Глава 4
После обеда Вагус взялся подлатать одежду, и занятие свое сопровождал пением:
Уважь бродягу чаркой,
На ночь хоть дай приют,
И в благодарность старые
Преданья оживут…
— Эй, заткнись! Хватит скулить! — Зулав сегодня был не в духе. Он собирался было поспать, но пение Вагуса даже отдаленно не напоминало колыбельные его родины.
Вагус продолжал. Мелодия все больше забиралась в верхние октавы, а голос певца покорял ноты, о которых сочинитель даже и не помышлял.
С прекрасною возлюбленной
Граф знатный обручен.
В ее следах растут цветы,
С ней жизнь — как сладкий сон…
— Ты оглох, убогий? Заткните его, наконец!
Весь день он грезит наяву,
Дела пришли в упадок,
Не сладок больше мед ему,
И нежный шелк не гладок…
— Да ты, никак, ждешь, чтоб я попросил тебя как следует! — Зулав поднялся.
— Наверное, это уши… Да, уши, а что же еще? Все дело в них… Из-за них тебе не нравится то, что ты слышишь… — продолжая бормотать что-то про уши, Вагус молниеносно развернулся навстречу Зулаву и метнул нож. Тот вдруг схватился за голову и завыл: сквозь его пальцы текла кровь из того места, где еще несколько мгновений назад было ухо.
— Вагус, ты без дела совсем… сам не свой! Сходил бы ты к бабам — пар выпустил! — старожил лагеря, Бахмат, пытался погасить пламя ссоры.
— А пойду! — неожиданно легко согласился тот, и ушел, напевая.
Было время ужина, и Искандер разложил перед собой кислые зерна н клубни какого-то местного растения с острым вкусом, которые должны были придать похлебке хоть какую-нибудь привлекательность, когда Вагус вернулся. Почувствовав на себе его взгляд, Искандер поднял глаза:
— Что, с моими ушами тоже что-то не так? — и пригвоздил ножом к стволу дерева тряпицу, служившую ему салфеткой, которую ветер вознамерился унести в свое логово. — А то смотри, прежде подумай, я тоже неплохо бросаю.
— Сегодня третье число олефа…Это плохой день. Плохой день, Искандер. Но я почти сожалею. Ну, насчет уха… Я был у красоток-волфмори. Они очень…забавные. В их меню много блюд из кишок, они лопают их порой прямо вместе с содержимым. Поэтому запах от их тел исходит очень своеобразный. Возможно, ты даже назвал бы этих девчонок невыносимо смердящими. Так вот… Они любят обнюхивать своих любовников: любой мужской пот по сравнению с их собственным запахом — как изысканный аромат. Выглядит это очень мило: они сопят над тобой, воркуют, постанывают, причмокивают…
— Я собирался поесть. Не мог бы ты убраться со своими мерзкими подробностями ко всем…праотцам?
— Ну и ладно. А я еще собирался показать тебе, чем у них разжился, — Вагус держал на ладони крупный алмаз. — Но раз ты так невежлив, что даже не соизволил дослушать…
Он повернулся к Искандеру спиной и сделал вид, что собирается уходить.
— Постой. Это алмаз? Вагус, ну куда ты? Ну ты что, обиделся, друг? Да постой же…
Вагус протянул ему камень:
— Хорош? Он был у Моры. Помнишь, самая высокая из них, шерсть…в смысле, волосы у которой с зеленым отливом?
— Ты что, украл камень у косматых? — поинтересовался Искандер.
— Не украл, а поменялся…
— Вот как? И на что меняют алмазы на Малоре?
— На разное… — Вагус бросил быстрый взгляд на поблескивающие возле стены казармы осколки недавно разбитого фонаря.
— Волфмори не очень…наблюдательные? Уверен, что твой «обмен» останется незамеченным? — Искандер развеселился.
— Скорее всего, никто не придаст этому значения: камень не представляет для них особой ценности — они не знают, как его можно использовать, — ответил Вагус.
— А ты знаешь?
— Как и ты, — Вагус поднял на него глаза.
— Где она его взяла? Сожрала кого-то?
— Я не спрашивал, — сухо ответил Вагус. — Но ты можешь сходить и поинтересоваться, если тебе любопытно. «Мадам, это вы обшарили карманы покойного, или на дороге нашли?» Для тебя это имеет значение?
— Конечно, это важно. Просто сейчас обстоятельства вынуждают относится к этому более снисходительно.
— Вот именно. Неужели ты собираешься позволить каким-то моральным рудиментам помешать исполнению своего плана?
— О чем это ты? У меня нет никакого плана. А еще один такой камешек у них найдется?
— Говоришь, нет плана? Тогда зачем тебе второй алмаз? Возьмешь один в левую руку, а другой в правую и будешь пялиться на них по очереди вечерами, вспоминая милый дом?
— Он снова на Малоре. Ребята видели его в одном из притонов. Милый дом снова здесь! — сообщил проходивший мимо них цыган, услышавший последние слова Вагуса.
Искандер растянулся на теплых каменных плитах, и его губы тронула еле заметная улыбка. Это не укрылось от Вагуса:
— Так значит, нет никакого плана? Как скажешь, мой скрытный друг.
На следующее утро Искандер раздумывал, как лучше обратиться к Вагусу с деликатной просьбой, чтоб не услышать отказа, и когда, наконец, решил к тому подступиться, Вагус неожиданно заявил:
— Не пойду! Даже не проси.
— Почему, наш провидец?
— Если я пойду к ним еще раз, то меня могут неправильно понять. У нас с Морой только первый этап наших отношений, и я изо всех сил надеюсь, что он же и последний — не хочу стать генетическим донором. Понимаешь?
— Нет.
— Объясняю. Мужчины-волфмори существуют, но с некоторых пор они потеряли для своих женщин былую привлекательность. Тех теперь больше интересуют представители других миров — так они обеспечивают своему потомству совершенно новый набор генов. Сегодня волфмори можно встретить где угодно, и они почти не отличаются от коренного населения. Сходи к ним сам. Так и быть, раскрою тебе один секрет, который должен помочь: на ладони этих красавиц есть одна замечательная точка. Надавливаешь на нее слегка — и они в ступоре. Пардон, на них нападает сладкое оцепенение. Ты же в это время запускаешь свободную руку в ее перевязь на поясе.
— Некрасиво как-то…
— Смирись. Иди вечером в трактирчик, который они облюбовали. Там, кроме волфмори, посетителей почти не бывает. Держит его Никос. Одни рассказывают, что давным-давно у него был роман с одной из них, и в память о прошлом он их и привечает. Другие утверждают, что когда-то в драке ему здорово прилетело по его рубильнику, и с тех пор он почти не чувствует запахов. Но как бы там ни было, он ничуть об этом не сожалеет: девчонки-волфмори всегда при деньгах.
— А как мне дать им понять, что я в романтическом настроении? Войти с розой в зубах?
— С розой? Вроде как ты был на охоте и принес добычу своей самке? — Вагуса это позабавило.
Искандер вернулся за полночь. Вагус не ложился, поджидая товарища.
— Неудача. Алмазов больше нет. Но я прихватил бутылек с какими-то зернами — таких у нее было еще много.
— Дай-ка взглянуть, — Вагус открыл флакончик и не смог скрыть радости. — Удача, да еще какая!
Он подмигнул Искандеру и отсыпал зерен в свой носовой платок.
— Ты можешь попытать счастье еще раз! Дождись лишь, когда твоя новая знакомая отправиться куда-нибудь на очередной разбой, и заведи знакомство с другой.
— Уволь. Избушку на клюшку!
Вагус заинтересовался:
— Избушку на клюшку? Что это значит?
— Все, закрываем лавочку! Конец!
Со дня на день имя Искандера могли объявить в списке отправляемых на «охоту», а у него еще не было оружия.
— Идем, посмотрим, что может предложить таким, как ты местный арсенал, — взялся сопроводить его Вагус. Они прошли уже несколько кварталов, когда внимание Искандера привлек голос оратора на площади:
— Придите! Внемлите истине! Бог дает золото свыше, а вы ищете его в земле..!
— Почему его не прогоняют? Не препятствуют проповедовать? Видно, он не очень убедителен…
— Дело не в том, что он не слишком искусен в своих речах или недостаточно пламенеет, — Вагус усмехнулся. — Просто камни не горят.
— И все же слушатели у него нашлись — вокруг собралось десятка два, не меньше.
— После полудня эта часть площади погружается в тень. Возможно, они просто ищут здесь спасения от жары.
— Подожди… — Искандер скрылся за дверью небольшого трактира, напротив которого они как раз остановились. Через несколько минут он появился с небольшим листком бумаги в руках, изрядно покрытым расплывшимися пятнами жира.
— В лучшие времена это было меню, но с тех пор много воды утекло — сейчас все заказывают лишь выпивку и кусок мяса к ней, — объяснил он Вагусу. — Так пусть бумага послужит благим целям. Хозяин был так добр, что дал мне огрызок карандаша. Я постарался записать то, что помню, ну и то, что влезло…
Он подошел к проповеднику, прервавшему свою речь, чтоб выпить пару глотков воды, и протянул ему листок. Тот стал читать, потом поднял на Искандера глаза — по его щекам текли слезы.
Конец ознакомительного фрагмента.
