Я дура

Татьяна Александровна Байдаулетова

Я Татьяна практикующий адвокат. Люблю писать в свободное время — это мой отдых если честно.Книга «Я дура» это моя вторая книга, хотя должна была быть первой книгой, которая выходит в печать. Первая вышедшая в печать книга «Серебряное кольцо с печатью» является продолжением истории которая описана в этой книге. В книге «Я дура» будет попадать перед выбором своей жизни и жизни своей лучшей подруги.

Корректор Руслан Байдаулетов

© Татьяна Александровна Байдаулетова, 2024

ISBN 978-5-0065-0261-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я — дура

Глава первая

— Немедленно убери руку, — от грозного оклика родного и любимого голоса меня подбросило. Надо же, как Джоха умеет орать! Никогда не подумала бы. И повода-то никакого нет. Подумаешь, мужика, у которого уши пухнут без курева, сигареткой угостила! Ну, протянула эту самую сигаретку сквозь решетку! Мужик-то хоть и по ту сторону свободы, вполне мирный, только слегка помятый, да пьяненький чуть-чуть. Не преступник — душегуб какой-нибудь. Да и вокруг полицейских туча. Чего орать! Бедный мужичишка, зажав в кулачок сигаретку, забился от страха в самый дальний угол помещения, гордо именуемого в вытрезвителе — комнатой отдыха, а на мой взгляд — камерой предварительно заключения. Джоха же, как грозный муж при исполнении сразу двух ответственных заданий — охраны чести и достоинства супруги и командира спецбата, выговаривал мне в соответствующей тональности:

— Руки никуда не суй, нос тоже. Сказал же, что можно покажу. Остальное не положено. Скажи спасибо, что вообще сюда пустили. Не согласись я сопровождать, сидела бы дома, да про бабушек — божиих одуванчиков писала…

Вот-Вот! В этом он весь — подполковник полиции, бравый командир, гроза братков и всякой прочей нечисти. Без его сопровождения я ну ни куда! Это он так думает. Да, кто он вообще такой! Еще даже не муж! Подумаешь, спим в одной постели, да и то только по выходным, которых у него, да и у меня тоже, бывает не более трех дней в месяц! До ЗАГСа не добежали, штампа нет, значит не муж и точка! Но гневу в моей душе не суждено было разгореться. Обшарпанная дверка распахнулась, и перед нами предстал майор, начальник городского медвытрезвителя. Его внешность очень органично вписывалась в местный интерьер. Пуговицы на фирменной когда-то белой рубашке расстегнуты до пупка, на щеках двухдневная щетина. И слегка хмельной взгляд узеньких глаз-щелочек дополнял картину.

— Он что, пьяный? — шепчу я милому.

— Ты что! — басит тот в ответ — Он десятый год в вытрезвителе! Надышался, пропитался!

Майор уже расплылся в улыбке. Глаз от этого совсем не стало:

— Тэя Серафимова! Не верю глазам своим! Что привело, красавицу, в наши пенаты? Интервью брать будете? Записать в трех экземплярах?

Пробу на степень опьянения, а не интервью у него надо брать! Но под пристальным взглядом родного и любимого, не решаюсь на колкость. А тот уже и Джоху разглядел.

— Товарищ, то бишь господин подполковник, — физиономия майора превратилась в блин. И без того узкие глаза — щелочки утонули в широченной до ушей улыбке, обнажив два ряда давно не чищеных пожелтевших зубов.

— И вы пришли! Честь-то, какая! Чего изволите показать журналистке?

Ну вот, началось! Сейчас возьмут в плотное кольцо, и ничегошеньки не увижу, не услышу, зачем, скажите, пожалуйста, надо было выбивать разрешение на посещение этого заведения, да еще в ночное время, которое как было, так и останется закрытым для свободы слова на семь замков! Какая уж тут сенсация, если все в строго дозированной форме — туда не ходи, сюда не смотри! Следующий раз лучше палец себе откушу, чем Джоху просить буду о разрешении! Сама одна все сделаю, и в изолятор, и в управлении, и в тюрьму, и даже в ночной рейд по притонам и проституткам! Впрочем, к последним его вполне взять можно. Он большой в них знаток. Помниться, когда следователем в ГСК служил, досье на всех городских дам легкого поведения составлял. В такие аккуратненькие альбомчики фото вклеивал, фас, профиль, особые приметы, которые всегда были то на попе, то на груди. Родинки там всякие, шрамики приметные. Темное у тебя прошлое, господин подполковник. Вот и подозреваешь меня черте в чем! Пока подобные мысли роем носились в голове, вокруг происходило действо ни как от меня не зависящее. Джоха что-то шепнул майору, тот злорадно ухмыльнулся в мою сторону, и ласково-ядовито произнес:

— Что смотреть изволите, госпожа журналистка?

Отвечать не имело смысла. И без того ясно, покажут лишь то, что сочтут нужным. Вернее безопасным, для себя. На гласность, свободу слова и Конституционное право граждан на достоверную информацию им наплевать!

Нужным сочли позволить мне пробежаться по слабо освещенным коридорам вытрезвителя в сопровождении себя любимых и еще двух полицейских ниже чином, но гораздо выше ростом. Последние вышагивали двумя метрами впереди и цыкали на и без того притихший контингент заведения, которое по официальным данным числилось, как лечебно-оздоровительное. На самом деле выглядело, как тюрьма краткосрочного пребывания.

— Почему в камерах нет матрацев, — спрашиваю единственное, что успела рассмотреть в забеге по коридорам.

— Не в камерах, а в палатах — вносит ясность майор, физические данные, которого с трудом выдерживали забег. Он достал видавший виды носовой платок из кармана обшарпанных штанов и тщательно вытер пот, катившийся градом по его лицу.

— Пусть в палатах — высказываю полное согласие под пристальным взглядом Джохи.

— Так лето же, жарко! — изумляется майор моей недогадливости.

— Но у заключенных же и простыней и подушек нет! — пытаюсь уточнить «спальный» вопрос.

— Тебе же объяснили — лето, жарко — ласково-приказным тоном останавливает дальнейшее любопытство милый.

Приехали, называется. Пиши тут сенсацию, когда на простой вопрос получаешь идиотский ответ — в связи с летом и жарой на юге отменены матрасы, а заодно и простыни с подушками. Спите, граждане, на голых досках, станете все поголовно йогами! Новый опыт успешно опробован в вытрезвителе, лично господином майором! Честь и слава ему за открытие мирового значения.

Сделали из вытрезвителя объект повышенной секретности, идиоты! Как выяснилось из дальнейшего разговора, я как в воду глядела!

— Врач у вас есть? — невинный вопрос, правда.

— Да — прекрасный ответ, верно!

— Можно с ним побеседовать? — нормальное желание, так?

— Нет — начинается идиотизм и далее по восходящей!

— Почему?

— Он вышел.

— Когда вернется?

— Скоро.

— А медпункт можно посмотреть?

— Нет.

— Почему?

— Ключ у врача.

— А душ у вас есть?

— Да.

— Можно посмотреть?

— Нет.

— Почему?

— Там мужики пьяные моются.

— А женщины пьяные, где моются?

— Нигде.

— Почему?

— Их у нас нет.

— Пьяных женщин нет?

— Нет.

— Так женщины, что спиртное не пьют?

— Пьют, еще больше мужиков, а дерутся, как здорово!

— Так почему их у вас не моют?

— Их у нас нет.

— А где они?

— Откуда мне знать…

Этот бестолковый разговор можно было продолжать еще долго, но вмешался милый:

— Пьяных женщин в вытрезвитель не доставляют. Нет для них санитарных условий здесь. Старый у нас вытрезвитель. Постройки еще довоенной. Вот новой откроют, там и будут пьяные женщины в души мыться — и добавил — Все, посмотрела, по домам?

Ну, уж нет!

— Побеседовать с заключенными хочу. Иначе не уйду! — излагаю в форме ультиматума.

— У нас заключенных нет — вставляет слово майор — у нас контингент.

Контингент, так контингент, но от сюда не уйду не побеседовав с ним. Мой решительный настрой заставил Джоху пойти на встречу.

— Значит так — произнес он любимое изречение, обращаясь к майору — веди парочку тихих и спокойных в свой кабинет.

У майора отвисла челюсть. В его кабинет, святая святых для контингента и пьяных мужиков! Но ослушаться подполковника, да еще и спецназовца не решился. Вышел и возвратился минут через пять с парнем лет двадцати восьми опрятным и прилично одетым. Только слегка помятым.

— Много с вас денег взяли за услуги — задаю вопрос. Протрезвевший «контингент», оглядел весь собравшийся бомонд в лице подполковника, майора, трех сержантов, стоящих за моей спиной и решил, что откровенничать себе дороже.

— Заплатил, как положено, по квитанции. — опустив глаза в пол, изрек парень.

— Сколько не помните?

— Нет, пьяный был.

— Может у вас вещи, какие ценные, пропали? — все еще надеясь на откровенность, спрашиваю. Хотя ясно, пропади у него хоть весь золотой запас страны, будет молчать.

— А нельзя поговорить с постоянными обитателями вытрезвителя? — потеряв интерес к молодому человеку, обращаюсь к Джохе.

— Значит так, — подводит он резюме — ты хотела увидеть все своими глазами. Увидела? А теперь пора домой. Два часа ночи уже. Людям покой нужен. Да и мне выспаться надо. Завтра на дежурство. Что не ясно, проконсультирую в домашней обстановке. Все!

Судя то тому, каким тоном это было сказано, спорить не имело смысла.

— Ни за что, — клялась я себе уже в который раз — никогда не скажу Джохе о своих планах. Не нужны мне его консультации и сопровождения. Сама справлюсь. Вот пойду в тюрьму без него, такой репортаж сделаю! Тогда он поймет и оценит мой талант по достоинству. Примерно так рассуждала, пока милый рулил к родному проспекту. Вот сейчас приедем и я ему все выскажу, прямо в глаза и выскажу. Справедливости ради надо отметить, что высказывать прямо в глаза я попыталась, лишь мы остались наедине. Но милый, как всегда быстро поставил меня на место — Водителя за рулем не отвлекай! Не создавай аварийной ситуации. Ну почему он такой?! Рядом с ним я чувствую себя неполноценной какой-то, убогой с недоразвитыми мозгами!

Что ж, помолчу, скоро приедем. Поднявшись на четвертый этаж, где находилась моя квартира, изредка посещаемая Джохой, милый галантно отворил входную дверь, вежливо пропустил меня вперед, поцеловал и… изрек:

— Спокойной ночи, любимая. Мне до дежурства надо выспаться. — и упорхнул белым голубком в черный провал лестничных клеток, оставив меня с открытыми входными дверьми и отвисшей от удивления, и возмущения челюстью. Чертыхаясь, я пошла спать, пожелав родному и близкому, чтобы вовремя его дежурства все преступники покинули город, и он остался без работы!

Я — дура