Шантаж от Версаче

Татьяна Гармаш-Роффе

Что делать, если ты хороша собой, но слишком застенчива? А тут еще на банкете знакомишься с частным детективом, французом Реми Деллье, и понимаешь, что он – твоя судьба. И тогда сестра Александра, модная журналистка, придумывает всю эту историю с убийством стареющего развратника и шантажиста, где ты – главный фигурант. И теперь пусть только попробует галантный француз отказать тебе, несчастной, в помощи. Но самое невероятное, что убийство действительно случилось и исчезло тело. А ты становишься главной подозреваемой. И чтобы вытащить тебя, Реми и русский сыщик Алексей Кисанов готовы пойти на все…

Глава 7

К Андрею Зубкову они поехали вдвоем с Реми. Реми, конечно, по-русски не понимал, но полезен мог быть. Препираясь и посмеиваясь друг над другом, оба прекрасно знали достоинства каждого — ведь не зря, поработав на пару, задружились! — и знали также, что друг друга в чем-то дополняют. У каждого была интуиция, но — у каждого своя. Интуиция ведь вещь составная: тут перемешаны догадливость, способность к предчувствиям, телепатия, чувство фальши, понимание психологии, знание жизни и прочее, прочее. Понятно, что у каждого в этой области свои сильные стороны, свои одаренности и способности — ведь всегда так, у каждого свои таланты: один силен в рисунке, другой в живописи, хотя оба называются словом «художник»; прибавьте теперь личный опыт, культурный и интеллектуальный багаж обладателя интуиции — и вы получите совершенно разные интуиции. По той же схеме — разные логики, разные системы анализа — разные инструменты работы, одним словом. Потому и результаты хороши были в сопоставлении и дополнении.

Андрей их ждал, казалось, у дверей — едва Кис прикоснулся к кнопочке звонка, как дверь распахнулась. Круглоголовый молодой человек, темные волосы стрижены коротко, две девичьих ямочки на загорелых щеках, карие близорукие глаза; подтянутый, в хорошей физической форме — бассейн небось, бег, борьба, что-нибудь в духе дзюдо, — прикинул Кис. Одет по-сибаритски в роскошный шелковый халат шоколадного цвета — золотая марочка какая-то на груди… Кис в них не разбирался, а Реми легко опознал медузу Версаче.

Квартира была сибаритской, как ее хозяин, — портьеры из тяжелого шоколадного шелка, такого же цвета диван и два глубоких кресла; стены обиты светло-бежевым штофом, овальная стеклянная столешница низкого столика крепилась золотыми клепками к ножкам из слоновой кости, гармонировавшим с маленькими сливочными подушками на диване; бронзовые старинные подсвечники отливали тусклым золотом в мягких шоколадных сумерках, царивших, несмотря на яркий солнечный день, в этой квартире; кремовая лестница уходила, изгибаясь винтом, на второй этаж… Ясно было, что при оформлении интерьера своей квартиры Зубков не считался ни с какими другими соображениями, кроме своей личной прихоти и вкуса, и она необычайно соответствовала своему хозяину.

Сыщики, следуя гостеприимному жесту Зубкова, сели на диван и растворились в недрах шоколадного, кремового и золотого. Здесь не хотелось суетиться, здесь не хотелось думать о проблемах — здесь хотелось отдыхать, слушать хорошую музыку, говорить о поэзии, о живописи… Да, к вопросу о живописи: на стене висел натюрморт голландской школы. Кис даже не осмелился предположить, что это подлинник, только подпихнул локтем Реми и вопросительно кивнул в сторону полотна, на котором тихо сияли золотые кубки в окружении пузатых тыкв и баклажанов и мертвая цветистая птичья шея печально свешивалась с края дощатого стола. Тона картины прекрасно вписывались в интерьер. Реми приблизился.

— Чудесная работа, — сказал он по-английски.

— Согласен с вами, — откликнулся Андрей на превосходном английском, стоившем английского Киса и Реми, вместе взятых. — Это оригинал, — добавил он.

— Такая картина должна потянуть не меньше, чем вся эта квартира, — предположил Кис.

— Ну, мне она обошлась только в стоимость ремонта, — охотно откликнулся Андрей. — Что будем пить?

Он разлил виски по стаканам, принес в хрустальной чаше лед, серебряными щипчиками звонко опустил каждому по два кубика и устроился в кресле напротив.

— Чем могу быть полезен? — любезно и непринужденно поинтересовался он на все том же превосходном английском.

— Я хотел расспросить о вашем жильце… Но, с вашего позволения, сначала хотел бы узнать немного о вас, — произнес Кис, удивленно вслушиваясь в собственную речь, в которой зазвучали светские и почтительные интонации.

— Обо мне? Мне тридцать три года, разведен, имеется дочка… она живет с матерью. Коммерсант.

— В какой области?

— В области коммерции.

— Уточните, пожалуйста.

— Фирма «Орхидея».

— И чем занимается орхидея, кроме того, что цветет и пахнет?

— Коммерцией.

— Послушайте… — Кис начал злиться. — Вы, конечно, не обязаны мне отвечать, я не милиция, но играть со мной в игры все же не стоит!

— Помилуйте, какие игры? Кто же может вам ответить на вопрос, чем занимается коммерческая фирма? Да всем! Мы продаем все! И покупаем — все! Вчера лес, сегодня лекарства, завтра произведения искусства, послезавтра — куриные ножки!

— Это куриные ножки приносят такой доход? — Кис сделал жест, опоясывающий квартирное пространство.

— А вы как думали? — удивился Андрей. — Вы, наверное, никогда не занимались торговлей? А то бы знали, что на дешевом товаре делаются дорогие деньги — конечно, если товар массового потребления… Вас смущают мои доходы? Вы, может, из налоговой инспекции? Я ведь не спросил ваши документы!

— Пожалуйте. — Кис выложил на стеклянный столик свое удостоверение. — Меня ваши доходы не колышут. Меня смущает ощущение, что вы мне говорите неправду. Нехорошее начало для разговора.

Андрей надел очки в тонкой золотой оправе и, рассмотрев удостоверение Киса, сказал примирительно:

— Послушайте, Алексей… Я директор по маркетингу коммерческой фирмы. Вот вам моя визитка, — вложил он в руки Киса переливающийся кусочек картона, на котором изящной вязью было написано «Орхидея», причем «О» представляло собой символическое изображение цветка. «Коммерческая фирма» — было добавлено внизу мелким шрифтом. — И мы действительно фирма многопрофильная, — продолжал Андрей, — вкладываем деньги в товары, в проекты, в шоу-бизнес, в «от кутюр»… А в подробностях о деятельности нашей фирмы я рассказывать не буду. По многим причинам. Вы и не поймете, и секреты у нас есть, как у любой другой фирмы… Я ведь вас не спрашиваю, зачем вам мой жилец понадобился, понимаю: у вас свои секреты! Человек убит, и кто-то хочет знать, кем убит да зачем убит, правильно? Милиция тоже хочет знать, тоже меня расспрашивали… Так что давайте поговорим о нем.

Ох и не нравился Кису этот Андрей! Вежлив, доброжелателен, казалось бы, придраться не к чему — а не нравился люто! Не хотелось ему уступать и менять тему, хотя по существу этот Андрей был прав… Не говоря уж о том, что на вопросы частного сыщика он вообще не обязан отвечать и имеет право выставить их за дверь в любую минуту… А он вполне любезно просит вернуться к теме, на которую и согласился поговорить с детективом, когда тот позвонил Андрею с просьбой о встрече… Так что, хочешь не хочешь (не хочешь, не хочешь!) — а придется ему последовать вежливому предложению Андрея и сменить предмет разговора…

Выручил Реми.

— У вас превосходный английский, — полувопросительно адресовал он комплимент хозяину.

— Учил в школе, потом в институте, но главное — это практика! У нас партнеры — да и немало клиентов — иностранцы, говорим и ведем дела на английском…

— А вы где учились? Какое у вас образование, я имею в виду? — встрял снова Кис, боясь, что услышит в ответ «высшее» и тогда уже не сдержится, психанет.

— Журналистское, — услышал он, к своему облегчению.

— Ну и как, пригодился журналистский диплом в коммерции? — все же, не удержавшись, съехидничал Кис.

Андрей посмотрел на него своими карими близорукими глазами и мягко произнес:

— Вы знаете, Алексей, ведь в торговле главное — это уметь наладить контакт с людьми. Чтобы циферки складывать — для этого у нас есть специалисты: бухгалтеры, консультанты, финансовый директор, наконец, — это его епархия. А в контактах с людьми — может, вы уже обратили внимание на то, что я до сих пор вас не выгнал и даже не повысил тона? — я силен. И журналистское образование пригодилось. Вы знаете, что на Западе эта профессия входит в блок специальностей, относящихся к паблик релейшнз? Так что не беспокойтесь за мой диплом, не зря я учился.

Кису показалось, что он сейчас просто задушит этого наглеца. Выручил опять Реми.

— Человек, снимавший у вас квартиру, работал с вами? — спокойно сменил тему француз.

— Нет, совсем нет. У него было свое рекламное агентство.

— Вы с ним давно знакомы? — снова Реми. Алексей переводил дух, утихомиривая волну гнева.

— С тех пор, как он снял мою квартиру… Два года.

— Почему Тимур снимал квартиру, а не купил себе что-нибудь площадью с квадратный километр? — снова включился Кис.

— Трудно сказать. Я ему такого вопроса не задавал… У него есть дача в Подмосковье. Он там проводит все выходные. А в городе… Может, ему просто не нужна своя квартира, не хотел вкладывать деньги? Или из соображений безопасности? Вы же знаете, нынче народ все больше за город стремится, за высокие заборы с надежной охраной.

— Адрес дачи есть?

— Я там никогда не был, и адрес мне как-то ни к чему… А вот телефон есть, Тимур оставил для связи. Сейчас поищу. — Он направился к небольшому дубовому секретеру и вернулся с коричневой с золотым обрезом (в тон к квартире, что ли?) записной книжкой в руках. — Вот, записывайте…

— Там кто-нибудь живет? — спросил Кис, переписывая номер.

— Да, там молодая пара. Работники. Парнишка вроде бы сторож, а девушка — домработница.

— Фамилия Тимура, кстати, какая?

— Алимбеков. Вы не знали? — с легкой поддевкой спросил Андрей.

— Проверял просто, — буркнул Кис, — может, она у него разная для разных людей! Этот Алимбеков не был женат?

— Разведен. У него семья осталась в Узбекистане.

— Узбек, значит?

— Наполовину. Московского разлива.

— Родители живы?

— Я не настолько осведомлен о его личной жизни… Мать, кажется, умерла. А отец…

— Мать русская?

— Да, отец узбек… У него теперь другая семья в Узбекистане.

— Стало быть, отец Тимура подался на родную землю, а сын, полукровка, остался в Москве?

— Тимур как-то обронил, что он у себя на родине изгой, что семья отца его осуждает за развод… К тому же у него с мусульманской религией нелады… Не помню точно отчего.

— А семье помогал, не знаете?

— Боюсь что-нибудь сказать. Ездил он туда — это точно. Привозил мне фрукты, дыни в подарок. Наверное, помогал, у них семейные традиции сильны. Они женщин презирают, но материально обеспечивают — иначе не мужчина, не джигит. Да и дети там у него.

— О прошлом его что-нибудь знаете? Чем занимался до рекламного агентства? С какого поля ягода?

— Не в курсе. Да и что вам это даст? Сейчас в делах все пришлые — кто из армии, кто из партийных чинов, кто из профессуры, кто из рабочих, творческой интеллигенции и даже крестьян, — все смешалось. Кого из нас учили делать деньги? Кого из нас учили азам бизнеса, маркетинга, рекламы, банковского дела? Никого! Мы все — талантливые самоучки.

— Больше всего мне понравилось в вашем рассуждении слово «талантливые».

— Неталантливые в хрущобах живут.

— А может, просто честные?

Андрей удивленно посмотрел на Киса и перевел взгляд на Реми. На лице Реми не выразилось ровным счетом ничего — ситуации, в которых Реми позволял своему лицу выражать эмоции, были крайне редки в его жизни; но пребывал он в полнейшем недоумении — он бы лично никогда не стал подначивать, как Кис, своего собеседника, согласившегося дать ему нужную информацию, и тем более почти прямо обвинять его в чем бы то ни было. Да чего там, он бы подобный тон не позволил себе даже с другом! У русских странная манера вести беседы…

— Честные? — нисколько не обидевшись, переспросил Андрей и покачал головой, словно Кис сморозил глупость. — Вот если бы, господин детектив, вы мне показали человека, причем неимущего, которому предложили, скажем, миллион долларов, уточнив, что деньги эти краденые, и этот человек от миллиона отказался, я бы назвал его честным. Такие люди, возможно, существуют, но их, должно быть, крайне мало на этом свете. А остальные… Вы знаете, Алексей, пространство вокруг нас просто наполнено деньгами. Миллионами, миллиардами дензнаков. Они летают вокруг вас. Они перетекают ежедневно по жилам банковских счетов, они перекочевывают из кармана в карман, из рук в руки… Суметь сделать так, чтобы этот поток омывал и ваш карман, ваш счет, ваши руки, — это и есть талант. И большая, трудная работа. А не суметь завернуть этот поток в свою сторону — отсутствие таланта. И лень. Вот и все. Зачем называть это честностью?

— Ну да, а то, что в этом потоке, омывающем карманы таких, как вы, крутятся…

Алексей хотел сказать: «невыплаченные пенсии и зарплаты людей, которым жрать нечего!» — но не договорил. То ли почуял невысказанное удивление Реми, то ли сам ощутил их бессмысленность и неуместность, но продолжать не стал. Какого черта он полез к этому Андрею с нравоучениями? В самом деле, как мальчишка…

— Впрочем, не будем вдаваться в дебаты, — примирительно сказал он, — лучше расскажите, что можете, о вашем квартиросъемщике.

— Я, право, не знаю…

— У него были, по-вашему, враги?

— Как у всякого обычного человека — наверняка, и как у дельца — тем более. Но он со мной не откровенничал, друзьями мы не были — пару-тройку раз выпили с ним, и вся дружба.

— Что-нибудь о его рекламном агентстве знаете? Чем они занимаются?

— Рекламой! — удивился вопросу Андрей.

Кис подавил подступающее раздражение:

— Я догадался, хоть это и было трудно, что рекламное агентство делает рекламу. Я хотел бы узнать — для кого, как, какую?

— Слушайте, я сейчас попробую найти его визитку, и то, что в ней написано, равно тому, что я знаю. Подождите, — бросил он, выходя из гостиной.

Похоже, Кис все-таки достал этого Андрея и выдержка, которой тот хвастался, начала изменять ему. Кис злорадно хмыкнул.

Андрей вернулся с кусочком картона и протянул его Алексею.

— Я туда съезжу, — сообщил Кис, разглядывая визитку.

— Вот-вот, это будет лучше всего, — поддакнул Андрей.

«Сейчас придушу», — подумал Кис.

Андрей встал, давая понять, что вечер вопросов и ответов считает закрытым.

— Вы с Александрой давно знакомы? — проигнорировал жест хозяина Кис.

Андрей, помявшись, неохотно сел обратно и, сделав заметное усилие, снова придал своему лицу любезное выражение.

— Со студенческих лет, по журфаку.

— Вы женаты?

— Нет. Это имеет значение?

— Какие у вас отношения с Александрой? — не ответил на вопрос Андрея Кис.

Андрей посмотрел на Киса с нескрываемым раздражением. Достал его детектив, достал! Кис нежно улыбнулся ему в ответ и ласково повторил свой вопрос:

— Так какие у вас отношения с Александрой?

Поколебавшись мгновение — видимо, решал, нахамить Кису или ответить спокойно, — Андрей решился в пользу последнего и произнес сухо:

— Нежно-дружеские. Она талантлива (угу, — мысленно согласился Кис), умна (угу!), независима (угу!), красива, наконец (угу, угу, угу!), редкая женщина.

«Молодец, садись, «пять», — подумал Кис. — С минусом: про «стерву» забыл».

— Вы тут так убедительно рассказали о роли журналистского образования в паблик релейшнз, что навели меня на вопрос: Александра сотрудничает с вами? Она ведь тоже журналистка!

— Из этого не следует, что все журналисты непременно должны укреплять связи с общественностью различных предприятий!

— Как понимать ваш ответ?

— Александра со мной не сотрудничала.

— Допустим… Кто жил раньше в той квартире?

— Я. С родителями.

— Они живы?

— Да, к счастью. Живут за городом.

— «За высокими заборами с надежной охраной»?

— Что-то в этом роде.

— В вашей квартире есть третья комната…

— Я ее оставил за собой, — подхватил Андрей. — Я держу там свои вещи, и она всегда заперта.

— У Тимура был ключ от нее?

— Нет.

— А от квартиры у вас остались ключи?

— Нет. Я отдал их Тимуру и никогда не приходил туда без его ведома.

— Даже если вам нужно было что-то взять в квартире?

— Мне нечего там брать. Все, что нужно, я уже давно забрал. А в закрытой комнате хранится никому не нужная мебель и хлам, который я почему-то пожалел выбросить.

— Александра бывала у вас на той квартире?

— Конечно, в студенческие годы.

— Она была знакома с вашим жильцом, Тимуром этим?

— Сомневаюсь. Лично я их не знакомил.

— Вы ей сказали, что жилец уехал в командировку?

— Было дело. Она мне позвонила…

— Когда? — быстро спросил Кис, словно пытаясь уловить несовпадения в словах Андрея и девушек.

— Во вторник.

— Она вам объяснила, почему интересуется вашим жильцом?

— Ксюша, ее младшая сестра, хочет снять квартиру… И Саша спрашивала у меня, не освободилась ли моя. Ну, я объяснил.

— Вы сказали ей, что ваш жилец уехал в командировку?

— Да, она спрашивала, когда он думает съезжать да нельзя ли осмотреть квартиру… Ну, я и сказал, что вернется из командировки — спрошу.

— Что она вам на это ответила?

— Почему вас интересует Саша? Вы ведь пришли спрашивать о моем жильце?

В намерения Киса вовсе не входило посвящать этого шоколадного Андрея в историю сестер, и потому он только переспросил:

— Что она вам ответила?

Андрей пожал плечами:

— Спросила, когда вернется. Я ответил — в эту пятницу.

— Когда вы видели последний раз вашего жильца?

— В четверг на прошлой неделе. В пятницу он должен был уехать в Узбекистан.

— За границу Тимур летал?

— Бывало.

— Не знаете, летал ли он в прошлом году в Швейцарию?

— Не могу сказать.

— Ладно, — сказал Кис, вставая. — Спасибо.

Андрей с большим облегчением проводил их до дверей.

На свежем воздухе, пронизанном октябрьским неярким солнцем, Кис вздохнул полной грудью — ему казалось, что еще чуть-чуть, и он бы задохнулся в шоколадных сумерках. Переговорив с Ваней по телефону и велев ему подтягиваться к дому на Бережковской набережной, Кис завел машину и произнес, глядя на Реми:

Конец ознакомительного фрагмента.