Пепел на венце

Стефан Брег, 2022

Жителей славного города у подножия вулкана сложно напугать. Они готовы и к ярости стихий, и к прибытию огромной армии, что собирает против них империя Эллас-Амин. Но никак не могли предугадать островитяне, что самой большой опасностью станет человек, ступивший на земли Пепельного архипелага не ради золота и славы. Он прибыл сюда в поисках отмщения и горе тому, кто встанет у него на пути, будь то создание подлунного мира или адской бездны. Теперь наемник Фосто обрел новых союзников и приготовился пройти нелегкий путь до конца. Продолжение романа "Кровь деспота".

Глава 8

Пляски и молнии

В далеком прошлом, когда озорным двенадцатилетним мальчишкой я покорял гористые окрестности своей деревни, мне поручили приглядеть за пятью малышами, пока их матери и отцы спустились в долину, ожидая странствующих торговцев. Мне не хотелось превращаться в няньку, я разозлился от того, что меня не взяли в долину и решил запереть мальцов в небольшом домике позади усадьбы моего отчима. Там он часто сидел один, читая трактаты философов, историков и правоведов. Я сказал детишкам, что по деревне бродит стая голодных волков, и пока их не перебьют, лучше пересидеть здесь. Схватил свой деревянный меч и побежал на главную улицу — биться не с волками, а со своими приятелями, которые по какой-то причине остались дома.

Что сказать — денек прошел не так уж и плохо. В тяжелой схватке я поставил три шишки главному задире. Его ухо распухло и цветом походило на переспелую сливу после удара моего меча, так что к усадьбе я возвращался в приподнятом настроении. Пока не увидел, что дверь в домик, где сидели малыши, распахнута настежь, а в самом помещении никого нет. Я собрался бежать к усадьбе, как вдруг услышал шорох в углу, где стояла двустворчатая тумбочка с бюстом первого наместника Ярва. Отворив дверцы, я увидел дрожащего пятилетнего мальчугана, который в первые секунды смотрел на меня так, будто я покрылся шерстью и скалился.

Я и сам не понимал, как реагировать. Еще раз оглядел комнатушку в надежде увидеть оставшихся игроков в прятки. Безрезультатно — больше никого тут не было.

— Мы победили, волков уже нет, — я хотел выглядеть как можно радостней, но получалось так себе. — Где твои друзья?

Не сразу, ох, не сразу я выпытал у мальчишки хоть какое-то объяснение. По его словам, в домик начали ломиться дикие звери, а когда они отступили, дети умудрились отворить дверь и убежать подальше от деревни. Только он остался в хижине и спрятался за крепкими стенками из блавалагского дуба.

Звери? Сначала я списал все на детскую впечатлительность, но чуть позже, глядя на скачущего по фиалковой лужайке дворового пса Дора, в мою голову закрались сомнения — уж ни эта ли черная помесь собаки и суслика взбудоражила ребятню?

Так или иначе, я почувствовал над своей головой огромный мешок, полный проблем и неизбежных наказаний от старших, если кто-то из них вернется раньше. Но я и предположить не мог, что этот мешок почти придавит меня грузом страха за жизни, доверенные мне.

Я искал детей часа полтора. Проклинал себя за то, что не бросился за помощью к сверстникам, что так далеко удалился от поселения в одиночку. Судьба, однако, решила надо мной сжалиться и направила по верному пути. Я отыскал мелких проказников. Перехватил их недалеко от уступа, ведущего к сорокаметровой пропасти. Они плакали и блуждали в кустах вереска, но я так обрадовался, что если бы смог, потащил четырех сорванцов на руках.

Этот случай определенно добавил мне ума. Чуть-чуть. Я понимал, насколько беспомощны были эти детишки перед огромным опасным миром, и осознал свою ответственность за них, даже несмотря на то, что все закончилось благополучно. Моя филейная часть не пострадала в прямом и переносном смысле. Лишь иногда те дети спрашивали у озадаченных родителей про героическое сражение с волками.

Наверное, было бы лучше, если б я сразу предоставил девушек самим себе. Решение, которое они могли принять касательно дальнейших шагов, принадлежало бы только им. А теперь они на моей шее. Решение, по сути, приняли мы с Лексо.

Нет, назад я не поверну. Сейчас Офитовый Обломок казался совершенно диким местом с крутыми утесами, непроходимыми лесами и враждебной живностью, но рано или поздно на берегу мы увидим признаки человеческого присутствия. И вместе с этим ответственность за судьбы красавиц спрыгнет с моих плеч. Пусть ищут путь к своему прежнему покровителю, здесь я им не помощник. Мой же старый покровитель, будь неладна его белая борода, смылся.

— Можете так не напрягаться, — объявил я, сбавляя обороты. — Мы уже никого не догоним.

Усталое красное лицо Лексо выражало крайнюю степень разочарования. Наши титанические усилия, как и тогда, на континенте, вновь прошли даром. Это злило, раздражало, но необходимо принять свершившийся факт.

Парланец отдышался и покачал головой.

— Что же я вижу? Теперь Фосто готов сдаться.

— Эй, не играй по чужим правилам. Все не так, как этой ночью. Святоша имел восхитительную на первый взгляд привычку — был всегда верен своим словам. Нам это аукнулось.

— А твоя уверенность в том, что мы достигли нужного места до рассвета? С ней как?

Я цокнул языком.

— Если твои пальцы все-таки окажутся на горле Жана Батиста, передай и от меня привет.

— Кто этот Жан Батист? — сильный акцент сразу обратил на себя внимание. В мою сторону пристально глядела сероглазая уроженка далекой-далекой Пансеги.

— Капитан, жулик, пустозвон, победитель морских страшилищ, работающий на несколько сторон, но прежде всего на себя. Тот, кто не дождался нас у того залива с торчащими из воды скалами. Какая теперь разница? И… — я вдруг присмотрелся к девице и увидел в ней некоторые знакомые черты. Пересел так, чтобы не крутить головой.

Раскосая красавица ни капли не смутилась.

— Лексо, а к какому роду-племени принадлежала Боарика из Вековой Вершины?

— Тальсанка.

Веки с длинными ресницами едва заметно дрогнули.

— Ты тоже оттуда?

Взгляд устремился в сторону.

— Понятно, чем славится ваша земля. Остается пожелать тебе лучшей доли, чем Боарике.

— Чем же плоха ее доля? — вмешался Лексо. — Она наворотила дел и наверняка вернулась в свою страну.

— Как? Она же погибла в замке.

— Не знаю, о чем ты. Мы не нашли ее тела.

Удивительно, в какой неподходящий момент я узнаю эти новости. И хоть толку от них чуть, кто знает, что еще недоговаривает парланец? Не удивлюсь, если его вышвырнули со службы именно за скрытность. Изменил бы он свой характер, если б знал, чем все закончится?

Вместо ответа стоит вспомнить, что пути Первозданного непостижимы. Его воля — такая же тайна, как и наши собственные метания. Хоть в этом мы схожи с создателем человечества.

Отличия, однако, куда существеннее. Достаточно посмотреть на гудящие от тяжелой работы ладони и вслушаться в заунывные песнопения желудка, чтобы это понять.

Теперь нам с Лексо не у кого спросить совета. Невозможно узнать, сколь много кораблей движется по этому проливу. Карта, предоставленная старым ключником, хоть и давала представления об очертаниях острова, но была слишком скупа на изображения мелких поселений. День-два пути — и мы определенно достигнем какого-нибудь форта. Только жизненно важно, чтобы его мы узрели первыми, поэтому предпочтительнее сделать остановку у захудалой деревушки с крышами из пальмовых листьев, оставить там гарнизон из милых девиц, найти немного провианта и на свой страх и риск отправиться через пролив к Плавильне.

— Я знаю Жана Батиста, — голос, похожий на неторопливые удары по барабанам, вновь вырвал меня из пучины мыслей.

— Тальсанка, тальсанка, — заканючил я, добиваясь конкретики.

— Халея.

— Красивое имя, Халея. Откуда ты знаешь нашего общего друга?

— Я видела его при нашем дворе.

— Осмелюсь предположить, что под «нашим двором» ты имеешь в виду дворец правителя Офитового Обломка.

— Да, — медленный кивок. — Я запомнила его корабль. Такой изящный словно свисток из тутового дерева, а паруса белее утренних облаков.

Я поднял бровь. Грубый акцент стал едва уловим.

— У тебя хорошая память, Халея. Я мог бы за тебя порадоваться, но, возможно, огорчу — теперь паруса Жана Батиста гораздо грязнее, а сам он…

— Ничуть.

— Ничуть? — я возмущенно развел руками. — Это еще что такое? Ты хочешь со мной поспорить?!

Вместо ответа девушка подняла ладонь и указала мне куда-то за спину. Я почувствовал, как заколыхалась моя грудь и обернулся.

— Лексо, приди в себя! — крикнул я, и улыбка растянулась по моему лицу.

Из-за громадной черной скалы, острым клином впивающейся в море, показался сначала нос, а затем и парус столь знакомого нам с Халеей корабля. Пройдоха с Кандлиге не успел уйти далеко.

— Фосто, обглодай тебя барракуда! — весело воскликнул Жан Батист, тряся меня за плечи. — Я всех своих людей вооружил, когда мне доложили, что плывет лодка, полная наемников. Знаешь, это очень неожиданное известие, особенно когда ты с несварением борешься. Я и подумать не мог, что это ты, твой друг и целая орава милейших, прелестнейших дам. Что там говорить — даже глядя в трубу, я не верил глазам. Как? Как?!

— Долгая история, — меня переполняли положительные эмоции, но я, насколько мог, сдерживал их. — Хотя не так. История очень коротка. Воины из бухты Калиги напали на воинов с Барбарисового Берега, но слишком увлеклись празднованием победы.

— Вы умыкнули лодку?

— Что ты, мы не воры. Мы всех убили.

Жан Батист еще какое-то время держал меня за плечи, потом шмыгнул носом и отступил на шаг. Хлопнул себя по бокам и громко заявил:

— Думаю, вам с Лексо надо со стариком поговорить. Он в моей каюте. А о девушках я позабочусь. Они же голодны — вон какие худые.

Я склонил голову и этим незначительным жестом выразил как благодарность за радушный прием, так и согласие с замечанием капитана. Очень хотелось вздремнуть, поэтому я решил не затягивать свое пребывание на открытом воздухе, а как можно скорее встретиться с седым ключником. Да, не мешало бы выяснить, отчего таким долгим получилось плавание вдоль острова, но это дело не столь срочное. За девушек же я замолвлю словечко позднее. Их поддержка, их упорство и смелость здорово помогли нам.

Чем мне всегда нравилась капитанская каюта, так это тем, что дверь в нее представляла из себя толстый кусок тикового дерева, идеально вписывающийся в проем, благодаря чему внутри царило спокойствие, в то время как бесконечный гвалт голосов, птичьих ссор и морского шума сотрясали корабль. Лишь прерывистый скрип досок нарушал идиллию.

Осий сидел за столом и старательно царапал по бумаге пером. На меня и Лексо даже не взглянул. Однако я ждать, пока он закончит свой монументальный труд, не собирался.

— Хоть солнце рассвело уже давненько, мы сумели добраться сюда. Вопреки.

Старик писал еще секунд двадцать, после чего отложил перо и одарил нас своим вниманием.

— Вопреки чему? Судьбе? Сегодня прекрасная видимость и мой друг заметил на горизонте чей-то корабль. В конце концов, мы не слишком-то спешили и бросили якорь здесь.

— Может быть, это судьбой и называется. Не я здесь служу тому, кто ей повелевает.

— Мы все ему служим, но не всегда так, как следует. Наша собственная воля иногда ведет нас во тьму, заставляет ошибаться. Возможно, и вы ошиблись со своим предназначением. Я не умаляю своей вины в том, но, похоже, это действительно так.

— Нет, не похоже, — я вытянул вперед указательный палец. От упреков Осия даже усталость отступила. — Не похоже, потому что я не гнию сейчас в каком-нибудь овраге. Я цел и невредим, что наглядно показывает мою готовность продолжать это нелегкое дело. На любом из островов.

— Только вы никак не определитесь, на каком острове хотите действовать. Вы сбежали от людей нечестивца и уже ничем не сможете мне помочь. Мы плывем к правителю Обломка и единственное, что я могу для вас сделать — определить к нему на службу.

— Заманчивое предложение, — усмехнулся Лексо, наморщив лоб. — Но, господин Осий, мы не сбегали. Мы ушли, не таясь, поскольку никто бы нас не остановил.

Пришла пора расставить все по местам. Мы старались не пропустить ни одной детали, когда рассказывали о бурной ночке на Барбарисовом Берегу. Правда, повествование о том, как мы расправились с целым отрядом наемников, вышло каким-то суховатым, сбивчивым. Я делал паузу, пытаясь подобрать слова, которые придали бы моему рассказу убедительности, но поначалу казалось, что получается это из ряда вон плохо. Однако я заблуждался. Осий, переварив все услышанное, изменился в лице и поднялся с табурета.

— Быть того не может.

— Возможно, наших слов и нашего присутствия недостаточно, чтобы в это поверить, но ведь скоро мы прибудем ко двору влиятельнейшего человека, и он-то наверняка сможет разузнать о злом роке, постигшем его людей и людей Эстерида.

Мои слова произвели впечатление на Осия. Старик заволновался и не знал, куда бросить взгляд.

— Всемилостивый Владыка! Ты сжег столько людей живьем?! Они враги, да, но… и заблудшие души. Такая смерть не делает нам чести. Трудно поверить, под силу ли одному человеку сотворить подобное зло.

Сперва я задумался о том, что седой ключник сильно размяк за время сидения в Триводье, забыл виды пылающего Варамиада и заваленных трупами мирных жителей улиц. Забыл, как пожертвовал неофитами ради призрачного шанса на успех в схватке с мастерами-мечниками. Решил, что случайный удар может изменить историю. Сперва я задумался, а потом рассердился.

— Так бывает! — я вскинул руки. — Я не кичусь этим, но что сделано, то сделано. Они поплатились жизнями за свою тупость и алчность. Обычная поучительная история из кучи святых книг. Можешь записать этот случай в новую. Все, что мне осталось сказать — я и Лексо готовы продолжать борьбу. Нет пути назад, да и не думаем мы искать его.

— И все ради мести какому-то разбойнику?

Отнюдь не лицо князя Дамиана всплыло перед моими глазами.

— Ты забыл про благородный мотив. Месть — она как тонкий слой меда на большом куске хлеба. Если мед мне вкусить не доведется, то до хлеба я дорвусь в любом случае. Ну, или погибну.

Думаю, старика наша решимость поразила больше, чем жестокость. В конце концов он вновь плюхнулся на табурет, посмотрел на свои записи и принялся активно массировать лоб.

— Когда говорят, что враг мой одержал столько побед исключительно благодаря темным силам, лелеющим его, я морщусь. Нет, напротив, его безумное властолюбие и неудержимая жестокость разверзли врата преисподней. Я вижу в вас искры той же кипучей страсти, хоть и кажутся поначалу они холодными и безжизненными. Не повторяйте ошибок врага, — лицо Осия разгладилось, будто озаренное солнцем, и он продолжил. — Кое-кто обвинит меня в безрассудности, скажет, что с возрастом мое чутье ослабло, но я верю. Я верю всему, что вы сейчас сказали. Я верю, что вы на моей стороне, поэтому вашу дальнейшую помощь мы обсудим уже в Паво, оплоте Аггеаса.

Он пару раз взмахнул ладонью, веля нам удалиться.

Уже покачиваясь на гамаке и предвкушая погружение в сон, меня вдруг побеспокоил Лексо.

— Что это было?

— Что?

— Там, на берегу. Твое лицо… Ты смотрел на огонь, как на палача, хотя не тебя он казнил.

Я почувствовал, как сердце забилось сильнее, несмотря на покой, в котором находился. Даже удивился немного.

— А, это. — Я какое-то время помолчал и пояснил. — Не помню, в курсе ли ты, но в вольных городах во время тамошних войн меня звали Фосто Быстрым, Фосто Стремительным. И мечом махал хорошо, и решения принимал вовремя. Но было у меня еще одно прозвище, ты бы догадался о нем, сними я перед тобой портки и исподнее. Как-то раз я штурмовал укрепленное поместье. Стояла задача убедиться, что его владелец отойдет в иной мир и, собственно, сжечь дом. Не все пошло так, как нужно — я оказался в огненной ловушке, и вытащили меня, когда я уже начал заниматься пламенем. На какое-то время прозвища, которые мне нравились, заменили другим — Фосто Опаленная Задница.

Лексо хмыкнул.

— Страшишься огня?

— Огня? Нет. Страшусь чертового пекла, разъедающего кожу, огненной стены, из которой нет выхода. Страшусь, что подобное настигнет меня вновь, и однажды такое чуть не произошло. А теперь довольно расспросов. Спать хочу.

Я закрыл глаза, чувствуя, как море убаюкивает меня.

Цивилизация показывала свой кирпично-металлический лик на Офитовом Обломке в гораздо, гораздо меньшей степени, нежели на острове Эстерида. Эта мысль уже давно утвердилась в моей голове и до прибытия к столице никак не поменялась. За все то время, пока мы огибали берега негостеприимной земли, я увидел лишь одно крупное поселение. Расположенное на относительно ровной местности, издалека оно походило на город с причудливыми строениями и неровными башнями. Иллюзия быстро сменилась суровой реальностью — от домов в городе остались лишь фрагменты стен, укрепления срыты, а жители представлены только мародерами да падальщиками. Грустное зрелище, особенно для того, кто понадеялся, что постылое плавание подходит к концу.

Терпение пришлось потренировать еще немного. Жан Батист все эти дни выглядел счастливым, как лис в переполненном курятнике. Несмотря на то, что девушек взял под свою опеку Осий, пронырливый капитан успел наладить диалог с небезызвестной Халеей и подолгу беседовал с ней о чем-то на капитанском мостике, куда нам подниматься не велел. Там, к слову, я впервые и увидел ее улыбку.

Как бы то ни было, мы успешно достигли важнейшего порта Обломка. Относительно небольшая, перекрытая цепями гавань утопала в зелени, так что даже подъемный кран я заприметил не сразу. Стена, опоясывающая портовый городок, мне показалась слабо защищенной, высотой не более четырех метров и с количеством башен, никак не отвечающим стратегическому значению пункта.

Цепь, переброшенная от одного укрепленного мола к другому, опустилась сразу, как только наш корабль во всей красе предстал дозорным на берегу. То ли Жан Батист был здесь крайне желанным гостем, то ли местный гарнизон чувствовал себя в относительной безопасности.

Стоило закончиться хлопотам с разгрузкой корабля, как половина команды во главе с Осием и Жаном Батистом отправилась в крепость правителя, расположенную в трех-четырех часах езды от порта. Утомиться мы, в общем-то, не успели — кое-какой товар отправили на телегах в Паво, поэтому идти пешком было совершенной глупостью.

Крепостные стены и дворец, заключенный в них, не вызвали у меня особых впечатлений, а вот местные обитатели порядком удивили. Они сверкали перламутровыми хвостами, стучали копытцами по выложенной цветными плитками дорожке, безуспешно тянули свои длинные шеи к ветвям фруктовых деревьев и издавали звуки, которые не услышишь и на самом бездарном театральном представлении.

Один из травоядных зверьков, похожий на бобра, который в припадке ярости проглотил кабана, с шумом испражнился на тропинку, а ведь ее оформлением явно занимался мастер по керамике. Я аккуратно переступил зловонную кучу и подумал о том, как похожи эти маленькие парки на необъятный запретный сад Шэрдашеха, в котором, по словам очевидцев, тысячи совершенно разных, удивительных зверей и птиц. Видимо, правитель города разделял страсть элласских императоров к экзотике и хотел это подчеркнуть, иначе к чему нужда водить гостей по парку, если обычная улица может вместить десять человек, шагающих плечом к плечу. Ее строители, пожалуй, мечтали провести там гонки на колесницах.

Впрочем, городок не поражал воображение своими размерами, и путь до дворца, отгороженного от этого квартала еще одной стеной, не занял много времени. Высокое трехэтажное здание с облицованной белым мрамором нижней половиной приветливо отворило нам свои двери, после чего стражи сразу же заставили всех разоружиться. Безопасность превыше всего.

— В бухте, — шепнул мне Лексо, поглядывая на грозных привратников с темно-коричневой кожей, — не было никого из местных с оружием.

Факт, бросающийся в глаза. Однако Осий как-то обмолвился, что некоторые племена сохранили верность Эстериду и пополнили его войско своими мужчинами, так что все может быть не тем, чем кажется. Возможно, что преобладание наемников в бухте Калиги — это часть некоего стратегического замысла, о котором рядовым головорезам лучше не задумываться. Здесь же все было наоборот — Аггеас больше доверял аборигенам.

Не знаю, насколько он доверял Осию, но всех, кроме него и Жана Батиста опять препроводили в какой-то зверинец, расположенный в обширном внутреннем дворе здания. Мы сидели в круглом шатре, подле которого бродили с важным видом длинноногие птицы и изящные антилопы, и все, что оставалось неугомонным путникам — есть фрукты и пить охлажденный ликер. Не так уж плохо, если подумать. Правда, жаль, что нам не дали свободно прогуляться по территории до наступления темноты. А вместе с ней во дворец пришел праздник.

Как только со всех сторон послышались ритмичные звуки барабанов, к нам заявился Жан Батист. Он мельком взглянул на объедки и заявил:

— Ну что, команда, столы накрыты. Вы же не думали, что хозяин будет потчевать вас одной зеленью? Поднимайте свои задницы с подушек!

Приказ есть приказ. Снаружи действительно произошли серьезные изменения. Взвились в небо языки костров, вокруг них в такт барабанам плясали девушки в длинных цветастых юбках. Они что-то пели на своем странном языке, а их груди с темными сосками так весело подпрыгивали, что я всерьез принял решение направиться к ним. Благо Лексо вовремя схватил меня за руку. К тому же около некоторых костров стройных танцовщиц сменили мужчины, а их пляски мне уже не казались столь забавными.

Мы прошли по дороге, окруженной лабиринтами из густо переплетенных кустарников, и очутились перед маленьким искусственным водоемом, на берегах которого слуги расставили столы и лавки и теперь несли туда экзотические блюда.

Правитель Офитового Обломка занимал центральный стол, возвышающийся над прочими, но даже без этого понять, где здесь находится самый влиятельный человек, было легче легкого. Такой огромной туши я давно не видывал. Старик Осий по правое плечо от него казался ребенком, которого вот-вот проглотит злобный великан. И это не преувеличение — старый ключник без труда поместился бы в желудок Аггеаса. Я с трудом представлял себе, как в недалеком прошлом обладатель этого бурдюка крушил черепа врагов и сметал их с пути одним взмахом двуручного молота. Не пошли нардарцу на пользу богатство и власть. Он даже бороды не имел — на одутловатом лице, помимо редких бровей, не было и волосинки, а его намазанная ароматическим маслом макушка сверкала, как колония светлячков. Наверняка он неспроста выбрал ночное время для веселья — от солнечных лучей он вспотел бы так, что озерцо вышло бы из берегов.

— Я поднимаю свой кубок, — голос правителя оказался на удивление приятным, — за наших предков, да восславятся их деяния в веках, а кроме того за верного друга островов Осия Гвирха, которого до сего дня знал исключительно по переписке. Он прибыл в нелегкий час поддержать меня, и сама природа склонилась на нашу сторону. Еще идет сезон дождей, но посмотрите на чистейшее небо, на звезды, которые своим сиянием благословляют нас на новые победы. Сегодня замечательный день, и каждый житель Паво должен пить и веселиться. Пусть же Танец Ушедших продлится, как то и положено, всю неделю!

Речь правителя встретили восторженными возгласами. Музыканты с барабанами, бубнами и дудками тут же заняли свои места и начали играть. К сожалению, моряки Жана Батиста и те, кто ими прикидывался, оказались к темнокожим артистам ближе всего. Уже минут через десять мне показалось, что я оглох. Пришлось использовать семена арахиса, чтобы заткнуть уши.

Это бедствие длилось довольно долго, и я с радостью начал вспоминать о времени, проведенном в душном шатре, как вдруг музыка остановилась. Лишь барабанщики продолжали сотрясать воздух, но делали это гораздо тише.

Из зеленого лабиринта десять крепких мужчин выкатили клетку на больших деревянных колесах, в которой дергалось из стороны в сторону какое-то лохматое существо. Поначалу я подумал, что это дрессированный медведь. Зрелище, подобное этому мне довелось наблюдать не так уж и давно в маленьком парланском городке — медведь неуклюже плясал под дудку хозяина и веселил простолюдинов и купцов. Однако стоило мне увидеть чрезвычайно длинные, изогнутые когти существа, как я понял, что таких зверей еще не видел.

Клетку подвезли к водоему, чтобы все присутствующие получше разглядели то, что в ней содержалось — громадина, на голове которой красовался кожаный намордник с заклепками, а ошейник соединялся цепью с прутьями решетки.

Аггеас, проливая вино во все стороны, прокричал:

— Гости мои, взору вашему предстал редчайший зверь с плоскогорья Орхана — исполинский власяник. Вы могли видеть похожих зверьков в моих садах — они зовутся ленивцами и висят на ветвях. Безобиднейшее создание. Такого же ни одно деревце не выдержит. И вы зря смеетесь — удар мощной лапы снесет голову любому глупцу, задумавшему его побеспокоить.

Конечно, это не те чудовища, на которых мои подданные — хиви — охотились давным-давно, кровью завоевывая право называться мужчинами, и все же в обычаях прошлого мне часто видятся знамения настоящего дня. Пусть сегодня, в этот большой праздник мой сын вступит в схватку со зверем и докажет, что не зря зовется наследником трона Пепельных островов!

Шагах в двадцати от клетки появился смуглый тощий подросток в набедренной повязке. Непросто в нем было признать отпрыска Аггеаса, лишь гордая осанка выделяла его среди юных прислужников. Он держал в руках три дротика и изготовился к нападению. В следующий миг клетку открыли, отцепили ошейник, а удары кожаных барабанов вновь набрали силу.

Я торопливо жевал мясо, прикидывая, сможет ли власяник поменять направление броска и доставить неудобства некоторым безоружным гостям. Кому, как не мне знать, сколь неожиданными могут быть такие представления.

Едва зверь осторожно придвинулся к краю клетки, как сын правителя запустил в него короткое копье. Я не ожидал большой результативности первого выстрела, но то, что копье просто отскочит от покатой головы, застигло врасплох, кажется, всех. Кроме Аггеаса.

Охотник и зверь выбрали друг друга. Второе копье вонзилось в грудь несущегося власяника, однако его бег не замедлился. Я тщетно пытался разглядеть ужас в глазах юноши, но видел только безмерное напряжение. Вот одна когтистая лапа оторвалась от земли, и зверь с разинутой пастью встал в полный рост, грозя разорвать наглеца, но вдруг последний дротик взлетел вверх и пронзил заросшее длинной бурой шерстью пузо. Сын Аггеаса отскочил в сторону и уже спокойно наблюдал за тем, как могучее существо осело на вымощенную дорожку и почти бесшумно испустило дух.

Проклятье, умеют же местные аристократы с задором проводить время! Я бросил взгляд на главный стол, но не заметил за ним ни Аггеаса, ни Осия, а спустя пару минут к нам подошел слуга и негромко произнес:

— Хозяин просит Фосто и Лексо проследовать за мной.

Эх, надо было меньше пялиться на всякие чудные номера и залить в глотку побольше местного пойла!

Высокий и худой как тростник евнух стоял за своим господином, развалившимся на подушках, и неспешно работал опахалом. На лежанке, которую занимал нардарский боров, хватило бы места для еще одного поединка со зверем.

— Иногда ночи бывают так холодны. Но сегодня я что-то разгорячился. — Аггеас поставил кубок на столик и жестом велел нам садиться.

Просторная белая комната со статуями и барельефами на стенах отделялась от открытого дворика лишь четырьмя колоннами. Со стороны перистиля сюда то и дело проникал чей-то настойчивый клекот, и я даже не мог предсказать, дикие ли птицы издают эти странные звуки. Судя по ночному времени — нет. С другой стороны, это могли быть вовсе не птицы.

Ложе покрывали самые дорогие ткани с бардовым отливом и бахромой, повсюду разбросаны подушки, а кальян, стоящий перед столиком, сверкал позолотой и латунью. Привлекала внимание высокая оружейная стойка, которую прорезали извилистые золотые линии, изображающие молнию. К ней на незаметных скобах прикрепили впечатляющий двуручный молот с набалдашником, усеянным зубцами. Столько деталей, столько излишеств.

Я знал, что сейчас будут решаться важные вопросы относительно нашей дальнейшей судьбы, но отчего-то расслабился. Осий, напротив, выглядел напряженным и какое-то время глаз не сводил со слуги, что не могло не развеселить Аггеаса.

— Полно, мой друг. Эфиуру я могу доверить любые тайны. Тому, кто большую часть жизни проводит в обществе молодых девиц, даже самые душещипательные сплетни будут безразличны.

Осий кивнул, без особых прикрас представил нас хозяину и добавил в конце:

— Не они выбирали меня, а я их. Потому могу ручаться за их лояльность и мастерство.

В улыбке Аггеаса не было и тени недоверия.

— Лексо, сын гордой Парлании, и Фосто, чьи земли далеки от меня так же, как солнце, вы прибыли в мои чертоги весьма вовремя. Как вам мое гостеприимство?

— Будем рады отплатить за него верной службой, господин, — уклончиво ответил парланец.

Мне бы такой ответ не понравился, поэтому я решил и беседу поддержать и одарить хозяина лживой заботой.

— Я давно не видел подобных пиров. Замечательная ночь. Но вам сегодня многое довелось пережить: наследник в последний миг одолел зверя.

— Наследник? Ах, Адам. Да, он умница. Но я никогда не полагаюсь на случай.

— Я понял — ваши люди успели бы застрелить власяника.

— Нет-нет, просто у меня еще пятнадцать наследников.

Я понимающе кивнул.

— Адам — мой приемыш, старший сын моей любимой наложницы. У него есть все шансы стать хорошим вождем, а потому он должен чаще показывать свою удаль. Если не будет этого делать, то рано или поздно на пятки ему будут наступать прочие братья, родные и сводные.

— Замечательный пример воспитания всем королям, — моя голова опустилась в легком поклоне.

— Но полно рассуждать о тонкостях престолонаследия, — Аггеас скрестил пухлые пальцы. — Вы те ребята, что превратили в кровавую бойню мою сделку со стариной Дальбастом, комендантом бухты?

Признаться, здесь я немного растерялся.

— Бойню? О, что Вы. Все чуточку сложнее.

— Хм, я бы не стал все усложнять.

— Мы не знали ни о какой сделке, все завертелось…

— Полно-полно, я в курсе всего, что случилось — положение обязывает. Да, сделка сорвалась, но ее я могу повторить снова. Важно, что вы сделали за меня грязную работу. Не удивляйтесь — в ту смертоносную ночь вы уже на меня работали. Прикончили людей, в чьей верности я начал сомневаться, да еще в целости и сохранности доставили назад почти всех моих прелестниц. Толстозадому развратнику еще долго придется довольствоваться потасканными обитательницами борделя, хе-хе!

Думаю, вы потихоньку начинаете понимать, что за дела творятся здесь. Я говорю «здесь» и имею в виду каждый клочок Пепельного архипелага, который совсем скоро станет моей вотчиной. Эстерид заперся в столице и давно потерял ощущение реальности. Наемники, что без конца прибывают сюда, высасывают из него золото и ни черта не делают. Скоро все закончится. Империя не будет ждать, пока бездарно разбазаривается все богатство Нардарии. Эстерид нанимает войска, нанимает целые флотилии, и скоро все награбленное будет лежать в чужих карманах. Элласцы не допустят этого, они обязательно скоро явятся, а я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь им навести порядок. И сохранить его в дальнейшем.

Однако, как и во всяком благородном начинании, тут есть свои нюансы, в которых неоценима помощь лояльных и способных людей. Великий ключник, — щеки Аггеаса, казалось, порозовели еще сильнее, — благословенный род Гвирхов уже может считать меня своим вечным должником. Одно твое письмо стоит десяти писем из империи.

Что касается вас, мои новобранцы, то у меня найдется подходящее дельце для ваших талантов.

Старик поймал на себе взгляд правителя и обратился к нам:

— Враг извлек кое-какие уроки во время первой осады Фреты империей и перенес наиболее ценные сокровища вглубь острова. Там в горах, среди запутанных ущелий скрывается древний монастырь, который основал один из сподвижников самого Хантала Первого. Половина монастыря давно превратилась в руины, но именно это место облюбовал нечестивый мерзавец, чтобы хранить реликвии, похищенные из Варамиада. Они должны вернуться назад, каждая из них — знамя, что ведет народ Нардарии через века.

Речь Осия не всколыхнула во мне жажду мщения за униженный и оскорбленный народ сгинувшей империи, но многое прояснила. Мне еще не приходилось быть на чьей-либо службе в качестве вора. Насчет Лексо не уверен, и все же промелькнувшая тень сомнения на его лице подсказывала, что он не очень-то доволен предстоящей задаче. Что ж, этой тени следовало повременить, поскольку седой ключник в очередной раз доказал, что может удивлять.

— Зло, сотворенное врагом, безгранично, поэтому и у последствий границ нет. За осквернения святилищ, за убийства и бесчинства на мир обрушились бедствия, но и враг не избежал их. Ужасное детище Эрхивиана вылезло из недр земли и поглотило всех, кто охранял монастырь. Теперь это чудовище, этот демон, владеет сокровищами Варамиада.

Конец ознакомительного фрагмента.