Другая жизнь

Татьяна Васильевна Гаврилова, 2016

Жизнь Лены, наполненная любовью и планами на будущее, меняется в один момент, пожар сжигает родительский дом, заменяет свет мраком, радость – болью, общение – одиночеством. Согласившись на эксперимент, Лена оказывается в Другой Жизни, не имея представления о том, кто она такая. По странному стечению обстоятельств, она занимает место незнакомой ей девочки, потому, что она на нее необыкновенно похожа. Несколько дней проходят в попытках доказать, что это ошибка. Не зная о себе ничего, она пытается найти родителей и место в мире, в то время как в экспериментальном городе Антон, не сумев справиться со своим чувством, отправляется на поиски Лены.

Ловушка.

На нее смотрели несколько пар глаз. Несколько людей окружили ее со словами: «Ах, вот ты где!» — не давая возможности сделать хотя бы шаг в сторону и лишая надежды на побег.

— Вот ты где! — грозно кричали ненавидящие глаза, и им вторили губы, а руки тянулись к ней, чтобы увести.

Было холодно. От глаз, губ, рук и одежды, которая вдруг отказалась греть.

Лена почти плакала. Все так хорошо складывалось, что она поверила в успех. А эти люди появились так неожиданно, схватили ее за плечи, повели с собой, захлопнув дверь. Боже! Как она устала от дверей! Они были повсюду. Лестницы и двери. Казалось что вся жизнь ее с какого-то момента стала напоминать бесконечные двери, открытые или нет, в которые она хотела войти, входила, из которых выбегала и за которыми пряталась. Но все эти двери по большому счету не имели к ней никакого отношения. Они не были спасительными. И лестницы, череда которых варьировалась с дверями, не приносили облегчения. Подъемы и спуски не приводили ее никуда, только к очередной двери.

Она шла молча. Ее крепко держали. Они уже откричали свое, а она все продолжала молчать. И они замолчали тоже. Ее повели к лестнице. По лестнице. По коридору. Мимо дверей. Потом опять по лестнице. И опять по коридору…

«Почему они так сердиты? — размышляла она. — Я не сделала ничего плохого, не совершила преступления… А если все-таки совершила и ничего не помню?» И опять взрывом в мозг, куда-то в темечко, висок и сразу на глаза слезами: «Я ничего не помню…ничего не помню…»

— Поглядите-ка, она еще плачет, — сказала, обращаясь к другим лениным конвоирам, тетка, от которой Лена сбежала, — Она довела меня почти до инфаркта, подняла весь персонал на ноги, ее мамаша который день не может придти в себя от ее поступка, а она плачет. С ума можно сойти!

И ее прямо передернуло от отвращения к Лене, ее худеньким плечам, руке, которую она держала в своей, что она снова чуть не отпустила ее.

— Да ладно вам, Сергеевна, — сказал «мягкий» голос, — Разберемся, ведь все нормально закончилось. Матери сдадим… Почему она бегает непонятно, мать у нее с виду нормальная женщина, семья благополучная, достаток…

— Да им что этот достаток, — парировал другой тоскливый голос, — Они свое всегда возьмут. Дети…

И все на минуту притихли, думая о своем. Лена притихла тоже, перестав шмыгать носом, чтобы проглатывать льющиеся слезы. Вытереть лицо ей не давали, держа за обе руки и не ослабляя хватки. Она только могла промокнуть слезы плечом, исхитряясь это сделать на ходу и даже на лестнице.

Вскоре они подошли к двери, наконец-то открывшейся и впустившей их в маленькое чистое пространство лифта. Она так и не смогла увидеть, на какой этаж ее повезут. Злобная тетка, намеренно больно дернув ее руку в сторону, загородила кнопки от взгляда. Единственное что можно было понять — едут они вверх.