Чемоданы судьбы

Сергей Юрьевич Чугаев, 2017

Недавний мальчик-мажор Игорь Плахин после трагедии, случившейся в его семье, вынужден работать мелким клерком в провинциальном банке. Мало того, еще и в сугубо женском коллективе. Для Игоря такое положение совершенно невыносимо и он ищет выход. Но реализовать появившийся было шанс не удалось. И тут на его голову сваливаются миллионы долларов. Удача? Отнюдь. Ведь теперь главная проблема Игоря – избавиться от этих миллионов. И при этом – выжить. Задача не из легких. За деньгами ведут охоту несколько жестоких, конкурирующих друг с другом преступных группировок. На помощь Игорю приходят те самые женщины, от которых он так мечтал сбежать.

Глава 2. Что знает мама

В ту же пору, далеко-далеко от горы, на вершине которой приходили в себя два мокрых строителя, в большом спящем городе под названием Переречинск, раскинувшемся на берегу большой дремлющей реки, все было иначе. Почти что благостно. Ни грома, ни молний, ни прочих катаклизмов. Короткая теплая июньская ночь клонилась к утру, которое обещало быть солнечным и радостным. В предвкушении его город спал особенно крепко. За исключением тех, кому положено бодрствовать по службе или другой работе. К числу последних, очевидно, следовало причислить и двух человек, сидевших в большой темной машине, припарковавшейся в переулке недалеко от центра. Мужчина и женщина. Лиц в темноте салона разглядеть решительно невозможно. Но и их разговор подходил к концу.

— Могут возникнуть проблемы, — объявила спутнику женщина.

— Какого рода?

— Он следит за мной.

— Да, было бы некстати. Но не переживай, я обо всем позабочусь.

Женщина молча кивнула, вышла из машины, которая тут же плавно тронулась с места.

И настало утро. Первый яркий солнечный луч попал в зеркало набиравшего ход авто, отскочил от него и ударил по окну квартиры на пятом этаже двенадцатиэтажки, сложенной из кирпича кремового цвета. Два последних десятилетия существования СССР этот кирпич был знаковым. Во всех крупных и не очень городах огромной страны. Все знали, что за стенами из такого кирпича живет начальство. Сейчас оно живет в других домах.

За прошедшую с тех пор четверть века, разумеется, изменилось практически все. Не обошли перемены и квартиру на пятом этаже. Солнечный зайчик, влетев в комнату, уперся в потускневшие, кое-где покоробившиеся обои и замер. Но солнце вставало, и комната постепенно наполнялась светом, выхватывая из уходящего полусумрака скудную мебель — сервант с горкой, которые уже давно вышли из моды, но еще не заслужили права называться антиквариатом, потрескавшийся и потемневший дубовый паркет с намертво въевшейся в него пылью, широкую деревянную кровать некогда славной рижской марки. И наконец, свернувшегося на этой кровати в самом сладком утреннем сне молодого человека по имени Игорь Плахин.

Солнце плеснуло Плахину в лицо, и он проснулся.

Радостным его пробуждение назвать было сложно. Хотя, казалось бы, что в такой весело начинающийся день могло угнетать высокого, хорошо сложенного двадцатисемилетнего светловолосого парня? К тому же спортивного, на что указал очередной солнечный луч, пробравшийся в угол комнаты, в котором были свалены в кучу, хоть и не самых последних моделей, но весьма добротных марок теннисные ракетки, кроссовки, гантели, баскетбольный мяч.

Молодой человек раздраженно оглядел привычную унылую обстановку комнаты, которая от бодрого утреннего света становилась еще более унылой, сел на кровати, сунул ноги в сланцы и мрачно поплелся в ванную. Однако в коридоре затормозил. На полу стоял огромный вуитоновский чемодан, рядом — валялись три больших тубуса и розовые туфли от Прадо. Мать приехала. А он и не услышал. Наверное, совсем глубокой ночью. Стоявшие же рядом с чемоданом ковбойские сапоги тисненой вишневой кожи и замшевый рюкзак цвета хаки указывали — мама приехала не одна.

Находки ни в коей мере не повлияли на настроение Игоря. Не улучшили и не испортили вконец. Вот уже четыре года все подобное не имело для них с матерью никакого значения. За исключением пустяка. Игорь вернулся в свою комнату и накинул застиранный махровый халат. Для приличия. Неловко будет столкнуться в коридоре с незнакомцем, будучи в одних трусах.

Мать — добрая, полнеющая милая женщина, которую большую часть своей жизни Игорь видел в байковом халате и плюшевых тапочках хлопочущей на кухне, наводящей суперлоск на тогда и без того лощеную их квартиру или в затрапезных штанах и олимпийке копающейся на грядках дачи. Мать, которая с ума сходила и порой даже всплакивала над дамскими романами в мягких обложках и соответствующими сериалами (Свободу рабыне Изауре!), которые бесконечно долго могла обсуждать по телефону с подругами. Мать, обожавшая мужа и сына и прощавшая, надо отметить, им многое. Эта мать ушла из жизни Игоря в одно практически мгновение. В тот день, когда после похорон отца она, зареванная, вся в размазанной по лицу косметике, захлопнула перед ним дверь в свою комнату.

На следующий день оттуда вышла совсем другая женщина. Строгая, в меру накрашенная, надевшая свое лучшее платье. А в руках мать держала огромную готовальню. Отличную, надо сказать, готовальню, немецкую, весьма недешевую. Игорь не раз задавал себе вопрос: о чем думал молодой инженер, делая такой подарок своей невесте-чертежнице. Что она будет после свадьбы еще лучше и больше чертить? Мать, чего и следовало ожидать, открыла готовальню лишь раз, чтобы, как положено, ахнуть над роскошным презентом. После чего подарок был торжественно помещен в тумбочку трельяжа. Где спокойно и пролежал два с лишним десятка лет. Маме, ясен пень, было не до черчения. Сначала родился Игорь. Потом в гору попер муж — стал из простого конструктора ведущим, а затем сел в кресло директора своего завода — главного в их городе, машиностроительного. (В те годы было модным выбирать директоров. Вот отца Игоря и выбрали.) Потом, после приватизации, стал его почти что хозяином — председателем совета директоров. А мама прикрывала тылы и отцу, и бурно взрослевшему Игорю. Но на следующий день после похорон отца готовальня дождалась своего часа. Прижимая ее к себе и не говоря сыну ни слова, мама вышла из квартиры. По сути — навсегда.

Как выяснилось вскоре, отец Игоря все же кое-что понимал, когда дарил своей невесте чертежные инструменты. Аня Плахина не позвонила ни по одному телефонному номеру, что значились на визитках, которые ей в день похорон вручали многочисленные скорбящие с обещаниями позаботиться и посодействовать. Она вышла на улицу. Одна. И пришла в небольшую дизайнерскую фирму, которую, видимо, давно приметила. И встала у кульмана рядовой чертежницей — тонкую работу компьютеру не доверишь. Через год она уже была партнером владельца фирмы. Еще через год — жить и работать в интерьерах от Анны Плахиной стало таким же знаком качества для бизнес-людей и больших чиновников, как и коллекционный «патек филипп» или «мерседес» от «Брабуса». Причем не только для бизнес-людей и чиновников их города и области. Заказы шли и из Москвы, и из Питера, и из других мест. Когда мать, как всегда, без предупреждения — это же и ее квартира — появлялась дома, Игорь замечал на чемоданах и тубусах с эскизами проектов несорванные наклейки, свидетельствующие, что владелица этого имущества прибыла, к примеру, на сей раз из деловой поездки в Париж. А до этого были и Нью-Йорк, и Рим с Миланом. А потом, безусловно, будет и Токио, и много еще других городов в разных странах. Анна уже редко снисходила до оформления офисов или загородных вилл. Ее проекты стали масштабными — реконструкция старых городских кварталов, оформление пешеходных зон и тому подобное.

Ну и, конечно, сама Анна стала другой. Ушла в безвозвратное прошлое полнеющая слезливая тетка в халате. Ее место заняла стройная, может быть, даже слегка худощавая, еще и, к удивлению старых знакомых, оказавшаяся длинноногой энергичная особа класса бизнес-леди, чьи платья, костюмы, туфли, сумочки и украшения были не просто от лучших модельных домов, но авторскими работами.

Ну а форма, как известно, меняясь сама, редко оставляет в покое содержание. Анна стала жесткой, целеустремленной, даже бескомпромиссной. Невесть откуда у нее вдруг проявились едва ли не звериное деловое чутье и стальная хватка. За что ее не только уважали, но и побаивались партнеры по бизнесу.

Что же касается отношений с сыном, то Анна, не говоря ни слова, в тот самый день, когда она вышла из их квартиры с готовальней в руках, каким-то невероятным образом сумела дать понять Игорю, что отныне у каждого из них — своя жизнь. Игорь с этим поспорить не смог.

Стоя в ванной под холодным душем, Игорь в который раз продолжал раздумывать о своих отношениях с матерью. И в который раз гнал от себя постоянно лезущий в голову вопрос. Вопрос он в итоге прогнал. Но ему на смену пришла тоже не первой свежести мысль: его отец был легендой этого города в прошлом. Его мать — сегодняшняя легенда. А он, Игорь? Уж точно не легенда будущая. Нет таких предпосылок. Впрочем, есть все основания считать себя легендарным лузером.

Эта мысль, как ни странно, успокоила, едва ли не развеселила Игоря. И из ванной он вышел почти что в хорошем настроении. Неудачники, они ведь тоже люди. Даже большая часть человечества. Имеют право существовать. Особенно если легендарные…

А прибывшие в ночи, как выяснилось, уже встали. Из кухни доносился аромат настоящего кофе, который появлялся в квартире только в дни приезда матери. Аромат смешивался с щебетанием теледикторши, которая рассказывала о каком-то наводнении в каком-то южном районе. Вроде прорвало какую-то плотину. И в правительстве приказали расследовать и беспощадно покарать виновных…

Но тут слова дикторши заглушил уверенный и приятный баритон, принадлежавший, надо было полагать, гостю.

— Ну вот, опять снова-здорово! Смотри, МВД подключился, Следственный комитет. Сейчас Генпрокуратура вдогонку побежит. Мало бедолагам в этой несчастной станице наводнения. Так еще и куча генералов с полковниками на головы им свалятся. А итог-то известен. Посадят прораба и мелкого чиновника из местных. Все! Выше не прыгнут. При этом, заметь, следователи и прокуроры прекрасно осведомлены: бабки давно уже попилены и уплыли в дальние страны. И как не надоест? Хоть бы схему поменяли. Подряд, субподряд, субсубподряд, суб…

Комментарий прервало появление на кухне Игоря.

Анна, в невероятном черном кимоно, помахала сыну рукой, как будто они расстались вчера вечером.

— Привет! Это Сева. Сева, это Игорь.

Игорь обменялся приветами с Севой — симпатичным бородатым дядькой — художник, режиссер, писатель? Других у матери не водилось. Всех их Анна держала на коротком поводке и, в случае чего, быстро находила замену. Общее у друзей Анны, как давно уже заметил Игорь, было одно — среди них не возникало ни жлобов, ни дебилов, ни чиновников.

— Сам-то с таких схем не кормился? — продолжила общение с приятелем мама. Игорь уловил в ее словах легчайшую, почти незаметную иронию. Видать, монолог Севы показался нудноватым. Анна, к слову сказать, после своего преображения вообще перестала смотреть телевизор. Перешла исключительно на интернет.

— Ха! А то ты не знаешь, что нас, как говорится, зодчих к таким пирогам и близко не подпускают, — ответил Сева. И вдруг погрустнел. То ли сожалея о недосягаемых пирогах, то ли все-таки почуяв, что в истории с Анечкой начинается обратный отсчет.

«Ага, архитектор, — понял Игорь, — тоже неплохо. Но держись, старик, акции ползут вниз».

И ретировался из кухни.

Игорь заскочил к себе, быстро оделся. Посмотрел на себя в зеркало, и, как обычно, ему стало слегка противно. Бизнес-бой, мать его! Все — по дресс-коду. Кургузый пиджачок, узкие брючки, галстучек селедочкой, остроносые ботиночки блестят. Ну и ноутбук на ремешке нужен в придачу. Как же без ноутбука! Надписи на спине «Клерк. Мелкий» даже не требовалось. Правда, старина-ноут на днях окончательно и совсем некстати сдох. Но общую картину это обстоятельство мало меняло. В какой-то момент Игорь почувствовал, что стесняется показаться в таком прикиде перед джинсово-фланелевым Севой, но в итоге плюнул, зашел на кухню. И не зря. Там его ждала чашка того самого кофе и сэндвич с чем-то.

Выпил залпом кофе, прихватил сэндвич и — прочь из дома. И никаких сантиментов! В новых отношениях с матерью присутствовали несомненные плюсы.

Сэндвич оказался очень вкусным, с хамоном. Пережевывая его и одновременно спускаясь по лестнице, Игорь продолжал размышлять. Вот его мать, могла бы снять со своим Севой лучший номер в лучшей городской гостинице или арендовать лучшую виллу, купить какой хочет дом. Но ведь нет. Каждый раз приезжает в их старую квартиру. Зачем? Ностальгия? Значит, что-то там, в глубине души матери, осталось? Даже после такой радикальной трансформации? Но если так, его шансы на решение квартирного вопроса равны нулю… Или — нет?

Квартирный вопрос Игоря весьма беспокоил. Ибо, по его разумению, единственным способом перевернуть свою жизнь было уехать из этого опостылевшего города — свидетеля его провала и унижения, города, в котором, он знал это совершенно точно, ему ничего не светит и никогда светить не будет. Убежать в Москву или Питер. Мысль не оригинальная. Но — хотя бы. А для такого переворота нужен стартовый, как известно, капитал. Приобрести же этот капитал Игорю представлялось сейчас возможным только путем продажи квартиры. Был еще, правда, садовый домик на шести сотках. Но за него давали уж совсем смешные деньги. А квартиру без согласия матери он не продаст. Вот ведь, приезд матери — отличная возможность для такого разговора. Но он точно знает, что в который раз не осмелится и заикнуться о квартире.

Понятно, почему мать приехала. Пойдет к отцу на кладбище. И вот после кладбища Игорь заведет с ней разговор о разделе имущества, или как там это называется? Немыслимо. Тем более что после походов на могилу отца мать вообще не любит говорить, даже «Привет!».

Игорь остановился перед выходом из подъезда. Тот вопрос, который он все утро (и далеко не первое утро, как, впрочем, день, вечер и ночь) старательно отгонял, теперь отгоняться отказывался решительно. Звучал вопрос так: «Все то, что произошло после смерти отца между мной и матерью, произошло потому, что мать что-то почувствовала? Или она знает?»

Вопрос постоянно лез в голову все годы. Ответ на него был очевиден: чувствует или знает — разницы никакой. Что сделано, то сделано. Что сломано — не срастется. А значит, надо просто выстраивать свою собственную жизнь. Самому. Но ведь он сам — в полном тупике.

Мучиться надоело. Игорь вдруг осознал это с особенной четкостью, берясь за ручку двери подъезда.

Он развернулся и стал быстро подниматься по лестнице. Или сейчас, или никогда. Вот он войдет в квартиру и просто спросит мать. Не о разделе, конечно же. Квартира — ерунда, прах. Он войдет и спросит: «Ты знаешь?» И не более. Только все надо сделать быстро. Чтобы не успеть испугаться, передумать. Игорь, проигнорировав лифт, взбежал на свой пятый этаж. Подскочил к двери, протянул руку к звонку. Но его палец еще не достиг кнопки звонка, как раздалось громкое «Динь!». В кармане. Напомнил о себе мобильник. Игорь машинально взглянул на высветившееся сообщение. И — замер. Затем, пошатываясь, отошел от двери. Врываться в квартиру уже не было никакой необходимости. То, во что он уже бросил верить, на что перестал надеяться, о чем заставил себя забыть — случилось.