Марка страны Гонделупы

Софья Могилевская

Замечательная повесть известной детской писательницы Софьи Абрамовны Могилевской (1903–1981) рассказывает о дружбе трех мальчишек и о нелегких испытаниях, проверивших эту дружбу на прочность. Книга адресована детям младшего школьного возраста.

Глава четвёртая

Синяк

Первого сентября Петя и Вовка пошли в школу. И хотя с вечера они уговорились идти вместе, утром за Вовкой зашли его двоюродные братья, и он умчался с ними, даже забыв о Петином существовании.

Но и Петя не вспоминал Вовку. Мысли его были заняты другим. Он встал в половине седьмого и принялся по-новому укладывать в портфель своё школьное имущество. Сперва он впихнул всё учебники, которые ему купила мама. Потом десятка три тетрадей. Потом целый набор карандашей, резинок, ручек и, вероятно, около сотни перьев «Пионер».

Напрасно мама и папа убеждали его: больше одного карандаша и одной ручки ему не понадобится; и хватит с него пяти тетрадей; и можно в первый день вообще не брать учебников; и совершенно достаточно положить в пенал три запасных пера.

Петя никого не хотел слушать. Он упрямо мотал головой. Нет, он возьмёт всё! Мало ли что бывает! А вдруг у него сломается карандаш? Или у кого-нибудь потеряется ручка? Или, ещё того хуже, будет скрипеть старое перо?

И он пихал, пихал, пихал в свой маленький портфель, пока этот портфель не раздулся до неузнаваемости.

— Лопнет, — сказала мама. — Вот увидишь. Или сейчас, или по дороге… Обязательно лопнет, вот увидишь!..

Конечно, такой портфель нести было нелегко. Он оттягивал руку чуть ли не до земли.

Но когда мама предложила: «Петя, давай понесу…» — Петя так посмотрел на маму, что ей стало ясно: ни в какой её помощи отныне Петя не нуждается!

Всю дорогу мама поглядывала на него и удивлялась. Ведь, кажется, совсем недавно, ну просто совсем недавно, он первый раз сказал «баба» и «мама». С трудом переступая, сделал первые два шажка. Измазавшись до ушей, впервые съел самостоятельно тарелку каши… И вот ему уже семь лет, и вот он идёт в школу!

Нет, вы только поглядите, какой у неё взрослый сын — еле тащит портфель, а от помощи отказался!

Утро было ясное, солнечное, с золотыми листьями на берёзах. Таким оно и должно быть, утро первого сентября, утро первого дня занятий в школе…

Две недели со всё возрастающим нетерпением Петя ждал этого дня. А вот сейчас он шёл и невольно замедлял шаги.

Что-то будет там, в этой неведомой ему школе?

Он крепко сжимал ручку портфеля, и сердце его тревожно замирало.

Возле школьного двора они с мамой остановились.

— Сам хочешь или вместе пойдём? — спросила мама.

— Погоди, — сказал Петя и приложился глазом к щели в заборе.

Ого, сколько там народу! Полон двор. Кажется, всем очень весело. И разве страшно? И тут Петя впервые почувствовал, что вполне может обойтись без мамы и совершенно самостоятельно вступить в этот новый для него и такой заманчивый мир.

— Сам пойду, тут всё сами, — прошептал он и решительно направился к калитке.

— Как хочешь, — сказала мама.

Однако, шагая по школьному двору, Петя то и дело оглядывался назад. А может, лучше с мамой?

Куда ему идти? Что надо делать? Он ничего не знал.

Хоть бы Вовку найти. Да разве сыщешь!

Вдруг Петя услыхал:

— Петя, Петька, сюда! Сюда шагай! Мы тут стоим!

Он увидел, что у школьного крыльца столпились самые младшие ученики — мальчики и девочки, и побежал туда.

Вовка сразу его стал поучать:

— Пойди скажи, что пришёл.

— Разве надо? — удивился Петя.

— Надо.

— А что сказать?

— Так и скажи: «Я пришёл».

— А кому сказать?

— Учительнице, а то кому? Вон той…

— А зачем?

— Так надо, всё делают.

— Так и сказать: «Я пришёл»?

— Так и скажи: «Я пришёл, по фамилии Петя Николаев»

— Ладно, сейчас скажу… А зачем?

— Так надо, чтобы всё знали. Ну чего ж ты стоишь?

— Сейчас пойду.

Но Петя топтался на месте, перехватывал портфель из одной руки в другую и не мог сделать ни шагу.

Как он жалел в эту минуту, что рядом нет мамы!

А Вовка начал сердиться:

— Ну чего ты? Иди! Ну?

— Сейчас пойду, — прошептал Петя, замирая от страха.

К счастью, та учительница с седыми волосами, к которой посылал его Вовка, подошла сама.

Она подошла прямо к Пете и спросила:

— Как твоя фамилия?

К ужасу своему, Петя почувствовал, что не может произнести ни своей фамилии, ни имени, вообще ничего. Он точно язык проглотил.

А Вовка всё подталкивал его в спину, всё шептал:

— Говори! Тебя спрашивают, говори.

И тогда Петя, глотая слюну, заикаясь и пятясь назад, пролепетал:

— Я пришёл… по фамилии Петя Николаев… я пришёл в первый класс.

— Кажется, ты у меня, — сказала учительница. — Сейчас посмотрю. Так и есть: Николаев, Пётр. Ты будешь в первом классе «А». Запомнишь?

— Запомню.

— И я в первом классе «А», — шёпотом прогудел Вовка, высовываясь из-за Петиной спины.

— Меня зовут Клавдия Сергеевна. Запомнишь?

— Запомню.

— И мою учительницу зовут Клавдия Сергеевна, — снова высовываясь из-за Петиной спины, загудел Вовка.

— Значит, вы оба в моём классе, — смеясь, проговорила Клавдия Сергеевна и, что-то отметив на листе бумаги, отошла к другим детям.

— Умная! — с почтительным уважением сказал Петя.

— А ты думал! — гордо ответил Вовка.

Этот день был восхитительный во всех отношениях. Ничто не могло его омрачить. Даже тот синяк под глазом, с которым Петя возвратился домой из школы.

Сперва Клавдия Сергеевна всех их поставила парами. А когда зазвонил звонок, парами же они поднялись по ступеням школьной лестницы, вошли в школьную дверь и наконец зашагали по длинному школьному коридору. Таких коридоров ни Вовка, ни Петя сроду не видывали. Он был шириной чуть ли не с улицу.

Потом Клавдия Сергеевна распахнула перед ними высокую белую дверь и сказала: «Это ваш класс!» — и они вошли в огромную комнату.

Казалось, что в этой комнате стен вовсё нет, а все стены превратились в окна — так много здесь было света.

Ах, как приятно было первый раз в жизни сесть за парту и уложить внутрь свой портфель! И положить руки на покатую крышку. А затем откинуть часть этой крышки и заглянуть в чернильницу, в которой не было ни капли чернил. И ещё раз открыть и закрыть крышку. И снова положить руки на парту и ждать, что будет дальше.

Но всё это было ничто в сравнении с той минутой, когда Клавдия Сергеевна сказала им, что урок начался, и показала, как нужно встать, когда учитель входит в класс.

Они встали все, как один. Правда, первый раз это получилось чересчур громко. Но ведь они так старались! Зато в следующий раз Клавдия Сергеевна их похвалила. Она сказала: «Так. Правильно. Только крышки поднимайте тише».

Потом она стала вызывать каждого ученика по отдельности. Назовет фамилию, а ученик должен встать. Клавдия Сергеевна поставит какой-то значок в большой книге, которая лежит перед ней на столе, и скажет: «Можешь сесть!» — и тогда ученик уже должен сесть.

Петя прямо дождаться не мог, когда наконец придёт его очередь.

А когда Клавдия Сергеевна спросила, кто знает буквы, кто умеет читать, и не пробовал ли кто писать, и до скольких кто может считать, Петя и Вовка, хотя и сидели на первой парте, руки поднимали как можно выше, чтобы Клавдия Сергеевна видела, что они умеют и писать, и читать, и считать…

— Вот какие вы у меня молодцы! Значит, вы почти всё уже знаете! — похвалила своих учеников Клавдия Сергеевна.

— Мы можем начать сначала! — с жаром крикнул Вовка, вскакивая с места.

— Никогда не вредно повторить то, что знаешь, — улыбнулась Клавдия Сергеевна. Однако велела Вовке сесть и так громко не кричать.

На втором уроке было письмо. И тут выяснилось, что у двух мальчиков и одной девочки нет тетрадей. Тогда Петя поднял руку и сказал, что у него с собой очень много тетрадей, и если надо, то, пожалуйста, он с удовольствием даст.

И как же ему было приятно, когда Клавдия Сергеевна взяла у него три тетради и сказала:

— Хорошо быть таким запасливым!

Тогда, вне себя от гордости, Петя объявил, что у него с собой ещё очень много карандашей.

К сожалению, карандаши не понадобились, потому что Клавдия Сергеевна сказала, что писать они будут сразу перьями.

— И перьев у меня очень много! — вскричал Петя. Но перья были у всех.

— А резинки? У меня есть и для чернил!

— Сколько же ты принёс? — пряча улыбку, спросила Клавдия Сергеевна.

Петя вытащил из парты свой битком набитый портфель:

— Вот!

А переменки? Что может быть лучше маленьких перемен! Чего только не сделаешь в эти пять минут перерыва между уроками!

Можно, например, походить по коридору — правда, не слишком удаляясь от дверей класса. Или съесть яблоко, которое мама сунула в карман. Или даже осторожно выглянуть во двор и посмотреть, не начался ли дождь, пока у них был урок.

Но большая перемена была, конечно, в тысячу… нет, в миллион раз лучше!

— Давай сходим к Серёже, на второй этаж? — предложил Вовка, лишь только Клавдия Сергеевна им сказала, что сейчас началась большая перемена, которая будет длиться двадцать минут.

Конечно, Петя с удовольствием согласился. Захватив портфели, чтобы показаться во всей красе, мальчики отправились вверх по лестнице.

Сергея они встретили в коридоре. Он насмешливо присвистнул:

— Тю! Куда это мелюзга собралась?

— Прогуливаемся… — кротко улыбаясь, ответил Петя.

— Ничего не прогуливаемся! — перебил его Вовка. — К тебе пришли.

Сергей удивился:

— Ко мне? На кой я вам дался?

— А просто так, посмотреть, — широко улыбнулся Вовка.

— Так смотрите, — сказал Серёжа, но не успели мальчики вдоволь на него насмотреться, как он исчез.

— Теперь куда? — спросил Петя.

— Теперь к Грише. Их класс на третьем этаже.

А Гриша их встретил совсем по-другому.

— Фу, до чего важные! — сказал он, с восхищением разглядывая мальчиков и особенно Петин портфель. — Ничего не скажешь: форменные первоклассники!

— Мы и есть первоклассники, — с важностью сказал Петя.

Хотя Гриша зазывал их к себе в класс и обещал познакомить со всеми учениками, мальчики наотрез отказались. Нет, им некогда, они спешат!

— А теперь? — снова спросил Петя, когда они расстались с Григорием. — К Андрюше?

Вовка кивнул, и приятели полезли на четвёртый этаж, где находились старшие классы и учился Андрей Чернопятко.

Но туда им добраться так и не удалось.

Вдруг — а они-то думали, что большая перемена лишь началась! — зазвонил звонок.

— Что это? — бледнея, воскликнул Петя.

— Звонок! — закричал Вовка, и в совершенном смятении они кинулись вниз.

Какой ужас! Неужели они опоздают на урок и получат выговор от Клавдии Сергеевны?

Они ворвались в класс и, толкая друг друга, бросились к своей парте. И тут Петя почувствовал, что его новые ботинки скользят вперёд, а он несётся вслед за ботинками и никак не может удержаться на ногах. Со всего размаха он шлёпнулся на пол, ударившись глазом об угол парты. Вместе с ним шлёпнулся и портфель.

— Лопнул! — раздался чей-то отчаянный возглас.

Конечно, это относилось к портфелю, потому что Петя, несмотря на ужасную боль, был совершенно цел.

Но портфель действительно лопнул. Он лопнул по нижнему шву, и все тридцать тетрадей, все сто перьев «Пионер», все карандаши, все ручки, все резинки и даже знаменитый жёлтый пенал — всё разлетелось по классу.

Но в такой день, как сегодня, разве можно проливать слёзы о разорванном портфеле или из-за ушибленного глаза?

Когда после большой перемены Клавдия Сергеевна вошла в свой первый класс «А», она просто остолбенела на пороге: все парты до одной были пусты, но зато все её тридцать три ученика ползали по полу, старательно подбирая какие-то пёрышки, карандаши, резинки.

— Что случилось? — спросила она.

— Всё-таки лопнул! Мама сказала… Так и есть! — торжественно объявил Петя, поднимаясь с пола.

— Николаев! Петя! — ужаснулась Клавдия Сергеевна. — Что с твоим глазом? Кто тебя?

— Сам! — гордо ответил Петя.

— Какой синяк! — шептал Вовка, с завистью разглядывая Петин глаз.

По дороге домой синяк много раз менял цвета и оттенки. У дома он стал сиренево-розовым. И когда мама, открыв дверь, увидела своего Петю, с ней чуть обморок не сделался.

— Что с тобой? Что с тобой? Что с тобой? — только и могла она выговорить.

Петя показал на портфель:

— Всё-таки лопнул!

И, прищурив распухший глаз, с гордым самодовольством прибавил:

— Это я сам!

Вовку, который принёс в своем целом портфеле Петино имущество, терзала чёрная зависть: какой синяк! Ах, какой синяк! И везёт же этому Петьке…

Так закончился их первый школьный день.