Хроники пепельного мира

Виталий Викторович Стасюк, 2021

Представьте, что вам снится сон, в котором за вами гонится стена огня высотой до облаков. Вы пытаетесь убежать, но неумолимая стихия преследует вас, превращая все на своем пути в пепел. Потоки людей струятся улицами прочь от огненной стены, военные пытаются наладить эвакуацию, а вы пытаетесь понять причину грандиозной катастрофы. А теперь представьте, что все это не сон, и вы попадете на место главного героя, который ищет крупицы истины в быстро сгораемом мире.

Глава третья. Штаб

Теперь я еду в общем автомобильном потоке. Раньше шел в людском, теперь еду в автомобильном. Один раз подвез женщину с дочкой, от одного села, до другого. Женщина говорила практически весь путь. Похоже, разговорчивость у нее проявилась на нервной почве. Она рассказывала о том, что во втором селе ее ждет муж с сыном и другими родственниками, рассказывала, что вещей они почти не берут, делилась последними теориями происхождения огня и даже, пыталась шутить. Как на зло я оказался ее противоположностью — все время молчал. При этом я не хотел побыть наедине с собой и подумать о чем-то в тишине. Нет. Я весь путь наедине с собой и уже успел все передумать, что мог. Просто я не знал, что ей ответить. Я не верю в конспирологию и пришельцев, и уж тем более не верю в страшный суд. Мы сами себе и суд, и палач.

Когда мои пассажиры сошли на своей остановке, я даже облегченно вздохнул. Других желающих сесть ко мне в машину не было, но спустя пару сотен метров я подобрал еще одну семью. Муж с уже взрослым сыном разместились в кузове, а жена ехала в салоне, на единственном пассажирском кресле. Она была молчаливой, но все время поглядывала в заднее окно на своих близких. У них было немного вещей и клетка с котом. Кот ехал в салоне и почти весь путь с интересом разглядывал окружающий пейзаж. Он никогда не видел такого количества людей, разом оказавшихся не просто на улице, а на междугородних трассах. Я был солидарен с котом, ведь сам впервые вижу такую картину.

Я всегда вожу очень аккуратно, не превышаю скорость, держусь в рамках правил. У меня полно встреч, но если правильно рассчитать время, то не нужно никуда спешить. Сейчас, на загруженной дороге, я тащусь едва пятнадцать километров в час, а кто-то умудряется гонять. Еще один перекресток и еще одна авария. Я медленно объезжаю разбитый автомобиль. Второй лежит перевернутый на обочине. Я притормаживаю, открываю окно и слушаю разговоры вокруг. Парень угнал автомобиль и уходя от погони врезался в поток автомобилей. На сей раз погиб только вор. Еще двое получили легкие травмы, и медики уже забрали их. Я закрываю окно и еду дальше.

Мои пассажиры сошли у следующего села. Туда прибыли автобусы для эвакуации, и они смогли пересесть в более комфортный транспорт. Однако, мне стоило сесть вместе с ними. Мой пикап прожил еще пару километров, после чего в нем закончилось топливо. Просить немного бензина у других водителей нет смысла, им самим не хватает. Ближайшая заправка разграблена. Еще одна все еще целая, но лишь потому, что возле нее военные развернули небольшой координационный центр. Впрочем, бензина там тоже уже нет. Я скатил пикап на обочину и оставил его там, дожидаться огня. До Выровска меньше десяти километров, а до заката еще часа полтора. Я устал, хочу спать и есть, не хочу идти. Что мне остается? Не спать, не есть, но идти. Впрочем, я могу перекусить, но лучше терпеть до Выровска, чем расслабиться на подступах к нему. Потом будет сложней вновь набрать темп.

Над нами постоянно пролетают вертолеты. Одни движутся в сторону огня, другие от него. Журналисты, военные и ученые осматривают поле боя с огнем. У одного беженца, который идет рядом со мной, громко работает радио. Сплошной поток новостей о том, что правительство беспрерывно заседает, в столице собрался консультативный совет из представителей других стран, а военные вывозят людей тысячами. Никто не говорит о причинах пожара, или о способах его тушения. Несколько ученых дали интервью и объяснили, что такое огонь, как проходит реакция окисления и что снег не горит. Но наблюдения говорят, что снег именно горит, а не тает. Ученые не могут дать этому объяснения и требуют проведения разных опытов и наблюдений. Впрочем, в том, что я слышу по радио, не чувствуется суета. Наверняка в паре сот километров отсюда нет никакой эвакуации, паники и люди просто смотрят очередное шоу по телевизору. Это где-то там, а не у них.

Выровск в три раза меньше, чем мой город. Он полностью окружен полями, здесь перерабатывают зерно, почти нет тяжелой промышленности, но на юге есть отличные сады. Город разрезают сразу три реки, но сейчас все они покрыты льдом. Я бы сказал, что это очень неудачное место для концентрации беженцев. Уже к обеду все свободные места под размещение людей были заняты, а к вечеру население Выровска увеличилось вдвое. К счастью здесь все еще исправно работает железная дорога, а правительство перенаправило для эвакуации поезда. Многих сразу сажают в вагоны, и они едут куда-то дальше, где их возможно встретят и приютят. Автомобилей в Выровске больше чем в столице. Грузовики военных, автобусы из моего города, немереное количество автомобилей. Многие решили переночевать именно здесь, но это почти невозможно. Выровск встречает меня огнями, звуками поездов, ревом армейских грузовиков. Мне даже кажется. Что в этом городе теплее чем среди полей. Обилие транспорта разогрело воздух. Впрочем, дышать здесь тяжело, по той же причине.

Я принялся искать место под ночлег. Первая школа на моем пути уже была закрыта для приема беженцев. Ночлег в ней обустроили где только могли: в актовом зале и спортзале, в классах и кабинетах. Парты сгребли в стороны и расставили раскладушки, разложили матрасы, нашли где-то старые кровати. Поваров из школьной столовой вызвали к вечеру в школу, готовить ужин для беглецов.

Следующая была больница, но и она была занята. Правда она принимала не всех беженцев, а только раненых и травмированных, но таких тоже было много. Толпы людей на улицах шатаются из стороны в сторону, в поисках ночлега. Много где местные горожане выходят на улицу и зазывают беженцев к себе. Почти все делают это бесплатно, почти все.

Я почти час шатался улицами, успел съесть пару булочек из местной пекарни, но аппетит от этого стал только злее. Уже стемнело и стало резко холодать, когда я увидел здание театра. Конечно, в театре тоже размещали беженцев. Матрасы и раскладушки расставили ровными рядами в вестибюле и в самом концертном зале, прямо на сцене. Многие уже уснули прямо в креслах. На театральной площади военные поставили две полевые кухни и две большие палатки, обогреваемые печками. Это был мой шанс на ужин.

Солдаты готовили первое, второе и раздавали сухие пайки. Я не отказывался ни от первого, ни от второго, ни тем более от сухого пайка. Сладкое давали только детям, но в избытке был чай и печенье. Я выстоял очередь к полевой кухне и получил небольшой жестяной поднос с набором бумажных тарелок и стаканчиком. Даже вилка и ложка были картонными, но пользоваться ими было вполне возможно. А вот мест за столами совсем не было. Я покинул палатку и сел на лавочку, стоящую на театральной площади. На улице был мороз, но печь, обогревавшая палатку, была всего в двух метрах от меня, так что сидеть было тепло.

Пока длился ужин, я наблюдал за движением масс на улице. Через полквартала находился небольшой спортзал, куда как раз свезли гору матрасов. Где они их столько набрали? Закрома родины полнятся матрасами? Теперь уже точно не полнятся, ведь в спортзал они привезли очевидные отбросы матрасного производства. Матрасы были все рваные и в пятнах. Похоже, другие они попросту не успевают подвезти. Следом за матрасами приехали и автобусы с беженцами. Люди спешно выбираются из автобусов, заходят в здание, военные что-то им рассказывают. Там нет полевой кухни и многие идут сюда, на театральную площадь. К сожалению еда закончилась и теперь раздают только пайки. Люди жалуются и пытаются скандалить, но выбора у них нет.

Я закончил ужин и выбросил посуду в бак рядом с палатками. На улице слишком холодно чтобы изучать город, и я отправляюсь в театр. Впрочем, здесь успели занять почти все места. Людей очень много и от этого везде постоянный гул разговоров и детского плача. Последние места есть на сцене, и я отправляюсь туда.

Я никогда не был на сцене, и вот сейчас иду по ней, как главный герой странной пьесы, где все остальные актеры просто спят, развалившись на старых матрасах. Впрочем, здесь матрасы получше будут. Они хотя бы чистые. Я нахожу свободный матрас и сажусь на него. В зале жарко, отопление работает на полную. Я снял с себя куртку и свитер, но разуваться не стал. Одеял нет, и мне приходится укрыть ноги курткой, а верх свитером. Если будет жарко, то всегда можно раскрыться. Усталость берет свое, но сон все время где-то рядом, где-то поблизости, но никак не приходит. Свет в зале приглушенный, но полностью его не стали выключать. Надеюсь, за ночь огонь не успеет дойти до нас. Детский плачь стих. Я смотрю на людей, измученных, все потерявших, но странно, сам я не ощущаю, что что-то потерял. Впору придаваться философским рассуждениям о том, имел ли я что-то? Было ли что-то по-настоящему мое? Оставим философию для других времен. Сейчас лучше придаться сну.

Мне снился гул приближающегося пожара. Мне кажется, что он у меня за спиной, что он вот-вот настигнет меня. Я ищу в себе силы бежать, но сил нет. Я ослаб и почему-то болит левое плече. Вероятно, я где-то ушиб его. Гул все ближе и ближе, я пытаюсь идти, силюсь сделать шаг, но тело словно не мое, а гул все ближе и ближе, и я уже жду, что вот-вот меня накроют пепельные хлопья. Гул уже не где-то позади, он уже внутри меня — я часть гула. Затем я открываю глаза и вижу, что это гул людской массы, которая проснулась и теперь собирает вещи, чтобы покинуть свое ночное пристанище. Собственно, я ведь тоже часть этой массы.

Я поднялся, натянул свитер, стал слушать разговоры в надежде на какие-то новости. Здесь народ ничего не знает, но волонтеры, которые в уголке устроили раздачу чая и кофе, говорят, что огонь не остановился. Огонь движется со скоростью тридцать километров в сутки. Теперь понятно, как мне удалось от него оторваться, он не слишком быстрый.

Я накидываю куртку, беру у волонтеров стаканчик кофе и иду на улицу. Удивительно, но за ночь почти весь снег растаял. Я отчетливо помню кучи снега, когда ужинал возле полевой кухни. Спросонья я не могу понять, стало теплее на улице или нет, но снег мог растаять сугубо из-за техногенных причин: слишком много людей, слишком много машин, слишком много источников тепла. Конечно, я вижу на горизонте верхний край огненной стены и пепельное облако, но до них все равно еще далеко и жар от огня не может растопить снег в этом небольшом городке. Хотя опрометчиво решать, что может это чудовищное явление, а чего не может.

Итак, я знаю, что в городе кроме военных, которые всем заправляли вчера, появились и волонтеры. Идея записаться в волонтеры сразу пришла мне в голову, тем более мне все равно нечего делать. С другой стороны, мне нужен штаб, или где там разложились ученые.

Штаб разбили на окраине Выровска, на небольшой возвышенности, с которой казалось, что огонь немного ближе. Военные поставили несколько рядов палаток поменьше и один ряд больших палаток, пригодных под столовую или комнату для брифингов. Немного в стороне гудели дизельные генераторы, а вся территория по периметру охранялась. Впрочем, войти было без проблем, тем более на одной из первых палаток висела вывеска, призывающая к себе желающих вступить в ряды волонтеров. Желающих здесь хватало. Несколько десятков молодежи толпилось возле палатки, кто с примитивными бейджами, а кто еще без них. Я постоял рядом несколько минут, выяснил, что все они пришли помогать беженцам и военным, но толком ничего не знают, а затем отправился вглубь лагеря. Вот тут-то меня ждал военный патруль, который без того самого, примитивного бейджа, дальше никого не пускает. Пришлось ждать своей очереди возле волонтерской палатки.

Бейдж представлял собой картонку с именем, фамилией и печатью. Висел на самом примитивном шнурке. В общем сделали его из того, что попало под руку. Естественно фотографией и ламинацией никто не занимался. Осталось только повесить его на шею и повторить попытку пройти через патруль военных.

Попытка увенчалась частичным успехом. Вглубь лагеря меня пустили, но только для того, чтобы я разгружал какие-то ящики с грузовика. К счастью ко мне приставили еще двух человек: одного волонтера и одного военного.

В ящиках были продукты для сегодняшнего обеда. Мы разгрузили два грузовика, а затем перенесли ящики на кухню, где нас заставили их открывать и разлаживать содержимое для удобства поваров. Ну хоть готовить не заставили. Зато нам подкинули немного консервов для завтрака и еще напоили чаем. После чего мы втроем разместились за полевой кухней, на пустых ящиках, в ожидании следующего увлекательного задания.

— Вчера весь день возили беженцев, — рассказал военный. — Одно село, потом второе, затем заправка и снова по селам. Только вечером нас накормили и дали немного поспать. А сегодня в половину четвертого разбудили и давай оборудование расставлять.

— Какое? — спросил второй волонтер.

— Компьютеры, — ответил солдат и кивнул на большую палатку в дальнем конце лагеря. — Там у них что-то типа информационного центра.

— Ученые уже здесь? — спросил я.

— Еще ночью приехали, — ответил солдат. — Человек двадцать. По-моему, они даже спать не ложились.

Над нами пролетел военный беспилотник. Он держал небольшую высоту и курс на огненную стену.

— Вчера еще с вечера начали летать, — прокомментировал военный. — Пытаются снят ее с близка.

— Почему «пытаются»? — спросил я. — Вроде жар от огня не должен мешать.

— Через стену не могут перелететь, — ответил военный. — Там что-то происходит с техникой, и она выходит из строя.

— А тушить огонь не пробовали? — спросил волонтер.

Военный пожал плечами, а я ответил вместо него:

— Пробовали сбить огонь взрывами, но это оказалось бесполезно.

— Можно еще заряды разместить вокруг огненного кольца, — предположил военный. — Чем мощнее взрыв, тем больше шанс.

— Можно и ядерным ударить, — добавил волонтер.

— Эй, сюда! — крикнул старший офицер и помахал нам рукой.

Мы торопливо подошли к нему и получили новое задание. Теперь нам предстояло разгрузить грузовик с научным оборудованием.

Как оказалось, ящики с приборами намного тяжелее, чем ящики с продуктами. Втроем мы не справлялись и к нам на подмогу прислали еще двух военных. Вместе мы кряхтели, сипели и топтались в грязи, которая обнажилась, когда сошел снег. Нам удалось спустить один ящик, и с еще большим трудом второй. К этому моменту к нам подошел мужчина, лет за сорок и с большим лысым пятном на макушке. Одет он был в штатское, повадками на военного не походил, но все время просил нас быть осторожней.

— Когда мое привезут? — спросил он того самого офицера, который нашел нам эту работу.

— Пятнадцать минут, — уверенно ответил офицер.

В этот момент я понял, что через пятнадцать минут нас ждет еще один грузовик с тяжелыми ящиками.

— Отнесете это вон туда, — указал мужчина и исчез где-то между палаток.

Мы принялись спускать следующий ящик и в этот момент я услышал за спиной знакомый голос:

— Осторожней, там дорогое оборудование.

Я оглянулся, увидел за своей спиной Марину, замер на какое-то мгновенье, а затем поприветствовал ее:

— Здравствуйте девушка.

— Саша? — озадаченно переспросила она.

Мы поставили ящик на землю, и я повернулся к ней лицом.

— Не ожидала тебя здесь встретить, — устало произнесла девушка.

— Ну, выбора у меня было немного, — я улыбнулся. — Остаться на милость огня или бежать. Больше всего беженцев пришло именно сюда.

— Прости я не сразу сообразила. Ты теперь беженец, — она вздохнула. — Сочувствую тебе.

— Странно, но я сам себе не сочувствую. Может быть я еще не понял всего происходящего, — я внимательно рассматривал ее лицо.

Марина выглядела крайне усталой, волосы растрепаны, под глазами синева. Она сжимала в руках горсть тонких пластиковых папок, а на плече висела тяжелая, как для нее, сумка.

— Ты приехала ночью? — спросил я.

— Меня привезли ночью, — она нехотя улыбнулась. — Теперь вот жду, когда приедут образцы пепла и прочего. Нужно проводить анализы.

— Вы знаете, что произошло? — быстро спросил я.

— Мы как раз будем это выяснять, — она ответила и кивнула на ящик.

— Времени у вас не очень много. Когда огонь будет здесь?

— Ночью, скорей всего, а может быть поздним вечером. Мы успеем многое выяснить к тому времени и переехать отсюда, — она сильней прижала к себе стопку папок.

— Значит пятью десятками километров круг не ограничится? — догадался я.

— Может быть, — она уклонилась от ответа и снова посмотрела на ящики. — Мои образцы еще не приехали, но, когда они приедут эти приборы уже должны быть в моей палатке и настроены.

— Да, конечно, сейчас мы все сделаем.

Марина удалилась, а мы впятером принялись с большим энтузиазмом таскать тяжеленые ящики. Впрочем, энтузиазм испытывал я один, ведь теперь я хоть кого-то знаю в этом лагере.

С Мариной мы познакомились еще во времена учебы в университете. Учились мы в разных ВУЗах, она изучала химию, а я дизайн и проектирование. Когда я учился на четвертом курсе, у нас в городе появились курсы журналистики, которые проводило крупное столичное издание. Я записался на курсы из любопытства, а Марину туда затянула подружка. Так мы и познакомились. Для меня те курсы определили будущее, ведь про дизайн я забыл, как только получил диплом бакалавра, и сразу после этого нашел работу в местной газете. Диплом окончания журналистских курсов мне в этом сильно помог. Марина не нашла себя в журналистике и после окончания ВУЗа нашла работу в столице, в одном из научных центров. Но до этого мы успели немного подружить, немного повстречаться, а затем снова немного подружить. Ее переезд закрыл возможность дальнейших отношений, но откровенно говоря мы оба такой возможности не видели. Пусть это банально, но мы слишком разные люди. Я легко увлекаюсь новой идей, еду в дальнюю командировку, готов к вызовам и задачам, и еще я крайне любопытен. Марина всегда спокойна и может часами сидеть над какой-то научной работой, не имея никакого желания куда-то ехать. Сейчас ей должно быть трудней чем мне. Резкий темп изучения огненной аномалии не для нее.

Мы разгрузили грузовик, перенесли ящики в ее палатку, расставили столы и оборудование на них. Помогли все это подключить к электрической сети лагеря, и только после этого отправились разгружать второй грузовик. Лысый мужчина был недоволен таким темпом работ, но рук на все не хватало, а потому он терпеливо ждал, пока мы закончим. К счастью его ящики оказались легче, чем оборудование Марины.

В это утро мы успели сделать очень многое. Мы расставили приборы для химических и физических опытов, мы перенесли кучу ящиков с самым разным содержимым и кроме этого, мы успели прогуляться по городу. Впрочем, под «мы» я подразумеваю разный состав людей. Военные лагерь не покидали, а когда нас, волонтеров, отпустили передохнуть, то Вадим, так звали второго волонтера, предложил мне прогуляться по городу и посмотреть, как там обстоят дела.

Вадим был местным, студентом, а еще он был не очень разговорчивым парнем. Мне все время казалось, что он находится в перманентном стрессе из-за происходящего, и для него волонтерство — это способ снять стресс. В городе он время от времени рассказывал, что это за площадь, что за улица и кому памятник. Еще он посоветовал где лучше пообедать, а сам отправился к себе домой, собрать вещи на случай дальнейшей эвакуации.

Впрочем, дальнейшая эвакуации не была делом случая. Она уже началась. В Выровске беженцам дали отдохнуть, поесть, переночевать и посетить врача, если в этом была необходимость. Теперь людей увозили дальше, в сторону столицы, или к морю. Теперь везли и самих жителей Выровска. Я шел улицами и наблюдал все ту же картину, что и вчера. Люди собирали вещи, грузились в автомобили, автобусы и грузовики, и ехали дальше. Только спешки не было. Эвакуация была поставлена на поток. Даже вертолеты и самолеты регулярно садились и взлетали в местном аэропорту, увозя людей прочь, от все еще их жилья. И как безмолвное напоминание причины бегства, на горизонте оставалась огненная стена. Теперь она уже отчетливо виднелась, поднимаясь на высоту сотен метров. Кажется, кто-то говорил в лагере, что она растет вверх, и теперь ее высота составляет пять сотен метров. Чудовищное сооружение. Кто же тебя построил такую?

Надомной пролетел еще один беспилотник, но на этот раз я не понял, куда именно он летит. Казалось он двигался не к огню, и не от него, а куда-то в другую сторону. Я подумал, что он облетает аэропорт по большой дуге, чтобы не мешать гражданским самолетам. Вероятней всего я прав.

Я еще немного походил по городу, но как назло все места общепита, о которых мне рассказал Вадим, были или заняты, или уже закрыты. Одни кафе усердно зарабатывали на толпах беженцев, другие уже успели свернуть работу и теперь их персонал где-то среди людских потоков. А волонтеры раздают все бесплатно, хотя это не убавляет желающих заплатить деньги за более профессиональную еду. Не всех устраивает полевая кухня. Ладно, меня полевая кухня устраивает, а тем более в лагере скоро обед и там уж точно будут свободные места. Я поспешил обратно в лагерь.

В лагере было две кухни, но готовили в них одинаково. Одна кухня обслуживала офицерский состав и ученых, другая рядовой состав и волонтеров. При этом палаток для приема пищи было тоже две, однако никто не запрещал волонтерам или рядовым обедать вместе с офицерами. Тем более места в палатке для рядовых быстро закончились, и я успешно занял место через один стол от Марины.

Девушка была бледной, уставшей и молчаливо ковыряла вилкой в своей тарелке. Другие ученые о чем-то живо беседовали. Офицеры ели молча, и лишь несколько из них громко обсуждали маршруты эвакуаций. Из разговора я понял, что удалось привлечь к эвакуации военных из дружественных стран. Огненное кольцо еще такое маленькое, а нам уже приходиться просить помощь у соседей.

Я быстро закончил с обедом, оставив только чай и печенье, и, набравшись всей наглости, на которую мог, пересел за стол к ученым. Место выбрал рядом с Мариной. Девушка посмотрела на меня, затем снова посмотрела в тарелку.

— Ты чего не ешь? — спросил я.

— Не хочется мне, — тихо ответила девушка.

— Уверен, тебе еще не скоро доведется отдохнуть, — решил я. — Нужно набираться сил, когда есть возможность.

— Я знаю, — она тихонько поковыряла вилкой в тарелке и наколола кусочек.

— Так лучше, — одобрительно ответил я, и добавил: — Чем еще я могу помочь?

Марина пожала плечами и ответила:

— У меня для тебя работы нет.

— Твой друг? — лысый мужчина, который все это время сидел напротив девушки, обратился к Марине.

— Старый друг, — кивнула Марина, немного оживившись.

— Меня зовут Андрей Данилов, — лысый мужчина протянул мне руку.

— Саша Решетник, — я пожал руку.

— Вы кажется волонтер, — припомнил Данилов.

— Да, — я кивнул, ожидая интересных предложений.

— Нам предстоит большая программа исследований аномалии, — сообщил ученый, — и нам не хватает добровольцев. Военные неохотно дают людей, ведь у них самих дефицит, а волонтерам мы всего не можем доверить. Часто для проведения опытов нужны специфические знания или как минимум способность быстро учиться.

— Что нужно делать? — с интересом спросил я.

— Сейчас нам нужно как можно больше образцов для исследований, — Данилов сделал жест руками, словно показывал что-то большое. — Нам нужен пепел, продукты горения, устанавливать датчики, делать замеры. Мы здесь только аналитический центр, но нам нужны люди в поле.

— Я готов, — решительно ответил я.

Это было то, чего я ждал. Таскать ящики не для меня. А вот Марина посмотрела на меня и тихо вздохнула.

— У нас уже есть несколько добровольцев, но работы слишком много, — продолжал Данилов. — А еще, кто-то должен поехать по ту сторону огня и собрать анализы там.

— Не выдумывай, — резко ответила девушка. — Мы еще не знаем, пригоден ли там воздух и не оценили риски.

— У нас дефицит не только в добровольцах, но и во времени, — ответил ей Данилов.

— Туда нельзя отправлять людей, — настаивала Марина. — Мы же решили, что первыми пойдут роботы.

— Роботов еще нужно построить, — напомнил ей Данилов.

— Слишком опасно, — качала головой девушка.

— То есть, кто-то должен поехать туда, через огонь? — удивленно переспросил я.

— Конечно не через огонь, — ответил Андрей. — По нашим подсчетам пламя не проникает глубоко в грунт, а значит можно переждать прохода огня под землей. Кроме того, есть старый заброшенный туннель под холмами, недалеко отсюда. Мы рассчитали, что можно въехать в него, когда огонь пройдет его дальний конец, выехать из туннеля по ту сторону огня, собрать образцы и вернуться через туннель еще до того, как огонь пройдет его ближний конец.

— Если там будет чем дышать, — добавила девушка. — И, если там не будет токсинов.

— Костюм биозащиты, — предложил кто-то из ученых.

— И, если оборудование будет работать, а двигатель не заглохнет, — напомнила Марина. — Беспилотники все глохнут и падают.

— У нас столько «если», что пора бы начать выяснять как обстоят дела на самом деле, — ответил Данилов.

Я посмотрел на девушку. Она сидела мрачной, смотрела перед собой и скрестила руки на груди.

— Мы теряем время, — добавил Андрей.

— Я поеду, — решил я, неожиданно даже для себя.

— Саша нет! — девушка встрепенулась и схватила меня за руку.

Она смотрела на меня испуганным взглядом. Никогда раньше она так не смотрела на меня.

— Но он же прав, — добавил я. — Времени нет, а вам нужно знать, откуда взялся огонь.

— Мы и без жертв это узнаем, — резко ответила Марина.

— Разве жертв еще нет? — спросил я.

Она отвернулась, встала из-за стола и вышла из палатки. Я перевел взгляд на Данилова.

— Она все принимает близко к сердцу, — вздохнул ученый. — Мы уже несколько раз работали в совместных группах, и она всегда была против риска для добровольцев.

— Риск риском, но оттуда хоть можно вернуться? — спросил я.

— Если бы мы считали, что оттуда нельзя вернуться, то мы бы не посылали туда человека, — ответил Данилов. — Нам очень нужно, чтобы доброволец вернулся, иначе мы не получим образцы.

— Тогда готовьте транспорт, — решительно ответил я и встал из-за стола.

Я вышел из палатки, повертел головой, но девушку не нашел. В ее лаборатории было пусто. В штабной палатке ее не было. Я обошел лагерь по кругу и нашел Марину, сидящую на пустых ящиках в дальнем конце лагеря.

— Где же дух исследователя? — спросил я, приближаясь к девушке.

— Дух исследователя — это то, что у тебя. — она терла ладони рук друг о друга чтобы согреть их.

— Ты боишься за меня? — я сел рядом.

— Конечно, — она кивнула. — Ты даже не представляешь, с чем имеешь дело.

— А ты?

— Я знаю немного, — она отвернулась. — И не все могу тебе рассказать.

— О! У тебя есть тайны, связанные с этим огнем? — удивился я.

— Не с этим, — она пристально посмотрела на меня.

— Ах да, — меня словно током ударило. — Как же я мог забыть. Дмитровск.

Она молчала, а я спросил ее:

— Огненная стена как-то связана с тем факелом над лесом?

— У них есть что-то общее, — уклончиво ответила Марина.

— И ты знаешь, что везли в самолете? — быстро спросил я.

— Возможно, — Марина пнула ногой одинокий ком снега. — Только не спрашивай ничего. Я знаю очень мало, но и того не могу рассказать. Например, мы не знаем откуда взялось это чертово огненное кольцо.

— Может быть это поможет, — я достал из кармана флешку.

— Что это такое? — Марина посмотрела на флешку, затем на меня.

— Я снял на видео падение самолета и его взрыв, — я с интересом наблюдал за реакцией девушки.

Марина даже рот открыла от изумления, затем вскочила, схватила флешку и понеслась к палаткам, только крикнув мне:

— Иди за мной!