Почти как «бьюик»

Стивен Кинг, 2002

…Это началось почти двадцать лет назад, когда в полицейском участке маленького городка появился конфискованный «при загадочных обстоятельствах» черный «бьюик»… …Это продолжалось долгие годы – потому что почти все копы, связанные с историей «бьюика», погибли – и погибли скверно. Теперь в полицейский участок городка приезжает новый стажер – мальчишка, готовый на все, чтобы разгадать тайну смерти своего отца – и черного «бьюика»… Помочь ему способен только последний из оставшихся в живых…

Теперь: Сэнди

–…И на этот раз я возражать не стал. Пошел с ними как послушный мальчик.

В горле у меня пересохло. Я взглянул на часы и особо не удивился, увидев, что прошел целый час. Почему нет, смена-то у меня закончилась. Серые облака все теснее прижимались к земле, но отдаленные раскаты грома проползали южнее.

— В те давние дни, — раздался чей-то голос, грустный и веселый одновременно (этим фокусом, похоже, владеют только евреи и ирландцы), — мы думали, что будем жить вечно, не так ли?

Я повернул голову и увидел Хадди Ройера, уже переодевшегося в гражданское и сидевшего слева от Неда. Не заметил, когда он к нам подошел. У него было все то же открытое, честное крестьянское лицо, что и в 1979 году, но от уголков рта тянулись глубокие морщины, волосы поседели и заметно поредели. По моим прикидкам, теперь он был в том же возрасте, что и Эннис Рафферти в год своего загадочного исчезновения. Выйдя в отставку, Хадди намеревался купить «уиннибаго»^[18] и навещать многочисленных детей и внуков. Они расселились по всей Америке, включая, если мне не изменяет память, канадскую провинцию Манитоба. Если б вы попросили и даже не попросили, он обязательно показал вам карту США с красными линиями намеченных маршрутов.

— Да, — вздохнул я, — должно быть, думали. Когда ты подошел, Хадди?

— Я проходил мимо и услышал, как ты рассказываешь о Мистере Диллоне. Хороший был пес, правда? Помнишь, как он укладывался на спину, когда кто-то говорил: «Ты арестован»?

— Да, — кивнул я, и мы улыбнулись друг другу, как улыбаются мужчины, когда говорят о любви или истории.

— Что с ним случилось? — спросил Нед.

— Умер, — ответил Хадди. — Я и Эдди Джейкобю похоронили его вон там. — Он показал на поле, которое заканчивалось холмом к северу от нас. — Лет пятнадцать назад. Так, Сэнди?

Я кивнул. На самом деле Мистер Диллон умер четырнадцать лет назад, чуть ли не в этот самый день.

— Как я понимаю, от старости? — спросил Нед.

— Он, конечно, был уже немолод, — кивнул Фил Кандлтон, — это точно, но…

— Его отравили, — яростно оборвал Фила Хадди и замолчал.

— Если ты хочешь услышать продолжение… — начал я.

— Конечно, — воскликнул Нед.

–…тогда мне надо промочить горло.

Я уже поднялся, когда Ширли подошла с подносом в руках. На нем стояла тарелка с толстыми сандвичами — с ветчиной и сыром, копченым мясом, курятиной и большой графин с ледяным чаем «Ред Зингер».

— Садись, Сэнди. Я обо всем позаботилась.

— Ты что, читаешь мысли?

Она улыбнулась, ставя поднос на скамью.

— Нет. Просто я знаю, что от разговоров у мужчин разыгрывается жажда, а уж голодны они всегда. Даже дамам иногда хочется есть и пить, не знаю, поверите вы мне или нет. Так что принимайтесь за еду, и я рассчитываю, что ты, Нед Уилкокс, съешь как минимум два сандвича. Больно уж ты худой.

Сандвичи и ледяной чай вызвали в памяти Биби Рота: он рассказывает Тони и Эннису о результатах осмотра «бьюика», а его дети, ненамного старше Неда, пьют ледяной чай и уплетают сандвичи, приготовленные на той же кухне. Там только поменяли линолеум да поставили микроволновую печь. «Время тоже сковано цепями», — подумал я.

— Да, мэм, хорошо.

Нед ей улыбнулся, как мне показалось, из вежливости, не от души; его взгляд не отрывался от гаража Б. История эта зачаровала его, за прошедшие годы такое случалось со многими людьми. Не говоря уже про одну хорошую собаку. Пока я пил первый стакан ледяного чая, смачивавшего пересохшее горло, как бальзам, с настоящим сахаром, а не искусственными заменителями, мне представилась возможность подумать, оказываю ли я Неду Уилкоксу услугу. И поверит ли он в остальное. Он мог подняться, повернуться и уйти, в полной уверенности, что я насмехаюсь над ним и его горем. Такое могло случиться. Конечно, Хадди, Арки и Фил поддержали бы меня. Как, разумеется, и Ширли. Когда появился «бьюик», она у нас еще не работала, но многое и повидала, и сделала с середины восьмидесятых, когда воцарилась в коммуникационном центре. Но парень все равно мог не поверить. Больно уж фантастической выглядела вся эта история.

Однако отступать было поздно.

— Что случилось с патрульным Рафферти? — спросил Нед.

— Ничего, — ответил Хадди. — Его отвратительная рожа даже не появилась на боковине пакетов с молоком^[19].

Нед в недоумении уставился на него, не зная, шутит Хадди или нет.

— Ничего не случилось, — повторил Хадди, уже более ровно и спокойно. — В этом и коварство исчезновения, сынок. Происшедшее с твоим отцом ужасно, я не буду пытаться убедить тебя в обратном. Но по крайней мере ты все знаешь. Это уже что-то, не так ли? Есть место, куда ты можешь прийти, положить цветы. Или отнести письмо о том, что ты принят в колледж.

— Вы говорите о могиле, — ответил Нед. От тона его голоса мне стало как-то не по себе. — Участке земли, с зарытым на нем ящиком, где лежит что-то, одетое в форму моего отца, но это не мой отец.

— Но ты знаешь, что с ним произошло, — настаивал Хадди. — С Эннисом… — Он развел руки, ладонями вниз, потом перевернул ладонями кверху, как иллюзионист после завершения очередного фокуса.

Арки чуть раньше ушел в дом, возможно, чтобы отлить. Теперь вернулся, сел.

— Все спокойно? — спросил я.

— Да и нет, сержант. Стефф просила передать, что с радиосвязью проблемы. Сильные помехи. Ты знаешь, о чем я. И DSS капут. На экране телевизора надпись «НЕТ СИГНАЛА».

Стефф, Стефани Колуччи, племянница Энди Колуччи, работала в коммуникационном центре во вторую смену. DSS, маленькую спутниковую антенну, мы приобрели на собственные деньги, как и тренажеры, которые стояли в углу комнаты отдыха (год или два назад кто-то повесил рядом постер с качками, занимающимися на примерно таких же тренажерах в тюремном дворе Шейбена с надписью: «ОНИ НЕ ПРОПУСКАЮТ НИ ДНЯ»).

Арки и я переглянулись, посмотрели на гараж Б. Вероятно, микроволновка на кухне уже не работала. Мы могли остаться без света и телефонной связи, хотя такого давно уже не случалось.

— Мы собрали денег этой старой грымзе, на которой он был женат, — пробурчал Хадди. — По-моему, для взвода Д это большое дело.

— Я думал, мы собирали деньги, чтобы заткнуть ей рот, — вставил Фил.

— Этой рот бы ничто не заткнуло, — покачал головой Хадди. — Если она хотела что-то сказать, ее бы никто не остановил. Это знали все, кто с ней встречался.

— Мы, конечно, собрали ей денег, но она не была его женой, — уточнил я. — Сестрой — да, вроде бы я об этом говорил.

— Женой, — настаивал Хадди. — Они вели себя, как старая супружеская пара, разве что не занимались этим делом, да и то, кто может это утверждать…

— Тебе бы лучше замолчать, — подала голос Ширли.

— Да, пожалуй, — вздохнул Хадди.

— Тони пустил шляпу по кругу, и мы скинулись, кто сколько мог, — объяснил я Неду. — А потом брат Бака Фландерса, он брокер в Питтсбурге, инвестировал для нее эти деньги. Тони решил, что так будет лучше, чем просто отдать ей чек.

Хадди покивал.

— Он собрал нас всех в одном из банкетных залов в «Кантри уэй». Вопрос о Драконше был почти что последним в повестке дня. — Тут Хадди повернулся к Неду. — К этому времени мы уже знали, что Энниса никто не найдет, что Эннис не войдет в полицейский участок где-нибудь в Бейкерсфильде, штат Калифорния, или в Номе, на Аляске, чтобы сказать, что после удара по голове у него отшибло память. Он ушел. Может, в то место, откуда прибыл тот мужчина в черном пальто, может, в другое, но ушел. Ни тела, ни следов борьбы, ни даже одежды не нашли, но мы точно знали, что он ушел. — Хадди невесело рассмеялся. — А эта злобная сука, с которой он жил, просто обезумела. Конечно, она и без этого была ку-ку…

— Это точно, — поддакнул Арки и взял сандвич с ветчиной и сыром. — Звонила постоянно, три-четыре раза в день, Мэтт Бабицки чуть ли не рвал на себе волосы. Ты должна благодарить Бога, Ширли, что она умерла до того, как ты пришла к нам. Эдит Хаймс! Та еще штучка!

— А что, она думала, случилось? — спросил Нед.

— Кто знает? — Я пожал плечами. — Может, считала, что мы убили его за карточные долги и закопали в подвале.

— Вы тогда играли в карты на базе? — с ужасом и удивлением спросил Нед. — Мой отец тоже играл?

— Да перестань, — отмахнулся я. — Тони снял бы скальп с каждого, кого поймал за картами в расположении взвода, даже если играли на спички. И я сделал бы то же самое. Это шутка.

— Мы не пожарные, парень. — В голосе Хадди слышалось столько презрения, что я рассмеялся. Потом он вернулся к теме: — Старуха считала, что мы причастны к смерти Энниса, потому что ненавидела нас. Она ненавидела любого, кто мешал Эннису постоянно находиться рядом с ней. Или ненависть — слишком сильное слово, сержант?

— Нет.

Хадди вновь повернулся к Неду.

— Мы забирали его время и силы. Но, думаю, лучшей частью жизни Энниса все же была та, которую он проводил с нами, то ли на базе, то ли в патрульной машине. Она это знала, вот и ненавидела нас… «Работа, работа, работа, — говорила она. — Это все, что его интересует, чертова работа». Так что, с ее точки зрения, мы должны были забрать его жизнь. Потому что забрали все остальное.

На лице Неда отражалось недоумение. Возможно, потому, что ненависти к работе отца в его доме никто не питал. Во всяком случае, он такого не видел. Ширли мягко положила руку ему на колено.

— Она должна была кого-то ненавидеть, понимаешь? Должна была кого-то винить.

— Эдит звонила, — продолжил я, — Эдит доставала нас, Эдит писала письма своему конгрессмену и генеральному прокурору штата, требуя провести полномасштабное расследование. Я думаю, Тони все это знал, но через несколько дней, на том совещании, все равно предложил позаботиться о ней. Если мы не позаботимся, то кто, спросил он. Эннис не оставил много денег, поэтому без нашей помощи ее ждала нищета. Эннис застраховал свою жизнь и ему полагалась пенсия, тогда где-то восемьдесят процентов от жалованья, но она еще очень долгое время не могла получить ни цента. Потому что…

–…он исчез, — договорил за меня Нед.

— Правильно. Вот мы и собрали деньги Драконше. Порядка двух тысяч долларов, помогли патрульные Лоренса, Бивера и Мерсера. Брат Бака Фландерса вложил эти деньги в акции компьютерных фирм, тогда они только появились на бирже, и в итоге она получила кругленькую сумму.

Что же касается Энниса, то по подразделениям дорожной полиции Западной Калифорнии поползли слухи, что он удрал в Мексику. И очень скоро слух этот воспринимали, как святое писание: Эннис удрал от своей сестры, прежде чем она успела дорезать его своим языком-ножом. Даже кто знал, что случилось, или мог знать, начали говорить то же самое, даже кто сидел в банкетном зале «Кантри уэй» и собственными ушами слышал слова Тони Скундиста, что, по его твердому убеждению, «бьюик», стоящий в гараже Б, имеет непосредственное отношение к исчезновению Энниса Рафферти.

— Он разве что не сказал, что этот «бьюик» — телепортационная кабина для переноса на планету Х, — ввернул Хадди.

— В тот вечер сержант говорил очень убедительно. — Как обычно, голос Арки ни на йоту не отличался от голоса Лоренса Уэлка, и мне пришлось поднять руку, чтобы скрыть улыбку.

— Как я понимаю, в письме конгрессмену она не упомянула о том, что у вас образовался филиал «Сумеречной зоны»? — спросил Нед.

— Каким образом? — удивился я. — Она же ничего не знала. Именно для этого сержант Скундист и собрал то совещание. Чтобы напомнить нам, что рот надо держать на замке, а болтовня…

— Что это? — Нед привстал со скамьи. Я мог бы и не смотреть, и так знал, что он видит, но все-таки посмотрел. Как и Ширли, Арки и Хадди. Нельзя на это не смотреть, зрелище так и притягивает взгляд. Никто из нас не мочился и не выл, как бедный Мистер Диллон, но как минимум в двух случаях я кричал. Да, да. Кричал во весь голос. А потом мне снились кошмары.

Гроза смещалась к югу от нас. Природная гроза, но не другая. Та, что разразилась в гараже Б. Со скамьи для курильщиков мы видели яркие вспышки, освещавшие окна изнутри. Те самые окна на воротах. Чернильно-черные, они вдруг становились ослепительно белыми. И с каждой вспышкой, я знал, радио в коммуникационном центре накрывала волна помех. И на микроволновке часы уже не показывали время, а высвечивали слово «ERROR».

Но в принципе «гроза» разразилась не такая уж и сильная. После вспышек перед глазами плавали зеленые квадраты, но зрение сохранялась. А вот в самом начале, когда вспышки только заполыхали в гараже Б, смотреть на них было невозможно. Они будто выжигали глаза.

— Святой Боже, — прошептал Нед. На лице отразилось изумление.

Нет, изумление — это мягко сказано. Увиденное потрясло его. Но чуть позже, когда он начал приходить в себя, я увидел тот же зачарованный взгляд, каким взирал на «бьюик», да и на гараж Б, его отец. Или Тони. Хадди. Мэтт Бабицки и Фил Кандлтон. Да разве я сам смотрел по-другому? Наверное, это обычное дело при столкновении с совершенно неведомым… когда мы заглядываем туда, где заканчивается привычный нам мир и начинается истинная тьма.

Нед повернулся ко мне:

— Сэнди, Господи Иисусе, что это? Что?

— Если тебе нужен термин, считай, что это светотрясение. Довольно-таки слабое. В наши дни оно всегда такое. Хочешь взглянуть поближе?

Он не стал спрашивать, не опасно ли сейчас подходить к гаражу, не разлетятся ли окна дождем осколков, не выйдет ли из строя фабрика спермы между ног. Ответил коротко: «Да-а-а!» И меня это не удивило.

Мы направились к гаражу Б. Нед и я — впереди, остальные — следом. Неравномерные вспышки резко выделялись на фоне уходящего дня, но вообще-то глаз регистрировал их и при ярком солнечном свете. И когда мы впервые удостоились этого зрелища (примерно, когда едва не взорвалась атомная станция на Три-Майл Айленде^[20]), «бьюик роудмастер» одной из своих вспышек практически затмил солнце.

— Нам нужны темные очки? — спросил Нед, когда мы подходили к воротам гаража. Я слышал доносящееся изнутри гудение, то самое, на которое обратил внимание отец Неда, когда сидел за большущим рулевым колесом «бьюика» на автозаправочной станции «Дженни».

— Нет, достаточно прищуриться, — ответил Хадди. — В семьдесят девятом без темных очков ты бы, безусловно, не обошелся.

— Это точно, — поддакнул Арки, когда Нед прижался лбом к одному из окон, прищурился и заглянул в гараж.

Я встал рядом с ним, зачарованный как всегда. Смотрите внимательно, увидите живого крокодила.

«Роудмастер» предстал передо мной во всей красе, брезент, сползший с него, лежал на бетоне со стороны водителя. Я, само собой, видел в нем object d’art^[21], большой старый автомобильный динозавр с округлыми линиями, здоровенными колесами, ухмыляющейся радиаторной решеткой. Добро пожаловать, дамы и господа! Добро пожаловать на вечернее представление. На сцене «бьюик 8». Не обычный, конечно, «бьюик», так что попрошу сохранять дистанцию. Это произведение искусства может и кусануть.

Он стоял посреди гаража, неподвижный и мертвый… неподвижный и мертвый… а потом кабина осветилась яркой вспышкой. Большое рулевое колесо и зеркало заднего обзора с удивительной четкостью вырвало из темноты, совсем как некие объекты на горизонте, подсвеченные при артобстреле. Нед ахнул и рукой прикрыл лицо.

Вспышки продолжились, бесшумные, отбрасывающие тени на бетонный пол и стену, где еще висели какие-то инструменты. Гудение слышалось очень отчетливо. Я нацелился взглядом на круглый термометр, свешивающийся с потолочной балки над капотом «бьюика», и при следующей вспышке без труда узнал температуру воздуха в гараже: пятьдесят четыре градуса по Фаренгейту. Низковато, но не очень: тревожиться следовало, когда температура падала ниже пятидесяти градусов^[22], а вот пятьдесят четыре считалось у нас еще не самым плохим вариантом. Однако все же не следовало искушать судьбу. За годы, проведенные рядом с «бьюиком», мы, конечно, установили кое-какие закономерности, но прекрасно понимали, что нельзя принимать их за аксиомы.

В очередной раз кабина «бьюика» полыхнула белым светом, потом больше минуты в гараже царила темнота. Нед застыл как изваяние. Не знаю, дышал ли он эту минуту.

— Это все? — наконец спросил он.

— Подождем, — ответил я.

Мы прождали еще две минуты, новых вспышек не было, я уже открыл рот, чтобы сказать, что мы можем вернуться на скамью, поскольку на сегодня фейерверк закончен, но тут «бьюик» одарил нас последней вспышкой. Куда более мощной, напоминающей огненное щупальце, вырвавшееся из гигантского циклотрона. Щупальце это из заднего окна со стороны пассажирского сиденья протянулось к полке, где стояли старые коробки с крепежом. Коробки эти высветились светло-желтым светом, словно заполняли их не болты, гайки, шпильки и шайбы, а зажженные свечи. Гудение усилилось, от него заныли зубы, завибрировали глаза, — и сошло на нет. Как и свет. Гараж заполнила чернильная тьма. Выделялся в ней лишь силуэт «бьюика», поблескивающий хромированными частями.

Ширли шумно выдохнула и отошла от окна, у которого наблюдала за происходящим внутри. Она дрожала всем телом. Арки подошел к ней, успокаивающе обнял за плечи.

Фил, стоявший у окна справа от меня: «Сколько бы раз я этого ни видел, босс, привыкнуть не могу».

— Что это? — спросил Нед. От восторга он помолодел лет на десять, разом став младше сестер. — Почему это происходит?

— Мы не знаем, — ответил я.

— А кто еще об этом знает?

— Все патрульные, служившие во взводе Д за двадцать с небольшим лет. Кое-кто из Дорожной службы. Окружной комиссар дорожной полиции…

— Джеймисон? — уточнил Хадди. — Да, он знает.

–…и начальник полиции Стэтлера Сид Броунелл. Кроме них, практически никто.

Когда мы возвращались к скамье, все закурили. Нед, похоже, тоже не отказался бы от сигареты. Или чего-то другого. Скажем, глотка виски. На базе ситуация возвращалась к норме. Стефф Колуччи уже заметила, что статические помехи сходят на нет, еще немного, и DSS на крыше начнет принимать все каналы, сообщающие нам результаты спортивных соревнований, рассказывающие о событиях на фронтах, радующие сериалами. И если все это не заставит вас забыть о дыре в озоновом слое, тогда, клянусь Богом, ничто не заставит.

— Как вышло, что остальные об этом ничего не знают? — спросил Нед. — Событие неординарное, как удалось сохранить все в тайне?

— Да что тут неординарного, — улыбнулся Фил. — Это всего лишь «бьюик». Был бы «кадиллак», тогда, конечно… не сохранили бы.

— Некоторые семьи не могут хранить секреты, а некоторые могут, — ответил я. — Наша смогла. Тони Скундист собрал совещание в «Кантри уэй» через два дня после появления «бьюика» и исчезновения Энниса, именно убедиться, что нам это удастся. Тони проинструктировал нас по многим вопросам. Разумеется, коснулся и сестры Энниса… как нам позаботиться о ней, как реагировать на нее, пока она не остынет.

— Если она и остыла, я об этом ничего не знаю, — прокомментировал Хадди.

–…и как нам вести себя с репортерами, если она обратится в газеты.

В тот вечер в банкетном зале «Кантри уэй» собралась дюжина патрульных, с помощью Хадди и Арки я смог перечислить их всех. Со многими из них Нед не встречался, но фамилии наверняка слышал за обеденным столом, если его отец иногда говорил о работе. Большинство патрульных обычно говорят. Не о самых жутких происшествиях, разумеется, размазанные по асфальту трупы — это не для жены и детей, а о каких-то забавных случаях. О том, как паренек из амишей катался на роликовых коньках по центру Стэтлера, держась за хвост мчащейся галопом лошади и хохоча, как безумный. Или о том, как нам пришлось беседовать с одним парнем на Калвертон-роуд, вылепившим из снега обнаженных мужчину и женщину, занимающихся сексом. «Но это же искусство!» — кричал он. Мы пытались объяснить ему, что соседи его творение искусством не считают. И эта скульптура для них — верх непристойности. Если бы не внезапное потепление и дождь, наверное, нам бы не осталось ничего другого, как передавать дело в суд.

Я рассказал Неду, как мы сами перенесли столы в пустующий банкетный зал, как Брайан Коул и Дикки-Дак Элиот выпроводили официанток, и мы закрыли дверь. Обслуживали себя сами, благо закуски уже стояли на сервировочном столике. Потом все, кто не был при исполнении, выпили пива, к потолку потянулся сигаретный дым. Питер Куинленд, ресторан тогда принадлежал ему, обожал Фрэнка Синатру, так что его песни лились из динамиков громкой связи, пока мы пили, курили, разговаривали: «Как хорошо быть женщиной», «Осенний ветер», «Нью-Йорк, Нью-Йорк» и, конечно, «Мой путь», может, самая тупая попсовая песня двадцатого столетия. Теперь, услышав Фрэнка Синатру, я сразу же вспоминаю банкетный зал «Кантри уэй» и «бьюик» в гараже Б.

Про исчезнувшего водителя «бьюика» мы могли сказать следующее: имя и фамилия неизвестны, примет нет, как и оснований предполагать, что он нарушил закон. Вопросы об Эннисе следовало воспринимать серьезно и отвечать на них честно… прежде всего потому, что лгать и не требовалось. Да, мы все в недоумении. Да, мы все встревожены. Да, мы дали соответствующую информацию куда только можно. Да, вполне возможно, что Эннис просто решил сменить место жительства и работу (нам даже рекомендовали говорить: «Все возможно»), но патрульные взвода Д сделают все возможное, чтобы позаботиться о сестре Энниса Рафферти, очень милой даме, которая так расстроена исчезновением брата, что может многое наговорить. «Что же касается самого «бьюика», если кто-то будет задавать вопросы насчет него, отвечайте, что он конфискован, — сказал нам Тони. — И больше ни слова. Если кто-то сболтнет лишнее, я выясню, кто это сделал, и выкурю его, как сигару. — Он оглядел зал: подчиненные смотрели на него, но ни один не позволил себе улыбнуться. Они достаточно долго прослужили под его началом, чтобы знать: когда у него такое лицо, он не шутит. — С этим ясно? Задачу все поняли?»

На мгновение согласный гул заглушил Фрэнка, поющего «Это был очень хороший год». Задачу мы поняли, это точно.

Нед поднял руку, и я замолчал, радуясь возможности перевести дух. Да и вообще не хотелось мне возвращаться к воспоминаниям о том давнем собрании.

— А как насчет анализов, которые провел Биби Рот?

— Они нас не порадовали. Вещество, которое выглядело как винил, на самом деле таковым не являлось. Близким по составу, но не более того. Краска не соответствовала краскам, применяемым в автомобильной промышленности. Дерево, правда, оказалось деревом. «Похоже на дуб», — сказал Биби, но больше ничего не сказал, как ни напирал на него Тони. Что-то его тревожило, но что именно, он говорить не захотел.

— Может, не мог, — предположила Ширли. — Может, и сам не знал.

Я кивнул.

— Стекло — обычный триплекс, но без маркировки фирмы-производителя. Другими словами, устанавливалось оно не на сборочном конвейере Детройта.

— Отпечатки пальцев?

Я начал загибать свои пальцы.

— Энниса. Твоего отца. Брэдли Роуча. Точка. Мужчина в черном пальто своих пальчиков не оставил.

— Должно быть, был в перчатках, — сказал Нед.

— Мы об этом, конечно, думали. Брэд точно не помнил, но вроде бы видел руки того парня, такие же белые, как лицо.

— Иногда люди потом просто придумывают такие подробности, — вмешался Хадди. — Показания очевидцев обычно не так надежны, как хотелось бы.

— Пофилософствовал? — осведомился я.

Хадди великодушно махнул рукой.

— Продолжай.

— Биби не нашел в автомобиле следов крови, но образцы, взятые из багажника, показали наличие микроскопических следов органической материи. Биби не смог их идентифицировать, потому что разложились. За неделю на предметных стеклах ничего не осталось. Только использованный закрепляющий раствор.

Хадди поднял руку, как ученик в классе. Я кивнул.

— Через неделю мы не нашли тех мест, где эксперты делали соскобы, на приборном щитке и рулевом колесе. Дерево как бы затянулось. То же самое произошло и с обивкой багажника. Если поцарапать крыло перочинным ножом или ключом, через шесть или семь часов царапина исчезает.

— Он восстанавливает себя? — спросил Нед. — Он это может?

— Да, — кивнула Ширли, достала из пачки «Парламента» новую сигарету, закурила, быстро и нервно затягиваясь. — Твой отец уговорил меня принять участие в одном из его экспериментов: я держала видеокамеру. Он прочертил длинную царапину на дверце водителя, под хромированной полосой, и мы навели на нее видеокамеру и оставили включенной, возвращаясь через каждые пятнадцать минут. Ничего драматического не произошло, но было интересно, прямо-таки как в кино. Царапина становилась все мельче, темнела по краям, словно подстраивалась под остальную краску. И наконец, исчезла. Бесследно.

— А шины, — внес свою лепту Кандлтон. — Стоило проткнуть одну отверткой, как из дырки начинал с шумом вырываться воздух. Но шум постепенно переходил в свист, который скоро замолкал. А потом отвертка падала на бетон. Шина выталкивала ее, как тыквенное семечко.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

18

«Уиннибаго» — дома на колесах и трейлеры производства одноименной компании.

19

В Америке практикуется печатать на пакетах с молоком фотографии пропавших без вести.

20

Три-Майл — остров на реке Саскуэханна близ г. Харрисберга, штат Пенсильвания, на котором расположена атомная электростанция, где в 1979 г. произошла первая в истории ядерной энергетики крупная авария.

21

Object d’art — произведение искусства (фр.).

22

12,2 градуса.