Неизбежность. Говорят, любовь делает человека бессмертным. Но так ли это, если ваше время истекает?

Тася Бибс

Знать свою дату смерти — подарок или же наказание? Люди в этом мире ведут обратный отсчет. Судьба подарила Джастину далёкую дату. Он никуда не спешит, скромно проживает свои дни, но попадает в список заказных убийств Мелани. Она же в преддверии своей смерти занимается грязным делом, старается быть хладнокровной, не вникать в личности своих жертв. Но как быть, если следующей жертвой оказывается твой когда-то исчезнувший лучший друг?

Глава 13

Мелани

Я не здороваюсь с Саймоном, когда мы сталкиваемся в коридоре перед завтраком. Он тоже держит себя на высоте и думает, что я заговорю первая. Он даже не набирается смелости посмотреть мне в глаза. Никогда раньше он не вёл себя подобным образом.

Мне некомфортно находиться за одним столом с Беллами. Его поведение заставляет меня почувствовать, что я нахожусь не на своём месте. Кажется, что все вокруг желают одного — чтобы я исчезла.

Мы — люди — такие любители накручивать себя на пустом (ну, или почти пустом) месте. Навязываем себе дурные мысли, воображаем, что о нас думают окружающие. Полагаем, что каждый замечает наши разноцветные носки, оторванную пуговицу, осыпавшуюся тушь. Как будто мир крутится вокруг нас, мы — центр вселенной. Но это не так. Это эгоцентризм, который нужно выбивать из себя изморами. Каждый раз когда думаешь о других — затыкать поток мыслей. Некоторые, используют для этого медитативные практики по успокоению ума, в которых нужно концентрироваться на моменте здесь и сейчас. Некоторые — заливаются алкоголем — сомнительная панацея.

По-моему, все за столом замечают напряженную обстановку, но никак не реагируют. Это правильно, иначе действует принцип: скажешь слово, взорвется вулкан.

Пережёвывая пищу, я думаю о Джастине. Пытаюсь понять, какими могут быть причины, почему он делает вид, будто мы не были знакомы раньше. Ведь он когда-то был для меня самым близким. Был. А потом исчез. И спустя столько времени судьба сталкивает нас таким нелепым образом, приписывая мне убийство лучшего друга.

Можно опровергнуть. Лучшие друзья не теряют связи на года, не исчезают просто так, не перестают участвовать в твоей жизни. Они знают кто ты, чем любишь заниматься, как проводишь свободное время, какие фильмы и музыку предпочитаешь. Зачастую они знают нас лучше, чем мы сами.

И получается, что у меня таких друзей нет. Я ни за что не расскажу Эбби о своём дополнительном заработке, каким путём мне достаются деньги. Я оберегаю её просто потому, что навряд ли она станет продолжать общение с убийцей. Это аморально.

Когда-нибудь я просто уеду в никуда, перестану отвечать на сообщения и звонки, не буду слать открытки по праздникам. Я поеду на встречу к своему последнему дню, и никто об этом не узнает. Наверное, я отправлюсь в путешествие по теплым побережьям, буду слушать музыку волн у костра, танцевать с ветром и громко смеяться.

У меня возникает мысль, а что если Джастин тоже хотел бежать ото всех? И какие основания у него могли быть на это?

Сара приносит апельсиновый сок к столу, разливает его по стаканам, а после присаживается рядом со мной.

— Сара, завтрак как всегда изумителен, — я стараюсь хоть как-нибудь разрядить обстановку.

— Спасибо, милая.

К моему удивлению, никто не решается вставить и слова. Постепенно, количество человек в комнате уменьшается. Теперь нас четверо: я, Сара, Рик и Саймон.

За окном появляется солнце, его лучи предательски ослепляют меня. Щурясь, я доедаю порцию супа, стукая ложкой о тарелку.

Саймон встает из-за стола, но не уходит. Я чувствую, как его взгляд проходит через меня, словно рентгеновский луч, отчего на руках волосы встают дыбом. Я отодвигаю тарелку от себя и, наконец, поднимаю голову.

— Чез приедет послезавтра вечером. Будь добра, Мелани, проинформируй Лану и прочисть ей мозги, мне совсем не нравится её поведение.

Он удаляется из столовой, стуча туфлями по мраморному полу. Даже не дождался моего ответа. «Будь добра, Мелани» — звучит эхом его голос в моей голове. Я нервно стучу пальцами по столу, а после перевожу дыхание:

— Кто-нибудь знает, чем ему не угодила Лана в этот раз?

— Это, конечно, не моё дело, — говорит Рик, откусывая кусок хлеба, — но меня подбешивает, что она ноет в камере так громко, будто ей подсунули мегафон.

— Рик, она девушка, — вступаю я в защиту. — Что ты знаешь о том, каково им здесь в первое время? Ты же человек, ты должен понимать, что когда тебя ограничивают в свободе — это не жизнь. Поставь себя на их место…

— Ты сама её привела сюда, причем за ручку. Привела — молодец. Дальше это не твоя забота. Пусть её имеют, а Саймону отстегивают купюры. Разве ты не заинтересована в увеличении семейного благосостояния?

— Черт, о какой человечности может идти речь? — чуть ли не крича, я встаю из-за стола, царапая пол ножками стула.

В коридоре пытаюсь успокоиться, хожу туда-сюда, считаю свои шаги. Досчитав до ста, мчусь к Лане. Я ещё не придумала, что скажу ей в глаза. Соврать, что все будет хорошо, или сказать правду, убив надежду девчонки одной фразой?

Меня пропускают в камеру с тусклым светом и дают ровно пять минут на разговор. Лана ещё спит, я сажусь возле неё и аккуратно трясу её за плечо. Замечаю, что на полу стоят две тарелки с едой, к которым девушка так и не притронулась. Она открывает глаза и, испугавшись, вскакивает и прижимается к стене, поджимая под себя ноги.

— Это я, тише, всё хорошо, — говорю я.

— Я думала, ты больше не придешь.

— Извини, у меня много дел. Я еле выкроила минутку, чтобы заскочить к тебе.

— Мне так страшно, — она сковывает руки на груди и опускает голову. — Я хочу на улицу, я хочу ходить по магазинам, я хочу разговаривать с людьми. Я хочу жить.

— Всё будет хорошо, — громко говорю я. — Правда. Только обещай, что ты обязательно поешь, ребенку это необходимо.

Она кивает и ничего не говорит в ответ. Я смотрю на часы, а потом направляюсь к двери.

— Когда? — шепотом протягивает рыжеволосая.

— Потерпи несколько дней. Всё наладится, обещаю.

Сообщение на телефоне:

«Трейс Дэвисон. Линкольн Парк. Через два часа.»

Прикреплено фото мужичка лет тридцати восьми — сорока. Солидный бизнесмен, имеющий в запасе, наверное, не один десяток лет жизни.

***

Я оказываюсь на месте назначения задолго до появления Трейса. Какое-то время разглядываю облака, в надежде заметить в них интересную фигуру, что не кончается успехом. Через пятнадцать минут появляется Дэвисон — хилый мужчина, но весьма симпатичный. Он садится на лавочку и разворачивает на своих коленях огромную газету. Выглядит мужчина весьма увлеченным, когда я прохожу позади него. Статья «Коррупция и последствия». Вот, что его беспокоит перед смертью.

Моё настроение перекатывается в волну ненависти. Я злюсь, что мне не судьба оказаться на его месте, что я никогда не окончу университет, даже не поступлю. Ведь всё мои планы рухнули в день вручения аттестатов. И мне не светит подняться по карьерной лестнице, иметь хотя бы маленькое, но собственное дело, вкладывать себя в него, а время от времени так беспечно читать газеты на улицах красивого города, как это делает Дэвисон. Разумеется, мне стыдно, что в своих бедах я обвиняю други. Но они перешли чью-то дорогу, почему этот факт должен заботить меня? Всё, что я делаю, — лишь работа, за которую я получаю деньги. Каждый выживает как может. Сегодняшний мир жесток. Сколько людей таких же, как я, — сломавшихся осознанием своей даты смерти? День за днём передо мной стоит выбор: умереть в серых буднях или же добиться чего-то большего, но замарать свои руки кровью.

Я оглядываюсь по сторонам и, убедившись, что все заняты своими делами, достаю из кармана нож и бью бизнесмена в шею. Потрясенный, он пятиться к урне, издавая при этом противные булькающие звуки. Кровь, хлещущая из раны, не дает ему возможности крикнуть. Я толкаю Дэвисона за урну, быстро прячу нож в полотенце и запихиваю его в сумку, стремительным шагом иду к дорожке на противоположную сторону, смешиваясь с толпой. Якобы случайно врезаюсь в миловидного парня с накрашенными глазами, спрашиваю у него как добраться до библиотеки, она должна быть в районе этого парка. Прикидываюсь, что приехала на встречу с подругой, но заблудилась в незнакомом городе.

Боковым зрением замечаю, что какая-то женщина уже склонилась над Трейсом. Вот, её взору открывается его лицо, полностью залитое кровью. Схватившись руками за горло, бизнесмен слабо стучит ногами. Звук, который издает женщина, переходит в вопль.

Любопытные прохожие собрались вокруг жертвы. Кровь из шеи Дэвисона выходит ровными, постепенно ослабевающими струйками, заливая его рубашку ещё больше.

Та женщина придерживает голову мужчины, а я мысленно провожаю его на тот свет. Осознаю, что если кто-нибудь вызовет скорую, и здесь окажется настоящий врач, то появится огромная вероятность спасти Трейса. Но этого не происходит.

Через время приезжает полиция. С Дэвисона стаскивают рубашку, он хватает воздуха и умирает.

Оказавшись на пустой улице, я замечаю, что этот чертов ублюдок всё-таки испачкал мою куртку. Со злости скидываю её в ближайший мусорный бак. На мне остается только розовое платье, подаренное Саймоном на прошлое Рождество.

В кондитерском киоске покупаю батончики с кокосом. Пока их упаковывают, я успеваю отправить отчет заказчику.

— Красивая какая, — раздается справа, и я медленно поворачиваюсь.

— Ты тоже ничего, — смеюсь я, увидев Кайла.

— Батончики — хороший выбор, — заверяет он, когда мне передают коробку с вкусняшками.

— Я с тобой делиться не буду, даже не проси.

— У тебя есть планы на сегодня? — парень поднимает левую бровь.

— А у тебя есть предложения?

— Я смотрю, ты голодная, а мне нужно на работу.

— Не вижу связи между этими фактами, Кайл.

Я уже разворачиваюсь, чтобы уйти, но он хватает меня за руку:

— Я еду в «Дороти» к Джастину.

И это является весьма хорошим поводом, чтобы пересмотреть свое мнение. Я расплываюсь в улыбке, а когда поворачиваюсь к брюнету, надеваю маску безразличия.

— Что ж, — говорю я, — хоть посмотрю, где вы работаете.

Кайл провожает меня до машины, усаживает на переднее сидение, а сам садится за руль. Аромат в автомобиле приятный, немного дразнящий. Как будто смесь цитруса и сандала. Кайл копается в своем телефоне, забыв обо мне. Сначала я пытаюсь отвлечься, рассматривая прохожих, но потом демонстративно кашляю. Парень откладывает свою игрушку в сторону, заводит машину и смотрит на меня:

— Скоро Хэллоуин, — говорит Кайл, — выбираю себе костюм.

— Конечно, в другое же время это сделать нельзя, — улыбаюсь я. — И кем же ты будешь?

— Не знаю, ты не дала мне определиться.

Весь путь мы проводим молча, лишь изредка подшучивая друг над другом. Мне нравится, как его руки обхватывают руль. Сразу заметно, что на дороге Кайл чувствует себя в своей тарелке.

Мы попадаем в пробку, что довольно странно, так как проблемы с движением автомобилей в Кливленде — большая редкость. За это время мы успеваем съесть все кокосовые батончики, а Кайл устраивает мне настоящий допрос: что я делала в парке Линкольн, не замерзла ли я в платье, нравится ли мне Джастин и как мы с ним познакомились. Не секрет, что на вопросы о парне с татуировками я наотрез отказываюсь отвечать. Мне бы для начала самой во всём разобраться, иначе я уже не понимаю, где сон, а где явь: познакомились ли мы в далеком прошлом или это случилось относительно недавно.

Кайл паркует автомобиль возле скромного на вид заведения. Я уже была здесь ранее, подвозила Джастина. Не особо хочу выходить на улицу, но приходится. Трясусь от холода, пока жду Кайла. Он хлопает дверцей, и двигается ко мне.

— А ты говорила, что тебе не холодно, — смеется он.

— Мне не холодно.

— Девушки — странные существа. У меня часто возникает вопрос: какого хера вы отрицаете очевидное? Почему это заложено у вас в крови? Почему вы не можете сказать правду, а упорно стоите на своем?

— Наверное, нам нравится быть независимыми, — смеюсь я, когда мы заходим в бар, и меня окатывает теплый воздух.

— Независимая ты наша, смотри, Джасик весь в работе.

Я игнорирую Кайла, прохожу вперед и сажусь за стойку. Увлеченный работой Джастин выглядит очень привлекательно.

Здесь пахнет свежесваренным кофе. Почему-то вспоминается детство, момент, когда мама говорила, что кофе для взрослых, а мне всё равно хотелось почувствовать вкус напитка, манящего терпким ароматом.

Джастин поднимает голову, когда друг с ним здоровается.

— Замечательный день, — твердит Фишер, а Кайл куда-то удаляется. — Какими судьбами, Мел?

— Захотелось посмотреть на место, где вы работаете, изнутри.

— Хочешь перекусить?

— Скорее, выпить.

— Так сразу, — смеется Джастин.

— Нужно набраться храбрости, — говорю я и устремляю настойчивый взгляд в сторону парня.

Он не отводит глаз. Я тоже рассматриваю его лицо, находящееся от меня на столь малом расстоянии. Его губы немного приоткрыты, я стараюсь не задержать своё внимание на них, чтобы он ничего не заподозрил.

Я выпиваю мартини, целых три бокала на тонкой ножке, прежде чем чувствую легкое алкогольное опьянение. Всё это время Фишер молчит, а я у него ничего не спрашиваю, надеясь, что он проявит свой интерес первым.

Кайл работает на кухне, поэтому его больше не видно и не слышно. Когда я не получаю должного внимания от Джастина, то пилю его взглядом до тех пор, пока он не отвлекается на меня. Парень облокачивается на барную стойку и смотрит в упор:

— Добавки для смелости?

— Нет, её уже достаточно.

— Как знаешь, — отвечает он и снова отворачивается, хватаясь за тряпку.

— Для тебя важнее протереть бокалы? — я пытаюсь сказать это не громко, но с ноткой обиды в голосе. — Разве так сложно уделить мне немного времени?

— Я работаю, Мел, — холодно отвечает он.

— Тем не менее, я не каждый день здесь бываю.

Смотрю по сторонам, зал совершенно пустой, если не брать во внимание двух парней, занятых пивом и чипсами.

— Что ты хочешь? — Фишер подходит ближе и останавливается напротив меня. Нас разделяет лишь деревянная стойку. Вытянув руку, я без проблем могла бы схватить Джастина за рубашку.

— Правды. Ты можешь мне сказать правду, Джастин?

Он не отрывает от меня взгляда, но не отвечает на поставленный вопрос. На секунду я разочаровываюсь в том, что решила пойти по этому пути, и прикусываю нижнюю губу. Я решаюсь задать следующий вопрос:

— Почему ты живёшь в Детройте?

— Не хочу продавать память о дедушке, знаешь, дом это всё-таки фамильная ценность.

— Хорошо, — радуюсь, что он честно отвечает. — А почему ты живёшь один?

— Не нашёл ту самую, с которой мог бы разделить этот уголок. Мало кто согласиться жить с таким кретином. Я пришел к выводу, что сейчас не нуждаюсь в отношениях, а для семьи — слишком молод.

Он чем-то наполняет стакан и разом выпивает содержимое. Затем поднимает свои глаза, давая понять, что он готов к следующему вопросу.

— Где твои родители?

— Они погибли. Это не та тема, которую я хотел бы выносить на обсуждение.

Моё лицо искажается от ужаса. Я была не готова услышать об этом. Это вполне может объяснить одиночество Джастина. Но я выжидаю паузу и задаю мой главный вопрос:

— Почему ты делаешь вид, что не помнишь меня?

— Ты шутишь? — смеется Фишер. — Естественно, я помню ту, кто послужил инициатором моей аварии.

— Я не об этом. Мы знаем друг друга с детства.

— Прости, ты что-то путаешь, — качает он головой и принимается снова протирать посуду.

Это то, чего я больше всего боялась. Похоже, Джастин решил стоять на своём до последнего. Мне становится жарко, я оттягиваю ткань платья у шеи, чтобы было легче дышать.

Конец ознакомительного фрагмента.