Прикосновение тьмы

Скарлетт Сент-Клэр, 2019

«Прикосновение тьмы» – первая книга романтического фэнтези цикла, который по-новому раскрывает историю «Аида и Персефоны». Волшебный современный мир, где среди людей живут древнегреческие боги. Юная Персефона – богиня весны и плодородия. Но она не может проявить свои способности: цветы и растения увядают от ее прикосновений. Девушка мечтает пройти стажировку в ведущем новостном агентстве Новых Афин и стать журналистом. Однажды на вечеринке в самом модном клубе города она встречает таинственного Аида, бога мертвых. Персефона проигрывает ему пари, и они заключают сделку. За шесть месяцев она должна создать цветущий сад в подземном царстве, иначе останется там навсегда. Сможет ли Персефона обрести свободу до того, как Аид завладеет ее душой… и ее сердцем? Книга понравится фанатам Сары Дж Маас, Дженнифер Арментроут и Рэйвен Кеннеди.

Глава II. «Неночь»

Клуб «Неночь» располагался в изящной обсидиановой пирамиде без окон. Она была выше сияющих зданий вокруг и издали казалась разрывом в полотне города. Эту башню можно было увидеть из любой точки Новых Афин. Деметра говорила, что Аид построил такую высокую башню с одной целью — напомнить смертным о том, что их жизнь не вечна.

Чем дольше Персефона стояла в тени клуба, тем больше нервничала. Лекса отошла поговорить с парой девушек, которых знала со школы, оставив Персефону стоять в очереди. Богиня чувствовала себя не в своей тарелке, находясь в окружении незнакомых людей и готовясь ступить на территорию другого бога, будучи одетой в откровенное платье. Она поймала себя на том, что без конца поднимает и опускает руки, словно никак не может решить, хочет ли она скрыть низкий вырез платья или, наоборот, выставить его на всеобщее обозрение. Она одолжила блестящий розовый наряд у Лексы, а ее формы были далеко не такими выдающимися. Волосы Персефоны ниспадали мягкими волнами на спину, и Лекса сделала ей минимальный макияж, чтобы подчеркнуть естественную красоту.

Если бы ее сейчас увидела мать, то непременно отправила бы обратно в оранжерею, или, как называла ее Персефона, стеклянную тюрьму.

От этой мысли внутри все сжалось. Она огляделась, гадая, нет ли поблизости шпионов Деметры. Достаточно ли было ее угрозы, чтобы официантка из «Кофе Хаус» умолчала об их с Лексой планах? С того момента, как Персефона согласилась пойти с подругой, ее воображение бурно разыгралось, перебирая все возможные наказания, что уготовит ей Деметра, если ее поймают. Несмотря на всю проявляемую заботу, Деметра крайне сурово наказывала дочь за проступки. На самом деле в оранжерее Деметры был целый участок, отданный под наказания, — каждый цветок, что рос там, прежде был нимфой, правителем или иным созданием, однажды навлекшим на себя ее гнев.

Именно этот гнев сделал Персефону параноиком, вынудив проверить каждое зеркало в доме, когда она вернулась к себе в квартиру.

— О боги! — Лекса казалась прекрасным видением в красном, и к ней были прикованы все взгляды, пока она шла обратно к Персефоне. — Разве это не великолепно?

Персефона едва не рассмеялась. Ее не впечатляло величие богов. Они выставляли напоказ свое богатство, бессмертие и власть, но помощь людям заботила их меньше всего. Вместо этого боги натравливали смертных друг на друга, разрушали и перестраивали мир забавы ради.

Персефона снова взглянула на башню и нахмурилась:

— Черный определенно не мой цвет.

— Думаю, ты изменишь свое мнение, когда увидишь Аида, — усмехнулась Лекса.

Персефона сердито посмотрела на подругу:

— Ты же сказала, его здесь не будет!

Лекса положила руки на плечи Персефоны и заглянула ей в глаза.

— Персефона, не пойми меня неправильно, ты симпатичная, и все такое, но… каковы реальные шансы, что Аид обратит на тебя внимание? Тут уйма народу.

Лекса была права — и все же что, если ее чары не сработают? Ее рога привлекут внимание Аида. Он наверняка не упустит возможность вступить в противостояние с другим богом в своих владениях — особенно с тем, кого он никогда раньше не встречал.

У Персефоны внутри будто затянулся узел. Она принялась накручивать на палец прядь волос и поправлять платье. Девушка не замечала, что Лекса наблюдает за ней, пока та не сказала:

— Знаешь, ты могла бы просто признаться, что хочешь с ним познакомиться.

Персефона нервно рассмеялась:

— Я не хочу знакомиться с Аидом.

Богиня не знала, почему ей было так сложно сказать, что ей интересно, но она не могла заставить себя признаться, что и правда хотела познакомиться с богом подземного царства.

Лекса бросила на нее понимающий взгляд, но прежде чем подруга успела что-то ответить, с начала очереди донеслись крики. Персефона вытянула шею, чтобы посмотреть, что случилось.

Мимо огромного огра, охранявшего вход в клуб — одного из созданий, славящихся своей свирепостью и безжалостностью, которых Аид нанял защищать свою крепость, — попытался проскочить мужчина. Конечно же, это была ужасная идея. Огр, не моргнув и глазом, сомкнул лапу на запястье мужчины. Из тени тут же возникли еще два огромных огра, одетых в черное.

— Нет! Подождите! Пожалуйста! Я только хотел… Мне нужно, чтобы она вернулась! — завыл мужчина, пока существа оттаскивали его.

Персефона еще долго слышала его голос.

Лекса рядом с ней вздохнула:

— Каждый раз одно и то же.

Персефона бросила на нее недоверчивый взгляд.

Лекса пожала плечами:

— Что? В «Божественных Дельфах» постоянно пишут о том, как смертные пытаются прорваться в подземное царство, чтобы спасти возлюбленных.

«Божественные Дельфы» был любимым журналом Лексы со сплетнями о знаменитостях. Она мало чем была так одержима, как богами, — ну, разве что еще модой.

— Но это же невозможно, — возразила Персефона.

Все знали, что Аид жестко отстаивал границы своего царства, — ни одна душа не могла проникнуть внутрь и выбраться наружу без его ведома.

У Персефоны появилось ощущение, что то же самое касается и его клуба. И от этой мысли у нее по спине побежали мурашки.

— Людей это не останавливает, — ответила Лекса.

Когда они оказались в поле зрения огра, Персефона почувствовала себя выставленной напоказ. Один взгляд в круглые глаза существа — и она едва не отказалась от всей этой идеи. Но вместо этого девушка скрестила руки на груди и постаралась не смотреть на бесформенное лицо монстра слишком долго. Оно было сплошь покрыто рытвинами, а на выдававшейся вперед челюсти сверкали острые, как бритва, зубы. Хотя создание не могло видеть ее сквозь чары — по уровню магии ее мать превосходила огров, — она знала, что у Деметры множество шпионов по всем Новым Афинам. В ее случае невозможно быть чересчур осторожной.

Лекса назвала свое имя, и огр что-то произнес в микрофон, приколотый к лацкану его пиджака. Через мгновение он протянул руку вперед и открыл дверь в «Неночь».

Персефона удивилась, обнаружив, что они оказались в маленькой комнате, где было темно и тихо, а два огра, которых они уже видели раньше, вернулись и заняли свои места.

Существа вперили взгляды в Лексу и Персефону:

— Сумочки?

Они открыли клатчи, чтобы те могли проверить их на наличие запрещенных вещей, включая телефоны и камеры. В «Неночи» было одно правило — никаких фотографий. На самом деле это правило работало для каждого события, которое посещал Аид.

— Как Аид вообще узнает, что какой-то любопытный смертный сделал его фото? — поинтересовалась Персефона у Лексы, когда та объясняла ей правило.

— Понятия не имею, — призналась Лекса. — Я только знаю, что ему всегда становится известно и последствия того не стоят.

— А каковы последствия?

— Разбитый телефон, занесение в черный список «Неночи» и подробная статья в журнале со сплетнями.

Персефона поежилась. Аид суров, и, надо полагать, в этом был смысл. Бог подземного царства был известен своей скрытностью. Ему даже любовниц никогда не приписывали. Персефона сомневалась, что он дал обет безбрачия, как Артемида или Афина, и все же ему удавалось оставаться вне поля зрения публики.

И это в нем отчасти ей даже нравилось.

После тщательного осмотра огры открыли перед ними еще одни двери. Лекса схватила Персефону за руку и потянула за собой. В лицо ей ударил порыв холодного воздуха с запахом алкоголя, пота и чего-то еще, похожего на горький апельсин.

Нарцисс. Персефона узнала запах.

Богиня весны оказалась на балконе, с которого открывался вид на главный зал клуба. Люди были повсюду — они толпились вокруг игральных столов или выпивали у бара в тесном кругу, и красная подсветка очерчивала их силуэты. У стен располагалось несколько уютных кабинок, обитых бархатом, — они также были заполнены людьми. Но все внимание Персефоны было обращено к центру зала. Люди на утопленном танцполе походили на воду в чаше. Они двигались в завораживающем ритме под потоком красного света. Потолок над ними был увешан люстрами из хрусталя и кованого металла.

— Пошли! — Лекса потянула Персефону за собой к лестнице, ведущей на нижний этаж. Богиня покрепче ухватилась за руку подруги, боясь потерять ее в толпе.

Она не сразу догадалась, в каком направлении ее ведет подруга, но уже вскоре они оказались у бара, протиснувшись к стойке там, где хватало места лишь на одного человека.

— Два «Манхэттена», — заказала Лекса. Но когда она потянулась за клатчем, между девушками проскользнула рука и кинула на барную стойку несколько долларов.

— Напитки за мой счет.

Повернувшись, Лекса и Персефона увидели позади себя мужчину. Линия его подбородка была острой, как алмаз, густые вьющиеся волосы — такими же темными, как и его глаза, а кожа — смуглой и гладкой. Он был самым красивым мужчиной из всех, что когда-либо встречала Персефона.

— Спасибо, — выдохнула Лекса.

— Да не за что. — Он сверкнул идеальными белыми зубами — и это зрелище было гораздо более привлекательным по сравнению с наводящими ужас клыками огров. — Первый раз в «Неночи»?

Лекса быстро ответила:

— Да. А вы?

— О… Я здесь постоянный гость.

Персефона бросила взгляд на Лексу, тут же выпалившую именно то, о чем подумала Персефона.

— Постоянный? Но как?

Мужчина ответил теплым смехом.

— Наверное, я просто везунчик. — Он протянул руку: — Адонис.

Он пожал руку Лексы, а потом и Персефоны, после того как девушки назвали свои имена.

— Не хотите сесть за мой столик?

— С удовольствием, — одновременно ответили они, хихикая.

С напитками в руках Персефона и Лекса последовали за Адонисом к одной из кабинок, которые прежде видели с балкона. В каждой из них стояли бархатные диванчики в форме полумесяцев со столиком посередине. Там уже было несколько человек — шесть парней и пять девушек, — но они подвинулись, чтобы Лекса с Персефоной тоже могли присесть.

— Так, это Лекса и Персефона, — затем Адонис по очереди назвал имена своих друзей, но Персефона запомнила только тех, что сидели рядом с ней. Аро и Ксеркс были близнецами с одинаковыми рыжими волосами, россыпью веснушек и очаровательными голубыми глазами. Сивилла была милой блондинкой, одетой в простое белое платье, из-под которого выглядывали стройные длинные ноги. Она сидела между близнецами и наклонилась через Аро, чтобы поговорить с Персефоной и Лексой.

— Откуда вы? — спросила она.

— Иония, — ответила Лекса.

— Олимпия, — сказала Персефона.

У девушки округлились глаза:

— Ты жила в Олимпии? Готова поспорить, там невероятно красиво!

Персефона жила очень далеко от самого города в стеклянной оранжерее своей матери и почти не видела Олимпию. Это было одно из популярных туристических направлений в Новой Греции, где заседал Совет богов и где у них были обширные владения. Когда божества отсутствовали, многие из особняков и окружающих их садов были открыты для туристов.

— Там красиво, — кивнула Персефона. — Но Новые Афины тоже прекрасны. У меня… было не так много свободы в Олимпии.

Сивилла сочувствующе улыбнулась:

— Родители?

Персефона кивнула.

— А мы все из Новых Дельф, приехали учиться в колледж четыре года назад, — поделился Аро, указывая на Сивиллу и брата.

— Нам здесь тоже нравится свобода, — пошутил Ксеркс.

— А что вы изучаете? — поинтересовалась Персефона.

— Архитектуру, — хором ответили парни. — В Колледже Гестии.

— Я учусь в Божественном колледже, — сказала Сивилла.

— Сивилла — оракул. — Аро указал на нее большим пальцем.

Девушка покраснела и отвела взгляд.

— Это же значит, что ты будешь служить какому-нибудь богу! — У Лексы отвисла челюсть.

Оракул считался завидной должностью среди смертных, но, чтобы стать им, нужно было родиться с определенным пророческим даром. Оракулы выступали посланниками богов. В древние времена они проводили службы в храмах, теперь же выполняли функции менеджера. Оракулы делали заявления и организовывали пресс-конференции, особенно когда у бога имелось какое-то важное сообщение или пророчество.

— На нее уже положил глаз Аполлон, — сказал Ксеркс.

Сивилла закатила глаза:

— На деле все не так чудесно, как может показаться. Моя семья не обрадовалась.

У Сивиллы не было нужды объяснять, Персефона поняла ее без слов. Родители оракула были теми, кого верующие и богобоязненные называли безбожниками.

Безбожники были группой смертных, отрекшихся от богов, когда те спустились на землю. Почувствовав себя покинутыми ими, они не желали подчиняться. Было поднято восстание, и возникли две противоборствующие стороны. Даже боги, поддержавшие безбожников, в итоге использовали смертных в качестве марионеток, протащив их через поля сражений. Целый год господствовали разруха, хаос и война. Когда битвы закончились, боги пообещали им новую жизнь, нечто даже лучше Элизия (очевидно, Аиду это не особо понравилось). Но в итоге боги лишь связали между собой континенты и назвали всю эту землю Новой Грецией, поделив ее на территории с большими сияющими городами.

— Эх, а мои родители были бы в восторге, — протянула Лекса.

Персефона встретилась глазами с Сивиллой.

— Мне жаль, что они так отреагировали.

Оракул пожала плечами:

— Теперь, когда я здесь, уже легче.

У Персефоны сложилось впечатление, что у них с Сивиллой много общего в том, что касается родителей.

Спустя несколько шотов разговор свелся к уморительным историям о дружбе этой троицы, и Персефона смогла отвлечься на то, что ее окружало. Она подмечала мелкие детали — такие, как нити крошечных лампочек над ними, подобных звездам в темноте неба, одиночные нарциссы на столах в каждой кабинке и кованые перила второго этажа балконов, где неясно вырисовывалась одинокая фигура.

Именно на ней остановился взгляд богини, встретив едва видимые в темноте глаза.

Ей и правда показалось, что Адонис был красивейшим из мужчин, что она когда-либо встречала?

Она ошиблась.

Этот мужчина сейчас смотрел прямо на нее.

Она не могла сказать, какого цвета у него глаза, но они будто разжигали огонь у нее под кожей, и он словно чувствовал это. Его полные губы изогнулись в суровой улыбке, привлекая внимание к сильному подбородку, покрытому темной щетиной. Он был высоким, выше шести с половиной футов, и будто бы облаченным во тьму благодаря его черным, как смоль, волосам и черному костюму.

У Персефоны пересохло в горле, ей вдруг стало неуютно. Она поежилась и скрестила ноги, тут же пожалев об этом движении, потому что взгляд мужчины задержался на них, прежде чем скользнуть вверх по ее фигуре и задержаться на соблазнительных изгибах. Глубоко внутри ее разгорался огонь, напоминая ей о том, какой пустой она себя ощущала и как отчаянно желала стать наполненной.

Кем был этот мужчина и как вообще она могла испытывать такие чувства к незнакомцу? Ей нужно было разорвать эту связь, что создавала между ними душащую ее энергию.

Для этого оказалось достаточным увидеть пару тонких рук, обвивших талию мужчины сзади. Персефона не стала дожидаться, когда увидит лицо женщины. Она повернулась к Лексе и прокашлялась.

Их компания теперь разговаривала о Пентатлоне — ежегодном соревновании атлетов, включавшем пять спортивных дисциплин: прыжки в длину, метание копья, метание диска, состязание в борьбе и серию коротких забегов. Пентатлон был крайне популярен в городах Новой Греции, где процветал дух конкуренции, и хотя Персефона не была фанатом спорта, она обожала дух Пентатлона и болела за Новые Афины на этих соревнованиях. Она попыталась включиться в разговор, но ее тело было слишком заряжено, а разум занят совершенно другим — например, мыслями о том, каково обниматься с тем мужчиной на балконе. Он мог заполнить ее пустоту, погасить этот пожар, прекратить мучения.

Вот только он, очевидно, был занят — а если не занят, то все равно находился в связи с другой женщиной.

Персефона боролась с искушением оглянуться через плечо, чтобы проверить, стоит ли он по-прежнему на балконе, пока любопытство наконец не взяло над ней верх. Но когда она туда посмотрела, балкон уже был пуст. Она нахмурилась и повертела головой, всматриваясь в толпу.

— Ищешь Аида? — пошутил Адонис, и богиня тут же перевела взгляд на него.

— О нет…

— Я слышала, сегодня он здесь, — перебила ее Лекса.

Адонис рассмеялся:

— Ага, обычно он наверху.

— А что там, наверху? — стало интересно Персефоне.

— Лаундж-зона. Там тише. Более интимная обстановка. Полагаю, он предпочитает, чтобы его окружало спокойствие, когда обсуждает условия.

— Условия? — переспросила Персефона.

— Ага, ну, знаешь, его контрактов. Смертные приходят сюда, чтобы сыграть с ним на деньги, любовь или еще что-нибудь. Самый отстой в том, что, если смертный проигрывает, Аид выбирает ставку. А он обычно просит о чем-нибудь невозможном.

— Что ты имеешь в виду?

— По-видимому, он как-то видит их пороки. Так что он просит алкоголика оставаться трезвым, эротомана — не заниматься сексом. Если они соблюдают условия, то остаются живы. Если им это не удается — он забирает их души. И ставки будто выбирает нарочно так, чтобы они проиграли.

Персефона почувствовала легкую тошноту. Она не знала подробностей об играх с Аидом. Она слышала лишь о том, что он просил душу смертного, но это звучало намного, намного хуже. Это было… манипулирование.

Откуда Аид знал о слабостях смертных? Советовался ли он с мойрами или сам обладал такой силой?

— А кому разрешено подниматься туда? — поинтересовалась Персефона.

— Тому, кто знает пароль, — улыбнулся Адонис.

— А как узнать пароль? — спросила Лекса.

Адонис пожал плечами:

— Понятия не имею. Я прихожу сюда не за тем, чтобы торговаться с богом мертвых.

Хотя у Персефоны не было желания заключать сделку с Аидом, ей стало интересно: как люди получают пароль? Как Аид принимает пари? Смертные просто предлагают богу свои условия, а он потом оценивает, стоящие ли они?

Лекса встала и схватила Персефону за свободную руку:

— Персефона, в дамскую комнату.

Она повела ее через скопление людей к туалетам. Пока они ждали в хвосте длинной очереди, Лекса склонилась к Персефоне.

— Ты когда-нибудь видела более привлекательного мужчину? — зачарованно произнесла она.

Персефона нахмурилась:

— Ты про Адониса?

— Конечно, Адониса! Кого же еще?

Персефона хотела было сообщить Лексе, что, пока та строила глазки Адонису, она пропустила мужчину, который и правда заслуживал этого звания. Но не стала.

— Ты на него запала.

— Я влюбилась.

Персефона закатила глаза:

— Ты не можешь быть влюблена, ты же с ним только познакомилась!

— Ладно, может, и не влюбилась. Но если бы он попросил меня родить ему детей, я бы согласилась.

— Ты с ума сошла.

— Я просто честна. — Она улыбнулась. Потом серьезно посмотрела на Персефону и сказала: — Знаешь, быть чувствительной нормально.

— В смысле? — Вопрос Персефоны прозвучал чуть более резко, чем она ожидала.

Лекса пожала плечами:

— Да не важно.

Персефона уже хотела попросить ее пояснить, но, прежде чем она успела это сделать, открылась очередная кабинка, и Лекса скрылась в ней. Персефона ждала, перебирая в голове мысли, пытаясь понять, что Лекса могла иметь в виду, а потом открылась еще одна.

Когда Персефона вышла из туалета, она поискала глазами Лексу, будучи уверенной, что та ее подождет, но не увидела подруги в толпе. Тогда она подняла взгляд к балкону, где Аид, вероятно, заключал свои сделки. Может, она направилась туда?

Затем ее взгляд встретился с глазами цвета морской волны. У подножия лестницы, прислонившись к колонне, стояла женщина. Ее лицо показалось Персефоне знакомым, но вспомнить, кто это, она не смогла. Ее волосы, похожие на золотой шелк, сияли, как солнце Гелиоса, кожа была цвета сливок, а одета она была в современную версию пеплоса, подходившего под цвет ее глаз.

— Кого-то ищете? — спросила она.

— Подругу, — кивнула Персефона. — Она была в красном.

— Она пошла наверх. — Женщина кивнула в сторону лестницы, и Персефона проследила за ее взглядом. — Вы там были?

— О нет, не была, — мотнула головой Персефона.

— Я могу поделиться с вами паролем.

— А как вы получили пароль?

Женщина пожала плечами:

— Да так… — Она сделала паузу. — Ну так что?

Персефона не могла отрицать, что ей любопытно. Это было то волнение, которого она искала, — то приключение, о котором мечтала.

— Скажите мне.

Женщина хихикнула, и блеск в ее глазах на секунду внушил Персефоне тревогу.

— Пафос.

Трагедия. Персефона сочла это до ужаса зловещим.

— С-спасибо, — сказала она и направилась по винтовой лестнице на второй этаж. Поднявшись, она обнаружила лишь темные двери, украшенные золотом, и стоящую на страже горгону.

Лицо создания было испещрено рубцами, заметными даже под белой повязкой, прикрывающей ее глаза. Как и у прочих горгон, когда-то вместо волос у нее были змеи. Теперь же ее голову покрывал капюшон белого плаща, скрывающего все тело.

Подойдя ближе, Персефона поймала себя в отражении на стенах, отметив румянец на щеках и ярко горящие глаза. Ее чары ослабли. Она надеялась, что если кто-то и заметит это, то спишет на возбуждение и алкоголь. Персефона не понимала, почему так нервничает. Может, из-за того, что не знала, чего ожидать за теми дверями?

Горгона подняла голову, но ничего не сказала. Спустя мгновение создание сделало вдох, и Персефона замерла.

— Божество, — промурлыкала горгона.

— Простите? — переспросила Персефона.

— Богиня.

— Ты ошибаешься.

Горгона рассмеялась:

— У меня, может, и нет глаз, но я всегда узнаю богов по запаху. На что ты надеешься, входя сюда?

— А ты храбра для создания, знающего, что оно говорит с богиней, — заметила Персефона.

Горгона улыбнулась:

— Богиня только тогда, когда тебе это выгодно?

— Пафос! — рявкнула девушка.

Не переставая улыбаться, но больше не задавая вопросов, горгона открыла дверь.

— Хорошего вечера, миледи.

Персефона бросила на чудовище гневный взгляд и вошла в маленькую задымленную комнату. В отличие от главного зала клуба здесь царила тихая интимная обстановка. С потолка свисала одна большая люстра, дававшая достаточно света, чтобы разглядеть столы и лица, но не более того. Несколько групп людей сидели вместе, играя в карты, но никто из них как будто не заметил ее.

Когда дверь у нее за спиной закрылась, она двинулась вперед, надеясь отыскать Лексу, но вдруг обнаружила, что ее куда больше интересуют люди и игры. Она наблюдала, как грациозные руки раздавали карты, и слушала, как игроки за столами обмениваются шутками. Потом она подошла к овальному столу, от которого уже отходили гости. Она не знала, что ее туда притянуло, но решила сесть.

Крупье кивнул:

— Мадам.

— Вы играете? — раздался голос позади нее. Он отозвался гулким рокотом у нее в груди.

Она повернулась и встретилась взглядом с бездонными глазами. Мужчина, которого она видела на балконе, стоял в тени. В крови Персефоны разгорелось пламя, обдав ее щеки румянцем. Она свела ноги и сжала ладони в кулаки, чтобы не поежиться от его взгляда.

Оказавшись так близко к нему, она могла заполнить пробелы в оценке его внешности. Он был прекрасен в темном смысле этого слова — таком, что сулил разбитое сердце. Глаза его были цвета обсидиана, окаймленные густыми ресницами, волосы собраны в хвост на затылке. Она оказалась права насчет его роста — ей пришлось запрокинуть голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

Только когда у Персефоны заболело в груди, она поняла, что не дышала с тех пор, как к ней подошел этот мужчина. Она медленно втянула воздух, а вместе с ним и запах незнакомца. Дым, пряности и зимний воздух. Он заполнил каждый уголок внутри ее.

Пока она рассматривала его, он отпил глоток из своего бокала и облизал губы. Он был воплощением порока. Она чувствовала это по тому, как ее тело реагировало на него, — и не хотела, чтобы он это понял. Так что она улыбнулась и сказала:

— Я с удовольствием сыграю, если вы меня научите.

Его губы изогнулись в усмешке, темная бровь приподнялась. Он взял еще один бокал и вернулся к столу, чтобы занять место рядом с ней.

— Довольно смело — садиться за стол, не зная, что тут за игра.

Она посмотрела ему в глаза:

— А как еще мне научиться?

— Хм-м, — задумался он, и Персефона решила, что ей нравится его голос. — Разумно.

Потом мужчина посмотрел на нее, словно пытаясь ее раскусить, и по спине у богини побежали мурашки.

— Я никогда вас раньше здесь не видел.

— Я никогда здесь прежде не была, — ответила она и сделала паузу. — А вы, кажется, часто тут бываете.

Он усмехнулся:

— Ну да.

— Почему? — спросила она. Персефона сама не ожидала, что произнесет это вслух, — как и мужчина. Он вскинул брови. Она попыталась оправдаться: — В смысле… Вы не обязаны отвечать на этот вопрос.

— Я отвечу на него. Если вы ответите на мой вопрос.

Она на мгновение задержала на нем взгляд, потом кивнула:

— Ладно.

— Я прихожу сюда ради… забавы, — сказал он, но его ответ прозвучал так, будто ему вовсе не знакомо, что это. — А теперь вы: почему вы сегодня здесь?

— Моя подруга Лекса попала в список приглашенных, — ответила Персефона.

— Нет. Это не ответ на мой вопрос. Почему вы здесь сегодня?

Она подумала, а потом сказала:

— Приход сюда показался мне бунтарством.

— Теперь вы в этом не уверены?

— Нет, я уверена, что это бунтарство. — Персефона провела пальцем по поверхности стола. — Но я не знаю, что буду думать об этом завтра.

— А против кого вы бунтуете?

Она посмотрела на него и улыбнулась:

— Вы говорили про один вопрос.

Мужчина улыбнулся ей в ответ, и от этого сердце у нее в груди забилось чаще.

— Вы правы.

Глядя в эти бездонные глаза, Персефона чувствовала, что он видит ее — не чары и даже не кожу и кости, но ее суть, и от этого ее бросило в дрожь.

— Вы замерзли? — заметил он.

— Что?

— Вы дрожите с тех пор, как сели за стол.

Богиня чувствовала, как краснеет.

— Кто была та женщина рядом с вами?

Смущение легло тенью на его лицо, но уже через мгновение оно прояснилось.

— А, это Минфа. Она все время кладет руки туда, куда не следует.

Персефона побледнела. Его ответ прозвучал так, словно она его любовница, и если это было правдой, богине он больше не интересен.

— Кажется… мне пора.

Он остановил ее, схватив за руку. Его прикосновение было словно напитано электричеством и мгновенно согрело ее изнутри. Она тут же отдернула руку.

— Нет, — произнес он практически приказным тоном, и Персефона рассерженно взглянула на него:

— Простите?

— Я еще не научил вас играть. — Тон его голоса снизился и стал завораживающим. — Позвольте мне.

Посмотреть ему в глаза было ошибкой, потому что после этого она уже не могла ответить «нет». Персефона сглотнула и попыталась расслабиться.

— Тогда научите.

Его глаза прожгли ее, прежде чем он перевел взгляд на карты. Он перетасовал их, пояснив:

— Это покер.

Богиня заметила, какие изящные у него руки и длинные пальцы. Он играл на фортепиано?

— Мы сыграем в расклад из пяти карт и начнем со ставок. — Персефона опустила взгляд на свои колени — она не взяла свой клатч. Но мужчина тут же добавил: — Пусть это будут ответы на вопросы. Если я выиграю, вы ответите на любой вопрос, что я задам. Если выиграете вы — я отвечу на ваш.

Персефона поморщилась. Она знала, о чем он собирается ее спросить, но отвечать на вопросы было гораздо лучше, чем проиграть все деньги и душу, так что она ответила:

— Договорились.

Его чувственные губы изогнулись в улыбке, сделав явнее тонкие морщины на его лице, отчего он стал еще привлекательнее. Кем был этот мужчина? Персефона могла бы спросить его имя, но она не собиралась заводить друзей в «Неночи».

Раздавая карты, мужчина объяснил, что в покере есть десять комбинаций, низшей из которых является старшая карта, а наивысшей — флеш-рояль. Цель игры — собрать комбинацию выше, чем у другого игрока. Он объяснил и другие понятия, такие как пропуск, пас и блеф.

— Блеф? — переспросила Персефона.

— Иногда покер — игра притворства… Особенно когда проигрываешь.

Персефона взглянула на свою руку и попыталась вспомнить, что он говорил о разных комбинациях. Она разложила свои карты на столе лицом вверх, и мужчина сделал то же самое.

— У вас две дамы, — сказал он. — А у меня фулл-хаус.

— Значит… вы выиграли.

— Да, — ответил он и сразу же потребовал свой выигрыш: — Против кого вы бунтуете?

Она иронично улыбнулась:

— Против своей матери.

Он приподнял бровь:

— Почему?

— Вам придется выиграть еще раз, чтобы я ответила.

Он снова раздал карты и снова выиграл. На этот раз он не задал вопрос, а просто выжидательно посмотрел на нее.

Персефона вздохнула:

— Потому что… я на нее разозлилась.

Мужчина уставился на нее в ожидании продолжения, и она улыбнулась:

— Вы не говорили, что ответ должен быть подробным.

Он улыбнулся ей в ответ:

— Запомню на будущее, обещаю.

— На будущее?

— Я надеюсь, это не последний раз, когда мы играем в покер.

У Персефоны в животе вспорхнули бабочки. Ей нужно было сказать ему, что это ее первый и последний поход в «Неночь».

Вот только она так и не смогла заставить себя произнести эти слова.

Он снова раздал и снова выиграл. Персефоне уже начало надоедать проигрывать и отвечать на вопросы мужчины. Почему он вообще так заинтересовался ею? Где была та женщина, что стояла рядом с ним на балконе?

— Почему вы разозлились на свою мать?

Она на мгновение задумалась.

— Она хочет, чтобы я была той, кем я быть не могу. — Персефона опустила взгляд на карты. — Я не понимаю, почему люди это делают.

Он склонил голову набок.

— Вам не нравится наша игра?

— Нравится. Но… я не понимаю, почему люди играют с Аидом. Почему они хотят продать ему свою душу?

— Они соглашаются на игру не потому, что хотят продать душу, — ответил он. — Они делают это, потому что думают, что могут выиграть.

— А они выигрывают?

— Иногда.

— Его это злит, как думаете? — Этот вопрос должен был остаться у нее в голове, и все же слова слетели с ее губ.

Мужчина ухмыльнулся, и глубоко внутри ее поднялось незнакомое чувство.

— Дорогая, я выигрываю в любом случае.

Ее глаза округлились, сердце забилось в груди. Она тут же встала, и его имя вырвалось из ее рта, словно ругательство:

— Аид.

Его имя у нее на языке, кажется, произвело на него впечатление, но она не могла сказать, какое именно — хорошее или плохое. Его глаза потемнели, а улыбка сменилась на жесткую непроницаемую маску.

— Мне пора идти.

Она развернулась и покинула небольшой зал.

На этот раз Персефона не позволила ему остановить ее. Она торопливо спустилась по спиральной лестнице и нырнула в толпу на первом этаже. Все это время она остро чувствовала место на своем запястье, где пальцы Аида коснулись ее кожи. Было ли преувеличением сказать, что оно горело?

Ей потребовалось время, чтобы найти выход. Оказавшись снаружи, она сделала несколько глубоких вдохов, прежде чем подозвать такси. Сев в него, она отправила быстрое сообщение Лексе о том, что уехала из клуба, потому что ей стало нехорошо. Было бы нечестно по отношению к подруге заставлять ее уходить раньше, в то время как Персефона не могла больше ни минуты оставаться в этой башне.

Осознание того, что она натворила, обрушилось на нее со всей мощью.

Она позволила Аиду, богу подземного царства, учить ее, прикасаться к ней, играть с ней, задавать ей вопросы.

И он выиграл.

Но это было еще не самое плохое.

Нет, худшее заключалось в том, что какая-то ее часть — та, о существовании которой до сегодняшнего вечера она даже не подозревала, — хотела броситься обратно в клуб, найти его и потребовать урока по анатомии его тела.