Незваная гостья

Софи Кинселла, 2021

Родители Эффи развелись, разрушив ее воспоминания о счастливом детстве. Прошло два года, она отдалилась от отца и никак не может поладить с его новой молодой подружкой Кристой. Вдобавок Эффи узнает, что дом, в котором она провела почти всю свою жизнь, выставлен на продажу. Криста устраивает прощальную вечеринку и не приглашает Эффи, но девушка решает воспользоваться моментом и забрать из дома кое-что важное, пока гости будут веселиться. Блуждая по коридорам семейного особняка, Эффи случайно подслушивает разговоры, становится свидетельницей откровений и теперь видит всю свою семью в новом свете. Тем же вечером она встречает своего бывшего возлюбленного Джо. Поэтому теперь Эффи придется столкнуться лицом к лицу со своим прошлым, прежде чем она сможет заглянуть в будущее. «Очаровательный роман, который доказывает, что любовь всегда побеждает». – Publishers Weekly «Забавный, умный и очень занимательный роман, рассказывающий о браке, взрослении и семейных тайнах. Можно ли спасти семью, которая почти разрушена?» – Люси Даймонд

Глава 5

Мне нужны мои матрешки. Это не вопрос «хочу», они мне нужны. Если закрыть глаза, я могу отчетливо представить их, почувствовать их слабый древесный, домашний запах. У одной на голове трещинка — это Гас швырнул в меня матрешкой в пылу драки. У другой, прямо посреди передника в цветочек, — пятно от синего фломастера. А есть такая, у которой пятно от воды — это я попыталась использовать ее голову в качестве чашки. Все любимые, все заветные. При мысли о том, что я никогда больше не прикоснусь к ним, не почувствую в руках, не увижу их знакомых лиц, в желудке возникает панический спазм.

Но сейчас они в «Зеленых дубах», спрятаны в дымоходе кладовой, куда я сама сунула их полгода назад.

Ирония в том, что сделано это было для того, чтобы с ними ничего не случилось. Чтобы они были в целости и сохранности. К нам сюда, в квартиру, залезли воры. К счастью, кукол не тронули — забрали лишь немного налички, — но я перепугалась и решила, что моим дорогим матрешкам будет безопаснее в «Зеленых дубах», чем в нашем районе Хакни.

Но оставлять их на виду, чтобы Криста наложила на них лапы, мне тоже не хотелось. Она уже функционировала в режиме «очистки помещения» и «освежения» и могла запросто определить матрешек в мусорное ведро. Поэтому я спрятала их в надежном месте, о котором было известно только мне.

В глубине души я планировала когда-нибудь забрать их. Казалось, у меня на это уйма времени. Я не предполагала, что перестану бывать в «Зеленых дубах». Или что дом будет продан в такой спешке. Или что я буду «антиприглашена» на последнее семейное мероприятие в нем.

Я предполагаю, что все вещи из дома будут определены на хранение, но сотрудники службы переезда едва ли полезут в дымоход. Матрешки останутся там. Новые хозяева затеют ремонт, потому что так бывает всегда. Я прямо представляю, как дородный подрядчик сунет руку в дымоход и вытащит их. Что это тут у нас? Старые куклы. В мусор их, Берт.

При этой мысли я холодею от ужаса. С того вечера, когда я резко села в кровати, а это было пять дней назад, я толком не сплю. Я должна их забрать.

Именно поэтому сегодня вечером я иду на вечеринку. Но не в качестве гостьи. У меня все спланировано. Я зайду в разгар веселья, проберусь в кладовую, достану матрешек и уйду. Зашла, вышла, ушла. На все про все десять минут максимум, и самое главное: 1. Не попасться никому на глаза и 2. Стопроцентно не попасться на глаза Кристе.

— Кроссовки скрипят? — спрашиваю я, переступая на нашем грязно-зеленом кухонном линолеуме с носка на пятку, точно на занятиях боди-балетом. — Звук есть?

Тэми поднимает голову от телефона и тупо смотрит мне на ноги.

— Кроссовки?

— Я должна двигаться бесшумно. Нельзя допустить, чтобы меня поймали в скрипящих кроссовках. Это принципиальный момент, — добавляю я, поскольку она не реагирует. — Знаешь, ты могла бы мне помочь.

— Хорошо, Эффи, помедленнее. — Тэми поднимает руку. — Ты вся на нервах. Дай-ка я скажу напрямик. Ты собираешься проникнуть на вечеринку собственного отца. На которую ты вообще-то приглашена.

— Антиприглашена, — возражаю я. — Как тебе отлично известно.

Я растягиваю подколенное сухожилие, потому что у меня есть смутное ощущение, что в этой операции будет задействована вся моя физическая сноровка. Переправляться по канату мне вряд ли потребуется, но… сами знаете. Возможно, придется лезть через окно.

Я одеваюсь во все черное. Не в шикарное вечернее, а как в «Миссия невыполнима», в духе квеста. Черные легинсы, топ, кроссовки и черные кожаные перчатки без пальцев. Плюс черная шапка-бини, хотя на дворе июнь. Я испытываю легкое гипервозбуждение, некоторую нервозность и что-то вроде куража, мол, если этот номер удастся, то можете считать меня Джеймсом Бондом.

Тэми смотрит на меня и кусает губу.

— Слушай, Эффи, ты могла бы просто пойти на вечеринку.

— Но тогда мне придется «пойти на вечеринку», — возражаю я, корча гримасу. — Придется просить приглашение у Кристы… и улыбаться ей… Это будет омерзительно.

— А если попросить Бин забрать матрешек?

— Это мысль. Но я не хочу просить ее об услуге.

Я отвожу глаза, потому что Бин — это довольно деликатная тема. Она по-прежнему считает, что я должна пойти на вечеринку. На самом деле мы даже поругались из-за этого. (Поругаться с Бин — сложная задача, поскольку она все время отступает и извиняется, даже когда выдвигает убийственные доводы, — но мы были очень близки к этому.) Сто́ит мне обмолвиться, что я сегодня вечером буду в окрестностях «Зеленых дубов», она снова примется убеждать меня прийти на вечеринку. А я почувствую себя виноватой. Я хочу взять матрешек и уйти.

— Хотя бы захвати с собой платье, — говорит Тэми, глядя на меня. — А вдруг ты передумаешь и захочешь присоединиться к веселью. Придешь — а там такая вкуснятина, и скажешь себе: «Черт, надо было просто пойти на вечеринку!»

— Не скажу.

— А вдруг там окажется тот, с кем тебе захочется поговорить?

— Этого не будет.

— А вдруг тебя застукают?

— Хватит! — протестую я. — От тебя слишком много негатива! Меня никогда не застукают. Я знаю «Зеленые дубы» как свои пять пальцев. Все потайные ходы, чердаки, люки, укромные места…

Я прямо вижу себя: таинственный силуэт бочком проникает в кладовку. Точным движением хватает матрешек. Спускается по водосточной трубе и, сделав кувырок вперед на лужайке, устремляется сквозь тьму в безопасное место.

— Подельница нужна? — спрашивает Тэми, и я мотаю головой.

— Спасибо, но я предпочитаю действовать в одиночку.

— Если потребуюсь, то я к твоим услугам. Я триангулирую твое местоположение и, если что, организую спасательный вертолет.

— Я дам тебе знать, — ухмыляюсь я.

— А если увидишь Джо?

Вопрос Тэми застает меня врасплох, и я пребываю в нерешительности. Потому что эта мысль тоже приходила мне в голову. Само собой. Тысячу раз.

— Исключено, — говорю я. — Так что все в порядке.

— Хм, — скептично произносит Тэми. — Когда вы виделись в последний раз?

— В позапрошлое Рождество. Он шел мимо наших ворот. Мы поболтали. Это пройденный этап.

Я выхожу из кухни, прежде чем Тэми полезет с расспросами, опускаюсь на диван и делаю вид, что проверяю телефон. Но сейчас я думаю о Джо. И о том вечере, четыре года назад, когда я вернулась из Штатов и все полетело в тартарары.

Наша школьная любовь всегда была темой для сомнений. Мы оба задавались вопросом: а вдруг все правы и мы слишком молоды? Поэтому когда у меня на работе запустили программу обмена с Сан-Франциско, это показалось прекрасной возможностью проверить чувства. Мы полгода проведем вдали друг от друга, будем изредка обмениваться сообщениями. Мы сможем встречаться с другими людьми, исследовать жизнь друг без друга. А потом, когда я вернусь…

Мы никогда не говорили этого вслух, но оба знали это. Мы выдержим.

Вечером накануне отлета в Штаты мы пошли в шикарный ресторан, который был нам не по карману, и Джо достал крохотную коробочку, завернутую в подарочную бумагу. При виде ее я задергалась, потому что его финансовое положение оставляло желать много лучшего.

— Знаю, ты не из тех девушек, которые любят «большие бриллианты», — начал он, и я почувствовала внезапную тревогу, думая: О боже, он что, взял кредит, чтобы купить какой-то дурацкий камушек?

— Я не из таких, — поспешно сказала я. — Вообще. И, знаешь, его всегда можно сдать обратно. — Я кивнула на коробочку. — Если захочешь вернуть, я не против. Сделаем вид, что этого не было.

Джо расхохотался — и, разумеется, мне следовало бы сообразить, что он гораздо умнее.

— Поэтому я пошел другим путем, — продолжил он, лучисто улыбаясь. — И могу с гордостью сказать, что я купил тебе… — он торжественно протянул мне коробочку, — самый маленький бриллиант в мире. Это товарный знак.

Я тоже засмеялась — отчасти от облегчения — и принялась разворачивать бумагу.

— Самый маленький бриллиант в мире — еще куда ни шло, — сказала я, доставая из упаковки коробочку. — Надеюсь, внутри не окажется «довольно маленький».

— На самом деле он виден лишь вооруженным глазом, — невозмутимо ответил Джо. — К счастью, я захватил с собой микроскоп, когда покупал его. Тебе придется поверить мне на слово, что он существует.

Джо всегда умел меня рассмешить. И довести до слез. Потому что, когда я открыла коробочку и увидела серебряную подвеску в форме свечки с крохотным бриллиантиком вместо пламени, мои глаза затуманились.

— Это я, — сказал он. — Буду гореть ровным светом все время, пока ты будешь далеко.

Я подняла взгляд: его глаза тоже блестели, но тем не менее он улыбался, потому что мы уже поклялись, что сегодня вечером будем настроены исключительно оптимистично.

— Ты должен развлекаться, — сказала я. — С… ну, сам знаешь. С другими девушками.

— Ты тоже.

— Что, развлекаться с девушками?

— Если хочешь. — В его глазах мелькнул огонек. — А что, классная идея. Пришли мне фотки.

— Серьезно, Джо, — сказала я. — Это наш шанс… — Я осеклась. — Узнать.

— Я уже знаю, — тихо сказал он. — Но да. Понял. И обещаю развлекаться.

Мне понравился Сан-Франциско, правда. Я не хандрила и не кисла. Я много работала, загорела, сменила стрижку и ходила на свидания с американцами. Они были милые. Вежливые. Забавные. Но они в подметки не годились Джо. Они не могли с ним соперничать. И с каждым свиданием я все сильнее убеждалась в этом.

Мы с Джо намеренно свели письменное общение к минимуму, но иногда, поздно вечером, я посылала ему фотографию подвески-свечки, которая теперь висела у меня на шее на серебряной цепочке. И иногда на телефон мне приходила фотография свечи, горящей у него на письменном столе. И я знала.

Это была моя идея воссоединиться в ночь летнего солнцестояния в доме на дереве в «Зеленых дубах», где на протяжении многих лет мы зависали столько раз. Я прилетела накануне, но сказала, чтобы Джо не встречал меня в аэропорту. Аэропорты — места стрессовые и функциональные, совсем не такие, как в фильмах. Когда вы встречаетесь, все на вас пялятся, всегда есть сумка с барахлом, которая мешает, а потом нужно добираться на метро. Все это мне было не по душе. Я предпочла, чтобы наше знаменательное воссоединение состоялось в доме на дереве в «Зеленых дубах» под ночным небом. Родным я ничего не сказала, просто села на поезд до Натворта, обогнула дома и вышла в поле. Эта встреча планировалась как наша глубоко личная и тайная.

Я далеко не сразу поняла, что он не придет. Ожидание было глупым и убийственно долгим. Я пришла рано, нервничала, но предвкушала, надела новое нижнее белье, новое платье и крошечную подвеску-свечу. Я принесла вино, свечи-таблетки, коврик, музыку и даже торт. Поначалу я не волновалась. Я отпила вина и радостно предалась ожиданию.

Через полчаса я отправила ему фотографию подвески-свечи, но ответа не последовало. Тогда я отправила сообщение еще раз — оно тоже осталось без ответа, и тут я забеспокоилась. Наплевав на сдержанность, я отправила ему целую обойму шутливых эсэмэс, вопрошая, помнит ли он, какое сегодня число? Про нашу договоренность? Про все, о чем мы говорили? И, наконец, чуть более отчаянно: все ли с ним в порядке???

Тогда я запаниковала. Я сидела на дереве почти час. Джо вообще-то не из тех, кто опаздывает. В голову лезла всякая жуть. Он погиб. Он направлялся сюда с букетом цветов, и его сбила машина. Или его похитили. Или, как самый крайний вариант, его придавило шкафом.

Только этим я могу оправдаться за то, что сделала дальше, а именно направилась в дом его матери. О боже. Меня до сих пор тошнит при воспоминании об этом. Как я, пошатываясь, почти задыхаясь от волнения и со слезами на глазах шла по дорожке к дому Изобел Марран, а потом отчаянно давила на кнопку звонка.

Не знаю, на что я надеялась. На радостную, душесогревающую сцену, в ходе которой выяснилось бы, что Джо опоздал, снимая с дерева котенка.

По факту дверь мне открыла Изобел в махровом халате. Она была в ванной. Ну и стыдоба.

— Эффи! — воскликнула она. — Ты вернулась!

Но я была слишком на взводе, чтобы улыбнуться в ответ.

Я вывалила ей свои опасения, и ее удивление сменилось тревогой. Она тут же достала телефон, отправила сообщение, и через несколько секунд пришел ответ.

Выражение ее лица подтвердило мрачные и немыслимые подозрения, которые исподволь зрели во мне все это время. Вид у нее был смущенный. Обеспокоенный. Сконфуженный. И, что хуже всего, сочувствующий.

— Эффи… с ним все в порядке, — мягко произнесла она, ее лицо скривилось, точно известие о том, что сын на самом деле не погиб и не придавлен шкафом, далось ей с трудом.

— Хорошо, — сказала я, чувствуя тошноту. — Хорошо. Извините. Я… я поняла.

Я еще в полной мере не осознала чудовищность происшедшего, но мне нужно было уйти. Ноги сами понесли меня вон… но потом я на мгновение затормозила.

— Пожалуйста, не говорите никому, — хриплым голосом взмолилась я. — Моим родным. Мими. Бин. Они не знают, что я здесь. Прошу вас, Изобел.

Слезы текли у меня по лицу, и Изобел выглядела почти такой же расстроенной, как я.

— Ему нужно поговорить с тобой, — пробормотала она. — Я не знаю, что… Я не понимаю, что… Эффи, зайди. Давай я напою тебя чаем.

Но я лишь молча покачала головой и попятилась. Мне хотелось забиться в темный угол и там переварить кошмар, который происходил.

Хуже всего было то, что вопреки всему у меня еще теплилась надежда. Добил меня телефонный звонок, раздавшийся через полчаса. Звонил Джо. Он извинялся. Он раз сто сказал, что сожалеет. Раз сто повторил, что обошелся со мной скверно. И раз сто добавил, что ему нет оправдания.

Чего он не сказал, так это почему. Каждый раз, когда я спрашивала почему, он просто говорил, что сожалеет. Я не смогла пробить эту глухую, несокрушимую стену извинений. Но извинения меня не устраивали.

На смену отчаянию пришла ярость, и я потребовала встречи — Как минимум в этом ты не вправе мне отказать, — и потому на следующий день у нас состоялось удручающее объяснение за кофе. Но это было похоже на допрос свидетеля в зале суда. Я не могла понять, что стало с моим теплым, остроумным, любящим Джо.

Глухим голосом он поведал, что новых отношений не завязал, но считает, что испытания не выдержал. Он запаниковал. Он не хотел причинить мне боль, хотя осознает, что причинил. Он не один, а шесть тысяч раз сказал: «Я даже себе, Эффи, не могу это объяснить», — уткнувшись взглядом в дальнюю стену.

Можно привести парня в кафе, но заставить его открыть душу — невозможно. Мы двигались по замкнутому кругу, и в конце концов я, усталая и побежденная, сдалась.

— Тогда хорошо, что ты подарил мне самый маленький бриллиант в мире, — сказала я, давая прощальный залп. — Будет не так обидно выбросить его в мусорное ведро.

Это был ребяческий выпад, и Джо явно дернулся, но мне было плевать. На самом деле это было приятно.

Вот почему на следующее Рождество, когда я была совершенно уверена, что наткнусь на Джо, я совершила еще один ребяческий выпад, от которого он должен был дернуться. Я подцепила нашего местного аристократа Хамфа Пелэм-Тейлора.

Хамф живет в восьми километрах от Натворта и шикарен по всем статьям. Генеалогическое древо, клетчатые рубашки, старушка-няня, которая по-прежнему живет в доме, и все в таком духе. В школе он все время бегал за мной — я, само собой, интереса не проявляла, — но сейчас это был шанс отомстить Джо.

Я в том смысле, что это сработало. Когда я появилась на рождественской службе в эффектной шляпе из искусственного меха и под ручку с Хамфом, у Джо чуть челюсть не отпала. А когда я громко воскликнула: «Хамф, дорогой, с тобой не соскучишься!» — Джо, оглядываясь на нас, чуть шею себе не свернул. (Честно говоря, еще много кто чуть шею себе не свернул. В том числе Бин.)

На этом мои достижения закончились. Одна почти отпавшая челюсть и одна почти свернутая шея, а дальше — тишина в эфире. Джо свалил до подачи глинтвейна. Мы даже парой слов не перебросились.

И ради этого мне пришлось терпеть визгливый голос Хамфа, его ужасные поцелуи и внушающие опасения воззрения на жизнь. («Я к тому, Эффи, что женский мозг меньше, это научный факт».) На День подарков наши пути разошлись. Мы пробыли вместе три недели, и этого мне было за глаза.

Мы не переспали, о чем я частенько напоминаю себе. Я нашла в Интернете перечень — 10 отговорок, чтобы не заниматься сексом, — и методично прошла по всем позициям, начиная с «Что-то голова болит» и заканчивая «Не могу, когда твой пес на меня смотрит». Но мы были парой, и уже этого хватало.

Конечно, сейчас я об этом сожалею. Это была безответственная выходка. Но о чем только я не сожалею — к примеру, я верила, что когда-нибудь у нас с Джо будут внуки.

Звук покашливания выводит меня из задумчивости — я поднимаю глаза и вижу Тэми, которая наблюдает за мной.

— Говоришь, Джо — пройденный этап? — произносит она. — Видела бы ты сейчас свое лицо. Ты даже не заметила, как я вошла. И не притворяйся, что ты не о нем думала.

Тэми не в курсе всей истории о том, что произошло с Джо, но она знает, что у меня до сих пор саднит. (И от того, что он практически каждый день фигурирует на сайте «Дейли Мейл», мне не легче.)

— Он ведь расстался со своей девушкой, да? — добавляет она, словно читая мои мысли. — Это было в «Мейл». Как же ее звали?

— Точно не знаю, — уклончиво говорю я, словно не в моей памяти отпечаталась подробная информация о ней. Люси-Энн. Редактор телевидения. Очень хорошенькая, с распущенными каштановыми волосами. На фотографии, снятой в Гайд-парке, они стояли под ручку.

— Нет, все-таки, — терпеливо говорит Тэми, — а вдруг ты его увидишь? На этот случай тебе нужен геймплан.

— Не нужен, — возражаю я. — Потому что я его не увижу. Я пробуду в доме от силы минут десять и не буду приближаться к гостям. Я проберусь с черного хода, через кустарник…

— Кто-нибудь тебя засечет, — упорствует Тэми, и я мотаю головой.

— Кусты подходят почти вплотную к кухонной двери. Помнишь, как мы раньше играли там в прятки? Я зайду оттуда, метнусь вверх по лестнице…

— А на кухне никого не будет? Служащих кейтеринга или еще кого-нибудь?

— Они там будут, но не все время. Я спрячусь в кустах и улучу момент.

— Хм, — скептически произносит Тэми, и тут ее лицо меняется. — Эй, а как же дом на дереве?

— А никак. — Я пожимаю плечами. — Отойдет новым владельцам.

— Черт, — сокрушенно качает головой Тэми. — То есть это правильно, но черт возьми. Когда-то мы жили в нем.

Несмотря на все, что произошло тогда, дом на дереве по-прежнему мне дорог. Он двухэтажный, с веревочной лестницей и даже с трапецией. Летними ночами мы, постелив одеяла, ложились на деревянные доски и смотрели на звезды. Мечтали, слушали музыку, строили планы на жизнь.

А потом нам разбивали сердца. Или, возможно, так произошло только со мной.

— Да ерунда, — отрывисто говорю я. — Это всего лишь дом на дереве.

— Эффи. — Тэми, вдруг посерьезнев, смотрит мне прямо в глаза. — Послушай, ты уверена? — Она проводит рукой по моему черному облачению.

— Конечно. — Я выпячиваю подбородок. — Что за вопросы?

— Это же твое прощание с «Зелеными дубами». — В ее взгляде тоска. — Даже я любила тот дом, а ведь я не жила в нем. Ты должна попрощаться как следует, а не шмыгнуть подобно тени.

— Попрощаться с чем? — Я не в состоянии сдержать резкость в голосе. — Дом уже не тот… и наша семья уже не та…

— Пусть так, — не сдается она. — Пока ты там, тебе нужно улучить момент. Побыть с ним. Прочувствовать его. — Она прижимает руку к сердцу. — А не то потом ты можешь пожалеть, что промчалась впопыхах, понимаешь?

Ее взгляд устремлен мне прямо в глаза — моя самая старая и самая мудрая подруга глядит на меня с беспокойством, и я внутренне вздрагиваю, потому что она подбирается к моей самой сокровенной части. К самой крошечной матрешке. Которой по-прежнему, спустя столько времени, обидно и больно.

Я знаю, что в ее словах есть смысл. Но правда вот в чем: я не хочу «прочувствовать его». Я устала от «чувствований». Мне нужно быстро, со щелчком, спрятаться во внешних защитных оболочках. Кукла за куклой. Оболочка за оболочкой. Щелк, щелк, на замок, на замок. И безопасно внутри.

— Да ерунда. — Я почти на глаза натягиваю бини. — Это всего лишь дом. Думаю, у меня все будет в порядке.