быстро пишет! Ошибался! Вот что значит опыт и соответствующий навык! Из-под ее пера истории болезней вылетали, как ошпаренные! Ему вообще казалось, что она их открывает-закрывает, открывает-закрывает!

Увлекшись процессом, чуть было не прозевал уход Милены. Спохватившись, догнал ее уже возле самых дверей в ординаторскую. Не окликая, позволил ей открыть дверь и прошмыгнул следом.

В полутемной комнате горела одинокая настольная лампа. За ширмой раздавалось мирное посапывание, и он понял, что дежурный врач спит на кушетке, край которой выставлялся из-за ширмы.

Милена прошла к столику с чайником, осторожно коснулась его бока ладонью. Отчего-то от этого безобидного жеста по спине Дениса прокатилась волна возбуждения. Он поежился, стараясь справиться со своими непонятными эмоциями.

Привык все и всегда анализировать, попытался сделать это и сейчас.

Что ему напомнил этот с виду невинный жест? На что-то же он повелся? Он полуприкрыл глаза и тут же увидел, как Милена точно таким же осторожно-ласковым жестом касается его щеки.

До чего он дожил! Он уже чайникам завидует! Не сдержался и фыркнул.

Милена испуганно обернулась и чуть слышно вскрикнула:

— Что вы здесь делаете?

Денис приложил палец к губам.

— Тише, Милена! Без патетики, пожалуйста! Я с тобой за сегодняшний вечер здоровался уже пять раз! И ты мне, между прочим, каждый раз отвечала! — это было преувеличение, но небольшое. Так сказать, допустимая погрешность.

— Когда? — она включила чайник и подошла к незваному гостю.

Денис радостно улыбнулся, с удовольствием глядя на нее. Ей удивительно шел и белый халат, и белая шапочка на голове. И вся она была такая своя, близкая, родная, что он не удержался и обнял. И поцеловал.

И немедля получил болезненный пинок по колену. Опомнившись, тут же ее отпустил и укоризненно попенял:

— И не стыдно? А еще врачом называешься! Или это как: сама травмируешь, сама и лечишь? Тебе что, практиковаться не на ком?

Она повнимательнее посмотрела на него.

— А, это ты, Денис? — протянула, наконец-то узнав.

— Естественно, я! — он иронично поклонился. — Я уже несколько раз тебе говорил: это я, Денис!

Она чуть слышно вздохнула.

— Не ожидала тебя здесь увидеть. Ты что, заболел?

Ему хотелось сказать, что он заболел ею, но это было ненаучно и вообще безосновательно.

— Если ты намекаешь, лежу ли я в этой богом забытой лечебнице, то мой ответ: нет! Я просто пришел поболтать с тобой.

— Поболтать? — она изумилась. — Со мной? Посреди ночи? На работу? В закрытую для посетителей больницу?

— Я уже понял, что был неправ. Но можно, я хоть рядом посижу?

— Зачем? — она никак не могла взять в толк, что нужно тут этому видному парню. На наркозависимого вроде не похож, на токсикомана — тоже. Что ему все-таки нужно? Вряд ли он пришел полюбоваться ее веснушками, не настолько уж они хороши.

— Устал, — заявил он, на ходу придумывая очередную версию своего с ней пребывания. — Дома шум, а тут тишина и покой.

— Странно. А мне показалось, что у тебя дома тихо. Ты мне сам об этом говорил, когда звал к себе.

— А к нам родственники внезапно нагрянули, — моментально обосновал он свою тягу к покою. — Никакой жизни. Они из деревни, им все непривычно, вот и шумят. И бродят туда-сюда посреди ночи. А я к тишине привык.

Это Милене было понятно.

— Да, я и сама так живу. Но со временем привыкаешь.

— Зачем мне-то привыкать? Они скоро уедут. Я надеюсь. — Обозначать время отъезда мифических родственников не стал, вдруг еще пригодятся. — Привыкну, потом отвыкать. Нет, я уж лучше здесь у тебя перекантуюсь помаленьку.

— В шесть здесь уже тоже шумно будет, — поспешила разочаровать она его. — Не обольщайся, что всегда так тихо.

— Мне только до утра и протянуть. Потом они по магазинам рванут, по музеям, театрам, кабакам и прочим увеселительным заведениям.

Она с сомнением оглянулась на ширму, за которой похрапывал ее непосредственный начальник.

— Вообще-то, посторонние в ординаторскую не допускаются. Так же как и в больницу. Как ты сюда попал, кстати?

— Прошел, и все.

— И все? Так просто?

— Это же не режимный объект. Охрана тут весьма сомнительная.

Милена считала так же, но ничего не сказала из пиетета перед собственным начальством.

Денис смотрел на нее и улыбался. Ему никогда еще не было так хорошо. Скажи ему кто-то еще неделю назад, что он будет просто так сидеть рядом с девчонкой и молча на нее пялиться, ни за что бы не поверил. Терять время на такое непродуктивное занятие? Да он его просто идиотом бы посчитал.

Ему очень хотелось взять ее за руку, просто подержать, но он помнил ее неадекватную реакцию на вполне дружеский поцелуй и судьбу еще раз попытать не решился. Во всяком случае, пока.

— Ладно, можешь остаться, но ненадолго, — с сомнением разрешила она. И тут же строго добавила: — И чтоб никаких обжималок и поцелуйчиков! Я этого не терплю.

Денис тут же пустился в углубленное изучение данного тезиса:

— Ты этого вообще не терпишь или только на работе?

— Вообще!

— А как же Витек? — не удержался от подковырки он и тут же напрягся в ожидании ответа. Похоже, это уже не подковырка была, а нечто гораздо более серьезное.

— Витя? А при чем тут он? — она внимательно на него посмотрела, забыв о протянутой к закипевшему чайнику руке.

— Он тебя что, не целует?

— Конечно, нет! — с излишним негодованием воскликнула она. — Вот еще! Я же тебе сказала: я этого не терплю!

Денис посмотрел на ее руку. Рука боязливо дрогнула. И он не поверил в ее горячечные слова. Похоже, все не так просто, как Милена пытается представить. Но усугублять проблему не стал. Неловко отшутился:

— Равноправие в действии? Типа если не ему, то и никому? Это хорошо?

Милена отчаянно хотела спать и его шуточки доходили до нее с трудом.

— Какое равноправие? Ты это о чем?

— Ты права, — с нарочитой серьезностью уточнил он. — Это не равноправие, это равновесие, справедливость своего рода. Типа всем сестрам по серьгам, ну, в нашем случае по нулям, и прочее в этом же роде.

Она недоуменно пожала плечами, совершенно ничего не поняв из его путаной шуточки. Взяла чайник, налила себе в чашку кипятка. С сомнением посмотрела на него.

— Чай будешь? Или кофе?

Он посмотрел на часы.

— Два часа полуночи. Нет, в такое время я чаи не гоняю.

— Как хочешь. А мне еще до восьми надо продержаться. Так что я черный кофе выпью. Без сахара. А то спать хочется ужасно.

Денис с сочувствием посмотрел на ее бледное лицо. Как хочется избавить ее от утомительной работы! Но она его не поймет, скажи он ей ни с того ни с сего, что готов платить ей в разы больше, если она бросит свою подработку.

— А подрабатывать что, обязательно? — все-таки осторожно поинтересовался он. — У родителей денег не хватает?

— Почему не хватает? Хватает. Мы скромно живем, не шикуем. К тому же Влад уже работает. Мне просто опыт нужен. Ведь что за врач без опыта работы медсестрой? У нас в группе все подрабатывают. Я вообще ни одного студента не знаю, кто бы не работал. С четвертого курса так точно.

Это было сложнее. Опыт, как известно, на деньги не купишь.

— А поспокойнее нет ничего? Ну, чтобы днем и не так напряжно…

Насыпав в кружку растворимый кофе, Милена блаженно втянула горьковатый запах, сделала глоток и только потом ответила:

— Днем я учусь. И в ночь на воскресенье работать нормально. Днем можно отоспаться. Вот посреди недели это трудно. На лекции я просто носом клюю. Меня соседка по кафедре все время подпихивает. Но когда она из ночи, то бужу ее уже я. Но это, в принципе, мелочи.

Он протянул руку и осторожно коснулся ее щеки костяшками пальцев.

— И что это значит? — она сердито тряхнула головой.

— Я за тобой ухаживаю.

— Зачем?

Прямой вопрос смутил Дениса. В самом деле, не будешь же ей объяснять, что это эксперимент? Что он хочет выяснить обоснованность собственных непонятных чувств? Вряд ли она поймет его исследовательский азарт. Он давно убедился, что его понимает только мама да еще пара друзей по институту.

Поэтому ответил обтекаемо:

— А зачем парни ухаживают за девчонками? Или ты, как сторонник равноправия, предпочитаешь ухаживать за парнями сама?

Это нелепое предположение ее не смутило, как он рассчитывал.

— Сама? Забавно. Никогда ничего подобного не делала. — Представив, как она ухаживает за Витьком в его же весьма развязной манере, чуть не рассмеялась в полный голос.

Принявший ее хихиканье на свой счет Денис помрачнел.

— Тебе это кажется смешным? Или наоборот?

Не уловившая ход его мыслей Милена потребовала уточнений:

— Что мне кажется смешным?

— Как ты за мной ухаживаешь.

— Я ни за кем ухаживать не собираюсь. Но равноправие поддерживаю. Но не в таком аспекте.

— А в каком?

Она с печальным вздохом мечтательно призналась:

— Вот если бы муж сам в доме убирал, посуду за собой мыл, и еще бы, — она даже задохнулась от несбыточности подобных мечтаний, и помедлив, попросила: — Только ты не смейся!..

Он твердо пообещал, недоумевая, что же привело ее в такую эйфорию:

— Хорошо, не буду.

Милена зажмурилась и выпалила:

— Чтоб он сам продукты покупал, готовил и меня кормил, вот!

Денис не понял, в чем тут прикол.

— И это все?

— Ну да! — она удивленно на него посмотрела, — а что, этого мало?

Он почувствовал себя кем-то вроде волшебника, мага и доморощенного колдуна в одном лице. Да он этим занимается столько, сколько себя помнит. Он уже в три года маме сам бутерброды делал!

— У тебя что, мужчины дома ничего не делают?

— Они прибирают. Пылесосят в смысле. Иногда. Пыль стирать и полы мыть они не умеют. По магазинам папа ходит только с мамой. Потому что если ему список дать, он на цены и дату выпуска не смотрит. Наберет что с краю, лишь бы поскорей. А уж готовить… — губы у нее сами собой сложились в пренебрежительную гримаску.

Денис догадался без слов.

— Не мужское это дело?

— Естественно! И посуду мыть — тоже. За ними мы убираем. Потому что в грязи жить не хотим. Хотя посуду вымыть любой дурак сможет.

— Ну не скажи, — Денис припомнил мамочкину привычку посуду не мыть, а бить. — Это тоже не каждому дано.

— Шутишь? — всмотревшись в его лицо, поняла, что нет, и сделала грустный вывод: — Ясно. Ты ее тоже не моешь.

Он хотел было опровергнуть ее слова, но тут из-за ширмы раздался такой мощный всхрап, что Милена вздрогнула и плеснула горячий кофе из чашки себе на колено.

— Вот черт! — воскликнули они одновременно.

— Обожглась? — Денис моментально вытащил из кармана носовой плеток и приложил ей к коленке. — Больно?

— Заботливая у тебя мама, — посмотрев на его платок, синий с белоснежными квадратиками, Милена сделала совершенно неверный вывод. — Она о тебе очень хорошо заботится.

Денис с трудом подавил фырканье. Мама о нем заботится? Всегда было наоборот, это он о ней хорошо заботился. К тому же все мамины попытки позаботиться о нем заканчивались если не катастрофой, то где-то около того. Последняя подобная попытка была, когда он учился в пятом классе он ее прекрасно запомнил.

Анастасия Викторовна, как и полагалось ответственной матери, в тот день отправилась в школу на родительское собрание. В девять часов ее не было, в десять тоже. На звонки она не отвечала.

Пришлось ему одеваться и топать в школу. Он нашел мамочку внизу, у стола охранника. Она уперто спорила с их математичкой о методике преподавания математики в старших классах. Выяснилось, что увлекшись спором, на родительском собрании она так и не побывала.

Решительно прервав их болтовню, он указал спорщицам на недопустимо позднее время и отвел маму домой. Больше он ее на родительские собрания не пускал.

И платки носовые он стирал сам. Вместе со всем остальным бельем.

Но подставлять мать не стал. Просто согласился:

— Да, она у меня такая.

Но в его голосе, видимо, сарказм все-таки проскользнул, потому что Милена принялась его убеждать:

— Лучше мамы все равно никого нет и быть не может. Просто родители, они старше и с трудом овладевают новыми технологиями…

Анастасия Викторовна новыми технологиями овладевала не с трудом, а с налету. Она и ему в этом деле вполне фору могла дать. Поэтому Денис прервал славословие в честь матерей и буднично предложил:

— Ты кофе-то допей, наверняка уже остыл. Хотя в этом тебе повезло.

Милена сладко зевнула, сверкнув белыми зубками и квело переспросила:

— В чем повезло?

— В том, что твой кофе остыл. И ты не обожглась, когда плеснула им на колено. Так?

— Так, — она посмотрела на часы и охнула. — Давай-ка я тебя быстренько через служебный ход выпущу, и ты домой иди. Или на улицах сейчас опасно?

Денис хотел сказать, что он на машине, но крутая тачка в его рабочее-крестьянскую легенду не вписывалась. Во всяком случае, сейчас он об этом говорить был не готов. Вот когда разработает свою шпионскую легенду поподробнее, может быть, и скажет. Быстро нашел отговорку:

— Я по центральным улицам пойду. Там постов полно и камеры слежения кругом. И народу всегда много, так что безопасно.

Милена никогда не была ночью на центральных улицах, поэтому просто пожала плечами.

— Ну как знаешь.

Взяв ключи от служебного хода, выпустила его через боковой коридор и принялась за дела.

Денис обошел корпус неврологии, сел в оставленный перед ним «вольво» и отправился домой. Уже лежа в постели, хотел проанализировать собственные ощущения, но как-то нечаянно заснул.

Проснулся от странного потряхивания. Открыл глаза, перед ним стояла мать.

— Ух ты, проснулся! А я уже испугалась, что ты заболел. Прихожу, времени уже два часа, а ты все еще спишь! — она потрогала его лоб. — Вроде холодный.

Подозревая, что мамочка попросту голодная, Денис потянулся и сел на постели.

— Есть хочешь? Сейчас накормлю.

— Да ладно! — она возмущенно махнула рукой. — Не нужно меня ассоциировать с автоматом для поглощения продуктов. Я из кафе, кстати. Меня твой Сергей Михайлович пригласил.

Денис насторожился. Сергей Михайлович был удачно женат, имел троих детей и никогда в донжуанстве замечен не был.

— Зачем он тебя приглашал?

Анастасия Викторовна кокетливо поправила выпавшую из прически прядь.

— А что, разве мужчина не может пригласить понравившуюся ему даму в кафе просто так?

— Сергей Михайлович не может! — категорично заверил Денис. — Так для чего он тебя пригласил? Уверен, там и его жена была рядом.

Анастасия Викторовна разочарованно сникла.

— Нет, это что такое? Единственный сын не верит в мою женскую привлекательность.

— Мама, даже не пытайся сбить меня со следа! Если тебя позвал Генеральный, то беседа шла или обо мне, хотя не вижу в этом смысла, и или об отце. Так что вернее?

— Ну никакой личной жизни! — пожаловалась Анастасия Викторовна почему-то шторе, закрывавшей комнату от солнечных лучей. — Но признаюсь честно, разговор шел обо мне.

— Ясно. — Денис принялся одеваться. — Папаша в очередной раз решил призвать тебя к порядку.

— К порядку? — растерялась Анастасия Викторовна. — Теперь это так называется?

— Ты же от него сбежала, так? То есть нарушила веками устоявшийся порядок. Вот тебя и призывают к порядку.

— Странная у тебя логика, сынуля. И я вовсе не сбежала, а ушла, потому что мне надоело быть бесплатной домохозяйкой. Да и времени у меня на это не было.

— У папашки раньше денег не было тебе достойную жизнь обеспечить. А теперь есть. Чем плохо? — Денис прекрасно знал упорное стремление отца вернуть беглую жену под свое крылышко.

— Пусть он достойную жизнь другим милашкам организует, а не мне. Их у него вполне достаточно.

— Но он ни на ком так и не женился. Я уверен, это все суррогаты, заменители, так сказать. А тебе он устроит райскую жизнь. В прямом смысле, не в переносном, не думай. Это я тебе гарантирую.

— Да не хочу я ничего. Мне и так хорошо. — Анастасия Викторовна не понимала, отчего все так пытаются отправить ее обратно в семью, из которой она благополучно удрала вот уже двадцать лет назад.

Денис скептически вытянул губы. Конечно, ей хорошо! Теперь в их семье за домработницу он. Мама даже не знает, откуда берутся продукты. Если он заявит, что яйца несут куры, которых он держит на балконе, она поверит. И даже проверять не пойдет.

— Мама, — вкрадчиво начал он. — А что ты будешь делать, если я женюсь?

— Ничего не буду делать. А что я должна делать? И вообще, вопрос поставлен некорректно и неконкретно. Что ты вообще имеешь в виду?

Денис сумрачно подумал, что хорошо бы в их сверхнаучной семейке иметь хоть одного нормального человека. Милена бы прекрасно подошла. Она наверняка не стала бы искать в обычном вопросе разного рода подковырки.

— Я это к тому, что я здесь с тобой вечно жить не собираюсь. Женюсь, куплю себе квартиру и уйду.

Анастасия Викторовна поразилась.

— Уйдешь? Почему?

— Потому что на одной кухне двум хозяйкам делать нечего! — патетично провозгласил он.

— Ты хочешь сказать, что не будешь пускать на кухню свою собственную жену? — уточнила мамочка. — Меня-то ты ведь не пускаешь. И делать ничего не даешь. Даже посуду мыть не доверяешь.

Денис потер лоб. Интересный разговор получается.

— Я тебя не пускаю, потому что ты сильно увлекаешься и можешь чего-нибудь сжечь или разбить. Припомни, когда ты хоть что-то приготовила сама?

Анастасия Викторовна напряглась. На память она никогда не жаловалась, но вот ее память почему-то носила исключительно избирательный характер. По работе она помнила все, а вот по дому — ничего.

— Что-то ведь я готовила, когда ты маленьким был? — обратилась она за поддержкой к сыну.

— Этого я не помню. Но вот что я что-то бесконечно подогревал, резал и варил, помню хорошо.

— Ну вот! — с облегчением выдохнула мамочка. — Раз ты «что-то» разогревал, значит, я это «что-то» готовила!

— Я это «что-то» в нашей кулинарии покупал. И тебя кормил.

— Да? — Анастасии Викторовне стало не по себе. — А я тогда что делала?

— А ты кандидатскую писала, потом докторскую. А я тебе тыл обеспечивал.

— Хм… это хорошо, но как-то не по-матерински. А что я вообще для тебя делала? У меня такое чувство, что и родился-то сам.

Денис рассказал маме, как это было:

— В этом деле участвовали я, ты и папочка. Что и возвращает нас к первооснове нашего разговора. — Денис ловко вернулся к истокам. — Сергей Михайлович просил тебя простить отца?

— Да за что я должна его прощать, если я его сама бросила?

— Умная женщина всегда найдет, за что простить мужа. Раз ты его бросила, значит, он в чем-то был виноват?

— Ты специально пытаешься меня запутать, чтоб я задумалась о прошлом! А я не хочу! — Анастасия Викторовна начала сердиться.

— Мама, я о тебе беспокоюсь! Тебе одной не выжить, это я тебе гарантирую!

— Я взрослый, нормальный, вполне адекватный человек! И на последнем медосмотре мне был поставлен диагноз «практически здорова»! Причем у меня одной! У других нашли уйму всяческих болячек!

— Мама, диагноза «практически здоров» не существует. Но дело не в этом. Вопрос на засыпку: где в нашем доме лежит соль?

— Соль? — Анастасия Викторовна рассеянно повела вокруг взглядом и осененно заявила: — Это я знаю! Соль лежит на кухне!

— Мама, отвечай по существу! «Кухня» в данном случае понятие слишком растяжимое и неконкретное!

— Что я твердо знаю, это то, что соль вредна для здоровья, вот! Так что пищу солить вредно, следовательно, она просто не нужна! И в этом никто меня не разубедит! — быстро нашла выход из положения ушлая мамочка.

Денис сдался.

— Хорошо, мама. Но ты все-таки поразмысли на досуге, как ты будешь жить одна.

— А ты в самом деле хочешь жениться или только меня пугаешь грядущими катаклизмами?

— Еще не знаю. Сам не разобрался. Это вопрос сложный, требующий специального исследования! — с этими словами он вышел в прихожку и уже оттуда сообщил: — Мама, раз ты не голодна, я пошел. Когда вернусь, не знаю. Если что, звони! — и исчез.

Анастасия Викторовна прошла в свой кабинет, нежно погладила корешки научных трудов, ровными рядами стоящие на полке и железно им пообещала:

— Я вас ни на кого не променяю, не беспокойтесь! Вы — самое ценное, что у меня есть! По крайней мере, уж вы-то никогда не заявите, что нашли кого-то более ученого и уходите к нему!