Лекарство от смерти

Сказочник, 2021

Сара – обычный подросток, жизнь которого напоминает во многом юные годы каждого человека, но так продолжается лишь до определенного момента. Не типичные проблемы, появляющиеся на ухабистой дороге жизни, заставляют девушку раз за разом проходить испытания на прочность. Многие из них кажутся чудовищными… Порой возникает чувство, что хуже уже просто некуда, и тогда судьба подставляет героине очередную подножку, ломая глупые надежды. Сможет ли она преодолеть все это, не потеряв себя? Или, быть может, желание "уйти" возьмет верх в этом неравном противостоянии… Содержит нецензурную брань.

Глава 4. Белые стены.

Старая я.

Вы когда-нибудь бывали к смерти настолько близко, что могли слышать ее дыхание? Это отравляющее чувство страха, боли и одновременно накатываемых потоком воспоминаний. За столь короткий миг встречи в головах каждого из нас проносится, словно молния по небу, вся жизнь. Короткая она или длинная, 12 лет ты прожил или 112. В момент смерти этот не имеет особого значения. Самые яркие и запоминающиеся эмоции всплывают в твоем сознании, как последний, предсмертный мультфильм, посвященный твоей жалкой или не очень жизни.

Свет, тьма, свет, тьма…

Холодный луч неоновой лампы бросает глухой пучок света на окружающую обстановку. Все тело наполнено слабостью. Мое робкое дыхание — единственное, что нарушает гробовую тишину комнаты.

А может, я уже мертва? Но где я тогда? Почему я дышу и чувствую все, как живой человек? Что со мной произошло? Посылаю сигнал своей памяти, но тщетно! Последние 24 часа для меня, как будто бы стерлись.

Собравшись с силами, я пытаюсь принять сидячее положение, чтобы как следует рассмотреть место, в котором я очутилась. Должна сказать, что даже такое не сложное движение дается мне с адским трудом.

Кое-как, хватаясь за края своей кровати, я подтягиваю себя и сажусь. Место, в котором я оказалась, очень похоже на медицинскую палату. Хотя, нет, это точно палата. Здесь 6 спальных мест, но в комнате нет никого кроме меня. В помещение нет ничего необычного и примечательного. Типичная палата, какой я себе ее всегда и представляла, ничего лишнего.

Мой взгляд падает на большую дверь, стоящую прямо напротив меня. Темное узорчатое стекло, расположенное посередине корпуса двери, пропускает через себя тени кого-то, кто находится за ней. Слышатся голоса. Внезапно дверная ручка поддается движению, меня пронизывает прилив адреналина, и в следующий момент в комнату входит девушка. Не могу разобрать ее внешности, потому что яркий свет, падающий из коридора мне в глаза, заставляет на время ослепнуть.

— Уже проснулась, — говорит она со мной приятным, спокойным голосом.

— Да… да, вот только что. Объясните, где я…почему мне так хреново…и что вообще происходит?

— Тише-тише. Ты получишь на все это ответы, — таким же приятным, гармоничным голосом отвечает мне она. — Тебе сейчас нельзя нервничать. Ты упала в обморок, занимаясь на уроке физкультуры. Твои друзья и учитель вызвали скорую помощь.

Да, теперь мой мозг начинает восстанавливать в памяти эти моменты. Вспоминаю, как меня несли на носилках в машину, как Ника и учитель были со мной, как мне надели маску. Все эти картинки летают сейчас в моей голове, проливая свет на произошедшее.

— Простите, вы сказали обморок? — опешив, спрашиваю я.

— Да, это так. Только не вздумай волноваться. Сейчас ты в полном порядке. Как сказал врач, у тебя был обычный упадок сил на фоне высокой мышечной отдачи. Нельзя давать неподготовленному организму подобные нагрузки…

Глаза постепенно привыкли к яркому свету, и я наконец-то смогла оценить внешность вошедшей. Девушка была чуть выше меня, с довольно милым и добрым лицом. Худенькая, в белом халате и очках, которые только дополняли ее образ. Она сразу расположила меня к доверию. Ее волосы были отдаленно похожи на волосы Ники, но чуть светлее.

— Скажите, который сейчас час? Мои родители знают о произошедшем?

— Сегодня суббота, 9 утра. Твоих родителей проинформировали еще вчера о случившемся, но врач посчитал, что тебе лучше отдохнуть, запретив все посещения. Твоих друзей также не впустили, хотя они долго настаивали на том, что нужны тебе. Но не отчаивайся: они могут приехать сегодня, если ты найдешь в себе силы на встречу. Посещения в нашей больнице разрешены с 10 до 8, поэтому если хочешь, мы позвоним им.

— Да, было бы очень здорово…

Не могу поверить в то, что я хочу видеть свою семью после пятничной ссоры. Я, как бы это странно не звучало, успела соскучиться по каждому из них. Даже по Джейку. Мне также не хватает чудачки Ники и моего парня, Сэма. В такие минуты, лежа в кровати, хочется, чтобы рядом был любящий человек, который бы обнимал меня, целовал, держал за руку…

— Мы так и не успели познакомиться. Меня зовут Анна. Я работаю тут медсестрой. А как твое имя? — кокетливо продолжила она.

От такого отношения я даже немного смутилась. Девушка буквально светилась улыбкой.

— Ну… я… меня зовут Сара, — робко произнесла я, все еще теряясь от странного образа девушки. Уж слишком она доброжелательна.

— Очень приятно, Сара.

— И мне.

Наверное — подумала я про себя.

— Лечащий врач настоял на твоем дальнейшем пребывании в больнице еще как минимум день. Мы должны окончательно убедиться в том, что ты здорова.

— То есть, в воскресенье вечером я уже смогу поехать домой.

— Вполне возможно, если врач посчитает тебя полностью готовой к выписке.

Это просто отлично. В понедельник поездка и очень не хотелось бы потом приезжать одной, когда все уже заселились и вовсю развлекаются…

— Сара, я сейчас схожу в столовую и принесу тебе завтрак. Ты должна обязательно поесть.

— А что на завтрак?

— Рисовая каша и пара бутербродов с ветчиной. Из напитков зеленый чай.

— Ну, уж нет… только не рисовая… терпеть ее не могу.

— Другой у нас сегодня нет. Если хочешь отсюда уехать побыстрее, то придется все съесть. От этого зависит скорость твоего восстановления.

— Ладно…. — тяжело вздыхая, соглашаюсь я.

— Ну, вот и отлично, жди меня. Я скоро подойду.

С этими словами Анна вышла из моей палаты.

Свет из коридора показал мне другую сторону этой мрачной палаты. Оказывается, она не такая уж и типично-безжизненная. На белых стенах всюду виднелись детские рисунки, также висели картины с живописными пейзажами, на столе лежали книги, альбомы и принадлежности к рисованию: все это добавляло хоть какого-то комфорта. Стоящие на подоконниках цветы, тоже наполняли комнату жизнью.

Откуда-то снаружи слышались голоса. Детские, затем взрослые. Через оставленную открытой дверь я замечала снующих по коридорам медсестер и врачей, которые то и дело заглядывали в палаты, чтобы оповестить ее обитателей о завтраке. Народ постепенно тянулся в столовую.

— Мама, мама. А почему девочка не идет, как все, в столовую? — спросила увидевшая меня через открытую дверь девочка лет 9 у своей матери.

— Я думаю, что ей просто плохо. Она не в силах сама дойти до столовой, поэтому врач принесет ей еду прямо в палату. — ответила мама. — Лайла, пойдем быстрее. Не будем мешать человеку выздоравливать.

— Хорошо, идем мамулечка.

— Обязательно поправляйся, — обратилась девочка ко мне перед тем, как уйти.

— Спасибо, — говорю я вслед и улыбаюсь.

Она просто ангел…

Поразительно, насколько добры дети ко всему и всем. Она понятия не имеет, кто я, чем занимаюсь, но ее это и не волнует. Девочка просто улыбнулась, пожелала мне выздоровления и этим сделала мое настроение на весь день.

Рядом со мной располагалась тумбочка, на которой лежали мои вещи: джинсы, футболка, носки. Внезапно я осознала, что я лежу полуголая… На мне только наполовину сдернутые трусы и лифчик, держащийся на одной лямке. Мда… с каждой секундой все интереснее, что же будет дальше? Хочется верить, что на меня никто не пялился из персонала…

Я начинаю шарить по карманам лежащих рядом штанов и искать телефон: нужно быстрее обзвонить родителей и друзей, чтобы успокоить их, но, к моему удивлению, телефона нигде нет. Может, я слепая? Его действительно нет!

В палату входит Анна с завтраком.

— Вижу, ты уже полностью отошла от вчерашнего, — обратилась девушка ко мне. — Выглядишь бодро.

Она поставила поднос с едой на стол, находящийся напротив одной из картин, около стены.

— В кровати кушать у нас не положено, поэтому одевайся и садись за стол, а после я проведу тебе не большую экскурсию по больнице.

— Анна, я хотела позвонить родителям, чтобы они приехали, но не нашла телефона…

— Да, знаю. Мы изъяли его, потому что боялись, что он будет отвлекать тебя от нормального сна. Твоему организму нужно было, как следует, отдохнуть, а любой звонок и сообщение могли разбудить тебя…

Два дня без телефона! С ума сойти! Я ведь еще должна отписать друзьям и сказать, что приеду…

— Мы вернем его тебе перед выпиской, можешь не сомневаться.

— Но он мне нужен, — решительно произношу я.

— Прости, такова просьба врача. Как я уже сказала, у нас разрешены визиты, поэтому можешь позвонить всем, кому надо по больничному телефону и назначить им встречу. Я покажу его тебе позже, а теперь поднимайся и иди завтракать.

Еще какое-то время я лежу, обдумывая сказанное. Мои стеклянный взгляд проходит насквозь Анну и замирает где-то на стене. Что же со мной происходит? Такое ощущение, что кто-то внутри меня тянет за разные рычажки,вызывая множественные проблемы у организма. Обморок… Не могу поверить в то, что это обычный упадок сил.

— Эээй, все хорошо? — снова обратилась она ко мне.

Ее слова вывели меня из раздумий.

— Да, уже встаю. Только вот я практически голая… Могу я попросить вас выйти из палаты? Мне неприятно танцевать нагишом перед вами…

Медсестра лишь громко рассмеялась.

— Увы, но я не должна покидать тебя до тех пор, пока ты находишься в таком состоянии. Мне необходимо убедиться в том, что ты способна сама стоять, ходить, сидеть и одеваться. В больнице бывали случаи, когда пациенты, преисполненные уверенности в себе как ты сейчас, сходу падали с кровати и разбивали себе все на свете.

Я вновь лишь тяжело вздыхаю, согласившись.

— Как скажете.

Щеки начинают краснеть.

Сбросив с себя одеяло, я опускаю уставшие ноги на пол и принимаю положение сидя. Медсестра внимательно наблюдает за мной. И ситуация начинает меня злить. Чувствую себя подопытной.

— Тут нечего стесняться, — видя мою нерешительность, подбадривает она.

Собрав все силы, я опираюсь на ноги и встаю. Шатаясь какое-то время, я все-таки нахожу баланс, поправив лямку лифчика, беру с тумбочки вещи и спешу одеваться, отвернувшись от Анны. Все это время я ощущаю, как она сверлит меня глазами. «Пялится» — по-другому происходящее никак не назвать.

Провозившись с вещами минут 10, я, наконец, оделась. Очередная отдышка…

— Отлично, ты большая молодец. Думаю, если так и дальше пойдет, то завтра мы сможем тебя выписать.

— Было бы отлично, — слегка небрежно отвечаю я.

Взяв меня под руку, Анна помогает мне дойти до стола и сесть. Уверена, что я и сама смогла бы совершить этот «подвиг», но, видимо, ей лучше знать; слишком она заботлива для обычной медсестры.

Проковырявшись с холодной кашей минут пятнадцать, я все-таки одерживаю уверенную победу. Хотя, признаться честно, раза три меня чуть не вывернуло прямо в тарелку. Типичный завтрак в штатной клинике: каша, заветренный бутерброд и зеленый чай, от которого в нем только название. Он больше напоминал слащеную воду с натертой травой.

Когда с едой было покончено, Анна вновь поинтересовалась моим самочувствием, а после предложила прогуляться по зданию. Я тут же согласилась. Перспектива просидеть все выходные в одной палате меня не радовала. Нужно хоть как-то развеяться.

***

Выйдя из палаты, мы попали в коридор. Вокруг нас сновали люди: врачи, дети, родители, медсестры. На секунду я даже забыла о том, где нахожусь. Настолько сильно кипела здесь жизнь. Смех, крики, улыбки — все это никак не соответствовало моему представлению о больницах. Мне на глаза попалась та маленькая девочка с мамой, зашедшая ко мне с утра. Они шли в нашу сторону, и, увидев меня, девочка сильно удивилась.

— Мама, мама! Смотри! Она выздоровела, значит, и у меня получится, — обратилась девочка к своей маме.

Снова услышав ее милый детский голос, я улыбнулась.

— Обязательно, Лайла. Скоро нас выпишут, и мы вернемся домой.

В голосе матери прослеживалась легкая неуверенность. С утра я не обратила особого внимания на ее внешний вид, поэтому только сейчас заметила темные круги под глазами. Волосы на ее голове были несколько потрепаны, пройдя мимо нас достаточно близко, она позволила разглядеть себя. Это была худенькая девушка с когда-то приятными чертами лица. Сейчас же она выглядела разбитой, уязвленной и больной.

— Что с ней такое? — не удержавшись, спросила я у Анны, забыв о всяком чувстве такта.

— О чем ты?

— Та девушка с дочкой. Она выглядит невероятно измученной. Что с ней произошло?

Анна на какое-то время задумалась. По всему было видно, что ей не особо хотелось поднимать данный вопрос, она сомневалась в том, что нужно говорить об этом.

— Что ж. Рано или поздно ты все равно узнала бы об этом.

Сестра тяжело вздохнула и начала свой рассказ:

— Ее зовут Марго, и когда-то она была совершенно другим человеком. Ты бы ее не узнала, попади сюда двумя месяцами ранее. Марго являлась преуспевающим менеджером одной элитной компании, она продавала недвижимость. Ее муж погиб во время военных действий в Ираке, он был солдатом, тогда они с дочкой остались вдвоем. Это сильно подорвало их обычный уклад. Лайла видела, что происходит с матерью, как та держит на себе семью из последних сил. В подобных условиях девочка решила стать более самостоятельной, чтобы помочь Марго быстрее поправиться. Она взяла часть обязанностей по дому на себя (мытье полов, посуды, изредка приготовление еды). Начала сама ходить в детский сад, потому что у мамы не было возможности ее отвести из-за слишком плотного рабочего графика. Постепенно все налаживалось, они научились существовать в новых обстоятельствах, научились жить сначала, не омрачая каждый день рвущими душу пиками прошлого. Мать и дочка держались друг за друга, во всем помогали друг другу, общались, гуляли, слушали. У них больше никого не было из родных… Но вот в один день Лайле стало сильно плохо в садике. Марго отпросилась с работы, и вместе они приехали к нам в больницу. Она очень переживала, потому что Лайла вся горела, температура была в районе 38-39, и ее дочь уже начинала бредить. Врач назначил обследование, которое показало, что у малышки обычный грипп. Спустя неделю усиленного лечения, Лайла практически выздоровела. Вместе они ходили по больнице, смеялись. Были главными заводилами. Лайла играла с другими детьми, подбадривала их, она была очень коммуникабельным ребенком. Марго же постоянно общалась с родителями, часто помогала им с финансовыми вопросами, так как сама была в этом сильна. Буквально за пару дней до выписки, Лайле снова стало плохо. Ночью ее рвало кровью. Девочке снова назначили обследование, которое в первый раз показало, что она абсолютно здорова. Следующей же ночью произошел рецидив, Марго металась по всей больнице, требуя проверить дочь еще раз…

На секунду Анна остановилась в рассказе. Ее глаза были наполнены слезами. Достав платок и вытерев слезы, она продолжила дрожащим голосом.

— На второй раз врачи провели МРТ и диагностировали рак предпоследней стадии. Они сказали, что заболевание очень быстро прогрессирует и, по большей части, неизлечимо… Все были в шоке… Сказали, что Лайле осталось жить не больше года.

Я стояла с раскрытым ртом и не могла поверить. Та маленькая девочка смертельно больна… У меня не укладывалось в голове. Я уже в сотый раз спрошу у самой себя: где справедливость в этом блядском мире? Ребенок живет седьмой год, но его судьба уже предначертана… Почему кто-то, кто не заслуживает жизни: наркоманы, убийцы, насильники проживают полноценную жизнь, а этот невинный ребенок живет, не зная, что следующий день может стать для него последним?

— Марго потеряла себя. После установления диагноза уже никто не слышал ее смеха, никто не видел улыбки на ее лице. Ее опухшие глаза выплакали все слезы. Ее руки постоянно в синяках и кровавых трещинах, потому что она бьет стены в бессильной злобе на судьбу. Она практически не спит, каждую ночь слушает дыхание Лайлы, потому что боится пропустить последний вздох дочери. Боится проснуться и не застать ее в живых…Марго взяла клятву со всех, кто знает о заболевании, что те не проболтаются Лайле о нем. Она постоянно говорит своей дочери, что это обычная простуда: « Еще день-два и ты поправишься. Снова будем кататься с тобой на велосипедах в парке, а на летних каникулах полетим в Египет, как ты и мечтала. Нужно только потерпеть…»

Глаза Анны в очередной раз наполнились слезами. Я не могла на нее смотреть и опустила голову. Мне больно слышать ее рассказ, хотелось бы забыть все это…

— Лайла нам всем, как родная дочь. Мы сдружились с ней… Я каждую ночь, делая обход по коридору, слышу молитвы Марго. Она просит у Господа пощадить девочку, дать ей защиту. Просит бога перенести болезнь дочери на себя.

— Как же это несправедливо… — проговорила я чуть слышно, отводя покрасневшие глаза.

Мы стояли еще какое-то время, не решаясь ничего сказать друг другу. Я почувствовала, что зря подняла все это. Как же хочется помочь Лайле… Если бы я только могла…

— Ладно, давай сменим тему разговора, — найдя в себе силы, предложила Анна. — Жизнь невероятно несправедливая штука, и, если об этом постоянно думать, то можно не заметить в ней ничего позитивного.

— Что же здесь хорошего? Неужели девочка заслужила такого конца?

— Лайла — чудесный ребенок. Нужно концентрироваться на том, что сейчас она все та же маленькая девочка. Болезнь практически никак себя не проявляет. Они все так же могут общаться, смеяться и гулять. Лайла не мучается от боли, как многие дети с похожим диагнозом. А главное: она все еще жива. За это нужно благодарить бога и дорожить каждым моментом времени, проведенным вместе.

— Может быть, в этом и есть смысл…

Следующие несколько минут мы шли каждый в своем раздумье. Пару раз Анна заходила в какие-то палаты, я же ожидала ее снаружи. Больница представляла из себя пятиэтажное здание, поделенное на отделения. Меня определили в терапевтическое, находящееся на 2 этаже.

Анна отвела меня к лифту, и мы спустились на первый этаж. Здесь была регистратура с толпой людей, парящихся в ожидании своей очереди на прием. Пройдя их, мы попали в приятный больничный холл. В центре стоял стол с какими-то флаерами, призывающими сдавать кровь. На стенах висели белые обои с малюсенькими отпечатками детских ручек, картины изображали природу, лошадей и прочих зверей — все это делало интерьер максимально дружественным. На одной из стен я заметила телефон и с мольбой посмотрела на Анну. В знак одобрения она кивнула мне головой. Я тут же бросилась к нему и стала набирать номер дома. Трубку снял папа, он не сразу понял, кто ему звонит и по своей обычной манере решил буянить, боясь того, что ему снова продадут сломанный китайский миксер. Наконец, поняв, что это его дочь, он немного успокоился.

— Сара, доча. Как ты там? — стал интересоваться он.

Впервые за долгое время мне приятно слышать родительские голоса.

— Если это Сара, то передай ей, что мы сильно волнуемся, — слышится кричащий, неровный мамин голос из трубки.

Я улыбаюсь.

— И ей привет, — приподнявшись в настроении, говорю я папе. — У меня все просто отлично. Доктор сказал, что это был обычный обморок, а значит, уже к понедельнику я буду выписана.

— Вот и отлично! А мы-то с мамой переживали, боялись, что ты с нами к бабушке не попадешь. Нужно срочно позвонить ей, чтобы обрадовать!

Легкая улыбка с моего лица тут же рухнула. Я совсем забыла про наказание. Неужели им плевать на мою жизнь? Неужели мать все так же злится после пятничной потасовки? Я, блин, в обмороке валялась, а у нее остались какие-то обиды из-за восьмилетнего спиногрыза!

— Я не собираюсь ехать в Дейтон! — решительно выпалила я.

— Не выдумывай, тебя предупреждали, — холодно ответил отец. — Давай не будем повторять пятничную ссору…

— Да, папуль. Давай мы не будем ее повторять. Собирайтесь и езжайте к бабушке, а я остаюсь.

— Послушай меня: пока тебе не исполнилось 18, твоей жизнью распоряжаемся мы. Думаешь, я не был в твоем возрасте? Мне тоже было 17, и я знаю, что происходит на подобных «вечеринках».

— Но.. пап…

— Никаких пап. Я не отпускаю тебя бухать и спать с кем попало… Ты моя дочь!

Тут меня как ножом пронзило: они изначально были против моей поездки. Нужно было только найти удобный случай, чтобы под видом наказания запретить мне ехать. Якобы, они все такие добрые, а я сама виновата в том, что произошло.

— Мы приедем к тебе сегодня и все обсудим, — продолжал отец. Но я его уже практически не слышала.

— Не нужно…врач сказал, что лучше мне побыть одной, организму нужен покой, — соврала я.

— Но вчера он говорил…

— Сегодня все поменялось, — резко перебиваю его я и кладу трубку.

От бессильной злости меня просто сжигает изнутри. Не будь я в больнице, хорошенько высказалась бы вслух обо всем, что накипело. Мне казалось, что родители должны были проявить хоть какую-то нотку лояльного отношения после того, что случилось со мной, но нет! Максимум, за что они боялись — это купленные билеты на самолет к бабушке. Они корчат из себя «прилежную семейку», чтобы, не дай бог, люди не подумали лишнего. И если бы я, дочь известного стоматолога, перепихнулась с кем-нибудь на вечеринке или напилась бы, потеряв рассудок, то велика вероятность того, что про них поползли бы слухи. Многие считали бы нас неблагополучной семьей, которая не смогла привить дочери нормального воспитания. А мои этого бы в жизни не перенесли…

Господи, как же мне надоели эти «уроки жизни», когда же они поймут, что у меня свой мир, свои взгляды, а также свое понимание насчет правильности секса в столь юном, по их мнению, возрасте. Ну вот, отлично. У меня снова потекли слезы, так еще и подступает головная боль. Позвонила, блин, родителям…

***

Снова беру трубку и набираю номер, на этот раз звоню Сэму.

Слышатся гудки: первый, второй…пятый…восьмой, ура, наконец-то ты взял!

— Ало…да. Кто это? — запинаясь, спрашивает голос из трубки.

Я нахожусь в небольшом ступоре. Неужели Сэм выпил? Нет, такое просто невозможно: он один из тех, кто фанатично придерживается здорового образа жизни. Не представляю, что могло бы его заставить напиться.

— Твоя девушка…

— Девушка.?. — наполовину шепотом повторяет он.

— Ты пьян?

— Ааа.. малышка. Это ты? Да, я немного… выпил, — с трудом связывая слова в предложение, выдает мне он.

— А в честь чего, можно поинтересоваться?

Минутку… Что за голос на фоне? Мне показалось…или… Нет, это однозначно женский голос, который говорит все громче и громче.

— Кто там еще, давай я отвечу, — снова послышалось в трубке.

Стоп! Вы что, издеваетесь? Это голос Ники. Может, я все еще сплю? Тогда прошу: разбудите меня. Каждый новый момент в разы дебильнее предыдущего.

— Это Сара… держи телефон, поздоровайся с ней…

***шуршание в трубке ***

— Приветики, подруга. Как ты там? Давай рассказывай! Мы все безумно переживаем за тебя.

— Переживаете? Серьезно?

— Ну… да. Мы же любим тебя…

— Мы? — с трудом сдерживаясь, спрашиваю я, сжимая при этом кулаки с такой силой, что мои ногти оставляют кровавые рубцы на коже.

— Ой, перестань. У тебя снова начинается?

— Нет, все в полном порядке. Я всего — лишь застала своего парня жутко пьяным, хотя это на него совершенно не похоже, так еще и в компании девушки у нее же дома. Все просто восхитительно, чего еще желать-то?

— Сара, успокойся…дальнейшее будет звучать, как полнейший бред, но просто выслушай.

С трудом найдя в себе силы для молчания, я затыкаюсь. Ника тяжело вздыхает, снова слышится какое-то шуршание, шаги и скрип дверных петель в трубке.

— Когда ты потеряла сознание вчера, физрук попытался оказать тебе первую помощь, но у него толком ничего не получилось, так как он даже не знал, как это правильно делается. Он вызвал скорую помощь. Приехала машина с персоналом, тебя погрузили на носилки, надели кислородную маску и занесли в кузов. В следующие секунды автомобиль завелся и, выехав со школьной территории, уехал в направлении больницы. Я тут же позвонила Сэму, чтобы все рассказать, словами не передать, в каком шоке он был от услышанного. Он приехал, и мы направились следом, молясь обнаружить тебя в ближайшем госпитале. Нам повезло, и это оказалась та больница, в которую определили тебя. На пропускном пункте мы представились, сказали, что являемся твоими друзьями, что нужны тебе. Но нам отказали во входе. Медсестра сказала, что ты находишься в тяжелом состоянии, и необходим покой… Мы договорились с Сэмом навестить тебя сегодня, попрощались там же у входа, он сел в машину и уехал, сказав, что у него важная встреча, а я решила прогуляться до дома, все хорошенько обдумав. Следующие несколько часов прошли без особых происшествий, я сидела дома и в двенадцатом часу хотела пойти спать, как вдруг телефонный звонок поставил жирную точку на этом спокойном вечере. Звонил Сэм, чему я сильно удивилась. Я подумала, что стало известно что-то по твоему поводу, поэтому тут же ответила. Мне казалось, что удивить меня уже в принципе нечем, особенно после стремного утра, но, как показала практика…

Ника сделала многозначительную паузу и тут же продолжила:

— Сэм позвонил мне по уши пьяный, он с трудом рассказал, насколько позволяли его речевые способности на тот момент, что подрался в баре с какими-то китайцами. Ему не слабо досталось, приехала полиция и забрала всю шайку в отрезвитель. Тяжело вздохнув, я оделась и пошла в отделение. Внеся залог, мне выдали твоего «героя» в состоянии, мягко говоря, не очень. В участке ему успели оказать кое-какую медицинскую помощь, вымазав половину ран зеленкой. Вести его к нему домой, как мне показалось, глупая затея: там родители, младшая сестра, и они никогда не видели его в подобном состоянии. Не хотелось, чтобы он поссорился с ними. Я приняла решение отвести его к себе, тем более, дома у меня все равно никого не было. С трудом дотащив его, я постелила Сэму на диване, и уже через несколько минут он валялся в полном отрубе, бормоча себе что-то под нос. За всю нашу дорогу до дома он толком не проронил ни слова, сказал только, что очень переживал, что боялся потерять. Это все, что я смогла разобрать.

— Это звучит… максимально неправдоподобно. Сэм напился, подрался, а сейчас он у тебя. Ничего из этого ему несвойственно… Это что, какой-то розыгрыш, и сейчас вы, на самом деле, стоите у входа больницы? — с трудом осознавая произошедшее, попыталась найти я всему этому логическую опору.

— Мне бы и самой хотелось, чтобы все так было, но… увы, — тихим тоном заметила Ника.

— Слушай, ну просто обалденно. Лучше бы я вообще не выходила из своего обморока. Родителям срать на все произошедшее, они до сих пор не отменили наказание, Сэм нажрался, как последнее животное, вместо того, чтобы прийти сегодня в больницу ко мне, поинтересоваться самочувствием и просто побыть рядом. Если бы он действительно переживал, то находился бы сейчас рядом…

Ноги подкашиваются, я опираюсь на стену, и мое тело медленно начинает опускаться на пол. На глаза накатывают слезы.

— Хочешь, мы подойдем чуть позже? Как только Сэм немного… отойдет..?

— Передай телефон Сэму, — прошу я Нику, игнорируя вопросы.

— Да, конечно…

Вновь шуршание в трубке, отдаленные голоса, скрип двери и вот наконец-то телефон снова у Сэма.

— Моя малышка… ты соскучилась?

Его беспечный тон выводит меня из себя.

— Сэм, а ты знаешь, где я сейчас?

— Кажется, в больнице.

— А ты знаешь, почему я здесь?

— Ты, вроде, упала в обморок, — сомневаясь, ответил он.

— Отлично. Тогда скажи мне, пожалуйста, почему ты, мой парень, вместо того, чтобы поддержать меня сегодня, вместо того, чтобы навестить, валяешься у моей лучшей подруги пьяный, с трудом связывая слова? Сэм, я не ожидала от тебя такого… Я всегда считала, что на тебя можно положиться, но этот случай показал, насколько ты слаб, если сразу пошел пить.

Сэм замолчал, но после виновато протянул в трубку: — Прости… Не знаю, что на меня нашло. Я… очень сильно испугался за тебя, поехал домой, но не мог найти себе места. На звонки ты не отвечала, в голову лезли ужасные мысли, от которых хотелось скрыться, но я не мог.

— Сэм…

— Я не договорил, — оборвал меня он. — Я впервые в таком состоянии и мне самому противно. Если ты не захочешь со мной общаться какое-то время, то пойму. Сама знаешь, что у меня больше никого нет, а перспектива потерять самое дорогое — тебя — выбила меня из привычной колеи. Я виноват, знаю это. Я должен быть сейчас рядом, должен быть опорой, но в результате ты звонишь мне из больницы, а… у меня нет…

— Нет чего, Сэм? — жадно цепляясь за его повествование, спрашиваю я.

–… нет слов, чтобы объясниться.

Он замолчал, ему больше нечего сказать. Я одержала победу, заставила его почувствовать себя виноватым, но почему-то мне не по себе от всего этого. Его искренность задевает меня. Не могу назвать себя мягкотелой, но это очень больно слышать. Больно и приятно. Он, действительно, переживал, да, напился, но переживал… Теперь моя совесть начинает по кусочку поедать меня же, чувствую какую-то вину перед Сэмом. Назвал меня самой дорогой, а ведь мне большего и не нужно, чтобы растаять. Я постепенно отхожу от былого состояния злости и окончательно смягчаюсь.

— Прости меня, я безумно сильно люблю тебя — обрывает создавшуюся тишину Сэм.

— Я…я не знаю, что ответить. — сотни мыслей иглами впиваются в мою голову, а на душе приятное чувство легкости.

— Ответь, что прощаешь. Я обещаю больше никогда тебя не подводить.

Странное чувство.Ощущаю себя десятилетней девочкой, которую обнимает папа. Сэм говорил так уверенно, казалось, разговор заставил его протрезветь, а привычная ясность ума снова вернулась к нему. Не могу больше строить из себя обиженную…

— Прощаю, — говорю я, при этом глупо расплываясь в улыбке. Неожиданно для себя у меня получилось увидеть исток наших отношений. Приятные воспоминания, дополняющие извинения Сэма, окончательно победили во мне пытливое желание заставить его стыдиться.

Мы молчим, я слышу его дыхание в трубке и чувствую себя счастливой. В эту минуту больница казалось такой светлой, а люди, стоящие в очередях, такими беззаботными, как будто они в аэропорту и готовятся сесть на самолет, который увезет из в прекрасное завтра.

— Сэм, я должна сказать тебе кое-что. Родители запретили мне ехать с вами на озеро, но ты уже заплатил свою долю, да и я не хочу, чтобы ты сидел в городе один, когда меня не будет. Езжай вместе с моими одноклассниками, отдохни, — я сама не верила в то, что говорила, никогда бы не подумала, что способна отпустить его вот так вот. Что-то внутри меня поменялось, появилось внутреннее спокойствие и уверенность.

— Нет, мы же хотели поехать вдвоем. У нас было столько планов… Если не поедешь ты, то и мне там нечего делать…

— Перестань. Ни к чему такое самопожертвование. Да и к тому же: кто-то же должен присматривать за Никой в мое отсутствие. Эта чудачка напьется, а потом вытворит очередную глупость.

Сэм замолчал, обдумывая сказанное, но вскоре ответил:

— Ну… ладно. Раз ты настаиваешь. Но обещаю тебе сделать самые качественные видео и фото твоих пьяных одноклассников.

Сэм начинает смеяться, а я подхватываю его смех.

— Обязательно, — соглашаюсь я.

Наш разговор прерывает Анна.

— Сара, ты не одна в больнице. Решай свои вопросы чуточку быстрее.

И действительно: заговорившись, я и не заметила, что собрала очередь из пяти человек, которым тоже нужно позвонить.

— Да, да. Уже заканчиваю, — чувствуя на себе пристальное внимание создавшейся очереди, отвечаю я. — Сэм, мне пора идти.

— Понимаю. Если хочешь, я заеду завтра за тобой в больницу, только напиши заранее, во сколько тебя приблизительно выпишут.

— Хорошо. Люблю, пока, — с этими словами я встаю с пола и вешаю телефон.

Несмотря на ужасный разговор с родителями, Сэм поднял мне настроение. Поверить не могу: я все это время просидела на грязном полу, совсем вылетев из настоящего. Проходя в сторону Анны мимо очереди, я даже немного покраснела. Расселась здесь, как бомжиха. Мда… в этом вся я.

На протяжении всего этого времени Анна была рядом. — Ну что, все хорошо? — и не дожидаясь моего ответа, она тут же ответила сама на свои догадки. — Хотя, можешь ничего не говорить, это написано на твоем лице.

Я лишь улыбаюсь.

— Все, действительно, хорошо.

— Рада за тебя. Но нам пора возвращаться. Ты хоть и держишься молодцом, но сегодня тебе лучше больше лежать, не давая сильных физических и эмоциональных нагрузок на организм.

На обратном пути Анна рассказывала мне о своей работе, о том, как впервые пришла сюда, какие испытывала эмоции. Она также расспрашивала о моей жизни, о планах, мы шли, не спеша, все больше привыкаю к обществу друг друга. Анна поразительно умела расположить к себе, так что становилось комфортно говорить практически на любые темы.

— Ну, все, иди в палату. Тебе нужен отдых. Если хочешь, завтра я покажу тебе оставшуюся большую часть больницы, — подходя к моей палате, закончила она.

— Да, это будет весьма кстати…

С этими словами я зашла в палату, оставив Анну в коридоре.

Подхожу к кровати и заваливаюсь сверху. Я лежу с закрытыми глазами, стараясь не думать о родителях, но все мысли уделять Сэму. Это поездка… я столько ее планировала, готовилась. Я обшарила все магазины в поисках самого привлекательного нижнего белья, купила свечи, различные ароматы и все это, чтобы провести лучшую ночь в моей жизни с человеком, который станет моим навсегда. Но родители все испортили…

Безумно не хочу подводить Сэма. Поездка должна была стать новым этапом в наших отношениях, она сблизила бы нас еще больше, навсегда скрепив страстью наши души. В результате послезавтра он едет один. Оставшееся время до вечера я просидела одна в своих мыслях. Пару раз приходила Анна: сначала с обедом, а потом с ужином. Она интересовалась моим самочувствием, давала какие-то препараты. Еда, как и на завтрак, не отличалась отменными вкусовыми достоинствами, но мне пришлось все съесть.

Анна попыталась завести разговор о моих родителях, спросив, почему они сегодня не посетили меня, но я быстро сменила тему, заявив, что сейчас не хочу об этом говорить. Удивленно пожав плечами, она, повинуясь, замолчала.

Время, к моему удивлению, пролетело очень быстро. Уже в 9 часов шел обход врача по палатам, тут я впервые встретилась лицом к лицу с ним. Это был старикашка лет шестидесяти пяти с живым взглядом и длинным тупым носом. Он спросил меня о самочувствии, измерил температуру и дал на ночь несколько пакетиков с лекарственным порошком, который был призван успокоить мою нервную систему, а также привлечь скорее сон. Внимательно слушая мои ответы на свои вопросы, он постоянно утвердительно кивал, как бы давая понять, что оценка состояния его крайне удовлетворяет. В конце разговора врач сказал, что завтрашний день будет для меня заключительным в больнице, потому что я полностью здорова, а значит, готова к выписке. Меня эта новость сильно обрадовала и обнадежила: в голове все еще, несмотря ни на что, теплилась надежда посетить домик на озере.

В десятом часу свет во всей больнице потух. Я закрыла глаза, мне хотелось быстрее уснуть, чтобы скорее получить выписку из этой больницы. Приятная прохлада кондиционера позволила мне быстро отключиться. Я перенеслась в мир сновидений.