Серебро. Полночь оборотня

Татьяна Абалова, 2022

Всем известно, услышать зов волка – к беде. Каждое полнолуние жители королевства накрепко закрывают все окна и двери, чтобы не впустить в дом несчастье. Только Летисия Сэкхарт поступает вопреки здравому смыслу. Она бежит на зов. Понимает, что ей лучше держаться подальше от оборотней, но ничего с собой поделать не может. Мир Лети неудержимо рушится: запреты не действуют, а в арсенале врага сильнейшее оружие – любовь.

Пролог

Ночь медленно, но неотвратимо надвигалась. Вечерний сумрак лишал город красок, менял их на серые тона. Давил, вселял отчаяние.

— Валис, надо успеть до восхода луны, — лорд Сэкхарт в очередной раз поднял глаза к небу, чтобы убедиться, что звезды еще не высыпали. Над верхней губой мужчины блестели капельки испарины. Волосы, кое–как собранные в низкий хвост, на темной ткани плаща отливали серебром. Всего неделю назад они отличались иссиня–черными прядями. Под порывами ветра, откидывающими плащ назад, то появлялся, то исчезал хранящийся в ножнах клинок.

— Время есть, мы близко, — прерывающимся шепотом ответил провожатый, бегущий с Сэкхартом плечом к плечу. Шляпа с бесформенными полями и обломанным пером выдавала в нем представителя низшего сословия, что не умаляло его значимости для хозяина. Если бы не Валис, жизнь лорда пошла бы кувырком. Хотя нынешнее его положение весьма трудно назвать устойчивым.

— Скорей бы.

Разбитые башмаки добротно месили грязь дороги, в то время как выделанные из тончайшей кожи сапоги лорда уже просились на помойку. Потому Валис и не спешил вырядиться под стать благородным. Деньги водились, но он ценил практичность и удобство превыше всего.

А тот, кто без малого месяц назад считался первым франтом при дворе короля Эндрика, сейчас совсем не думал о внешнем виде. Лишь бы успеть, лишь бы спасти. Если не Далию — прошло слишком много времени с момента ее похищения оборотнями, то хотя бы своего неродившегося ребенка. Как же долго искали, как же поздно узнали, где она находится!

— Милорд, сюда.

В полуразрушенном здании густо пахло мышами, болезнью и нищетой.

— Как тихо… — проснувшееся эхо кинулось ощупывать стены.

— Близится полнолуние. Оборотни затаились, — Валис задыхался. Унять шумное дыхание никак не удавалось. — Боятся выдать себя раньше времени. Не удивлюсь, если среди них есть те, с кем вы при встрече раскланиваетесь.

— Ничего, с каждым поквитаемся.

— Быстрее, луна вот–вот покажется, — из темноты вынырнул мальчишка. Повел за собой.

— Наверху лучше огонь не зажигать, — старый друг накрыл большой ладонью пальцы лорда Сэкхарта, готового сотворить пламя. — Выдадим себя раньше времени.

Скрипучая лестница вела куда–то вниз. Там, на полу у огромной печи, в которой слабо горели угли, лежало что–то бесформенное, шумно и нечисто дышащее. Лорд подлетел, упал на колени, попытался развернуть женщину (а тварь все еще выглядела как женщина), чтобы видеть ее лицо. Бросил заклинание, чтобы огонь вспыхнул ярко и разогнал по углам пугающие тени.

Он не узнавал Далию. Ее черты заострились, глаза впали, верхняя губа подрагивала и обнажала острые клыки. Но все же это была она. Зеленое бархатное платье, дорогое кружево, тончайший батист нижних юбок. Все грязное, заляпанное кровью. На руках, где еще неделю назад позвякивали браслеты, явные следы от веревок. Ее развязали перед тем как бросить. Сделали все, чтобы ничто не мешало леди Сэкхарт превратиться в зверя, стать одной из них. А если не получится и погибнет во время оборота — все–равно цель будет достигнута. Такого удара ее супруг не перенесет. Уйдет в отставку, закроется в своем особняке и… запьет. Как когда–то. Пагубные привычки имеют свойство возвращаться.

— Обращение уже началось, — выдохнул Сэкхарт, скривив лицо от боли. Пальцы женщины, которые он так любил целовать, некрасиво вытянулись, ногти почернели и сделались острыми. — Мы не успеем дотащить ее до кареты.

В повозке ждал доктор, наотрез отказавшийся идти в заброшенную часть города. Никто не отважился бы появиться в Заречье в час волка, разве что отчаянные храбрецы. Да и саму карету пришлось оставить, она просто увязла бы в осенней хляби.

— Начнем здесь, — Валис встал рядом с лежащей женщиной на колени.

— Нет. Я не смогу, — лорд поднял на слугу полные отчаяния глаза. — Она жена мне…

— Придется, — слуга вытащил из кармана куртки тряпицу, аккуратно развернул ее. Блеснула сталь хирургического ножа. — Доктор сказал резать от пупка вниз. Слой за слоем.

— А она выдержит? — Сэкхарт уловил как женщина напряглась. Слышит, но понимает ли, что с ней собираются сделать?

— Я подержу, — на свет появилась толстая леска.

— Это безумие!

— Леди Далия уже не человек. А с появлением полной луны и ребенок в ней перестанет быть человеком. Решайтесь. Спасем хотя бы его. Снимайте перчатки.

Густо запахло бражкой. Валис вытащил бутылку из болтающейся на плече сумы. Вылил часть на руки милорда, в которые тут же сунул нож, остальное размазал по волосатому пузу тяжело дышащей твари. Прошло не больше десяти минут, а в леди Далии уже трудно было различить хоть что–то человеческое. Она подняла лохматую голову, злобно зыркнула на пришельцев, но в изнеможении тут же опустила ее. Первый оборот всегда сложен, а для беременной женщины особенно.

— Давайте! — Валис переместился к голове несчастной, просунул под ее шею леску, вывел наружу края, привязанные к деревянным брусочкам так, чтобы при затягивании удавки не порезаться.

— Далия! — позвал лорд Сэкхарт. Тварь шумно сглотнула и перевела мутный взгляд на зовущего. Смотрела долго, изучающе. И вдруг выдохнула:

— Убей меня, Лунд. Пора.

Он не узнал голос. Если бы не имя, не понял бы, кто сейчас к нему обращается: Далия или зверь.

— Торопитесь! Луна появилась! — громыхнув башмаками по лестнице, крикнул мальчишка.

— Пора, — Валис напряг руки, удерживая леску.

— Пора, — выдохнул Лунд Сэкхарт и пристроил хирургический нож под пупком. Его рука, натренированная владением оружия, дрожала.

— Милорд, действуйте смело. Она уже мертва.

Лорд Сэкхарт находился точно в бреду. Заставь его пересказать, как извлек он из мертвого, полу–трансформировавшегося тела дитя, не вспомнил бы. Сознание пришло лишь тогда, когда в его руках запищал испачканный кровью ребенок.

— Девочка, — Валис вытер ладони о штаны, вытащил из бездонной сумы чистую пеленку, развернул ее и протянул лорду, бездумно таращившемуся на дитя. — Кладите сюда. А сами пуповину перевяжите. Так. Теперь режьте.

Валис поддерживал хозяина за локоть, когда тот тяжело, точно немощный старец, поднимался по лестнице. Подтолкнул, когда лорд обернулся на лежащую на полу женщину.

— Сейчас здесь оставаться нельзя. Полночь оборотня. Мы утром все приберем, — пообещал вынырнувший из темноты мальчишка. — Хоронить как желаете? С почестями? Или нам на заднем дворе ее закопать?

— Тьфу ты, дурак какой! — одернул его Валис. — Леди она. И как леди должна быть похоронена в родовом склепе. Правда, гроб придется сразу заколотить. Не надо, чтобы люди такой ее видели, — он обращался уже к хозяину, который чутко прислушивался к копошащемуся под плащом ребенку. Появился иррациональный страх за дитя. Страх, что не удержит, выронит. Или придушит, слишком крепко прижав.

— Я кругом виноват. Прости меня, Далия. Не сберег. Убил собственными руками.

— Не вы виноваты, а те, кто похитил и обратил. Ну, ничего, хозяин, дайте времечко. Мы их по одному переловим.

Осенний ветер за шаткой дверью ударил в лицо, отрезвил. Кроме неприятного аромата прелой листвы и нечистот, в воздухе витал еще какой–то запах. Неправильный. Отравляющий.

Лишь сделав первые шаги, лорд понял. Пахло псиной и кровью.

Они побежали. Мальчишка попискивал от страха, но не отставал, держался рядом.

Тени в треугольных шляпах, шумно возящиеся в просветах между домами, в глубоких канавах, за хилыми кустами или повалившимся штакетником, на мгновение застывали, но, опознав бегущих, возвращались к прерванному делу. В свете полной луны молниями сверкали клинки, слышались хлюпающие звуки вспарываемых тел, предсмертные хрипы и прочие звуки, говорящие о творящемся на обочине дороги правосудии. Засада напоролась на засаду.

Приближающийся вой не менее десятка тварей заставил позвоночник покрыться потом. Шла подмога тем, кого сейчас резала охрана.

— Все! Успели, — Валис распахнул дверцу кареты, где в угол забился бледный доктор. — Каспар, кончай хватать ртом воздух, займись девочкой.

Лорд Сэкхарт еще минут пять не мог заставить себя отдать ребенка. Карету раскачивало, сзади слышался дробный стук копыт присоединившихся к ним всадников. Секретная охрана справилась с заданием. Как справились со своей задачей трое отважных людей, спустившихся в дом–приманку: сам лорд, его верный слуга и мальчишка–бродяжка, сумевший отыскавший леди Сэкхарт в Заречье.

«Надо бы спросить его имя. И оставить при себе. Девочке верные люди пригодятся».

Девочка. Лорд Сэкхарт никак не мог назвать ее дочерью. Как–будто не заслужил, не имел права. Без Далии он на многое не имел права. Продолжать жить, быть счастливым, улыбаться ребенку, которого она так и не увидела.

Завтра леди Сэкхарт привезут домой. В последний раз. Сумеет ли он взглянуть ей в лицо или поступит, как советует Валис — накрепко заколотит крышку гроба? Захочет ли запомнить на всю оставшуюся жизнь, насколько оборот изменил любимую женщину? Не предпочтет ли сохранить в памяти ее прежний нежный образ?

— Завтра, все будет завтра. Сейчас главное — девочка, — Лунд приоткрыл тяжелые веки, посмотрел на доктора, который колдовал над люлькой — прозорливый Валис заранее сунул ее и кучу пеленок в карету. Зажженный над тельцем девочки светляк дергался, когда колеса подскакивала на ухабе. — Как она?

— Признаков оборота не видно, — доктор даже не поднял глаза, — но убедимся в том доподлинно лишь в период перелома, когда девочка начнет превращаться в женщину.

— Так долго? — тревога больно сжала сердце. Растить дитя добрые полтора десятка лет, чтобы потом убить? Неужели они опоздали, и приговор малютке вынесен? Нет, не может быть.

— С приходом первых лунных кровей все будет ясно, — доктор запахнул пеленку. — А так совершенно здоровый ребенок. Поздравляю. Я думал, будет хуже.