Улыбка смерти на устах

Анна и Сергей Литвиновы, 2020

Ко мне, частному детективу Павлу Синичкину, пришла клиентка, которая попросила расследовать гибель своего отца – руководителя, работавшего в крупной госкорпорации. Полиция считает, что произошло самоубийство, в возбуждении уголовного дела отказано – однако девушка уверена, что не все так просто, и подозревает собственную сестру и ее мужа. Мы с моей помощницей Риммой взялись за дело, не подозревая, что окажемся вовлечены в целую цепь преступлений. Притом одним из них окажется убийство игрока прямо на съемках популярного телешоу «Три шага до миллиона»…

© Литвинова А.В., Литвинов С.В., 2020

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Жертва № 5

Лето 2019 года

Первое в году погружение в море, конечно, настоящий кайф.

Да еще в середине такого суматошного лета. И перелет с каждым годом все тяжелей дается: рано встаешь, маешься в железной коробке такси по пути в аэропорт, потом проходишь все эти утомительные формальности: «Снимите ремень!.. Поднимите руки!.. Включите планшет!..» Потом, когда препоны позади, наступает короткое облегчение в аэропорту, можно слегка расслабиться, взять пивка, пусть за сумасшедшие деньги — но я не отказал себе в удовольствии, тем более на что мне теперь их беречь, эти бабки?

Надо прихватить в дьюти-фри пару-тройку мерзавчиков-вискарей, чтобы скрасить себе полет. Сидишь на своем месте, стиснутый ремнем безопасности и попутчиками, посматриваешь в иллюминатор, незаметно для стюардесс выливаешь содержимое мини-бутылочек в чай, кофе или колу, прихлебываешь, глубокомысленно листаешь журнал или смотришь кино на планшете.

Потом — посадка, блеснувшее вдалеке море, синее-синее. Радость: «О море! Мое любимое! Скоро я обниму тебя!» Быстро набегающая взлетно-посадочная полоса, удар шасси о бетон, уютный речитатив пилота. И — теплый влажный воздух, который охватывает, едва выходишь на трап.

И снова очереди на паспортном контроле. Наши люди еще по привычке собачатся, кто за кем занимал. Но погранцы уже намного добродушней. Проверяют тебя расслабленней, чем наши в Шереметьеве, с улыбочками.

Затем снова — влажная духота улицы. Очереденка на такси подходит быстро. Шофер-араб помогает погрузить чемодан. Лютая кондиционированная прохлада салона, и, как завершающий аккорд путешествия: последняя бутылочка выпивается в салоне такси прямо из горла, неразбавленной. Полчаса езды мимо пальм и отелей, и вот уже привычная гостиница, знакомый персонал.

— Добрый день, мсье. Мы рады вас снова видеть.

— Добрый, добрый. И я очень рад, что вернулся. Забыл, как тебя зовут?

— Шарль, мсье. Форму вам заполнять не нужно, в компьютере все ваши данные сохранились. Приветственный бокал игристого, мсье?

— Не откажусь.

Когда я с удовольствием глотаю замороженный шампусик, происходит небольшой инцидент. В холл вваливается целая толпа русских. Кажется, они летели с мной одним рейсом — возможно, даже бизнес-классом. И сюда прибыли вместе, на микроавтобусе «Мерседес». Однако, несмотря на «бизнес» и «мерс», выглядят они как типичные наши за границей: чрезмерно шумные, слишком толстые, чересчур вычурно одетые. Много золота, а на дамах — брюликов. Группа устремляется к стойке, сметая все на своем пути. Распаренная красная тетка в майке от «Диора» с ненавистью косится на запотелый бокал, что я держу в руках, и врезается своим чемоданом мне прямо в ногу. Черт! И пребольно! Вот гадина!

— I’m very sorry, — злобно цедит она на бегу и первой из группы подает портье свой паспорт.

Но даже этот инцидент не портит мне настроения. Я отставляю пустой бокал, быстро поднимаюсь наверх. Багаж уже доставили, коридорный с поклоном принимает мою двухевровую монету. Нет, я не буду распаковывать вещи, просто достану плавки, не зря же положил их в Москве в последнюю очередь. Теперь переодеться и бегом — на море. Вот оно, прямо здесь, под окном, зовет и манит, светится и играет. Я оглядел себя в большое, до пола, зеркало. Несмотря на блестки седины и залысины, я сухопар и довольно подтянут. Сказываются регулярные, три раза в неделю, тренировки. Да, я запросто могу рассчитывать на романчик здесь, на море. Если, конечно, успею.

Ах, как все хорошо — вот только нога, в которую заехала русская тетка, слегка саднит. И ссадина вон на бедре закраснелась. Ну ничего. Как мне мамочка в детстве говорила? «Море все лечит». Вон оно, за балконной дверью, сияет и манит. По краю горизонта водный мотоцикл тянет резиновую колбасу, «акулу», усаженную сверху отдыхающими.

Я хватаю пляжное полотенце, набрасываю себе на плечи и спускаюсь вниз. Народ во множестве плескается в бассейне, загорает и выпивает на шезлонгах. Не одна и не две пары глаз, расслабленных спиртным, оценивают «на новенького» мою фигуру. Но, нет, я здесь, у бассейна, не останусь — никогда не мог понять, отчего эти странные люди, в основном почему-то немцы, купаются в забетонированных лужах, когда рядом огромное, сияющее, неограниченное море. Все равно что настоящей живой женщине предпочитать резиновую куклу.

Короткая аллейка — и вот он, пляж. Теперь я оттягиваю сладостный момент. Перед первым погружением — и это тоже ритуал! — я выпиваю еще один коктейль в баре на пляже.

Жаль, что привычного бармена нет. Есть какой-то новенький. Он смешивает мне кир-рояль, и я, счастливый отпускник, опоражниваю его прямо у стойки.

Народу в баре полно, хоть до вечера еще далеко. На высоком табурете рядом со мной оказывается девушка, улыбается призывно. Я осклабливаюсь в ответ, бросаю: «Гутен таг», — почему-то кажется, что она — немка. Да, поприветствовать, но ничего больше. Сейчас не до девчонок. Главное — столь долгожданное первое купание.

И я, наконец, бросаю полотенце на свободный топчан и бегом, чуть не вприпрыжку, словно в детстве, кидаюсь к морю.

Влетел, вздымая буруны, прыгнул, поплыл.

Нет, ничего лучше моря нет. И я всякий раз убеждаюсь в этом. Всяческие эрзацы — речка, ванна, бассейн — не более чем жалкие заменители. Море — это да. Море — это вещь.

И первый раз в году погрузиться в него — все равно как впервые возлечь с любимой женщиной. С той самой, недостижимой — искренней, понимающей. Принимающей тебя всего — без остатка, любого, со всеми твоими недостатками, сложностями, пунктиками и тараканами.

Скажи, сколько мужчин (и женщин) было у тебя до меня, а, море? Ты наверняка уже сбилось со счета. Мы, люди, приходим и уходим, а ты с каждым все такое же: ласковое, любящее, обтекающее, обнимающее. И я тебя отнюдь не ревную к другим.

Или же, напротив, ты гневаешься и становишься серым, сварливым, свирепым. И готово растерзать и убить. И — убиваешь!

Но сейчас ты — ласковое, мирное, податливое. Какое наслаждение — нырнуть, долго плыть под водой, мощно работая руками. А потом, на пределе дыхания, всплыть на поверхность и долго грести, чередуя брасс и кроль. А после, когда отплыл достаточно далеко — так, что люди на берегу кажутся крохотными фигурками, — лечь на спину и подставить лицо солнцу. Которое сейчас, когда я в воде, совсем не жарит и не жалит, как на суше, — а нежно, лаская, гладит щёки, лоб и нос. И кругом — тишина, покой, умиротворение. Кайф. Наверное, высший кайф, созданный природой.

И вот именно в этот самый момент наивысшего наслаждения я вдруг ощущаю сильнейшую, чудовищную боль в спине. Сначала я даже не могу понять, что происходит, настолько случившееся неожиданно, так сильно диссонирует с окружающим — с радостью, счастьем, всеобщей любовью, — что я даже и не понимаю, что творится.

Но тут страшно болезненный укол в спину повторяется. Судорога сводит все мое тело.

И только тут, после второго приступа, я понимаю, что происходит. Они все-таки добрались до меня. Значит, здесь и сейчас? А что, похоже на…

Тут третий, еще более сильный удар боли сотрясает мое тело. Я вдыхаю, но во рту отчего-то оказывается вода. Я кашляю, дергаюсь, чуть не выпрыгиваю из воды.

«Интересно, а кто меня исполнил? — отвлеченно, как со стороны, думается мне, когда боль отпускает. — Та девчонка в баре, что улыбнулась призывно? А может, тот новенький бармен? А может, привычный и любимый портье, мсье Шарль? Или, — вдруг пришло мне в голову, — та самая толстая русская тетка внизу, у стойки? И задела она меня вовсе не чемоданом — сделала укол зонтиком, как некогда Георгию Маркову^[1]. А может, это просто приступ? Нормальный, обычный инфарктик — я слишком много сегодня, на круг, выпил: в аэропорту, самолете, в такси, в лобби и теперь вот на пляже? И сердчишко просто само дало сбой? И я сейчас чуть отлежусь на этой ласковой воде и приду в себя? И спокойно поплыву к берегу?»

Но тут меня потрясает еще один приступ, я судорожно втягиваю воздух — однако вместо него в легких оказывается вода, и я снова дергаюсь, но руки и ноги не слушаются, и снова вдох, и вода заполняет все пазухи — и, наконец, я медленно начинаю тонуть.

И — последняя мысль, уже на пределе сознания: «А ведь случилось точно так, как они обещали».

Примечания

1

Хотя убийц не нашли, считается, что болгарский диссидент Георгий Марков был отравлен в 1978 году в Лондоне болгарским КГБ с помощью ампулы с рицином, которой выстрелили с близкого расстояния из устройства, вмонтированного в зонтик.