Ябанжи

Оксана Озкан, 2021

Три женщины едут в Стамбул в поисках счастья. Они знакомятся на форуме турецких жен и поддерживают друг друга во всем более пяти лет. У каждой из них своя тайна. Катерина терпит выходки свекрови и капризы мужа. Ирина прощает побои тому, кто вытащил её из борделя. Лариса провожает супруга в тюрьму и узнает об измене. Какие еще испытания выпадут на долю иностранок в восточной стране, где для местных они всего лишь "ябанжи"… Содержит нецензурную брань.

Глава 1

Стамбул стал домом для многих иностранок. Здесь они влюблялись, выходили замуж, рожали детей. Каждое утро смотрели в чисто вымытые окна своих по-турецки убранных больших и маленьких квартир, скромных и шикарных вилл, — кому как повезло. Их взор поглощал Мраморное море, Принцевы острова, Девичью и Галатскую башни, одним словом, всю красоту Стамбула, от острого ощущения великолепия которой хотелось плакать. Женщины не представляли себе счастья в другом месте. По их крышам скребли своими лапками крикливые и наглые чайки, пока красавицы с белой кожей и «цветными» глазами пили свой утренний кофе по-турецки, нянчили детей, спешили на работу. Жаркое солнце целовало их лица и одаривало россыпью рыжих веснушек. А ласковые волны турецкого берега смывали обиды прошлого и скучной жизни на родине. Их истории делились на «до» и «после»: у каждой из иностранных невест имелся свой жизненный опыт, радостный или грустный — не важно. Под солнцем Стамбула все становились равны — здесь они «ябанжи»¹, приехавшие в Турцию в поисках женского счастья.

Катерина поселилась в Стамбуле в две тысячи девятом году. Её турецкая сказка началась почти десять лет назад в Трабзоне, турецком городе на берегу Чёрного моря. Супруг Катерины, Мехмет, оттуда родом, настоял на проживании молодой семьи с овдовевшей матерью и младшей сестрой. Катерине пришлось согласиться и привыкать к новой культуре, традициям, языку и родственникам мужа именно там. Какой бы тяжелой ни казалась жизнь со свекровью, иностранная невестка очень любила Турцию и турок, а Стамбул вообще считала самым лучшим городом на планете: он стал для неё освободителем.

— Ир, привет! Ты не знаешь, где Лариса? — тараторила в свой мобильник Катерина.

— Привет. Нет, а что? Мы вчера разговаривали вообще-то.

— Договорились с ней встретиться сегодня и на базар вместе пойти, а она не отвечает. Звонила раз пять, теперь вот решила тебя набрать, спросить. Что за человек она такой, блин! Два часа прошло, мне еще ужин готовить!

— Зай, мы вчера общались. Она какая-то странная была. Я предложила пройтись по сахилю², Ларка молчала в трубку минут пять, потом начала нести какую-то хрень про уборку. Слушай, может, случилось что-то?

— Да кто знает? У неё совсем крыша поехала. То любит козла своего из анадолу³, то не любит — развод и девичья фамилия. Я тут в прошлый раз не выдержала и сказала, что думаю на этот счёт. Она обиделась, наверное. Но, согласись, могла бы сказать, что не хочет больше общаться, а не предлагать встретиться, да ещё и на базар идти. Я тут, как дура, жду её.

— Почему «как»? Даже обидно! — Ирина заржала в трубку прокуренным голосом.

— Ну, хорош уже, я тебе серьёзные вещи рассказываю, а ты, — рассердилась Катерина.

— Да шучу я, мать, что ты кипятишься? Ну, не отвечает, потом перезвонит сама, может, занята. Иди одна на базар. Кстати, что будешь готовить сегодня своему шехзаде⁴?

— Джахиль⁵! Шехзаде — это сын падишаха. А мужика лучше «ПашОй⁶» величать. Ну, или, как Роксолана⁷ к падишаху обращалась, — «Хюнкар⁸».

— Ой, ну ты совсем отуречилась! Своего называй, как хочешь, Хюррем, мать тебя за ногу. Моего я как звала по имени, так и буду звать. Джан, он и Африке Джан.

— Благодари Всевышнего, что хоть у мужика имя нормальное, а не как у Лариски! Прикинь, что бы подумали твои родственники, если б услышали имя будущего супруга, — залилась раскатистым смехом Катерина, — Бурак-Дурак!

— Кать, что ты ржёшь-то? Родителей у Ларки нет, забыла что ли? Как можно так шутить?

— Ой, ладно. Ты права. Ириш, я у Ларискиного подъезда, сейчас буду узнавать, что с ней, тебя потом наберу.

— Ладно, жду. Ты не забудь только, а то тебя потом не сыщешь. То в Анталию вы со своим, то в Трабзон. Ладно, чмоки, Катюнь. На связи.

Катерина стояла у порога квартиры своей подруги, с которой познакомилась на форуме русскоговорящих жён турок. С Ларисой и Ириной её связывало естественное желание пообщаться, разделить с подругами горести и радости, найти надежный тыл в лице других женщин, таких же, как она сама. Объединяло их и проживание по соседству: мало ли — вдруг что-то понадобится, а под боком боевая подруга, с которой можно поговорить на понятном языке. Турция научила Катерину быть расчетливой и стелить «соломку» в нужных местах. Дружба между девушками как раз и являлась той самой соломкой, завязанной в сноп крепким узлом. «Нужно вместе держаться», — не уставала повторять Катерина, и подруги соглашались.

***

В Турции Катерина оказалась, когда ещё студенткой приехала на практику в одно из турагентств города-порта — Трабзона. Миниатюрная, худенькая, с тонкими руками, длинной шеей и двумя короткими и жидкими косичками девушка из Тверской области влюбилась в Турцию с первого взгляда. Ласковое море Трабзона, горячая прибрежная галька, романтические вечера, закаты, шумные базары с сочными персиками, кукурузой и черешней, ароматы лукума, душистых специй, щербета и пахлавы, горячее дыхание летних ночей и внимание привлекательных смуглых парней сделали своё дело. Катерина искренне восхищалась всем, что видела. Но больше всего в Турции ей нравился Мехмет. Иногда и одного человека достаточно, чтобы полюбить целую страну.

Мехмет работал в агентстве, где Катерина проходила практику. Высокий, смуглый, с иссиня-черными волосами, широкоплечий мужчина-мечта, от которого невозможно было отвести взгляд. Его строгие чёрные глаза были наполнены нерастраченной нежностью и любовью. У Катерины перехватывало дыхание, и сердце начинало биться сильнее, когда Мехмет заговаривал с ней. Целомудренно скромен, он никогда не прикасался к девушке и старался отвести от неё взгляд. Они общались на английском языке о работе, культуре, традициях России и Турции, обсуждали литературу и музыку, и сами не заметили, как стали чувствовать влечение друг к другу. Когда практика Катерины подошла к концу, Мехмет пригласил её пройтись по набережной.

— Понимаешь, я видел сон перед тем, как встретил тебя, — начал Мехмет, — ко мне пришел мой покойный отец. Он протянул мне руку, я поцеловал её и приложил ко лбу. У нас есть традиция: целуя руку, мы показываем уважение к старшим. Отец сказал мне: «Скоро ты встретишь ту, чьи дети будут целовать твою руку».

— Интересный сон. Ему есть толкование?

— Когда я рассказал про него матери, она объяснила, что скоро мне предстоит свадьба. На следующий день увидел тебя в нашем агентстве и понял — это знак. Я стал наблюдать: ты не похожа ни на одну из женщин, которых встречал. От тебя как будто невидимый свет исходит. Не хочу расставаться, потому что люблю тебя. Ты согласна?

Мехмет достал из кармана тонких элегантных брюк небольшую коробочку синего бархата, встал, утопая в песке, на колени, и сделал Катерине предложение. Розовый закат согревал взор и душу, аромат пряностей дурманил, взгляд божественно красивого мужчины умоляюще ожидал ответа, и девушка согласилась, приняв сверкающее бриллиантом кольцо. Улетая на родину, она обещала Мехмету, что через год, когда закончит университет и защитит диплом, вернётся к нему.

В тоскливой разлуке их связывал интернет. Они переписывались по мессенджеру: звонить друг другу оказалось накладно. Их обоих изрядно утомили разговоры о культуре, обычаях и основах языка. Предстояло накопить немного денег на двуспальную кровать и кое-какую технику. Частые приступы ревности довели обоих до паранойи. Наконец, Катерина снова прилетела в Турцию, как и обещала. Сладкий воздух уже на выходе из аэропорта обнял девушку, а после и сам Мехмет закружил её в своих объятиях. Они искренне радовались своему счастью.

Катерине предстояло познакомиться с семьей Мехмета, подготовиться к свадьбе. Она многого не знала, да и времени не хватало: два месяца в туристическом агентстве, заочное изучение культуры и языка страны в параллели с подготовкой к защите диплома — так себе мероприятие. До свадьбы ей предстояло жить в номере отеля.

— Так положено, — объяснил Мехмет, — ты же не хочешь, чтоб моя мама расстроилась?

Катерина не хотела причинять неудобства. Ей и без того досталось: мать и брат, православные и глубоко верующие люди, восприняли новость о предстоящей свадьбе с турком агрессивно, не желали мусульманина в семье.

— Ты хоть понимаешь, что даже к моим холодным ногам не сможешь без его разрешения приехать!? Они же женщин за людей не считают! Ты для него — вещь! — рыдала Вера, мать Катерины. — Господи, за что мне это всё! Если бы Васенька был жив, ты бы не посмела, тебе и в голову бы не пришло ехать в эту дикую страну варваров и извращенцев!

Отец Катерины, «Васенька», работал на авиа-заводе конструктором, погиб от «несчастного случая на производстве» — отравился паленой водкой в рабочее время. После похорон «Васеньки» Вере пришлось искать любой возможный способ дополнительно заработать, чтобы прокормить семью и дать детям хорошее образование, проложив им дорогу в светлое будущее. А теперь ей предстояло распрощаться с дочерью, которая улетает к иноверцу в чужую, совершенно незнакомую ей страну.

— На свадьбу, если, конечно, она состоится, мы не приедем! — заявил перед отъездом Катерины родной брат. — Переступишь этот порог — назад дороги не будет.

Катерина была с детства упрямой и ненавидела ультиматумы, оттого после таких слов скорее сделала бы выбор назло, чем по истинному желанию. Она «переступила порог» и с легкостью бабочки улетела к Мехмету. Юная, веселая и непорочная девица еще не знала, что в стране, где Восток встречается с Западом, люди живут совсем не так, как во всем остальном мире.

Теперь, будучи давно замужней и уважаемой ханым, Катерина стояла у входа в квартиру подруги Ларисы и её супруга Бурака, ожидая, что ей откроют. В соседней квартире послышался шорох, замок щелкнул и дверь неожиданно распахнулась. Следом за краснощекой соседкой в эластичных шароварах из жилища вывалился аромат турецкой выпечки, заполнив собою весь этаж.

Турецкие соседи не спят. Про чужую личную жизнь они знают даже больше, чем им это позволено. В подъезде, где жила Катерина, кто-то сплетничал, что слышал странные стоны прошлой ночью из квартиры на пятом этаже. Какой позор!

— Вы что-то хотели, ханым-эфенди? — спросила соседка Ларисы.

— Да, я пришла к подруге, спасибо.

— Хмм, а они ж уехали Бурак-бея в тюрьму провожать. Какая же Вы подруга, раз не знаете ничего?

Катерина побледнела.

«Как это «в тюрьму»? Что всё это значит? Наверное, Ирка тоже не знает, она бы сказала. Ну и дела». Катерина, ничего не ответив соседке, сбежала по ступенькам вниз.

Тем временем Лариса, провожая супруга в места не столь отдалённые, обливалась горючими слезами на автобусной остановке. Бурак не хотел, чтоб жена с маленькой дочкой находились рядом, и отправил их домой, оставшись с матерью. Благоухали цветущие вишни и яблони, нежная зелень тронула ветви кустарников, ветер весело гулял по сахилю. Турецкий народ высыпал на улицы, чтоб насладиться хорошей погодой в полной мере. В Стамбул нежным бризом спешила весна.

Примечания

1

Yabancı (в переводе с турецкого) — 1. иностра́нец (м) иностра́нный незнако́мец (м) посторо́нний, 2. чужо́й, посторо́нний, 3. незнако́мый.

2

Sahil (в переводе с турецкого) — бе́рег, прибре́жная полоса́, побере́жье

3

Anadolu (в переводе с турецкого) — Центральная Турция

4

Şehzade (в переводе с турецкого) — наследник престола

5

Cahil (в переводе с турецкого) — невежественный человек

6

Paşa (в переводе с турецкого) — 1) паша́ (высший гражданский и военный титул в Османской Турции), 2) генера́л (в республиканском периоде), 3) серьёзный, благоразу́мный; скро́мный

7

Хюрре́м Хасеки́-султа́н — (осман. خرم حسکي سلطان, тур. Hürrem Haseki Sultan, в Европе известная как Роксола́на (лат. Roxolana); настоящее имя неизвестно. В поздней литературной традиции её имя"Алекса́ндра Гаври́ловна Лисо́вская; ок. 1502[1] или ок. 1505[2] — 15 или 18 апреля 1558[3]) — наложница, а затем жена османского султана Сулеймана Великолепного, хасеки, мать султана Селима II.

8

HünkÂr (в переводе с турецкого) — слово, используемое исключительно для султанов в Османской империи, правитель.