Я дура

Татьяна Александровна Байдаулетова

Я Татьяна практикующий адвокат. Люблю писать в свободное время — это мой отдых если честно.Книга «Я дура» это моя вторая книга, хотя должна была быть первой книгой, которая выходит в печать. Первая вышедшая в печать книга «Серебряное кольцо с печатью» является продолжением истории которая описана в этой книге. В книге «Я дура» будет попадать перед выбором своей жизни и жизни своей лучшей подруги.

Глава шестая

Голова пуста. Ни одной мысли. Чистый девственный лист, извилины разгладились, серое вещество испарилось. В висках бьется единственный вопрос, скрипит, дребезжит, как заезженная виниловая пластинка — откуда появился второй чемоданчик? На автопилоте щелкаю замками первого, подвернувшегося под руку, злосчастного дипломата. Он доверху забит американской зелененькой валютой, поверх которой белеют два конверта. Пересчитывать деньги, вскрывать конверты, нет надобности. Я и так знаю — в одном Лялькино фото и зловещая записка. В другом — гонорар для киллера. Ну, а долларов ровнехонько один миллион!

— Вот так люди и сходят с ума, — появляется в голове первая разумная мысль. Открывать, не открывать второй чемоданчик? Руки на мгновение дрогнули, замки неестественно громко щелкнули. Я зажмурилась в страхе от второй разумной мысли, рожденной этим звуком:

— Бомба! Бомба целенаправленного взрыва. О таких Джоха рассказывал. Какой-то умник делает их. Схема проста досмешного. Детонатор, еще чего-то там и точно — помню, много гвоздей, чтобы ранения были глубокие и охватывали большую площадь. До смерти не убьет, но покалечит здорово. Этот умелец, если судить по рассказу Саулешки, сейчас как раз в изоляторе временного содержания суда дожидается. Никитенко вполне мог воспользоваться его услугами. Я же сама сказала, что положу дипломат в ячейку!

— Так тебе и надо, — прошипело мое внутреннее «я», но взрыва не последовало.

— Лучше бы взорвалось, — невольно подумала, увидев содержимое второго дипломата.

В черном чемоданчике лежали перетянутые банковской лентой зелененькие американские доллары. Я закрыла глаза в надежде, что валюта мне просто мерещится. Какой же дурак будет оставлять в автоматической камере хранения под тем же кодом второй дипломат, набитый долларами, если за сутки до этого сперли первый! Мои бедные мозги, перегруженные событиями последних суток, отказывались что либо понимать. Они соглашались, что бомбу Никитенко еще мог подсунуть по подлости своей ментовской натуры. Но та — же ментовская натура не позволит полковнику отдать два дипломата набитых валютой за просто так неизвестно кому! Я открывала, закрывала глаза, вновь закрывала и открывала. Деньги не исчезали. Пачки лежали ровными рядами. Их было не так много, как в первом дипломате. Но и не мало.

— Сто тысяч, — вздохнула я, пересчитав пачки, — Сто тысяч, сто тысяч…

Так это ж деньги Никитенко! Что он там говорил? Домик, наследство, продал! Так домики и стоят сейчас тысяч сто! Вздох облегчения вырвался из груди. Вот оно везение, наконец, и пришло ко мне! Отдам полковнику деньги, чтоб отстал. И нет проблем! Я схватила чемоданчик и бросилась к входной двери. Но замерла на пороге — а второй, вернее первый с миллионом чей? Там в нем заказ на Ляльку! Желание бежать с повинной испарилось. Появилось желание спрятать голову, как страус, поглубже в песок. А может плюнуть на все и махнуть куда-нибудь подальше в дальнее придальнее зарубежье. И жить там припеваючи! Уставший от нервного перенапряжения последних дней мозг услужливо нарисовал картину: пальмы, море, солнце, шоколадные полуголые тела.

— Мечтать, конечно, не вредно, — я стала сама с собой разговаривать, чего раньше за мной не наблюдалось, — но я ж сама себя под этими пальмами и похороню заживо, умру от угрызения совести.

— Совесть замучает — раз, — начинаю загибать пальцы, — бандиты за такими деньжищами и в дальнюю заграницу не поленятся наведаться — два. И Лялька! Это большое, просто громадное три! Я на солнышке буду нежиться, а ее здесь пристрелят!

За границу нельзя, к Никитенко нельзя, деньги возвращать нельзя. Как там в детективах — пока деньги у нас, мы живы! Чушь, конечно. А два дипломата набитых деньгами в одной камере хранения день в день — не чушь! Ну и гад, этот Никитенко! Мог бы сразу потребовать с меня два дипломата, отнесла бы их ему, вымолила прощение для Ляльки и жила бы спокойно. Шефа бы на планерках слушала, статейки писала. А теперь ломай голову, что с этими миллионами делать! Инстинкт самосохранения заставил меня спрятать дипломаты в тайник. Звонок входной двери раздался неожиданно. Сердце заколотилось, желая немедленно выпрыгнуть на волю,

— Так это же наверняка Саулешка, — стала я успокаивать себя — Давненько ее не было.

Я распахнула дверь и… в прихожую ввалились два амбала. «Братки» было написано аршинными буквами на их физиономиях. Один их них, что покрупнее и пострашнее, оттеснил меня от дверного проема в глубь квартиры. Навис скалой и просипел: «Дождалась, красавица, звездного часа.»

Последовало радостное хихиканье, тонкое, противное.

— Чего надо! Выметайтесь отсюда! — получилось похоже на жалобное поскуливание.

Еще бы мне не бояться, когда за душой столько грехов. Амбал, похожий на орангутанга, издал новое хихиканье и с энтузиазмом шлепнул меня по заднему месту.

— Знатная задница!

Ну почему все мужики такие дебилы! Их только попки и сиськи интересуют! Отскочив вглубь комнаты, прихожу в себя и гневаюсь:

— Кто вы такие? Я вас не звала!

— Отдай то, что тебе не принадлежит, — игриво изрек Амбал.

За чемоданчиками пожаловали! Быстро они меня нашли! Никитенко, гад, подставил, наверняка! Ну и как теперь найти киллера и подругу спасти! Тут и второй браток появился во всей красе. Спокойный и уверенный. Одного взгляда достаточно, чтобы понять, кто главный и кто будет заказывать музыку.

— Присядем? — предложил он.

Пока непрошенные гости рассаживались, я успеваю разглядеть второго. Он значительно выше Амбала и стройнее его. В одежде чувствуется вкус. Дорогой парфюм больше подходит к официальному костюму, чем наряду из футболки и джинсов. Образ портят прилизанные волосы. Набриолинил что ли?

— Сама отдашь, или нам поискать? — задал он вопрос.

— Я у вас ничего не брала, чтобы возвращать, — природная вредность взяла верх над благоразумием. Чего бояться. За окном разгар дня, соседи дома. Стоит громче заорать, сбежится весь подъезд.

— Ты уверена? — усмехнулся Прилизанный.

— Если найдете что свое, забирайте, — решила все же не играть с огнем я.

— Хочешь, чтобы мы поискали? — это подал голос Амбал.

— Хочу, чтобы вы убирались вон, а то полицию вызову!

— Может мы ее того? — весьма откровенным жестом Амбал предлагал надо мной надругаться.

— С ума посходили! — соскочила я со стула, намереваясь бежать из квартиры. Братки не ожидали такой прыти. И я успела добежать до входной двери, откуда в охапке была доставлена на исходные позиции. Плюхнувшись на стул, разрыдалась. Мои слезы подействовали на захватчиков весьма своеобразно. Прилизанный отвел глаза, а Амбал стал рыться в ящиках горки. Извлек оттуда бобину скотча и примотал меня к стулу.

— Рот заклеивать? — обратился он к Прилизанному.

— Оставь пока. Где деньги? В последний раз спрашиваю?

— На карточке, — спешу признаться я от страха.

— На какой карточке, — опешил бандит.

— Народного банка, — поясняю, и увидев недоумение в глазах братков, спешу разъяснить. — Нам зарплату на карточки народного банка перечисляют. Я снимаю понемногу, когда надо. Дома деньги не держу. Мало ли чего, вдруг грабителя заявятся.

Мое искреннее признание обрывает отменная брань Амбала. Таких изысканных матерных выражений мне не приходилось еще слышать. Но Прилизанный не дал Амбалу показать в полной мере всю виртуозность владения нелитературной лексикой.

— У тебя три минуты. Или добровольно отдаешь, или…

— Или утюжком тебя, потом иголочками, затем ножничками, — услужливо перечислил Амбал, выслуживаясь перед шефом.

Три минуты пролетели, как мгновение. По крайнее мере для меня. Правильным было бы отдать дипломат, и не подвергать свою жизнь опасности. Но какой?! У меня же их два! Да если бы и знала какой, все равно не смогла бы отдать. В одном тайнике лежали эти злосчастные дипломаты. Не известно, как поведут себя братки, увидев два дипломата, забитых деньгами. Короче, куда не кинь, везде клин! Меня сдерживал еще и факт наличия в одном из дипломатов Лялькиного фото. Подругу нельзя подставлять. Пока киллер не получил денег, он не станет выполнять заказ. По крайней мере, так в кино показывают.

Эти двое очень походили на киллеров. Значит, их чемоданчик с миллионом? А второй со ста тысячами — Никитенко. Мысль о полковнике вызвала гнев. И где носит этого негодяя, когда я в опасности! Где машина с мигалками, где лейтинантик?! И зачем я от него сбежала! Сидела бы себе в редакции, строчила бы материалы о бабушках-одуванчиках! Помечтать не дало грубое напоминание о действительности.

— Послушай, что тут написано! Готовенькая инструкция по убиению!

Горилообразное чудище оказалось умело читать. И три минуты, отпущенные мне на размышление, оно потратило на рытье в книжных полках, заставленных исключительно детективами.

— «Он зачистил шнур электрочайника, как можно ближе к вилке. Стоило хозяйке воткнуть ее в розетку, как произошло короткое замыкание, и смертельные двести двадцать вольт убили ее. Эксперты констатировали смерть от несчастного случая». Предлагаю попросить хозяюшку чайку согреть!

Дебил несчастный! Как у мертвой деньги потребуете!?

— Меня убивать нельзя, — подаю голос.

— Это что же нам помешает? — заинтересовался Прилизанный.

Я прикусила язык. Ну, надо же, проговорилась. Теперь не отвертишься. Горилла — тупой. Но Прилизанный все схватывает на лету.

— Так говоришь, тебя убивать нельзя. Не выгодно, пока денежки не отдашь. Но помочь-то тебе вспомнить мы вполне можем. Что там, в детективах, советуют? Утюжок горячий на прекрасную девичью грудь? Есть в доме утюг?

Ну, все, смерть моя пришла. Надо отдавать по-быстрее эти чертовы дипломаты и пусть катятся. При виде Гориллы, который держал в руке утюг, я завизжала, как резанная.

— Заклей ей рот, — было последнее, что услышала, перед тем как потерять сознание.

В себя пришла от хлопка входной двери. Медленно открыла глаза, нигде ничего не болело. Комната пуста. В дверь звонили. Открывать ее не было никакого желания. Надо бежать! Я вскочила на ноги и только тут поняла, что все еще прикручена скотчем к стулу. Однако передвигаться по комнате вполне можно было. Я метнулась к окну и замерла. На любимом Джохином месте под фонарем, который не горел по причине разгара солнечного дня, стояла полицейская машина с мигалкой. Так этих двоих подослал ко мне Никитенко? Ну и сволочь! Среди дня на дежурной машине с мигалками бандиты разъезжают и бедных, не в чем не повинных девушек, убивают! Тут я немного перегнула, конечно. Я была жива, здорова, только до смерти напугана. Бандиты в квартире отсутствовали. Машина мирно стояла под фонарем. Дверной звонок верещал. Да кому же там неймется? А вдруг это братки возвратились? И зачем им в дверь звонить? Как закрывали, так и откроют! Я металась по квартире со стулом за спиной. Звонок верещал не преставая. Братки вполне могли быть связаны с «Усамом», или с Никитенко. Так за каким же дипломатом они приходили? А может за двумя? Нет, они сказали — отдай дипломат! Ни дипломаты, а дипломат! Или — отдай деньги?! Получается, что «Усам» и Никитенко одной вокзальной ячейкой в камере хранения пользуются, и код один и тот же у них! Одна банда?! Международная! Господи, Боже мой! Куда я вляпалась! Входной звонок не умолкал. Страх и недоумение все гоняли меня по квартире. Трезвон сменился глухими ударами по двери. Видно с той стороны решили штурмом брать квартиру. Только выломанных дверей мне и не хватало. Пришлось открыть. Лейтенантик, лишь дверь приоткрылась, повторил маневр братков, но не так успешно. Оттеснить меня вглубь квартиры мешал стул, к которому я была накрепко прикручена. Недоумения мой внешний вид у стража порядка не вызвал. И не такое приходилось видеть, наверное.

Конец ознакомительного фрагмента.