Байесовская игра

Стелла Фракта

Успешный бизнесмен, филантроп и по совместительству русский шпион в Берлине попадает в водоворот экзистенционального кризиса среднего возраста. Голоса в голове, подозрительно сговорчивая помощница, алхимия и зов бытия… Все вдруг теряет смыслы, превращается в сумасшествие, бегство и погоню, игру с природой, и ответы следует искать в собственном прошлом, в другой жизни.Философская остросюжетная драма о том, что можно вернуться, продолжение романа «Замок Альбедо» о поэтах и лжецах.

18. Вайс

[Германия, Берлин, Панков][Германия, Берлин, Тиргартен]

Когда Дороти появилась на пороге подъезда, водитель вышел, чтобы открыть пассажирскую дверь. Я сидел на заднем сиденье, я уже знал, что спина пиджака помнется, но мне было все равно.

Меня слегка тошнило — от парфюма, которым я пользовался только на мероприятия и только на одежду — потому что даже ненавязчивые и приятные запахи, задерживающиеся надолго, я плохо переносил.

Девушка с короткой стрижкой, сверкающими длинными серьгами, в черном шелковом платье — открывающем спину, спадающем волнами на высокую грудь, — приблизилась к машине, она села рядом ловко, но так, словно залезала в пасть ко льву.

Ей было неудобно в туфлях. У нее красивые ноги.

На коже — синяки и ссадины, но они почему-то кажутся частью ее образа — потому что по ней видно, что она спортсменка. Ее никто не знает на вечеринке, ее сочтут моей подружкой — и редким случаем, когда я кого-то выгуливаю на публику.

— Делать ничего не нужно, нужно просто наблюдать и слушать. Сплетни, кто с кем знаком, кто с кем больше разговаривает, кто на кого косится.

Она сидела прямо и напряженно, она держала колени сведенными, подол платья соскользнул на пол — пусть и она его бережно минуту назад положила на сиденье.

За окнами мелькали огни вечернего Берлина.

— Некоторых из гостей ты уже видела. Про каждого из них нужно определить, что бросается в глаза, и что про них самое неочевидное.

Длинные черные ресницы — ровные и не слипшиеся даже от туши — совершили взмах.

— Если поняла, скажи вслух.

— Да, герр Бер.

— Задача моего визита на вечеринку — эту или какую-либо другую — держать все в порядке. Это такая же Байесовская игра — где природа постоянно вмешивается в порядок вещей, и мне нужно поддерживать в системе стабильность.

Я посмотрел на нее.

— Я поняла, герр Бер.

— Когда тебя спросят, кто ты, не говори, что ты работаешь в Глокнер. Все остальное — на твое усмотрение.

Я щедр… Раньше я никому не давал делать что-то по его усмотрению.

Мы ехали остаток пути молча, я не подавал ей руку, когда она выходила из машины, я ее не касался — но не потому что избегал, а потому что так получалось.

Привычный цирк с круглой ареной и высоким куполом, полосатый шатер и звери разных дрессировщиков… Торжественное мероприятие от автомобильного концерна по случаю запуска маркетплейса для сервисов удаленного управления, мониторинга показателей топлива, заряда, пробега и прочих данных с датчиков. Интерфейс получения данных для авторизованных разработчиков, особые условия для клиентов, вступивших в программу, шаг в бездну компромиссов между безопасностью и открытостью.

Щелчки зеркал фотоаппаратов и свист вспышек, все те же лица, все те же дежурные фразы приветствий, коротких диалогов. Сделать круг по периферии, задержаться у стенда, у плаката с логотипами спонсоров и партнеров… Дороти везде следовала со мной, чаще — чуть позади, но я отступал ей за левое плечо, говорил намеренно тембром, от которого у нее на коже шеи и плеч появлялись мурашки. Меня забавляло, как округляли глаза и кивали собеседники — когда она скромно и просто отвечала, что она с детства занимается полупрофессиональным женским боксом, — и как она косилась на меня, ожидая одобрения.

Науман, Штойбер, Фабиан Йегер — из Департамента культуры и коммуникаций Министерства иностранных дел, — все с женами — которых они оставили поедать закуски и запивать шампанским; Роуз Вайс — дипломатка из юридического отдела — с мужем, который оказался шестифутовым атлетом-моделью.

Бюхнер был здесь же. Ему принадлежали площади бизнес-кварталов и производств, он задавал тренд на стоимость аренды во всем Берлине.

Я вручил Мэллори бокал с шампанским, не касаясь пальцев, и пошел к Бюхнеру.

— Герр Бюхнер!

— Герр Бер, — отозвался он, оборачиваясь, в руках у него уже была целая тарелка канапе с каперсами. — Сукин сын.

Последнюю фразу он сказал на порядок тише — но с той же злой иронией.

— Жрешь? — улыбнулся я.

— Твое здоровье.

— Попробуй те, что с птицей.

— Однажды ты дошутишься.

— Я хотел тебе кое-что сказать, — я полез в карман пиджака, изображая, что что-то ищу. — У тебя есть ручка?

Бюхнер поставил блюдо на стол, но уже жевал. В кармане я обнаружил листок — белый и квадратный — но уже ничему не удивился. Я обернулся, будто невзначай, взгляд упал на стоящих вдалеке Вайсов.

Бюхнер подал мне ручку — и уже наблюдал с набитым ртом, как я тянусь к салфетке на столе, как рисую на ней лежащую на боку восьмерку, знак бесконечности.

Затем я начал рисовать арку над восьмеркой.

— Это тебе, герр Бюхнер. Пошел нахер.

Он моргнул, прежде чем ответить:

— Ты труп, сраный клоун. Готовь плавательный костюм для прыжка в канал.

— Я бы предпочел быть скормленным кабанчикам в заповеднике Шпандау. После тебя, конечно.

Я положил ручку поверх салфетки. Рисовал я не очень, но изображение было вполне однозначным.

— Как это понимать?

— Я с тобой больше не работаю.

— Ты не можешь больше со мной не работать. Ты работаешь на меня.

— Нет.

— Ты пожалеешь.

— Нет.

Я улыбался еще шире, я пожал плечами. Он даже не подозревает, что его люди давно хотели переворот, а федеральное центральное налоговое управление уже заинтересовалось им — потому что Фогель этому поспособствовал.

Я сперва разозлился, что все оказалось еще хуже, чем я предполагал — и облава с письмом в заброшенном цехе была не по заказу конкурентов. Фогель перешел дорогу Бюхнеру, Фогель не доверял никому, кроме меня, Фогель опоздал в своей просьбе о помощи…

Я рисковал — но я больше не хотел сидеть на пороховой бочке. Когда я на это подписывался, я знал, что когда-нибудь это придется прекратить — и уже тогда придумал план выхода.

План, конечно, не включал рисование членов на салфетках и открытую конфронтацию — но их возня мне осточертела, и я не боялся последствий.

Я взял с его тарелки закуску и пошел прочь. Я жевал, я ощущал гневный взгляд, сверлящий спину, Бюхнер был больше растерян — и он никогда не воспринимал меня всерьез.

Бокал в руках Дороти был по-прежнему заполнен — и это был все тот же бокал.

— Ты не пьешь алкоголь?

— Не вижу в нем прикладной пользы, — ответила она.

Я уже поравнялся с ней, когда она, стоявшая в окружении женщин, рассеянно извинилась и пошла ко мне — отреагировав на мой взгляд как на вербальный или тактильный приказ подойти ближе.

— Делай вид.

Она поднесла бокал ко рту, стойкая помада не отпечаталась на стекле даже от соприкосновения края с губами — в имитации глотка.

— Роуз, какой приятный сюрприз!

Роуз Вайс и ее муж стояли лицом друг к другу, изображая воркование. Они были заметной парой: блондинка с правильными чертами треугольного лица и прической каре, голубоглазый шатен с широкими плечами, узкой талией и гладко выбритым подбородком.

Костюм Вайса был ему впору — но пуговица на животе была будто не на своем месте. Выглядит так, будто он резко похудел… Если учесть, как он и его приятели проводят время в Кит-Кате, неудивительно.

— Мориц! — воскликнула Вайс. — Рада тебя видеть!

Меня все рады видеть — если я им полезен. Я порой не рад видеть даже тех, кто полезен мне.

— Рихард, это Мориц Бер, — продолжила Роуз. — Тот самый, который…

— Который на телевидении с плюшевым медведем подрался, — со смехом перебил ее я. — Да, это я.

Я протянул руку, Вайс пожал ее — глядя в глаза открыто и будто бы без каких-либо мыслей.

Вайс был похож на чистое, идеально ровное зеркало.

— Нет, не тот самый, — отозвалась Роуз. — Мориц, это Рихард, мой муж.

— Как поживаешь, Рихард.

— Да вот, пришел угнать автомобиль.

Он указал подбородком на выставленный в центре зала кабриолет, усыпанный воздушными шарами, в окружении моделей в костюмах гонщиц.

— Отличная идея, — я развернулся всем корпусом к Дороти. — Дороти Мэллори, мой ангел-хранитель.

— Добрый вечер.

— Добрый вечер.

— Рад знакомству.

— Чудесно выглядишь, Дороти.

— Спасибо.

— Роуз, я всегда ценил твои деловые качества. Как ты относишься к тому, чтобы обсудить работу — даже на этом чудесном празднике жизни?

Они оба здесь из-за работы — но подобные расшаркивания были необходимы. Вайс отпустила локоть мужа, в задумчивости прищурилась.

— Наверняка это будет не работа, — шепотом, но так, чтобы я слышал, произнес Рихард Вайс. — Я не против.

— Прости, Рихард, — сказала Роуз — но без сожаления.

Я оставил Дороти с Вайсом. Они переглянулись — будто не знали, зачем они стоят рядом, и о чем им говорить.

Потом была кульминация шоу — с моей речью и цитатой русского филолога и алхимика, завуалированной под высказывание авторства венгерского фармацевта. После официальной части начался концерт, на середине концерта мне начали кивать те, кто обычно перекочевывал с вечеринок — с корабля на бал — в ночной клуб, чтобы продолжить мероприятие в менее формальной обстановке до самого утра.

У меня был предлог отказаться — и крутящаяся в голове фраза ответа, что я их всех видел в гробу…

— Фрау Мэллори, — я наклонился к обнаженному плечу, с которого вниз по спине свисали искрящиеся кристаллы завязок бретелей. — Пришло время сбежать отсюда.

Музыка била по ушам, я был голоден, я не был пьян. Я понял, что хочу ее — и что это, будто бы, совершенно естественно.

— Как скажете, герр Бер.

Я выдохнул воздух так, чтобы дыхание коснулось ее кожи.

Мне нравился ее самоконтроль.