Цена согласия

Слава Доронина, 2022

– Какой срок? – Глотая слезы, я киваю на живот сестры. – Неважно. Слушай, Маш… – Голос Зойки становится деловитым, – бабушка ведь нам двоим деньги на квартиру оставляла, так? Я верну со временем твою часть на карту. С каждой секундой гул в ушах нарастает лишь сильнее. – То есть, пока я оплачивала ипотеку и твою учебу, ты залетела от моего Дениса, а сейчас намекаешь, чтобы я освободила жилплощадь? С совестью у тебя как, Зой? – Я слышала, что тебе предложили место в Москве. Какой-то богатый и крутой бизнесмен возглавляет компанию. Поезжай, Маш. Может, там свое счастье встретишь. Ты же не хочешь, чтобы мой ребенок рос безотцовщиной? В книге присутствует нецензурная брань!

6 глава

Глаза слипаются, как я хочу спать. Или это от дозы влитого в меня алкоголя. Ну а что, поводов выпить сегодня было предостаточно. Если так и дальше пойдет, то впору ехать кодироваться. Чувствую, компания этого мужчины пошатнет мое психическое здоровье. Можно было бы оказать Гончарову встречную услугу, но страшно, что его «друзья» из Москвы еще более отмороженные люди, чем он сам. В новые передряги попасть совсем не хочется.

— Нормально ты к ней присосалась. Балуешься периодами, да? — раздается над ухом голос Гончарова.

Еще и наглости хватает попрекать тем, что сам же сунул мне в руки бутылку.

— Здравствуйте, меня зовут Мария, и я алкоголичка, — стараюсь говорить бойким голосом, но выходит как-то не очень.

Даже напиться по-человечески не могу, потому что виски закончилось. А я хочу продолжения банкета.

— Ты помнишь, что попала на бабки и ведешь черную бухгалтерию у человека, которого я собираюсь посадить в тюрьму, а следовательно, и тебя может задеть рикошетом? — напоминает мне Гончаров на полном серьезе.

Проверяет степень моей адекватности? Всё ли у меня с ней хорошо? Просто замечательно с ней всё. Впрочем, как и с памятью. Даже когда я под градусом.

— Имей в виду, если прикоснешься ко мне, то я буду кричать и звать на помощь, понял?

Я и так из последних сил сдерживаюсь, чтобы не плакать и не причитать. И вовсе не потому, что мне пригрозили смертью, а потому что устала. Да и при посторонних людях показывать свои эмоции не хочу. Я не размазня. А если начну умышленно истерить, то оказаться на улице в таком потрепанном виде и без денег, да еще в ожидании встречи с людьми из Москвы… Ну нет, я вовсе не дура, как думает обо мне Гончаров. И он еще обязательно пожалеет о своем решении поиметь с меня выгоду. «О-бя-за-тель-но», — даю себе обещание. Жаль, что в жизни мне ничего не достается просто так, и случившееся сегодня это только подтверждает.

— Тебе точно хватит. Уже мелешь всякую ерунду.

Похоже, последние слова я произнесла вслух.

— Хотя тут уже и так ничего нет, — хмыкает Гончаров, забрав пустую бутылку из моих рук, и бросает ее назад.

Кажется, она там не одна, судя по звону соприкоснувшихся стекляшек.

— Константин, а вы поэтому представились ненастоящим именем? Нам ведь предстоит вместе ходить в группу анонимных алкоголиков. Постеснялись, да? — намекаю я на залежи бутылок на заднем сиденье. — Вы, оказывается, тоже пьяница? — ерничаю, даже не пытаясь это скрыть.

— Анонимных? Нет. Шифроваться — это не про меня. Идем. — Гончаров указывает мне на выход.

Я выбираюсь из машины и, пошатнувшись, понимаю, что спикирую сейчас на асфальт. Видимо, понимаю я это не одна, потому что сильные руки удерживают меня и прижимают к себе, едва успеваю сделать шаг.

— Ну и? Что не вопишь, как сирена? — спрашивает Гончаров.

— Сейчас я не буду кричать, — произношу, чувствуя, что кружится голова и немного подташнивает. — Кажется, в таком состоянии я смогу выдержать твои прикосновения. Но прижимать к себе крепче и приставать не советую, а то рубашку опять испачкаю: выпила сверх нормы. Кстати, сколько я тебе должна? С тебя причитается в тройном размере. За моральный ущерб. Я еще никогда так не напивалась, и меня никто до тебя не брал силой.

Слышится протяжный вздох, и объятия на моей талии становятся сильнее, причиняя ощутимую боль.

— И вообще, неужели ты думаешь, что это я всерьез с блузкой и декольте? Я полагала, что ты предложишь вечером встретиться, но я не приехала бы, ясно? У тебя, оказывается, ни жалости, ни совести, ни сердца не имеется. Еще и алкоголик. Вены покажи. А то, может, ты и наркоман ко всему прочему?

— Молнию на ширинке сейчас дерну вниз и другое покажу, если не заткнешься. Просто поразительно, как ты прошла собеседование в компанию к моему другу. Неужели они так сильно снизили планку отбора? Погоди, а ты на какую вакансию подавала анкету? Уборщицы?

— Всё ты прекрасно рассмотрел и знаешь, на какую должность. Еще и адрес мой запомнил, — произношу я заплетающимся языком, на что слышу короткий смешок, потому что выговорить длинные слова четко не получается.

Но зато появились бесстрашие и безразличие ко всему происходящему. Жаль, что это временное явление. Поутру мой героизм превратится в тыкву.

— Ничего, на будущее будет тебе урок, что инициатива наказуема.

Сил спорить нет, а в лифте меня окончательно вырубает, и глаза я открываю, когда меня кладут на кровать. Пытаюсь встать, — или это только мысленно — чтобы закрыть дверь в свою комнату, но, едва подняв голову от подушки, заваливаюсь обратно, чувствуя, как мне плохо. Сейчас и впрямь нет дела до того, что со мной сделает этот придурок. Да пусть и сексом займется. Только желательно, чтобы наутро я об этом не вспомнила.

В первую секунду после пробуждения темнота в номере кажется бездушной, но это обманчивое впечатление, потому что, повернув голову, я замечаю рядом спящего Гончарова.

Новый день сразу зарекомендовал себя не самым лучшим образом. Кажется, сегодня среда, если меня не подводит память.

Сажусь в кровати и осматриваю себя. Следов того, что меня раздевали и занимались со мной сексом, — нет. Между ног тоже не тянет и не болит. Это радует. Лишь немного ноют те места, к которым вчера Гончаров особенно интимно прикасался. Даже синяки появились.

Несколько мгновений я наблюдаю, как он спит на животе, свесив одну руку вниз, а вторую вытянув вдоль тела. Симпатичный же с виду мужчина. Пока рта не откроет и не начнет вести себя как скотина.

Выбравшись из-под одеяла, которым меня заботливо укрыли, я ищу свою сумочку с телефоном. Хочу проверить вызовы и набрать Зойку. А лучше бы, конечно, доехать и выцепить эту дуру, чтобы потребовать от нее объяснений и дубликат ключей. На какие шиши она будет жить и чем ипотеку платить, тоже не будет лишним спросить.

Сумочки и телефона не нахожу, но замечаю на столе бутылку виски. Это для меня? Я пить больше не буду. Но это не точно. Бесспорно, воспринимать действительность так оказалось гораздо проще и легче. Вспоминаю о словах Гончарова, что он не трахает пьяные тела. Намек, чтобы я сделала выбор до того, как он проснется? Решаю для начала принять душ, а потом еще раз вернуться к этому вопросу. Стараюсь делать все тихо, без лишнего шума. Из плюсов: номер шикарный и вид из окна открывается потрясающий. Из минусов: я без понятия, что меня ждет.

В ванной нахожу комплект полотенец, халат и тапочки. Отлично. После вчерашнего осмотра врачом я моюсь с особым наслаждением. Хотя прекрасно осознаю, что это чревато сексом с мужчиной, которой спит сейчас в соседней комнате. Поэтому не задерживаюсь в душе надолго и тешу себя надеждами, что успею налакаться виски до того, как Гончаров проснется. Ну и должна признать, что есть определенная прелесть, в том, чтобы пить утром в среду. У меня давно не было отпуска. Почему бы не начать его таким образом? Будем считать, что я заслужила свой отдых. Пьяное кокетство барной шлюхи еще ни одного мужчину не возбуждало. Ни одного нормального мужчину. Судя по оболочке, Гончаров такой и есть? То, что не тронул меня вчера пьяненькую, подтверждает мои мысли.

Жаль, под рукой нет интернета, чтобы погуглить про этого человека. Мне важно понимать, что он из себя представляет. Сделав несколько глотков виски прямо из горла, я беру телефон Гончарова. Стоит графический ключ. Задумчиво прикусываю губу и вывожу пальцем тот, что недавно установила себе. Несколько мгновений моргаю, не веря, что получилось разблокировать телефон с первой попытки. Да ладно? У Константина Сергеевича такой же пароль, как у меня?

Может, оно и к лучшему.

Сначала набираю Зойку, а потом Дениса. Оба телефона недоступны. Сговорились они, что ли? Жутко бесит сложившаяся ситуация. Ладно бы мы работали с сестрой на равных и платили сообща за ипотеку, но ведь я всё тянула на своих плечах одна! Разве это справедливо?

Раз до сестры дозвониться не получается, я лезу в галерею телефона и смотрю последние снимки, чувствуя, что алкоголь ударил в голову, а по телу разливается приятное тепло. Ничего, кроме скриншотов с геолокацией из приложения карт, нет. В вызовах тоже ни одного подписанного номера. Только цифры.

Поворачиваюсь, чтобы посмотреть на этого спящего инкогнито и едва не роняю телефон из рук от неожиданности. Гончаров не спит, а, заложив руки за голову, наблюдает за мной с ухмылкой на лице.

— Шпионишь? Все, как я и думал? Подставная пташка? Сначала слезки попускала, теперь в оперативно-розыскную деятельность ударилась? И как? Что-нибудь интересное обнаружила? — В его хриплом после сна голосе отчетливо слышится ирония.

— У тебя такой же пароль стоит, как и на моем телефоне. Который ты куда-то спрятал. Если не веришь…

— В машине я оставил я твою сумку, — перебивает меня Гончаров на полуслове. — Но неужели тебе не показалось странным, что пароль идентичен твоему?

Меня осеняет догадкой, что он намеренно это сделал. И телефон в руках я держу как минимум временный. Или второй. Поэтому и данных в нем никаких нет. Да и быть не может.

— Я за тобой не шпионю. Сдался ты мне.

«Надо же, и впрямь дура. Попалась на такой нелепый развод», — ругаю себя, переводя глаза на грудь Гончарова, а потом чуть ниже. И, заметив оттопыренную простынь на уровне его паха, чувствую, как жар приливает к щекам. Или это от принятого алкоголя?

Дрожащей рукой я возвращаю телефон на место и снова тянусь к бутылке. Делаю несколько больших глотков. В любом случае это плюс: если Гончаров начнет меня насиловать, то воспринимать действительность будет легче. А если этот придурок — человек слова, то он и не тронет пьяную девушку, так ведь? Кажется, Гончаров еще и истеричек не жалует? Я тоже. Но ради него, так и быть, ею стану.

Только факт остается фактом. В номере, куда я пришла почти по своей воле, мы с Гончаровым одни, а его желания вполне очевидны и заметны. Даже невооруженным взглядом. Может, это, конечно, физиология, утренний стояк и сейчас у него все упадет и успокоится. А если нет?

— Прими холодный душ. Я не буду тебе помогать его успокаивать, — киваю я на эрекцию Гончарова, когда он встает, откинув простыню, и направляется в мою сторону.

Наступает медленно и смотрит гипнотизирующим взглядом, от которого тут же пересыхает во рту и сердце начинает колотиться на разрыв. Наверное, от страха, потому что в глазах Гончарова сейчас азарт и интерес.

Я опять прикладываюсь к бутылке. Машинально.

— Неужели так страшно? — хмыкает он.

На самом деле не особо, но говорю противоположное:

— Очень…

Гончаров забирает бутылку из моих рук и тоже делает глоток. А потом с силой поворачивает меня к себе и, наклонившись, пробует мои губы, оставляя на них терпкий вкус алкоголя. Чуть отстраняется, и вид у него такой, будто он испытал кайф от поцелуя. Должна признать, что не только он, но, скорее всего, это действие употребленного мной виски. Ну не может один нормальный человек хотеть другого в таких условиях. Не может!

— Значит, решила налакаться? Ну что же, давай попробуем дойти до одной кондиции, чтобы никому не было за себя стыдно.

Гончаров перемещает руки мне на плечи и, сжав их, заставляет меня встать.

— Тогда сходи еще за одной бутылкой, — шепчу я, силясь не дышать, потому что глаза напротив затягивают в свою дьявольскую воронку, а запах проникает внутрь, словно ядовитый дурман. Может, Гончаров виагру подсыпал в виски? — Не хочу, чтобы потом хоть что-то, кроме головной боли, напоминало мне о сексе с тобой. — Стараюсь, чтобы голос звучал по возможности ровно.

— Уже бегу, милая, — усмехается Гончаров и снова целует мои губы, словно оставляя на них раскаленное клеймо.