Ни о чем не пожалею

Стелла Александрова, 2018

Ирина полагала, что главное в жизни женщины – обязательно должен быть муж. Он обеспечивает, создает социальный статус. Но ее супруг не был приверженцем такого правила. С его уходом казалось, потеряла все, что было ей значимым. Но как же она глубоко заблуждалась…Содержит нецензурную брань.

Глава 2

— А-а-ах! — звучал женский стон.

— М-м-м! — ей вторил мужской, и обладатель его конвульсивно дернувшись несколько раз затих, уткнувшись головой в подушку.

— Я чуть не умерла, — простонала Виолетта.

— И куда вознеслась бы в рай или ад? — с сарказмом спросил Кирилл, ложась спиной на подушку, и прикуривая с удовольствием сигарету. Года, а их у него уже было сорок два, напоминали о себе, из-за того, что он любил хорошо поесть, а о спорте и не задумывался. Когда? Утром работа, вечером женщины и выпивка. Но, вот уже полгода у него только одна пассия, но она такая горячая, изматывает так, будто бываешь на марафонской дистанции.

— Конечно в рай, — с небольшим жеманством ответила женщина и тоже закурила.

— Боюсь, тебя туда не возьмут, — выпустил он кольца дыма к потолку.

— С чего это вдруг? — с серьезным видом поинтересовалась она.

— Ты изменяешь мужу, а это грех, — усмехнулся Кирилл.

— А тебе, между прочим, тоже не светит это место, — с едкой улыбочкой на пухлых губах проговорила Виолетта.

— А я тут причем? Я никому не изменяю.

— Ты чужую жену соблазняешь, — воскликнула она с довольным видом, что смогла сказать умную вещь.

— Кто говорил бы, — сжал он пальцами сосок ее груди, — у тебя такой вид соблазнительный, что мимо не пройдешь.

— Правда? — с придыханием спросила Виолетта.

— Конечно, бросай своего вояку, на что он тебе нужен? Денег ноль, в перспективе ничего утешительного. Не надоело мотаться по гарнизонам и пользоваться казенной мебелью?

— До чертиков, — вздохнула Виолетта. — Зато дочь от него без ума.

— Ну и что, так и будешь гробить свою жизнь из-за дочери? Состаришься, вспомнить не о чем будет.

— Даю гарантию, что коснись мне подать на развод, дочь останется с отцом.

— Так и пусть остается, большая ведь уже.

— Ты, что, как можно бросить ребенка?

— Дурочка ты, Виолетта, — туша сигарету в пепельнице и поднимаясь с постели, сказал Кирилл. — Я тебе предлагаю обеспеченную жизнь, а ты отказываешься. А от твоего майора, как от кошки — ни шерсти, ни молока.

— Что?

— Что слышала? — натянул он халат, и встал перед ней, глубоко засунув руки в его карманы.

— Нет, это правда, ты хочешь, чтобы я жила с тобой? — вскочила Виолетта на постели ногами.

— Не люблю два раза повторять, — тоном крутого бизнесмена произнес Кирилл, кривя уголок рта.

— Я согласна!

— И дочь оставишь? — с недоверием взглянул он на нее.

— Да, — кинулась она в его объятия. — Мне пора и о себе подумать.

Кирилл ее подхватил и они, смеясь, закружились по комнате.

— Давай уедем из этого вонючего городка, — остановившись и поставив Виолетту на пол, переводя дыхание, предложил Кирилл.

— Правда? О, неужели я покину его? — радостно завизжала Виолетта. — А я думала, что и помру здесь, — прижавшись к нему, с придыханием произнесла она.

— Да, думаю, надо выходить на просторы. Поедем в Краснодар. Там у меня брат живет, и тоже занимается бизнесом. Он давно предлагал мне войти в долю, только я все никак не решался отсюда уехать. Иди-ка детка на кухню, приготовь что-нибудь поесть, — шлепнув ниже спины, сказал Кирилл. — На сытый желудок и проблемы лучше решаются, их у меня сейчас появилось выше крыши, а я пока схожу, душ приму.

— Кирилл, мне бы домой, — взглянув на часы, показывающие восемь вечера, пришла в себе Виолетта.

— А на кой, черт тебе сейчас туда спешить? Ты же согласилась со мной жить, — вразумил ее любовник. — Можешь с сегодняшнего дня начинать жить со мной.

— Нет, сегодня не получится, — стараясь сохранить остатки пристойности, с задумчивым видом протянула она. — Мужу надо сказать, с дочерью поговорить.

— Ну, знаешь, подруга, так ты ко мне и до Нового года не переедешь, и из городка мы никогда не уедем. Не будешь рядом со мной, я и продажу своих магазинов не буду начинать. А ты сама понимаешь, что переезд надо начинать сейчас весной, чем зимой. Ладно, давай топай к своему драному майору, забудь о том, что я говорил, — и он стал подталкивать ее к выходу, несмотря на то, что она обнаженная.

— Кирилл, — залилась смехом Виолетта, пытаясь легкомысленным видом снять напряжение появившееся между ними, — ты что так и выставишь меня в подъезд? А, я поняла. После этого мне только и останется, что бежать к тебе.

— Какая ты догадливая, — ухмыльнулся он. — Ну, что переезжаешь ко мне сегодня? Я помогу перевезти вещи, — поцеловал он мочку ее уха, и Виолетта почувствовала, как ее пронзило желание. Она еле слышно застонала. — Ну, вот видишь, — прошептал с придыханием Кирилл, оставляя цепочку поцелуев на ее шее, — насколько мы с тобой совместимы.

— Да, мой любимый, — согласилась с ним Виолетта и приникла в долгом поцелуе к его губам, который привел их к более решительным действиям, из-за чего они на полчаса снова потеряли возможность говорить.

— Я перееду к тебе сегодня же, — сказала Виолетта, как только освободилась от объятий любовника. — Ближе к ночи поедем ко мне. Муж уже находится на дежурстве, а дочь надеюсь, в это время будет спать. Мне не хотелось бы видеть на прощание ее глаза обвиняющие и упрекающие.

— Мама, а что это ты так поздно сегодня? — раздался голос дочери, как только Виолетта перешагнула порог своей квартиры спустя три часа и включила в прихожей свет. Кириллу пришлось быстро отпрянуть назад и остаться на подъездной площадке.

— Ты, что это не спишь? — с раздражением прошептала она, увидев ее в дверях детской комнаты в ночной сорочке, которая из-за худобы висела на ней, как мешок. Виолетта, всегда с досадой отмечала, что Веста, несмотря на красоту имени, сама не отличалась ею. Да, еще в придачу к очкам, в роговое оправе, эти скобы на зубах. Вот так посмотришь на свою двенадцатилетнюю дочь и поморщишься, думая, за что ребенка Бог наказал, не дал ему красоту матери и отца.

— Тебя жду. Папа тоже ждал, хотел поговорить с тобой.

Виолетта поморщилась.

— Да, я кассу сдавала, выявилась недостача. Пришлось все по новой пересчитывать, — начала она оправдываться перед дочерью. — Вот и припозднилась маленько.

— Ага, всего лишь на четыре часа, — с сарказмом сказала дочь.

— Ну, ну, поговори еще с матерью, — приструнила ее Виолетта.

— Ладно, пошла, я спать тогда, — зевнула Веста. — Там на плите есть макароны по-флотски.

— Ой, спасибо дочка, — отблагодарила ее непутевая мамочка, не собиравшаяся даже притронуться к еде, после того, чем поужинала у Кирилла. Да, и волновало-то ее сейчас больше, как бы быстро и тихо собрать вещи и умотать из квартиры.

Веста проснулась и, не открывая глаз, подумала, что она отлично выспалась, а вставать, судя по тишине в квартире, еще рано. Потянулась, открыла глаза и увидела, что сегодня на улице стоит ясная солнечная погода. Скосив лениво глаза на будильник, полюбопытствовать который час, она в ужасе раскрыла их. Десять часов утра. Они проспали, мама на работу, а она в школу. Веста с криком:

— Мама, мама, мы опоздали, — понеслась в зал, где на раскладном диване обычно спали ее родители.

Забежав туда, увидела, что диван, как стоял со вчерашнего утра собранный, так и продолжает стоять, и даже подушки на нем, на которых долго в ожидании матери валялась Веста, лежали в том же положении.

— Мама, — растерянно произнесла тихо Веста, — а потом закричала в голос, — мама, мама, ты где?

Смутное предчувствие нехорошего поселилось в ее сердце. Она побежала на кухню, и, поняв, что в ней нет смысла искать следы матери, кинулась в прихожую. Включила свет, и ей тут же бросилось в глаза, что нет ни одной пары обуви матери. Ни туфель, ни босоножек и даже домашних тапочек. На стенной вешалке не висел ее летний плащ с кожаной курткой, а на полках не стояли ее сумочки, косметика. Веста побежала снова в зал и распахнула платяной шкаф стенки. В нем сиротливо висели на трех плечиках папины вещи и праздничное платье Весты. В ужасе она смотрела на это и боялась подумать, что мама ушла из дому и бросила ее и папу.

Веста бросилась звонить в магазин матери. Она спросит у нее, почему в доме нет ее вещей.

— Здравствуй, Весточка, — ответила ей сменщица мамы, тетя Люба. — Но сегодня не ее смена, и понятия не имею, где она. Хотя, вот тут мне Алевтина Васильевна говорит, что она уехала вместе с Кириллом Борисовичем. А он, сказал, что его не будет почти месяц. А что случилось, Веста? Она не предупредила тебя об отъезде?

— Нет, — всхлипнула девочка, — и все свои вещи забрала.

— Да, ты что! — с интересом отозвалась женщина.

— Я даже не знаю, что думать, — откровенно призналась она, не понимая, что такое лучше бы скрывать.

— А папа? — продолжала любопытствовать женщина.

— Он тоже, — беззвучно проливая слезы, ответила девочка.

— Ничего себе! — воскликнула довольным голосом Люба, она первая кто узнал ошеломляющую новость о побеге жены майора Краина с предпринимателем Доротовым. Но, опомнившись, что если для населения городка это будет способ хорошо почесать языки, то для дочери Виолетты — это беда. — Весточка, ты не огорчайся заранее, может, мама предупредила папу, — успокаивающим голосом проговорила она. — Может, мама, куда отдохнуть поехала.

— Мне, не сказав? — с недоумением спросила Веста, но плакать перестала.

— Все может быть. Дождись папу, детка. А ты откуда звонишь? Ты что, не в школе? — но ответы на эти вопросы ее не интересовали, на прощание она дала один совет, прежде чем бросила трубку и стала делиться с товарками свежей новостью. — Не расстраивайся, все образуется.

Веста положила гудящую трубку, и подняла глаза. Из зеркала, висевшего над телефонной полкой, смотрела на нее невзрачная девочка. Светлые прямые волосы делали ее безликой. Круглые очки скрадывали васильковый цвет ее глаз, превращая их к тому же еще и в совьи. Рот, вообще, лучше не открывать, чтобы не показывать скобу, выпрямляющую ее выступающие вперед два передних верхних зуба. А тело такое тощее, что, чтобы не одели на нее, все сидело некрасиво. Мама все время вздыхала над ней, когда примеряли обновы, и, видя, что ничто не красит ее дочь. «Наверно она меня бросила из-за этого, — с горечью подумала Веста. — А папу-то за что? Он такой красивый и хороший».

Губы девочки задрожали, и она зарыдала в голос. Она прекращала плач на полчаса, чтобы восстановить дыхание, и начинала снова, бродя по квартире в ночной сорочке, и открывая и закрывая шкафы, но, видя, что в них не осталось ни одной вещи матери, она принималась плакать с новой силой. Она пыталась осмыслить поступок матери.

Ее родители не могли найти общего языка с тех пор, как переехали в это городок, как мама говорила, медвежий угол, и она здесь изнывала от тоски и потому пропадала по вечерам, чтобы развлечься. Потому из-за этого они ссорились, и, наверно, маме все это надоело. Она давно поговаривала, что ни посмотрит, ни на что, и когда-нибудь умотает отсюда. И вот уехала. Но эти размышления никак не укладывались в голове Весты, она только знала одно, что мама ее бросила.

Краин возвращался домой, как обычно с суточного дежурства, в восемь часов вечера. Но что-то в поведении людей заступающих на смену его насторожило. Они, здороваясь с ним за руку, пристально вглядывались в его лицо, будто пытаясь прочесть его мысли. Не случилось ли что с Вестой и Веткой? — думал он, едя в автобусе, курсирующем между полком и городком. В последнее время поведение жены его угнетало, слишком уж веселая она была, несмотря на то, что веселиться не от чего было. Зарплата прежняя, кроме покупки необходимого, они не могли ничего лишнего себе позволить. Игорь мысленно усмехнулся, хотя жене каждый месяц необходимы новые вещи, на них-то и уходит львиная доля зарплаты. Про себя Игорь и не вспоминал вовсе. Работает в форме, выходных дней настолько мало, что можно обходиться из гражданских вещей одной рубашкой и парой штанов на все оставшиеся случаи жизни.

Сосед по подъезду, встретившийся ему возле дома, поздоровался, странно глядя на него, и быстро прошел мимо. Где-то на лестничной площадке третьего этажа, Игорь услышал звуки, то ли плача, то ли воя, доносящихся сверху. Только, когда он приблизился к дверям своей квартиры расположенной на пятом этаже, понял, что это детский плач. Он быстро открыл дверь своим ключом, и, шагнув за порог, крикнул:

— Веста, Веста!

— Папа, папа, — выбежала из своей комнаты его дочь в ночной сорочке с опухшим от слез лицом, и кинулась к нему.

–Что случилось, Весточка? Двойку получила? — присаживаясь на корточки, нежно спросил он.

— Мама, — всхлипнула она, обнимая его за шею и прижимаясь к нему худеньким тельцем, — мама ушла.

— О, а я думал, что серьезное произошло, — облегченно вздохнул он, еще не обращая внимания, что в прихожей отсутствуют привычные для него вещи жены, — к ночи ведь вернется.

— Нет, — завыла дочь, — она не придет, она бросила меня. Она вчера ночью ушла, когда я спала.

Только тут глаза Игоря заметили, что полка под зеркалом не ломится от женской косметики, она совершенно чиста, а под ней не стоят выстроенные в ряд женские сумочки. Его брови в удивлении приподнялись, и он оглядел прихожую, сверху донизу. Мнение, обо всем этом, он не захотел высказывать дочери и решил оставить при себе.

— Ну-ка, Веста, дай я разуюсь, — поднялся он с каменным лицом.

Девочка, поняв, что сейчас все проблемы возьмет на себя ее отец, перестала лить слезы. Она молча наблюдала, как он переодевается в домашнюю одежду, моет ноги и стирает носки. Его привычные действия, постепенно вносили в ее маленькую душу успокоение. Нет, с уходом мамы ее мир полностью не разрушился, у нее есть папа, для которого она всегда была любимая и красивая.

— Папа, я разогрею ужин, — спохватилась она, и побежала на кухню, чтобы включить газ и поставить на плиту сковородку со вчерашними макаронами с фаршем.

Разговор за ужином не клеился. Обычно дочь и отец в это время успевали обсудить прошедший день в школе, что-нибудь запланировать на следующий день или выходные. Но сегодня все было иначе. Доев все со своей тарелки, Веста положила вилку на нее и стала ждать, пока отец доест свою порцию.

Каким бы спокойным на вид не был ее отец, она знала, что уход мамы и для него неожидан и неприятен. Ему тоже больно оттого, как с ними поступила она, не сказав ничего, ушла тайком из дома.

Звякнула вилка положенная на пустую тарелку. На кухне установилась тишина, нарушаемая только чириканьем попугайчиков в клетке.

— Как ты смотришь на то, Веста, чтобы уехать отсюда?

Девочка с широко раскрытыми глазами посмотрела на отца. Уехать без мамы? А если она вернется? Ей хотелось верить, что мама просто уехала на несколько дней.

— А мама? — жалобно спросила она.

— У меня есть возможность уйти из армии по сокращению, это сулит хоть какие-то деньги и сертификат на жилье. Для тебя это не так понятно, но именно об этом я хотел поговорить с твоей мамой. Мы переехали бы в большой город, и я смог бы найти работу более высокооплачиваемую, чем у офицера российской армии.

— А мама? — с растерянным видом повторила Веста свой вопрос. Как же без нее?

— У меня уйдет почти месяц, пока я смогу порвать с армией, а ты закончишь школу. Если она вернется за этот срок, то там посмотрим, — сказал Игорь, и на его лице заходили желваки. Он знал, что назад хода его жене уже никогда не будет, несмотря на то, что у них есть дочь. Такой женщине нельзя быть матерью. Но ради успокоения дочери, он сейчас мог сказать, что угодно.

Глаза девочки за стеклами очков заблестели, призрачная надежда, что мама все же вернется к ней, обрадовала ее. Веста заулыбалась и, вскочив со стула, подошла к отцу, обняла и поцеловала его в щеку. Игорь поднял ее и посадил к себе на колени, обнял худенькое тело и прижался лицом к нежным щечкам.

— Ой, какой ты колючий, папка, — засмеялась она.

Прозвучавший беззаботный детский смех, заставил Игоря забыть на мгновение предательство жены. Хотя, что говорить, она предала его давно, он просто закрывал на это глаза из-за дочки, гордящейся своей красивой молодой матерью.

Виолетта в свои тридцать лет, выглядела на двадцать пять из-за светлых волос и невинно глядящих на мир голубых глаз. Ее красота, в свое время и сыграла с Игорем злую шутку. Ему было тридцать два, а ей всего семнадцать, но видно его годы не были умудрены опытом жизни. Сказать, что он соблазнил малолетку, язык не поворачивается. Все было в точности наоборот. Виолетта покорила его опытностью в сексе, и теперь он мог сказать, что он замученный тогда одинокой жизнью в далеком гарнизоне, думал не головой. Она в тот момент у него была отделена от тела, и мыслило за него одно место, называемое"мужским достоинством". Ослепленный и ошеломленный тем, что испытал, побывав в ее маленьких ручках, он просто ни о чем больше не мог думать, как только предложить ей выйти замуж за него. Короче, большой мальчик спутал тогда любовь со страстью.

На что он надеялся, беря в жену девушку, успевшую вкусить все прелести жизни и будучи опытней в сексе, чем он? Думал, она станет примерной женой? Что ее молодые годы дадут возможность слепить из нее представляемый ему идеал жены? Великолепную кухарку для кухни, образцовую мать для детей и для себя в постели любовницу. Господи, какая наивность, какая глупость! Великовозрастный болван!