Остров забвения

Сьюзен Хилл, 2018

ЛЕГЕНДАРНАЯ СЕРИЯ ОБ ИНСПЕКТОРЕ СЕРРЭЙЛЕРЕ. ОТ ЛЮБИМОГО АВТОРА КАМИЛЛЫ – НОВОЙ КОРОЛЕВЫ ВЕЛИКОБРИТАНИИ. Получив серьезную травму, которая полностью изменила ход его жизни, Саймон Серрэйлер отправляется на отдаленный шотландский остров. Но и там ему нет покоя. Внезапно исчезает недавно прибывшая на остров женщина, которую успели полюбить все жители. Местная полиция бессильна… В Лаффертоне тоже неспокойно: в городе бушует поджигатель, а полицейский участок терроризирует женщина, чья дочь исчезла несколько лет назад. Дела накладываются одно на другое, и среди всего это безумия инспектору Серрэйлеру нужно сделать решающий выбор… До безумия берущий за душу криминальный детектив о жизни старшего инспектора Саймона Серрэйлера. Сложное переплетение интриг, преступлений и личных переживаний. «Сьюзен Хилл обладает удивительной способностью напугать, поразить и вовлечь читателя всего за несколько предложений… Эта книга перенесет вас в пронизывающий мир отдаленного шотландского острова. Поразительно!» – CrimeReads «A tour de force… Сьюзен Хилл мастерски исследует глубину человеческой души и разгадывает тайны. Прекрасная книга, запоминающаяся своими темными хитросплетениями и поворотами». – New York Journal of Books «Жуткая, будоражащая воображение загадка… Личная и профессиональная жизнь Саймона сливаются воедино в сложном, леденящем душу повествовании». – Women's World «Сьюзен Хилл на высоте! И новичкам, и многочисленным поклонникам серии будет трудно покинуть мир Серрэйлеров после чтения этой долгожданной части». – Booklist

Три

— Одна минута.

— Я готов.

Феликс прогромыхал вниз по лестнице. Серые шорты. Серый пиджак с небесно-голубым кантиком, обозначающим, что он из церковного хора. Без кепи. С кепи было покончено в первые дни Сэма в школе.

— Гобой?

Он бросил на своего отчима, Кирона Брайта, печальный, снисходительный взгляд. Если он и мог что-то забыть, то точно не свой гобой — инструмент, за который он взялся с таким энтузиазмом, что тот стал как будто продолжением его тела всего за несколько месяцев.

— Тогда вперед!

Маршрут Кирона до Бевхэма и полицейского управления не проходил через собор, но в первые же дни своего брака с Кэт он предложил ей отвозить Феликса на утреннюю репетицию.

— Это же так просто, — сказал он. — Таким образом я получаю Феликса в свое распоряжение каждое утро. И первым прихожу на работу. И таким образом этого не надо делать тебе, и если даже мне немного не по пути, то уж тебе, если ты едешь в клинику, — тем более. Решено.

В этом был смысл, но для нее главная причина казалась не такой очевидной и практической. Муж хотел установить связь с ее младшим сыном, и, кажется, Феликса устраивала сложившаяся ситуация — впрочем, Феликса устраивало по большей части все. Он был уравновешенным ребенком, довольным жизнью, он принимал ее как есть, наслаждался тем, что она предлагала, и его редко что-то тревожило даже на мгновение.

Ханна, которая сейчас училась в школе сценического искусства, из беспокойного ребенка превратилась в талантливую молодую девушку и теперь разделяла легкую жизнерадостность Феликса. Сложным был Сэм, ее старший.

Она посмотрела, как машина свернула с дорожки и ее сын повернулся к Кирону, о чем-то оживленно тараторя, а потом тихо выругалась, вспомнив, что забыла напомнить им о своей вечерней репетиции в Хоре святого Михаила, первой в этом сезоне. Вспомнит ли Кирон, что они с Феликсом сегодня останутся ужинать одни?

Кирон вспомнил. Ее напоминание было бы излишним. Он был Мистер Организованность, Мистер Порядок, Мистер Рациональность.

А еще он был мужем, которого она не искала и не рассчитывала обрести после смерти Криса. У них были некоторые общие черты, как она часто замечала, но организованность была не одной из них. Только в своем отделении Крис был таким. Но его верность и преданность работе были неизменны, и Кэт уважала это, как и тот факт, что работа занимала первое, второе и третье места в его жизни, отодвигая ее. По-другому она бы и не согласилась. В то же время, думала она сейчас, поднимаясь наверх, чтобы накраситься и подготовиться к новому дню, она и сама часто ставила работу превыше всего, и это не всегда способствовало облегчению семейной жизни. Когда она была врачом общей практики — до установления новых порядков, когда с них сняли такие обязанности, как ночные смены и выезды по выходным, — она разрывалась между пациентами и детьми, и только тот факт, что Крис тоже был врачом, делал это приемлемым. Когда она стала медицинским директором в Имоджен Хаузе, лаффертонском хосписе, она тоже оказалась между молотом и наковальней, долгом и обязательствами.

Сейчас же Кэт снова работала врачом на полставки, партнера по общей практике у нее не было. Неужели все произошло наоборот? Теперь, когда двое ее детей большую часть времени проводят вне дома и муж может разделить с ней свободное время и домашние обязанности, не должна ли она уделять работе больше времени?

Но написание книги о паллиативной помощи в общей практике заполняло оставшиеся часы, и она планировала писать и дальше. Оба ее родителя работали в больницах, а еще читали лекции, участвовали в исследованиях и писали. Она шла по их стопам.

В отличие от Сая, подумала она, открыв тушь и вытащив щеточку. Нужно будет потом написать ему.

А еще ей нужно было связаться с Сэмом. С Сэмом, который уехал в Ньюкасл, якобы чтобы помочь другу освоиться в университете, а скорее, как думала она, чтобы сбежать из дома и принять какие-то решения по поводу своего собственного будущего, — а еще, возможно, чтобы сбежать от своего отчима, хотя насчет этого она была не уверена. Кирон сказал, что между ними все было гладко, просто должно пройти время, чтобы все окончательно устаканилось. Сэм ничего не сказал.

На их свадьбе он был тихим, но вполне веселым. Там присутствовала только семья и несколько близких друзей, проходила свадьба в маленькой часовне Богоматери в соборе. Они с Кироном с самого начала решили, что ее никто не поведет под венец и что они выйдут к нему вместе, как равные. К тому же ее отец с самого начала заявил, что не придет. Саймон еще не оправился после того, как оказался на пороге смерти из-за нападения, потерял левую руку и провел несколько недель в больнице. Он казался довольным, но немного отчужденным и по-прежнему несколько потерянным. Это был хороший день, и у Кэт не осталось сомнений по поводу повторного брака. Она была рада, когда все кончилось и они смогли спокойно погрузиться в повседневную жизнь, — после нескольких дней в Нью-Йорке, которые Кирон преподнес ей в качестве сюрприза.

Она завершила свой макияж, еще раз прошлась расческой по волосам и отправилась в отделение, отчетливо ощущая, что работа уже не вызывала в ней прежнего воодушевления. Все изменилось. Кризис общей практики оставил глубокую рану в душе всех тех, кто отдавался уходу за пациентами со всей страстью и преданностью, а пациенты, в свою очередь, утратили все иллюзии по поводу врачей и тех услуг, которые они предоставляют, и, следовательно, стали более требовательными и склонными к жалобам.

На своем сиденье она нашла листок бумаги.

«Выше нос. Это будет прекрасный день. Люблю. К.».

Он оставлял такие записки — не каждый день, чтобы она не могла к ним привыкнуть, а от случая к случаю: клейкая бумажка на зеркале или подушке, вырванный из блокнота лист в машине, как сегодня. Она опустила его в сумку, улыбаясь и выезжая на дорогу.

Войдя в отделение, Кэт увидела у стойки регистратуры знакомую фигуру. Миссис Коутс — восьмидесятидевятилетняя немощная старушка, страдающая от артрита, полимиалгии и плохого зрения и совсем недавно перенесшая пневмонию. Она жила одна и была упряма, но, как казалось Кэт, имела достаточно сил, чтобы справляться с жизненными неурядицами самостоятельно.

— Я понимаю, — говорила она Анджеле, одной из секретарш. — Я знаю, как вы все заняты. Я это знаю.

— Так вот, я могу предложить вам встречу с мистером Сандерсом в понедельник в два тридцать. Вам это подойдет?

Кэт не хотела вмешиваться и подставлять Анджелу, но, когда попыталась проскользнуть мимо, миссис Коутс обернулась.

— О, доктор Дирбон, я понимаю, как тут у вас все устроено, но я пыталась встретиться с вами, а вы всегда так заняты, никогда нет окон на прием. А так тяжело каждый раз встречаться с новым доктором и заново ему все объяснять, хотя я понимаю, что все врачи здесь очень хорошие.

— Я пыталась объяснить миссис Коутс, что у врача перед глазами все записи, так что совершенно не важно, кто сидит напротив нее.

— Я знаю. Могу я взглянуть?

Беглый взгляд на экран с расписанием приемов подтвердил то, что Кэт и так знала: ее график в отделении был забит на ближайшие две недели, которые и были открыты для записи пациентов. Как и миссис Коутс, она понимала: новая система предполагала, что пациента могли записать только на свободное время у одного доктора из семи. Это вполне подходило человеку с острым фарингитом или ребенку с сыпью — тут любой доктор мог помочь. Но для пожилых людей или пациентов с продолжительной историей болезни, с который был знаком лишь один врач, для тех, кому было неловко говорить с незнакомыми людьми, должна была существовать возможность записаться к предпочитаемому специалисту.

— У вас какая-то новая жалоба, миссис Коутс? Вам не обязательно проходить через все эти процедуры, просто скажите: вы хотите поговорить о чем-то недавнем или о текущих проблемах?

Анджела явно разозлилась.

— У нее ничего нового, доктор Дирбон, у нее…

— Вы можете вернуться в десять минут второго? Я вас быстренько приму.

Прием заканчивался в двенадцать тридцать, но, по ее опыту, растягивался еще на двадцать-тридцать минут.

— Мне неловко просить вас вернуться, но у меня действительно все забито этим утром.

— Вы очень добры, доктор, очень добры. Без проблем, я вернусь. Спасибо. Я понимаю, как это непросто, понимаю.

— Я знаю, что понимаете. До свидания.

Приемная начала заполняться, зазвонили телефоны. Анджела недобро посмотрела на Кэт. «Я это тоже понимаю», — подумала Кэт. Даже слишком хорошо. Но правила иногда нужно обходить. Она не позволит заставить себя извиняться.

Она зарегистрировались в системе, когда в коридоре у ее кабинета уже зазвучали первые шаги. Оставалось еще очень много таких миссис Коутс, которые требовали нежного и внимательного обращения. Сколько раз она говорила на собраниях отделения, что система должна служить им, а они постоянно рискуют сами прислуживать ей?