Портрет дамы. Мистический детектив

Тамара Злобина

Первое дело частного детектива Татьяны Рябининой оказалось не таким простым. Её клиентка была задушена в собственной квартире, прямо под прекрасным портретом молодой дамы с белым шарфом. Орудием убийства стал тот самый белый шарф.

Глава 3. Дневник

Татьяна долго не решалась открыть дневник Лины, хотя он ужасно притягивал её.

Девушка намеренно отодвигала ту минуту, когда, наконец, возьмёт его в руки. Неспешно приняла душ, долго и с азартом оттирая себя до блеска, с видимым удовольствием выпила кофе, откусывая от любимого бутерброда с ветчинной колбасой маленькие кусочки, посмотрела новости по ОРТ, которые почему-то сегодня не трогали, рекламу, которая не раздражала назойливой глупостью. И даже тогда, когда новости закончились, она еще долго тянула с этим шагом.

Её руки сами потянулись к гадальным костям, к которым она не прикасалась уже давным-давно, и неожиданно для себя Татьяна решила:

— Да, это именно то, что сейчас мне нужно более всего — их совет!

Возможно, многие стали бы смеяться, назвав это чудачеством, но с недавнего времени, девушка стала доверять этим предсказаниям, испытав их верность на себе неоднократно, хотя и делала это очень редко, думая, что не стоит слишком часто «пытать» Тайну, ибо это — чревато.

Достав мешочек из чёрного бархата, и, высыпав в ладошку три гладких, отполированных неоднократным прикосновением, кубика, она нежно, как что-то живое и хрупкое, грела их в ладонях, нашёптывая всяческие нежности, разговаривая с ними, пытаясь расположить к себе, дать понять, что её сейчас волнует более всего, что она хотела бы узнать.

Замерев на несколько секунд, закрыв глаза и затаив дыхание Таня, наконец, произнесла вслух:

— Куда толкаешь ты меня Господин-случай, что несешь с собой?

Кости, как живые, выпорхнули из её ладоней, и, ложась полукругом, открыли взору комбинацию 4, 21, 25. Попытка определить что же означает эта комбинация на память ничего не дала. Пришлось достать распечатку из семи листов с расшифровкой комбинаций. «Позор и бесчестье падут на ваш дом, если вы не сумеете критически оценить положение вещей».

— Только этого мне и не хватало! — возмутилась она такой трактовке, удивляясь её актуальности.

— Следователь Селезнёв, пожалуй, готов на более жёсткие меры, — усмехнулась девушка, вспоминая общение с работником прокуратуры.

— Позор и бесчестье — пожалуй, некая гипербола, иносказание. Но неприятности, при таком стечении обстоятельств, видимо, неизбежны. — размышляла она вслух.

— Хотя я думаю в моих силах смягчить их удар, и даже свести к минимуму его последствия.

Налив ещё одну чашечку кофе, Таня уже думала совсем о другом, напрочь забыв о своём беспокойстве.

— Давай, Татьяна, думай, думай! Попытайся представить… Что если допустить элемент случайности, нечаянности? Вдруг дама застала кого-то, на месте преступления, крадущего её драгоценности, и стала грозить разоблачением, и тогда грабитель, в порыве страха и гнева, или чтобы припугнуть её, взял этот злополучный шарф, ставший в его руках орудием убийства. Осознав, что дама мертва, испугался ещё больше и убежал…

Замок не был взломан, и, если грабитель проник туда, то, скорее всего у него был ключ. Но тогда это был не Андрей! Почему? А потому что он всегда бы смог найти предлог своего присутствия в квартире. Версия явно не выдерживала никакой критики. Следовательно, никакой случайности или нечаянности там не было. Дама знала посетителя в лицо, и сама открыла ему дверь.

Мысли Татьяны прервал телефонный звонок, возвращая от предположений и версий в реальность. Звонил Кузьмин. Он сообщил, что взяли Таро, который появился на квартире Лины, утверждая, что пришёл поговорить с ней.

— Соседка рассказала следователю, что около восьми вечера в квартире Лины был сильный шум. Она утверждает, что слышала два голоса: женский и мужской. Пара громко скандалила. Лина плакала, кричала, что он — неблагодарный мальчишка, что она доверяла ему, боготворила, как могла, поддерживала, а он подложил ей такую свинью. Мужской голос было слышно хуже, но соседка уверяет, что слышала слово — убью. Слышала хорошо. Потом хлопнула входная дверь и все затихло.

— Заключение судебно-медицинской экспертизы готово? — спросила Татьяна.

— Смерть наступила в результате асфиксии в районе 21 часа. Никаких следов насилия, кроме странгуляционной борозды на шее, не обнаружено.

— А это значит, — сделала вывод Татьяна, — что когда Андрей уходил от Лины она была жива.

— Ему ничего не стоило вернуться назад через некоторое время. — ответил на её вывод полковник. — Поразмыслил на досуге, чем для него чреват разрыв с Линой и вернулся…

— Чтобы убить? Зачем ему это? Если её помощь была необходима Андрею, то смерь, напротив, была невыгодна!

— Ну почему убить? — не согласился Сергеич. — Возможно изначально у него были совсем другие намерения: попросить прощения, помириться. Но, встретив полное непонимание, а, возможно, и агрессивное нежелание не только не прощать, но даже больше не видеть его, в гневе схватил шарф и…

— Андрей вполне уравновешенный, спокойный человек и такое поведение с ним никак не вяжется.

— Ну, это первое впечатление, Таня, и оно ничем не подтверждено. Первое впечатление зачастую обманчиво.

— Не забывай, Сергеич, что я изучала его почти неделю. — напомнила Татьяна.

— Иногда и года мало. Да что там года — и жизни порой не хватает, чтобы узнать на что способен человек. Я, например, до сих пор не знаю, какая ты на самом деле, хотя знаком с тобой гораздо дольше недели.

— Игорь Сергеевич! — начала сердиться девушка. — Разговор не обо мне. Хотя слышать от вас такое обидно. Разговор идёт об Андрее. Он — не преступник!

— Слова-слова, одни слова. Где доказательства? Ты же знаешь, что Фемида слепа и глуха к словам — нужны факты. Уверена в его невиновности — докажи! — твёрдо, почти приказным тоном, ответил Кузьмин на её эмоциональный всплеск, и Татьяна поняла, что он абсолютно прав: слова к делу не пришьёшь.

— Договорились. — ответила она, понимая, что сама себя загнала в ловушку, и что теперь ей не отвертеться от этого дела.

— Договорились. — повторил за ней Кузя.

— Но с одним условием. — поспешила Татьяна выторговать для себя некоторые льготы.

— С каким ещё условием? — в голосе полковника явно сквозило недовольство.

— Я должна быть в курсе официального расследования.

— Татьяна, укоризненно произнёс Кузьмин, — ты же знаешь, что тайна следствия — звук не пустой…

— Знаю-знаю! — перебила она. — И поэтому не настаиваю на доскональном её знании — согласна на краеугольные, так сказать, камни.

— Будут тебе камни! — рассмеялся в трубку Кузьмин. — Уж это я тебе обещаю.

— Есть, товарищ полковник, — согласилась Татьяна, рапортуя. — Разрешите приступить к выполнению задания?

— Приступайте, товарищ частный детектив! — разрешил он, поддерживая игру.

Положив трубку, Таня некоторое время смотрела в окно, стараясь думать о чём-то нейтральном: о небе, облаках, о том, что ей нет ещё и двадцати пяти, и что в её возрасте женщина должна, наверное, думать о нарядах, развлечениях, кавалерах, а у неё на уме — расследования, подозреваемые, статьи уголовного кодекса.

Улыбнувшись своим мыслям, она поняла, что её сетования — скорее дань обстоятельствам, чем серьёзные угрызения.

— Не ко времени ты, Татьяна, решила покопаться в своей душе, — отчитала сама себя вслух. — У тебя на шее непростое, весьма запутанное дело. Под угрозой судьба человека, который, я уверена, не убивал Лину, однако, не смотря на это, находится под стражей, а ты тут рассуждаешь о своих переживаниях! Не понимаю тебя и не одобряю!

Осудив и заклеймив себя таким образом, Татьяна решила продолжить рассуждения, прерванные звонком Кузьмина.

— Помнится, что я уже одну версию отмела? Тогда, может быть, эта версия имеет право на существование: после моего ухода от Лины у неё появляется Таро — это подтверждает и соседка Между ними происходит ссора. Затем Андрей уходит, хлопнув дверью, а Лина ещё некоторое время рыдает, т.е. в это время она ещё жива…

Возможно, что Андрей, осознав всю глупость своего поведения, через некоторое время возвратился назад, чтобы помириться, но Лина непреклонна, и тогда Андрей, в порыве гнева и досады, берет шарф… Эта версия непременно будет рассматриваться следствием как основная. Но она не может быть правильной, ибо совершенно не вяжется с тем, что я успела узнать об Андрее: его характере, темпераменте, моральном облике, отношении к людям…

Что могло случиться ещё? Вряд ли Лина уходила куда-то из дома: она была очень расстроена, плакала, а значит выглядела недостаточно хорошо для выхода куда бы то ни было. Значит версию, что она в сердцах могла привести кого-нибудь постороннего к себе, чтобы отомстить Андрею, нужно отмести сразу, как ошибочную. Кто-то пришёл — она открыла. Значит, гость был достаточно хорошо знаком ей, в противном случае она бы его не впустила.

Воспользовавшись плохим настроением хозяйки, снижением внимания, рассеянностью, вечерний гость, улучив момент, снял злополучный шарф и задушил свою жертву. Затем забрал все ценное и ушёл. Хотя использование в качестве орудия убийства подручного средства скорее говорит о спонтанности, непреднамеренности убийства…

Эта версия показалась Татьяне более правдоподобной, и она решила, что работать нужно именно её. Тем более, что отработкой версии виновности в убийстве Андрея Таро, по видимому, вплотную займётся Селезнёв, и поэтому не стоит тратить на это время. Придётся выявить всех друзей и хороших знакомых Лины, да и Андрея тоже, пока это единственно верная линия расследования, а значит Татьяне предстоит много работы: дом моделей, которым владела Лина, студенты-сокурсники Андрея, Марина. И самый первый, пожалуй, самый главный шаг — сбор информации на месте происшествия.

— Ну а пока все-таки придётся заняться дневником Лины Евгеньевны — этого не избежать, — решила Татьяна и, забравшись с ногами на диван, укрыв ноги мягким пледом, взяла в руки «Ежедневник», начала читать:

11.03. Я никогда не писала раньше дневников, и не знаю, как это делается, но вчера Нина Кузьмина посоветовала начать его, уверяя, что сейчас мне это необходимо.

Вчера было сорок дней Виктору. Собрались самые близкие друзья. Помянули. Вспомнили. Несмотря на дружеское участие, на тёплые слова, сказанные в этот вечер, у меня было какое-то странное ощущение, словно собравшиеся чувствуют себя виноватыми передо мной. Почему? В чём? В том, что постепенно отдаляются? Но это вполне понятно, ведь в большей степени это друзья Вити: его сослуживцы, сокурсники, друзья детства. К своим друзьям я могу причислить, пожалуй, только Игоря и Ниночку Кузьминых.

Когда все разошлись я всплакнула, вспоминая о том, какие интересные у нас собирались компании, как было хорошо, как весело… Душой нашей компании был Витя. Погибла душа — пропала и компания. Друзья приняли смерть Виктора, смирились с ней. Я же до сих пор не могу, не хочу верить в это! Мне всё кажется, что вот-вот раздастся звонок в дверь, я побегу открывать её, а на пороге он: улыбающийся, несуразный, дорогой мой Витя! Но проходят дни, а в дверь никто не звонит, никто не тревожит мой треклятый покой, и мне начинает казаться, что я постепенно схожу с ума от этой чудовищной тишины.

Ушла с головой в работу: готова работать круглые сутки, чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей, чтобы не оставаться наедине с собой. Совсем загоняла подчинённых — они уже начинают понемногу роптать. Но зато создали новую коллекцию «Весна-лето». Говорят — получилось неплохо.

Привлекла к работе двух молодых художников-модельеров Настю Волошину и Андрея Таро. Очень талантливые ребята. Сколько набросков! Сколько проектов! Живу только на работе. Дома умираю. Каждая вещь напоминает о прошлом, о Вите, о нашей жизни, нашей любви. Слезы текут ручьём. Вот и сейчас не могу удержаться…

Прочитав первую запись, Таня отложила дневник в сторону, раздираемая сомнениями: имеет ли она право вторгаться в личную жизнь человека, пусть даже погибшего. Но, поразмыслив немного, понимает, что её сомнения основаны не столько на этических соображениях, сколько на опасении стать свидетелем чего-то ужасного, трагического.

Барьер слишком крут, и, поэтому она не в состоянии продолжить чтение. Однако здравый смысл укрощает страх, нашёптывая, что в дневнике могут быть какие-то зацепки. Пересилив себя, Татьяна всё-таки открывает дневник на закладке. Её взору предстают две последние записи.

Одна из них совсем короткая.

16.09. Снова приходил Виктор. Звал меня с собой, напоминая, что у него всё готово к моему появлению. Просила его немного подождать, и он начал сердиться, говорить, что не понимает меня, что скучает, не может больше без меня, и что я начинаю забывать его. Пыталась оправдываться, но Витя сказал:

— Не лги хотя бы себе! Зачем тебе этот мальчишка? Он не любит тебя и никогда не любил! Он спит с тобой за деньги!

Я разрыдалась, и Виктор исчез.

За короткой записью, показавшейся Татьяне настолько странной, словно написанной кем-то другим, я не Линой, следовала запись более обширная, и она приступила к ней.

17.09. Мы слишком много наговорили друг другу. Я назвала его в запальчивости обманщиком, неблагодарным и глупым мальчишкой. Он, в ответ, назвал меня истеричкой, несправедливой и эгоистичной. В гневе я подняла на него руку, готовясь ударить по лицу, но, увидев его широко открытые, почти обалдевшие глаза, опустила её, так и не осмелясь сделать это. Он закричал отчаянно:

— Все, это — конец! Между нами всё кончено! — и выбежал из квартиры, что есть силы, хлопнув входной дверью.

Слезы хлынули у меня рекой. Я шаталась по квартире, как раненный зверь, звала то Витю, то Андрея, моля о помощи, но никто не отвечал.

Сколько провела в таком состоянии — не знаю. Выпила немного коньяка, чтобы успокоиться, но он не подействовал. Наконец, решила записать свои переживания в дневник, вылить на его страницы всю тяжесть моего раскаяния. Зачем я сделала это?! Зачем наняла частного детектива, чтобы узнать всё?! К чему мне это знание, когда я теперь потеряла всё, оставшись, как пушкинская старуха из «Сказки о рыбаке и рыбке», у разбитого корыта?… Звонок?… Андрюша?! Вернулся?!

Запись на этом обрывалась. Предположения, что дневник даст Татьяне хоть какую-то зацепку, не оправдались. Последняя запись Лины была невероятно сумбурной, взволнованной. Она дала Татьяне повод к рассуждениям:

— Лина кинулась к двери, уверенная в том, что за ней стоит возлюбленный. А, значит, она могла даже не поинтересоваться, кто там. Доказательством этого может служить и мое посещение: тогда она тоже не спросила кто, хотя в её двери нет глазка. Помнится, я про себя отметила это обстоятельство.

— Ах, Лина, Лина, — произнесла вслух Татьяна. — Как же вы были безрассудны и доверчивы. И это стоило вам жизни…

Случайность или закономерность? Я должна разобраться в этом, и как можно скорее. Итак, показания Лины Евгеньевны я выслушала, теперь ради торжества справедливости следовало бы выслушать противную сторону — . Андрея Таро. Но Андрея правоохранительные органы уже изолировали от общества и попасть к нему на приём будет нелегко.

— Плохо, что в СИЗО у меня нет полезных знакомств. — посетовала Татьяна вслух. — Как бы это сейчас пригодилось. Правильно говорят: не имей сто рублей, а имей сто друзей. В моей работе без них, как без рук.

— Придётся обратиться за помощью к полковнику Кузьмину. — решила Таня про себя. — Пусть только попробует отказать! Сам подбил меня на это расследование — пусть хоть немного ощутит на себе всю тяжесть этого дела.

— Сейчас звонить не буду, пусть поживет пока в неведении. — рассуждала она вслух. — Позвоню утром: утро вечера мудренее, как гласит старая пословица.