Любовь тебя настигнет

Сьюзен Элизабет Филлипс, 2012

Рассудительная, «правильная» красавица Люси шокировала всю семью, сбежав прямо из-под венца от жениха, по общему мнению, просто идеального. Более того, девушку увез на своем мотоцикле какой-то незнакомец! Но кто он, этот таинственный молчаливый байкер, мужественный и суровый? Почему ничего не рассказывает о себе? Люси изнывает от любопытства. Так начинается путешествие, полное самых невероятных приключений, путешествие к настоящей, страстной любви!..

Глава 4

Маленький съемный дом притулился на берегу одного из уединенных рукавов озера Каддо. Два старых оконных кондиционера горбами торчали на фоне выцветшего сайдинга горчичного цвета, а крыльцо было обложено искусственным дерном. Прошлую ночь они провели в мотеле близ Накогдочеса, и весь вечер Панда нарочито ее игнорировал. Рано утром они направились на северо-восток к озеру, которое располагалось на границе Луизианы и Техаса, и, если верить буклету с заправки, являлось самым крупным пресноводным озером на Юге и, несомненно, самым жутким, с первобытными топями, в которых стояла бурая вода.

Дом был ветхим, но чистым, с маленькой гостиной, двумя еще более скромными по размеру спальнями и старомодной кухней. Люси выбрала комнату с двумя кроватями. Оранжевые клетчатые обои отклеивались на швах и явно диссонировали с дешевыми стегаными покрывалами с фиолетовым и зеленым цветочным рисунком, но она была слишком рада наличию стены, разделявшей ее и Панду, чтобы переживать по этому поводу.

Люси переоделась в шорты и отправилась на кухню. Та была уставлена металлическими шкафами с потертыми столешницами, а пол покрывал серый линолеум. Окно над раковиной выходило на озеро, а ближайшая дверь открывалась на маленькую деревянную веранду, где стояли пластиковый стол, тканевые шезлонги, газовый гриль и кое-какие рыбацкие снасти.

Она застала Панду за созерцанием карликовых пальм, которые росли по берегу озера, ноги он закинул на перила веранды, держа в руке банку колы. По крайней мере он не заглотил очередную партию из шести бутылок пива. Он не обращал на Люси внимания, пока она проверяла гриль, а потом изучала удочку. Его молчание ее раздражало.

— Здесь жарко, — наконец произнесла она.

Он отхлебнул колы, не потрудившись ответить. Она отвела глаза от отвратительной футболки, которую весь день старалась не замечать. Представления Панды о мужской элегантности ограничивались регулярным душем и чистыми джинсами. Ее сердце защемило при мысли о Теде, милом, нежном, спокойном женихе, которого она пустила под поезд.

— Зонтик от солнца пришелся бы весьма кстати, — заметила она.

В ответ — тишина.

Вдали она увидела надувную лодку, проглядывавшую сквозь заросли кипариса, опутанные бородатым мхом.

— Если бы я была байкером, то придумала бы себе имя получше, чем Панда.

Вайпер.

Он смял в кулаке банку из-под колы и побрел с террасы на задний двор, забросив по пути банку в черный пластиковый мусорный бак. Когда он пошел к озеру, она рухнула на брошенный им стул. Тед был отличным собеседником и лучшим слушателем, которого она когда-либо знала. Он вел себя так, будто его завораживало все, что она говорила. Разумеется, он вел себя так со всеми, даже с сумасшедшими, но все же… Она никогда не видела, чтобы он проявлял нетерпение или несдержанность, никогда не слышала от него грубого слова. Он был добрый, терпеливый, заботливый, относился к ней с пониманием, и она все равно его бросила. Что это говорило о ней?

Она ногой подтянула к себе второй стул, грустнея с каждой минутой. Панда добрался до веранды. Перевернутое каноэ лежало на берегу, и скопы бороздили воду вокруг него. Он не сказал, сколько они пробудут в доме, лишь дал понять, что она может уехать, причем чем скорее, тем лучше. Но хотела ли этого она? Люси все больше убеждалась, что он умнее, чем пытается выглядеть в ее глазах, и не могла избавиться от опасений, что Панда передает информацию о ней в «желтую прессу». А если он догадался, что может заработать намного больше, чем тысячу долларов, продав ее историю?

Она спустилась по ступенькам к каноэ, где остановился он. Она потерла пяткой песок. Он даже не поднял голову. Люси пожалела, что не выбрала себе для путешествия компаньона, который не любил бы тягостную тишину и не лепил жуткие наклейки на бампер. Хотя она много о чем жалела. Например, о том, что могла бы выбрать более недостойного жениха, чтобы бросить его. Жениха, который сделал бы хоть что-то, что угодно, чтобы заслужить такой позор. Но Тед ничего подобного не сделал, и в душе Люси ненавидела его за то, что он был намного лучше ее.

Она не могла больше думать об этом.

— Я люблю рыбачить, — произнесла она. — Но всегда выпускала рыбу. Кроме того случая, когда участвовала в программе Аутворд Баунд^[6]. Тогда я оставила рыбу, потому что…

— Мне это неинтересно. — Он выпрямился и одарил ее долгим взглядом, на этот раз не раздевая глазами (он перестал так делать), а так, будто видел ее насквозь, включая те части тела, о существовании которых она не подозревала.

— Позвони Теду и извинись. Позвони родителям. Прошло три дня. Ты и так долго развлекалась. Богатенькой девушке пора возвращаться домой.

— Хватит с меня россказней о богатеньких девушках.

— Я говорю то, что думаю.

— То, что хочешь думать.

Он на мгновение задержал на ней взгляд, и ей стало неуютно, потом кивнул на каноэ:

— Помоги мне спустить эту штуку на воду.

Они толкнули каноэ, и оно скользнуло в воду. Люси схватила одно из весел и, не дожидаясь приглашения, села в лодку. Панда надеялся, что она испугается, но взял другое весло и тоже сел в каноэ, причем так изящно, что оно почти не шелохнулось.

Весь следующий час они кружили по озеру, стараясь держаться подальше от водяных гиацинтов, которые росли на болотистых участках. Переплывая из одного уединенного рукава в другой под сенью зловещих кипарисов, поросших испанским мхом, они продолжали молчать. Она смотрела на него. Когда он греб, мышцы напрягались и футболка натягивалась на груди, так что надпись из черных букв еще больше бросалась в глаза. Этой футболки не было в числе его последних покупок, так что ее Панда, вероятно, привез с собой из Уайнета. Лучше бы она там и оставалась.

— Эти ужасные наклейки на бампере отвратительны, — сказала Люси. — Но по крайней мере издалека их не видно.

Он смотрел на аллигатора, который нежился на солнце на дальнем берегу.

— Я же рассказывал тебе о наклейках.

Она повернулась на сиденье, положив весло на колени, предоставив ему возможность управлять лодкой.

— Ты сказал, что их наклеил предыдущий владелец мотоцикла. Так почему не разрешаешь снять их?

Он переместил весло на другую сторону.

— Потому что они мне нравятся.

Она нахмурилась при виде надписи на его футболке: «Это кажется извращением только в первый раз».

— Это был подарок, — сказал он.

— От сатаны?

Нечто похожее на улыбку мелькнуло на его лице, а потом исчезло.

— Если тебе что-то не нравится, ты знаешь, как можешь поступить. — Он снова повернул лодку, опасаясь водных гиацинтов.

— А что, если такую футболку увидит ребенок?

— Ты сегодня много детей видела? — Панда немного переместился на сиденье. — Я уже жалею, что потерял свою любимую футболку.

Она повернулась к носу каноэ.

— Даже слушать об этом не хочу.

— Там было написано: «Я поддерживаю однополые браки, если обе суки красивые».

Люси вышла из себя, и каноэ затряслось, когда она обернулась.

— Для тебя политкорректность — явно пустой звук, а для меня — нет. Можешь называть меня старомодной, но я думаю, что это действительно важно — уважать достоинство каждого.

Он вытащил весло из мутной воды.

— Черт возьми, жаль, я не взял ту, которую купил пару недель назад.

— Ужасная потеря, не сомневаюсь.

— Хочешь узнать, что там было написано?

— Нет.

— Там было написано… — Он наклонился к ней и заговорил протяжным шепотом, его слова разнеслись над водой. — «Если бы я пристрелил тебя, когда хотел, я бы уже стал счастливее».

Вот и поговорили.

Когда они вернулись в дом, Люси сделала себе бутерброд из того, что они купили, взяла старую книжку в мягкой обложке, которую кто-то забыл здесь, и заперлась в спальне. Одиночество обернулось вокруг нее, как тяжелое пальто. Предпринял ли Тед хоть что-нибудь, чтобы найти ее? Очевидно, нет, если учесть тот факт, что он не пытался остановить ее, когда она уходила из церкви. А что с родителями? Она дважды звонила Мег с телефона Панды, значит, агентам секретной службы не составило бы труда определить ее местонахождение.

Что, если Мег и Нили списали ее со счетов? Она повторяла себе, что они так не поступили бы.

Если только не испытывали к ней такое отвращение, что не хотели какое-то время общаться с ней.

Люси не могла их за это винить.

За последние несколько дней произошло нечто странное. Манеры Панды претерпели значительные изменения в лучшую сторону. Прежде всего она отметила отсутствие отрыжек, плевков и почесывания. Но только тогда, когда увидела, как аккуратно он отрезал кусок курицы, и, тщательно прожевав первый кусочек, попросил передать ему перец, она пришла в полное недоумение. Почему он больше не чавкает и не вытирает рот рукой вместо салфетки? Что касается намеков на близость… Похоже, он вообще перестал замечать, что она женщина.

Они отправились в городок Маршалл за бакалеей и другими продуктами. Она купила солнечные очки и ходила, опустив голову, с животом, который уже успела возненавидеть, но в обществе Панды никто не обращал на нее внимания.

Он хлопотал над своим мотоциклом, что-то подкручивал, перебирал детали. С обнаженным торсом и голубой банданой на голове, он что-то смазывал, полировал, проверял уровни жидкостей и менял тормозные колодки. Он ставил радио на подоконник и через открытое окно слушал хип-хоп, правда, однажды она вышла и услышала арию из «Волшебной флейты». Когда Люси высказалась на этот счет, он обвинил ее в том, что она испортила настройки, и попросил убрать эту чертову станцию. Периодически она видела, как Панда звонит кому-то по телефону, но он никогда не оставлял аппарат без присмотра, так что у нее не было возможности проверить журнал вызовов.

Ночью Люси запиралась в спальне, а он всегда ложился спать поздно: иногда смотрел по телевизору бейсбол, но чаще сидел на веранде, вглядываясь в темные воды озера. Оцепенение, которое сковывало ее в первые дни, прошло, и она поймала себя на том, что следит за своим спутником.

Панда вдыхал мускусный запах озера полной грудью. У него было слишком много времени на раздумья, и слишком много воспоминаний нахлынуло на него разом, и с каждым днем гнев все сильнее разъедал его душу.

Он не рассчитывал, что ее хватит больше чем на пару часов. Однако по прошествии семи дней после того, как он подобрал ее, девушка еще была с ним. Почему она не могла поступить правильно? Вернуться в Уайнет или домой в Виргинию. Ему было все равно, куда Люси поедет, лишь бы здесь ее не было.

Он не мог ее понять. Она разгадала эту отвратительную сценку с фальшивым изнасилованием, которую он разыграл, и вела себя так, словно не слышала половины оскорблений в свой адрес. Она сохраняла спокойствие и удивительно умело контролировала себя. То, что она устроила в день свадьбы, было для нее выходящим из ряда вон поступком. И все же… За хорошими манерами он видел нечто более сложное. Она была умна, страшно проницательна и упряма как осел. Тени прошлого не висели над ней, как над ним. Он готов был поспорить, что Люси никогда не просыпалась с криками. И не напивалась до потери сознания. А в детстве…

В детстве ей удалось сделать то, что не удалось ему.

Пять сотен долларов. Это все, чего стоил его младший брат.

За криком какой-то болотной птицы он различил голос брата: они брели по разбитому асфальту в дом очередной приемной семьи, социальный работник взобрался на скрипящее крыльцо первым.

— Что, если я опять описаюсь в кровати? — прошептал Кертис. — Ведь из-за этого нас выгнали в последний раз.

Панда и сам боялся, хотя и пытался изображать уверенность, ведь ему было всего пятнадцать.

— Не переживай, придурок. — Он ткнул Кертиса, как сосунка, в маленькое костлявое плечо. — Я встану посреди ночи и свожу тебя в туалет.

А что, если он не проснется, как это произошло на прошлой неделе? Он пообещал себе, что не уснет, до тех пор пока не сводит Кертиса в туалет, но все равно задремал, а на следующий день старая леди Гилберт сказала работникам социальной службы, что для Кертиса нужно подыскать другой дом.

Панда не мог допустить разлуки с младшим братом и сказал курировавшему их социальному работнику, что сбежит, если их разделят. Должно быть, она поверила, потому что нашла для них новый дом. Но предупредила его, что других семей, готовых взять их обоих, не осталось.

— Я боюсь, — прошептал Кертис, когда они добрались до крыльца. — А ты боишься?

— Я никогда не боюсь, — солгал он. — Чего тут бояться?

Как он ошибался.

Панда вглядывался в темную воду. Люси было четырнадцать, когда умерла ее мать. Если бы они с Кертисом попали в семью Мэтта и Нили, его брат был бы жив. Люси удалось то, что не смог сделать он, — она сохранила жизнь сестре, а Кертис лежал в могиле, в то время как сестра, которую защитила Люси, готовилась поступать в колледж.

Кертис связался с плохой компанией, когда ему было десять, и Панда мог бы это предотвратить, если бы не сидел в колонии для несовершеннолетних. Его слишком долго там продержали, чтобы он успел попасть на похороны младшего брата.

Он отчаянно заморгал. Воспоминания о Кертисе вызывали другие воспоминания. Было бы легче не думать, если бы он мог отвлечься на музыку, но он не мог слушать столь драматичные произведения, как «Отелло», «Борис Годунов» и многие другие в присутствии Люси. Или кого бы то ни было еще.

Панда пожалел, что она сейчас не вышла из дома и не заговорила с ним. Он хотел, чтобы Люси была рядом. В то же время желал, чтобы она была как можно дальше от него. Он хотел, чтобы она ушла, хотел, чтобы осталась, хотел снять с нее одежду, от этого желания он избавиться не мог. Один день в ее обществе мог стать испытанием для любого мужчины, особенно для такого сладострастного ублюдка, как он.

Он потер переносицу, вытащил из кармана мобильник и отправился в ту часть дома, откуда она не смогла бы его услышать.

Панда по-прежнему принуждал ее к утренним пробежкам, и хотя она всегда отставала, он отказывался убегать вперед.

— Как только я скроюсь из вида, ты пойдешь пешком, — говорил он.

Действительно. Она любила гулять ради физической нагрузки и состояла в одном спортклубе, куда периодически наведывалась.

— Когда это ты назначил себя моим личным тренером?

Он наказывал ее, прибавляя скорость. В конце концов, однако, он проявлял милосердие и замедлял бег.

Ее убежденность в том, что Панда все-таки не настолько одичавший, как пытался изобразить, росла вместе с любопытством, и она решилась на расспросы.

— Ты успел поговорить со своей девушкой, с тех пор как уехал оттуда, где был?

Фырканье.

— Где это, кстати?

— Где-то на севере.

— Колорадо? Ном?

— Тебе обязательно разговаривать?

— Ты женат? Разведен?

— Смотри, какая яма. Если сломаешь ногу, будешь выбираться сама.

Она набрала воздуха в пылающие легкие.

— Ты знаешь о моей жизни многое. Было бы справедливо, если бы я узнала кое-что о тебе.

Панда снова рванул вперед. В отличие от нее он не запыхался.

— Я никогда не был женат — больше ничего не скажу.

— Ты с кем-то встречаешься?

Он посмотрел на нее через плечо — сжалился наконец.

— А ты как думаешь?

— Я думаю, что из пула дамочек — борцов с аллигаторами сложновато выбрать себе пару, да?

Люси услышала какой-то звук: он либо развеселился, либо хотел дать понять, что уже наслушался глупых вопросов. Единственное, что удалось узнать, — это то, что он одинок, но он мог и соврать.

— Так странно, — произнесла она. — Как только мы приехали сюда, твои манеры значительно улучшились. Должно быть, это болотный воздух так повлиял.

Панда срезал путь, сбежав на другую сторону дороги.

— Но остается открытым следующий вопрос, — добавила она. — Зачем так мучиться со всеми этими плевками и почесыванием? Должна признать, меня это удивляет. Но ведь у тебя все равно это получается неестественно.

Она думала, что он проигнорирует вопрос, но нет.

— И что? Я заскучал, когда понял, что ты совершенно не в своем уме и тебя не запугаешь и не заставишь поступать как следует.

Никто никогда не говорил, что она не в своем уме, но поскольку оскорбление прозвучало из его уст, Люси не восприняла его серьезно.

— Ты надеялся, что, когда я увижу, как сильно ты отличаешься от Теда, то пойму, от чего отказалась и вернусь в Уайнет.

— Что-то вроде того. Тед — хороший парень, и он явно любил тебя. Я пытался оказать ему услугу. Я остановился, когда понял, что лучшая услуга, которую могу ему оказать, — это не дать тебе вернуться.

От такой правды ей стало больно, и дальше они бежали молча.

Когда они вернулись в дом, он стащил намокшую от пота футболку, схватил шланг и полил себя водой. Его волосы прилипли к шее и плечам длинными черными лентами; солнце залило лицо, когда он поднял голову, подставив ее под желтые лучи.

Наконец Панда отложил шланг и вытер грудь ладонью. Смуглая кожа, прямой нос и большие мокрые кулаки поразительно контрастировали с идеальной мужской красотой Теда. Возможно, Панда был не так брутален, как хотел показаться, но все же он совершенно не вписывался в рамки ее привычной жизни.

Люси осознала, что слишком долго разглядывает его, и отвернулась. Ее женское естество явно тянулось к нему. К счастью, ее женский мозг был немного умнее.

Один день сменялся другим, и вот уже прошла неделя с тех пор, как они приехали на озеро. Она плавала, читала или пекла хлеб — одно из немногих блюд, которые нравились ей на вкус. Она не делала лишь одного — не звонила Теду и своим родственникам.

Каждое утро после пробежки Панда появлялся на кухне с мокрыми после душа волосами, разглаженными на какое-то время кудрями, хотя она знала, что вскоре они возьмут свое. Вот он взял со стола пару первых теплых булочек, которые она только что достала из духовки, аккуратно разделил их пополам и намазал каждую половинку апельсиновым джемом.

— Тед знал, как ты хорошо печешь, когда позволил тебе уйти? — произнес он, проглотив второй кусок.

Люси отставила тарелку со своей булочкой, почувствовав, что уже сыта.

— Тед почти не ест углеводов. — Это была ложь, но ей не хотелось признавать, что так и не нашла времени испечь что-нибудь для жениха.

Она научилась готовить, будучи уже взрослой, под воронкообразными лампами, которые висели на кухне в Белом доме: именно там она спасалась, когда ссоры братьев и сестер начинали действовать на нервы. Там она брала уроки мастерства у лучших поваров страны, а теперь плоды этого обучения вместо Теда пожинал Панда.

Он закрыл банку с джемом.

— Тед из тех парней, что родились под счастливой звездой. Мозги, деньги, шик. — Он закинул банку в холодильник и захлопнул дверцу. — Пока весь остальной мир летит в тартарары, Тед Бодин находится в свободном плавании.

— Да, что ж, он попал в большую переделку в прошлые выходные, — произнесла она.

— Он уже это пережил.

Люси молилась, чтобы это было правдой.

У дома озеро Каддо было мелким, а его берег — болотистым, так что она не плавала там, но когда они были на озере, спускалась в воду с маленькой лодки, которая досталась им вместе с домом. Панда никогда не заходил в воду вместе с ней, и через восемь дней после приезда, то есть через одиннадцать дней после побега, она спросила его об этом, плавая около дрейфующей лодки.

— Странно, что такой суровый парень, как ты, боится заходить в воду.

— Я не умею плавать, — сказал он, поставив босую ногу на растрескавшийся борт лодки. — Я никогда этому не учился.

Она видела, как сильно ему нравится быть на воде, и подумала, что это странно. И почему он всегда в джинсах? Она перевернулась на спину и сделала еще один подход.

— Ты не хочешь, чтобы я видела твои худые ноги. Боишься, что я буду смеяться? — Как будто хоть какая-то часть его тела могла быть менее мускулистой…

— Мне нравятся джинсы, — сказал он.

Она села на край лодки и принялась болтать ногами в воде.

— Я не понимаю. Здесь безумно жарко, и ты постоянно снимаешь футболку, так почему бы не ходить в шортах?

— У меня шрамы. И хватит об этом.

Возможно, он говорил правду. Но Люси в этом сомневалась. Когда Панда откинулся на корму, солнце золотом заиграло на его смуглой, как у пирата, коже, а в прикрытых глазах виделась скорее апатия, чем угроза. Она с недовольством отметила, что к ней подступает очередная волна чего-то непонятного. Хотелось думать, что это лишь интерес, но в действительности это было нечто большее. Невольное возбуждение.

И что? Минуло почти четыре месяца, с тех пор как они с Тедом занимались любовью, а ведь она всего лишь человек. Поскольку Люси не собиралась поддаваться своим преступным желаниям, что тут плохого? И все же ей хотелось наказать его за то, что по его вине она думала о том, о чем не следовало.

— Странно, что у тебя нет татуировок. — Она спрыгнула в воду и теперь барахталась у кормы. — Никаких танцующих обнаженных женщин на бицепсах, никаких неприличных слов на костяшках пальцев. И даже никакого омерзительного железного креста. Не боишься, что тебя выгонят из клуба байкеров?

Мерцающий свет, отражавшийся от воды, смягчил очертания его острых скул.

— Ненавижу иголки.

— Ты не плаваешь. Ты ненавидишь иголки. Ты боишься показывать ноги. Ты просто ужасен, да?

— Не тебе называть кого-то ужасным.

— Точно. Прими мои извинения. — Люси удалось изобразить нечто почти похожее на одну из его ухмылок.

— Когда ты собираешься позвонить родителям? — ни с того ни с сего спросил Панда.

Она нырнула и оставалась под водой, сколько могла.

— Мег дала им знать, что я в порядке, — произнесла она, хотя и знала, что это не то же самое, что позвонить домой самой.

Она скучала по перебранкам Шарлотт и Холли, по вечным драмам Трейси, бессвязным пересказам Андре последних фантастических романов, которые он прочитал. Она скучала по Нили и Мэтту, но мысль о том, чтобы позвонить им, парализовала ее. Что она могла сказать?

Панда не очень ласково помог ей забраться обратно в лодку. Ее дешевый закрытый купальник задрался, но он, похоже, не заметил этого. Он поднял откидной борт, и они поплыли назад, к причалу. Пока он глушил мотор, она собирала шлепанцы, но прежде чем успела вылезти из лодки, он сказал:

— Мне нужно возвращаться на работу. Завтра мы уезжаем.

Люси знала, что эта неопределенность не может длиться вечно, но пока не строила планов на будущее. Она просто не могла. Она была парализована, она застряла в промежуточном состоянии между сосредоточенным организованным человеком, которым была, и бесцельной смущенной женщиной, которой стала. Паника, всегда бродившая где-то рядом, охватила ее.

— Я не готова.

— Это твоя проблема. — Панда привязал лодку. — По дороге я высажу тебя в аэропорту Шривпорт.

Она сглотнула.

— Это не обязательно. Я могу остаться здесь.

— А зарабатывать как будешь?

На данный момент она должна была уже решить эту проблему, но так и не решила. Хотя ей не хотелось этого признавать, она не желала оставаться в доме одна. Удивительно, что одно только присутствие такого задумчивого и невероятно загадочного незнакомца умиротворяло ее. Намного больше, чем присутствие Теда, например. С Пандой ей не нужно было притворяться лучшей, чем есть на самом деле.

Он вышел из лодки.

— Вот что я тебе скажу. Если ты сегодня позвонишь родным, сможешь еще со мной покататься.

Она забралась на причал.

— Сколько?

— Пока не достанешь меня, — произнес Панда, привязывая лодку.

— Я так и до следующего города могу не добраться.

— Это лучшее, что я могу предложить. Подумай.

Люси была почти рада, что он заставляет ее сделать то, что ей следовало сделать с самого начала, и кивнула.

Тем вечером она приложила все усилия, чтобы как можно дольше не звонить им, придумывая себе самые разные дела, пока у него не лопнуло терпение.

— Позвони им.

— Позже, — произнесла Люси. — Сначала мне надо упаковать вещи.

Панда ухмыльнулся.

— Чушь собачья.

— Тебе-то что? Тебя это не касается.

— Еще как касается. Твоя мать была президентом. Это мой гражданский долг.

Она схватила телефон. Когда он набирал номер, она пожалела, что ни разу не смогла добраться до его телефона, пока он не видел. Даже когда уходила на веранду, он видел ее в окно.

Сердце Люси заколотилось, когда она услышала знакомый хриплый голос Мэтта. Она с трудом сдержала слезы.

— Папа…

— Люси! Ты в порядке?

— Вроде как. — Ее голос сорвался. — Прости. Ты знаешь, я ни в коем случае не хотела причинять боль тебе и маме.

— Мы это знаем, Люси, и мы любим тебя. И так будет всегда.

От его слов острый нож вины вонзался ей в сердце все глубже. Они дали ей все, не ожидая ничего взамен, и вот как она им отплатила. Она подавила в себе желание заплакать и произнесла:

— Я тоже люблю вас.

— Нужно сесть и обсудить, что случилось. Понять, почему ты чувствовала себя так, будто не можешь поговорить с нами об этом. Я хочу, чтобы ты вернулась домой.

— Я знаю. Как… как дети?

— Холли ночует у друзей, а Шарлотт учится играть на гитаре. Андре завел подружку, а Трейси очень зла на тебя. Что касается твоего деда… Можешь сама представить, как он это воспринял. Думаю, тебе стоит как следует выпить, прежде чем решишься ему позвонить. Но сначала ты должна поговорить с матерью. Может, тебе и тридцать один, но ты до сих пор часть нашей семьи.

Ничего хуже этих слов, чтобы она почувствовала себя еще отвратительнее, и придумать было нельзя.

— Люси? — Это была Нили. Отец передал ей телефон.

— Мне очень жаль, — быстро сказала Люси. — Правда.

— Ничего страшного, — тут же ответила мать. — Пусть ты уже взрослая. Но мы хотим, чтобы ты вернулась домой.

— Я… я не могу. — Она закусила губу. — Мой побег еще не закончен.

Единственная из всех людей на свете, Нили не могла с этим спорить и даже не пыталась.

— И когда, как ты думаешь, ты с этим покончишь?

— Я… точно не знаю.

— Дайте я поговорю с ней! — завизжала Трейси вдали.

Нили проговорила:

— Мы даже не подозревали, что ты так несчастна.

— А я и не была несчастна. Таких мыслей у меня и не было. Просто… я не могу объяснить.

— Жаль, что не можешь.

— Дайте мне телефон! — закричала Трейси.

— Обещай, что будешь звонить нам, — сказала ей мать. — И пообещай, что позвонишь дедушке.

Прежде чем Люси успела что-то пообещать, Трейси схватила телефон.

— Почему ты не позвала меня? Это все Мег виновата. Я ненавижу ее. Ты не должна была ее слушать. Она завидовала, потому что ты готовилась выйти замуж, а она — нет.

— Трейс, я знаю, что разочаровала тебя, но в этом виновата не Мег.

Ее маленькая сестренка Кнопка выросла и превратилась в вулкан страсти восемнадцати лет.

— Как можно любить кого-то и разлюбить через секунду?

— Это случилось не совсем так.

— Ты эгоистка. И глупая.

— Прости, что расстроила тебя. — Собрав остатки мужества, она поняла, что надолго ее не хватит, и решила с этим заканчивать. — Дашь трубку остальным?

За следующие десять минут Люси узнала, что Андре до сих пор общался по телефону с Тедом, что Холли пробуется на роль в одной пьесе, а Шарлотт освоила «Пьяного моряка» на гитаре. Каждый разговор ранил ее больнее предыдущего. Лишь отключив трубку, она осознала, что все трое задали вопрос, который не решались озвучить ее родители: «Люси, где ты?»

Панда вышел за ней на веранду и забрал телефон, прежде чем она успела проверить журнал вызовов. Так он связывался с журналистами из «желтой прессы» или нет? Он исчез в доме, а когда она наконец вошла внутрь, он смотрел бейсбольный матч.

— Мне нужно сделать еще один звонок.

Он пристально посмотрел на нее.

— Телефон барахлит в последнее время. Дай мне номер, и я наберу его вместо тебя.

— Я сама справлюсь.

— Ты нервничаешь.

Пора прекращать эти игры.

— Я хочу посмотреть на твой телефон.

— Я знаю.

— Если тебе нечего скрывать, ты дашь мне его.

— Кто сказал, что мне нечего скрывать?

Он явно получал удовольствие, издеваясь над ней, и ей это не нравилось.

— Ты знаешь обо мне все, но я знаю о тебе не больше, чем одиннадцать дней назад. Я даже не знаю, как тебя зовут.

— Симпсон. Барт.

— Боишься, что увижу в списке быстрого набора номер «Нэшнл инквайрер»?

— Не увидишь.

— Значит, другую «желтую» газетенку? Или ты связался с каким-то из приличных изданий?

— Ты правда думаешь, что такой человек, как я, будет брататься с прессой?

— Возможно. Ты понял, что я могу стать твоим счастливым билетом.

Он пожал плечами, вытянул ногу и выудил из кармана телефон.

— Развлекайся.

Тот факт, что Панда дал ей телефон, уже говорил о том, что никаких тайн она не обнаружит. И Люси оказалась права. Единственный звонок в журнале вызовов сделала она. Она бросила телефон ему в руки.

Когда она уходила, до нее донесся его голос, тихий и чуть хриплый.

— Я много чего вижу, но счастливым билетом ты мне точно не кажешься.

Люси не знала, что он имел в виду, но притворилась, как будто не слышит.

Панда выключил бейсбольный матч, который и так не смотрел, и вернулся на веранду. Пришла пора серьезно поговорить с самим собой. Как будто он занимался чем-то еще эти две недели.

«Будь лучшим в том, что хорошо тебе удается». Эти слова всегда были его девизом. Будь лучшим в том, что хорошо тебе удается, и не лезь в то, что у тебя не получается. А что на вершине этого списка? Эмоциональное дерьмо.

Однако любой мужчина сошел бы с ума, если бы его надолго заперли с ней наедине. В этих шортах и футболках она смотрелась, как чертовски прекрасная пятнадцатилетняя девушка, и от этого его могло бы вывернуть наизнанку, но не выворачивало, потому что ей было не пятнадцать.

Он оказался в западне из возбуждения, негодования и страха. Он вглядывался в ночь, пытаясь не поддаваться обуявшим его чувствам. И проигрывал эту битву.

Люси рассматривала вспучившиеся обои у себя в спальне. Они уезжали на следующее утро, а Панда оставался для нее таким же загадочным, как и в тот день, когда она впервые села на его мотоцикл. Она даже не знала его настоящего имени. И что самое важное, она не знала, продавал он ее или нет.

Она так и не поужинала, поэтому отправилась на кухню приготовить себе кашу. В окно она увидела Панду, который опять сидел на веранде и смотрел на озеро. Она недоумевала, о чем он может думать.

Она положила в миску хлопья «Спешл Кей» и отнесла их в гостиную. По телевизору с приглушенным звуком шел «Американский президент». Она уже почти села, когда заметила нечто похожее на визитку, торчавшее из-под диванной подушки. Она вытащила карточку.

«ПАРОМ ЧЕРИТИ-АЙЛЕНД

ПОСТОЯННЫЙ ПРОПУСК

№ 3583

Здесь начинается ваше настоящее Мичиганское приключение».

Выпала ли карточка из кошелька Панды, или ее обронил предыдущий жилец? Есть только один способ узнать. Она положила карточку обратно под диванную подушку, оставив точно там, где ее нашла.

На следующее утро она исчезла.

Примечания

6

Организация, устраивающая поездки на природу, часто предполагающие экстремальный отдых в лагерях.